Anne Dar
Обреченные обжечься

Глава 16.

На предложение Дариана сразу отправиться к нему и поужинать, я, на фоне своей неожиданной усталости, отреагировала резко положительно, хотя и не показала вида. На вопрос о том, куда я девала подаренную им машину, я ответила, что сбросила в вулкан, и, судя по всему, Дариана вполне удовлетворил этот ответ, так как получив его он многозначительно ухмыльнулся и больше не спрашивал меня об этом.

Не знаю, кто ест спагетти около полуночи, называя это поздним ужином, но этот человек явно счастлив. Я едва ли не впервые закидывалась тяжёлой пищей перед сном, но ощущение у меня при этом было замечательным. Спагетти с моцареллой в соусе песто и с помидорами черри стали для меня едва ли не верхом блаженства в кулинарном искусстве, отчего я готова была вручить Дариану сразу три звезды мишлена, о чём, естественно, он так и не узнал. Я не собиралась его нахваливать лишний раз. Да что там – я вообще не собиралась его хвалить, чего бы он ни сделал. А мне нужно было, чтобы он сделал.

– Ну и что за дело? – прервал мои размышления Дариан, орудуя ножом и вилкой в своей почти опустевшей тарелке.

– М?.. – подняв взгляд на собеседника, сидящего за небольшим стеклянным столом прямо передо мной, только и смогла выдавить я, после чего поняла, что с момента начала ужина и до сих пор мы не произнесли ни единого слова.

– По какому поводу ты захотела со мной встретиться? – уточнил Дариан, в очередной раз доказав мне свою мистическую проницательность.

Отложив столовые приборы, я достала из кармана телефон, который успела немного подзарядить в машине. Открыв сохранённую из интернет-ресурса фотографию, я протянула мобильный Дариану.

– Это Дарла О.Тейлор и её напарник, – начала я, когда Дариан принял из моих рук телефон. – Журналисты из “Обозревателя Большого Лондона”.

– Хочешь, чтобы их больше не было в “Обозревателе Большого Лондона”? – внимательно рассматривая фото, поинтересовался Риордан.

– Хочу, чтобы их вообще больше нигде не было, – невозмутимо ответила я, и Дариан мгновенно врезался в меня взглядом, понимающим и одновременно заинтересованным. Он как бы давал мне мысленный посыл продолжать. – Я имею в виду всё, что связано с журналистикой. Чтобы СМИ для них стало вне зоны досягаемости.

– Вчера я видел одну из их статей.

– Значит мне не придётся объяснять тебе, почему я хочу навсегда оборвать их карьеру.

– Выходит, что и мне не придётся объяснять тебе, почему я оборвал их карьеру ещё вчера, – Дариан протянул мой мобильный обратно мне. От неожиданности его ответа я замерла, забыв принять телефон в свои руки. – Не переживай, о Хьюи больше не выйдет ни одной статьи, ни в одном из издательств. Я позаботился об этом.

– Это было бы самым большим несчастьем – найти приятным человека, которого решила ненавидеть, – наконец приняв телефон, произнесла вслух вычитанную мной сегодня цитату из книги я. – Джейн Остин “Гордость и предубеждение”, – спустя секунду добавила я, тем самым ответив на удивлённый взгляд Дариана, после чего с непонятным ощущением на душе вернулась к остаткам предложенного мне сегодня ужина.

После тяжелого дня и плотного ужина мне меньше всего на свете хотелось заниматься сексом, и я была приятно удивлена, когда Дариан тоже не проявил инициативу. Он съел слишком мало, чтобы чувствовать тяжесть в желудке, так что скорее всего у него просто тоже был день не из лёгких, тем более если учитывать его полуторачасовой перелет из Антверпена в Лондон.

Заняв разные края кровати, мы просто разделись, залезли под одеяло и замерли на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Ощущая, как расслабляется моё уставшее за день тело, я удовлетворённо делала плавные вдохи и выдохи, сверля мутным взглядом высокий потолок.

– Выглядишь уставшей, – спустя минуту вдруг произнёс Дариан. – Каждый день приезжаешь в Лондон?

– Да, – глухо ответила я.

– Можешь пожить пока здесь.

– Ты ведь не думаешь, что я соглашусь? – повернув лицо к собеседнику, ухмыльнулась я.

– Я живу за городом с Ирмой, – встретился со мной серьёзным взглядом Риордан. – Квартира пустует. Это не предложение о сожительстве, не переживай. Будешь ночевать здесь одна, пока тебе это надо, – он невозмутимо перевёл свой взгляд на потолок. – Дубликат ключей возьмёшь в комоде у выхода.

Ещё несколько секунд я, сквозь ночной сумрак, сверлила взглядом невозмутимое лицо лежащего слева от меня мужчины. Наконец переведя взгляд на потолок, я прикусила правую щеку изнутри и задумалась. Прежде, чем я успела ответить ему: “Мне от тебя ничего не нужно”, – я провалилась в глубокий сон.

Дариан.

Покинув постель в пять утра, я зашёл в ванную комнату, чтобы не разбудить Ташу преждевременно. Одеваясь, я ворочал в голове одну-единственную фразу, сказанную мне Ташей накануне: “Это было бы самым большим несчастьем – найти приятным человека, которого решила ненавидеть”. Что ж, выходит я стремлюсь сделать Ташу максимально несчастной.

От этой мысли я невольно ухмыльнулся.

Оставив на своей половине кровати записку с небольшой шкатулкой из красного бархата, я ушёл, на сей раз не оставив ей ни малейшего шанса на утренний побег.

Спускаясь вниз, я набрал номер телефона своего давнего должника, чтобы решить вопрос с журналистами, о которых говорила мне Таша. Говоря ей о том, что накануне я читал статью, настроченную этой парочкой, имена которых для меня звучали впервые, и о том, что статья была написана о её брате, я буквально тыкал пальцем в небо. И тем не менее я дважды попал точно в яблочко, хотя и целился вслепую. Оградить СМИ от Таши для меня было всё равно что пальцем щёлкнуть, но щёлкнуть я должен был так, чтобы она собственными ушами явственно услышала этот щелчок. Пусть думает, будто я делаю для неё что-то сложное. Чувство долга не помешает в её воспитании. Любые вызванные мной в ней чувства не помешают: чувство долга, дерзость, признательность, гнев, заинтересованность, раздражение, спокойствие, досада, радость, недоверие, удовлетворение, ненависть – всё это нити, из которых она неосознанно, собственноручно сплетёт для меня ковёр своей любви. И в момент, когда она мне его презентует, она начнёт учиться любить. Пока что она не умеет.

Глава 17.

Я проснулась в восемь. По крайней мере так сообщали мне электронные часы, светящиеся зелёным светом на прикроватной тумбочке. Повернувшись на бок, я больше удивилась тому, что Дариана нет в постели, нежели лежащей перед моим носом шкатулке из красного бархата, из-под которой виднелся край записки. Выдохнув, я вытащила записку из-под шкатулки и сразу же узнала почерк Дариана:

“Привёз тебе из Антверпена. В нём только ты сможешь увидеть самое красивое из всего, что я видел в этом мире”.

Сдвинув брови, несколько секунд я пыталась угадать, что именно может находится в шкатулке. Наконец открыв её, я замерла, встретившись взглядом со своим отражением в круглом зеркальце, обрамлённом рамкой из золотых завитков.

Что-то внутри меня дрогнуло, но я этого не заметила.

Я проснулась отдохнувшей и бодрой. Убедившись в том, что Дариана в квартире нет, я невозмутимо прошествовала на кухню. Сделав себе кофе, я созвонилась с Рупертом и, в итоге, мы договорились о том, что через пару часов он доставит мою машину на парковку поликлиники, а назад поедет с Пандорой на своей машине.

Уже выходя из квартиры я вспомнила слова Дариана о дубликате ключа. Найдя его в верхней полке комода, я закрыла за собой дверь и, спустившись вниз, оставила ключ у консьержа. Он был мне не нужен. Дариан преждевременно решил вопрос с журналистами, предотвратив проблему прежде, чем я успела подойти к нему с просьбой. И хотя теперь он и выглядел рыцарем в непробиваемых доспехах, всё же я не считала себя должной ему. Он сделал это по собственному желанию, а не по моей просьбе. Если я и была ему до сих пор за что-то должна, так это за операцию Мии. Больше никаких долгов и тем более подарков от него я брать не собиралась. Поэтому оставила шкатулку с зеркалом на его прикроватной тумбочке. Если в этом подарке и можно найти самое прекрасное, что он видел в этом мире, то это точно не я. Я не настолько самонадеяна и точно не самовлюблена, чтобы верить в подобные слова.

Выйдя из дома на тротуар я никак не ожидала встретиться с Дарианом, но он шёл прямо на меня и, смотря в свой телефон, явно не замечал, что до столкновения со мной ему остаётся не менее пяти шагов.

– Не думала сегодня тебя увидеть, – криво ухмыльнулась я, и Дариан сразу же поднял на меня свой взгляд.

– Обычно ты уходишь раньше, – сдвинув брови, Дариан посмотрел на свои внушительные наручные часы от Rolex.

– Проспала, – невозмутимо пожала плечами я, после чего хитро ухмыльнулась. – Утомил ты меня сегодня этой ночью. Ладно, мне пора… До встречи, – пройдя мимо, я взмахнула рукой.

Пройдя около десяти метров вниз по улице, я почему-то была уверена в том, что Дариан уже вошёл в дом и не наблюдает за мной. Не успела я об этом подумать, как передо мной возникло двое мужчин в чёрных костюмах и с наушниками на одно ухо.

– Таша Грэхэм? – поинтересовался тот, что был постарше, и моё сердце сразу же ёкнуло.

О моей прежней фамилии знали только люди из прошлого, а прошлое у меня было не настолько лучезарным, чтобы хотеть его вспоминать. Но эти двое были мне совершенно незнакомы. Прежде, чем я успела ответить, незнакомцы взмахнули у моего носа полицейскими удостоверениями:

– У нас к вам несколько вопросов.

– Всё в порядке? – послышался за моей спиной голос, от которого моё сердце вновь забилось. Обернувшись, я посмотрела на Дариана широко распахнутыми глазами. Кажется, я ещё никогда не была так рада его присутствию в своей жизни, что было странным, так как ничего плохого пока ещё не произошло… Пока ещё. Я вновь перевела свой взгляд на незнакомцев.

– Что происходит? – наконец нашла нужные я.

– Вы должны явиться на опознание, – невозмутимо произнёс один из людей в чёрном.

– На опознание?.. – внутри меня всё похолодело. – О чём вы говорите?

– Ваш брат умер этой ночью.

“Что?!” – прокричало моё подсознание.

“Что?!” – попыталась прокричать вслух я, но вместо этого просто начала глотать воздух ртом.

Злосчастный вопрос продолжал звенеть наковальней в моём подсознании: “ ЧТО?! ЧТО?! ЧТО?!”.

Продолжая хватать воздух ртом, я протянула свою руку куда-то вправо, после чего, упершись рукой в шершавую стену дома и слегка согнувшись, начала дышать ещё глубже, изо всех сил стараясь разогнать чёрные точки, роем разлетевшиеся перед моими глазами и очень странно жужжащие в ушах…

Что они говорят?!..

Хьюи только что очнулся!..

Хьюи жив!!!

Он жив!!!

– Хьюи?.. – задыхаясь, наконец выдавила я. Дариан положил свою ладонь мне между лопаток, и я чуть не сломалась напополам от её веса. – Он… Хьюи… – продолжала жадно глотать воздух ртом я.

– Мисс Грэхэм… – начал один из полицейских, но Дариан злобно его оборвал.

– Она мисс Палмер.

– Речь идёт об этом молодом человеке, – полицейский протянул мне цветную распечатку. – Вы его знаете?

Взяв распечатку в руки, я начала смотреть в неё отупевшим от боли, вызванной взрывом где-то под рёбрами, взглядом, и, из-за всё ещё летающих перед глазами чёрных точек, ничего не могла рассмотреть.

– Таша… – раздался где-то возле моего уха отчётливый голос Дариана, поддерживающего меня сейчас за плечи. – Видишь? Это не Хьюи.

Наконец, спустя несколько секунд, я увидела.

Я увидела… Это был не Хьюи.

Энтони…

– Энтони… – с каким-то диким, безжалостным облегчением выдохнула я, но моё дыхание всё ещё было сбивчивым. – Он мне не брат… – смяв распечатку одной рукой, я бросила её в стоящего передо мной полицейского.

Идиоты!!! Как можно говорить мне о том, что мой брат мёртв, если Хьюи жив?!.. Хьюи… Он жив… Хьюи… Мой брат… Энтони?..

– Энтони?! – всё ещё не отойдя от шока, переспросила я.

– Энтони Грэхэм, ваш старший брат… – начал один из полицейских, но я, приподняв одну руку вверх перед собой, его резко оборвала.

– Не интересует.

– Так или иначе, это интересует нас. Вы должны опознать тело.

– Но почему я?.. – начинала злиться я. – Есть и другие люди…

– По нашим данным, вы были одной из последних, кто с ним виделся.

– Чушь. Мы не общаемся уже больше десяти лет.

– У нас другая информация. Вы и Ваш брат Хьюи Грэхэм виделись с Энтони Грэхэмом второго марта утром между девятью и десятью часами. Вы это отрицаете?

– Нет… – спустя несколько секунд, наконец пришла в себя я. – Нет, не отрицаю.

– Таким образом Вы и Ваш брат Хьюи были последними родственниками, которые видели Энтони Грэхэма живым, с другими же своими родственниками перед смертью он контактов не имел. Итак, Вы опознаете тело или нам просить сделать это Вашего брата, состояние которого на данный момент не располагает к потрясениям подобного рода?

– Я опознаю… Опознаю… – кажется я забывала дышать.

– Вы проедите с нами… – один из полицейских попытался взять меня за локоть, но Дариан ему не позволил, чем внезапно напомнил мне о своём присутствии.

– Мы поедем за вами, – грубо отрезал он, после чего, взяв меня за плечи, куда-то повёл.

Оказалось, мы шли к его машине, припаркованной в пятнадцати метрах вверх по улице.

– У тебя был ещё один брат? – сев за руль и выехав вслед за полицейской машиной, вдруг спросил Дариан.

– Он давно мне не брат…

– Распечатка, которую тебе выдали. На ней ведь был изображён Фабулус?

– Что?.. – я уставилась на Дариана широко распахнутыми глазами.

– Гомосексуал, который организовывал оргии в прямом эфире онлайн и…

– Да-да, – резко затараторила и замахала руками я, не желая больше ни слова слышать о том, что мне было и без того известно.

– Так вот что вчера имел в виду Хьюи, когда говорил, что ты сменила фамилию из-за какого-то Энтони… Энтони Грэхэм, он же Фабулус, выходец из того же города, в котором родилась и живёшь ты. Я мог бы догадаться.

– Странно, что ты не знал, с учётом того, что ты нарыл на меня целое досье, – огрызнулась я.

– Даже в досье не было указанно этой информации.

Я постаралась всмотреться в лицо Риордана, всецело сосредоточенного на дороге. Он блефовал?.. Блефовал ведь.

– Если ты не знал обо мне этого, значит не знаешь ничего, – продолжила рычать я. – И откуда же тебе известен Фабулус? – тут же съязвила я.

– О нём все Британские острова узнали после того, как несколько лет назад он стал любовником того чернокожего рэпера, выходца из Алжира. Тогда какой-то громкий инцидент произошёл с вербовкой женщин для занятия проституцией за границей. Весь бомонд об этом только и говорил, потому что помимо всего прочего в этом грязном деле оказался замешан ещё и сын известного тогда политика. Если я не ошибаюсь, рэпера депортировали обратно в Алжир, а твой брат умудрился выйти сухим из воды.

– Он мне не брат!

– А ты не Таша Грэхэм. Понятно, – с кривой ухмылкой съязвил Дариан. – А ты намного сложнее, чем кажешься, солнышко.

– Дариан, ты не делаешь мне легче, – опустошённо выдавила я и сразу же замолчала, ощутив подступивший к горлу ком боли.

И всё-таки моё замечание подействовало – Дариан больше не сказал мне ни слова.

Всю оставшуюся дорогу я думал только о двух вещах: о том, что мой позор по родственной линии снова раскрылся самым неприглядным образом, в который раз подпортив мне жизнь, и о том, что я чувствую далеко не то, что должна бы чувствовать, направляясь на опознание тела того, кто когда-то являлся мне братом. Короткое время я чувствовала громадное облегчение от того, что речь шла не о Хьюи, остальное же время хотела, чтобы происходящее, в частности этот день, поскорее закончилось, однако при всех этих внутренних эмоциональных бомбах я даже на секунду не ощутила ни грамма скорби.

Глава 18.

Я его опознала. Его кожа, казалось, была выбелена той же краской, что и его слепяще белоснежные волосы, но на самом деле он просто был мёртв.

Сразу после моих слов: “Да, это он”, – женщина в белом халате закатила тело обратно в морозильную камеру, и я вдруг содрогнулась от того, что его там заперли. На несколько секунд мне даже стало страшно при мысли о том, что когда-нибудь меня могут точно так же запереть в тесном тёмном морозильнике.

Когда Дариан дотронулся ладонью до моей спины, я невольно вздрогнула и, наконец, пришла в себя.

Выйдя на коридор вместе с двумя полицейскими, которые доставили меня – нет, нас – сюда, я уже была тверда, словно глыба льда, способная пробить борт не одного Титаника.

– Нам пора, – не останавливаясь, уверенным шагом направилась к выходу я.

– И это всё? – неожиданно произнёс один из полицейских, что заставило меня остановиться, а вместе со мной остановился и Дариан. Как только я обернулась, полицейский продолжил. – Вы не хотите узнать, что произошло?

– Нет, – уверенно отрезала я.

– Ваше хладнокровие поражает, – заметил второй полицейский, а его напарник, не смотря на мой категоричный ответ, решил меня всё-таки просветить.

– Вашего брата нашли в мусорном переулке с серьёзными ножевыми ранениями прошлым вечером, в одиннадцать часов сорок две минуты по Лондонскому времени. На тот момент он ещё был жив. Экспертиза установила, что три колющих удара в живот были нанесены за два часа до летального исхода. Пострадавший скончался от потери крови спустя пять минут после того, как был найден. Его нашёл живущий в том районе таксист. Он утверждает, что перед смертью Ваш брат назвал имя.

– Он мне не брат, – сдвинула брови я.

– И тем не менее, он им был, – заметил второй полицейский. – Однако, не смотря на это, Вы слишком хладнокровно восприняли новость о его гибели. Даже не пытаетесь скрыть своего враждебного настроения по отношению к жертве.

– Насколько я понимаю, моя семья теперь должна организовать погребение, – продолжала бить холодом я. – У меня нет времени обсуждать с вами мои отношения с погибшим.

– Боюсь, Вам придётся найти время, – сделав шаг вперёд, самоуверенно произнёс первый полицейский. – Имя, которое перед смертью произнёс Ваш брат, принадлежит Вам.

– Мне? – непонимающе и всё ещё холодным тоном переспросила я.

– Он сказал – Таша. Вас ведь Таша зовут? – я замерла. Так и не дождавшись от меня ответа, полицейский махнул своему напарнику рукой. – Перед смертью Энтони Грэхэм назвал Ваше имя, – продолжал говорить он, пока его напарник надевал наручники на мои неожиданно вытянутые вперёд руки (их протянула я? их вытянули мне?). Я окончательно потеряла связь с реальностью. – Таша Палмер-Грэхэм, Вы являетесь главной подозреваемой в деле о смерти популярного видеоблогера и своего старшего брата, тридцатиоднолетнего Энтони Грэхэма, с которым Вы враждовали перед его смертью. Мы вынуждены забрать Вас в участок для снятия показаний.

Тридцать один год?.. Ему уже исполнился тридцать один год?.. Но когда?.. Точно!.. Вчера… Он родился четвёртого марта… И умер тоже…

Вернуться в реальность меня заставил резкий рывок – Дариан уверенным движением притянул меня к себе за предплечье.

– До вынесений официальных обвинений вы не имеете право задерживать мою подзащитную, – произнёс он голосом, не терпящим пререканий.

– Вы её адвокат?

– Можете не сомневаться в том, что закон я знаю так же хорошо, как и точное время вашего снятия со службы, которое ещё можно откорректировать. Немедленно снимите с неё наручники. Для дачи показаний в них нет необходимости.

Полицейские переглянулись, явно оценив внешний вид Дариана, красноречиво подчёркнутый мерседесом, на котором он сюда меня доставил. Кажется они верили в то, что он может знать точное время их снятия со службы.

– Немедленно, – повторил Дариан сквозь зубы, после чего протянул мои замкнутые в наручники руки вперёд. Я всё ещё не понимала, что именно происходит, но мои запястья вдруг вновь обрели свободу. – Что касается показаний – у вашей главной подозреваемой есть непробиваемое алиби. Она всю ночь провела со мной. Для получения доказательств можете снять записи с камер видеонаблюдения в доме под номером семьдесят пять по ***-стрит. Удачи.

Сказав это, Дариан вручил одному из полицейских свою рабочую визитку, после чего взял меня выше локтя и, дотянув до лифта, буквально вытащил моё онемевшее тело на улицу.

Кажется, когда я села на заднее сиденье его мерседеса, по моим щекам потоками потекли слёзы… Он их видел?.. Смотрел в зеркало заднего вида?.. Я ведь действительно плакала?.. Ведь плакала… Все руки были залиты… Или мне только казалось?.. Не помню.

Лежа этой ночью в своей постели, я думала только о том, как же мне крупно повезло, что предыдущую ночь я провела в компании Дариана. Проведи я её в одиночестве, без свидетелей, как сейчас, и у меня действительно могли бы возникнуть серьёзные проблемы.

Даже перед тем, как испустить свой последний выдох, Энтони умудрился втянуть меня в какую-то лужу грязи. Специально, назло или нечаянно, но он это сделал.

Похороны прошли быстро. Кремация, поездка на дачу и развеивание пепла по ветру. Не знаю, зачем для этого отцу понадобилось ехать на дачу, но я решила не уточнять, чтобы случайно не впрячься в эту повозку, которую он целиком взял на себя.

Возможно я в итоге и оказалась самой бессердечной по отношению к кончине Энтони, но всё-таки было немного странно, что никто из нас, за исключением Амелии, не выразил сильной скорби по этому поводу. Даже Айрис, явно расстроившаяся больше моего, не смотря на траур отказалась переносить дату своей свадьбы, что вызвало у меня ещё больше подозрений относительно её ярого желания окольцевать Дэйла. Что-то здесь было не так.

И всё же, тем днём, когда отец повёз прах Энтони на дачу, я зашла за наш дом, прислонила руку к его опаленной стене и, закрыв глаза, мысленно попрощалась с тем, кого давным-давно называла своим братом. Я искренне сказала: “Прощаю”, – и не менее искренне произнесла: “Прости”.

Когда я открыла глаза, я поняла, что отпустила не его…

Я отпустила себя.