Аннабель Ли
Ведьмин хвост
Глава 3
Габи разбудил громкий шум. На улице разбушевалась самая настоящая буря и какой-то сумасшедший истошно барабанил в дверь. За ее недолгую практику такое происходило впервые. Молодая ведьма зажгла свечу и, жмурясь от света, осмотрела комнату. Гораций невозмутимо спал на ее платье. Казалось, ни буря ни громкий стук его совершенно не беспокоили.
Быстро накинув на плечи шаль, Габи подошла к двери и резко ее распахнула. Человек, стоявший на пороге, по-женски взвизгнул и схватился за сердце.
– Надеюсь у вас есть уважительная причина ломиться в мой дом посреди ночи? – невозмутимо спросила ведьма.
– Г-г-госпожа в-в-в…
Руперт находился на грани сердечного приступа. Проведенные не самым здоровым образом годы давали о себе знать. «Нет. Пора уже остепениться и выйти на пенсию. Пусть молодое поколение бегает по плато во время бури и просит ведьму о помощи» – подумал Руперт, приходя в себя от пережитого шока.
– Что случилось? – теряя терпение спросила ведьма и стражник понял: если он сейчас же все не объяснит, то до пенсии точно не доживет.
– Там мужик какой-то с неба свалился. Головой шибко ударился. Мы с Сэмом и Бобом отнесли его в приют. Осмотреть бы…
– Зачем в приют? Вдруг он опасен! – опешила Габи. – У нас же городская тюрьма есть.
Последняя находилась в плачевном состоянии, но камеры с ржавыми решетками все еще закрывались на ключ, а значит были пригодны для содержания преступников и подозрительных типов.
– Приют ближе, – слабо ответил Руперт, и злой взгляд ведьмы заставил его съежиться.
«Ну вылитая бабка» – подумал стражник.
– Ведьмин хвост! – выругалась Габи.
Она быстро оделась, собрала в корзинку первые попавшиеся зелья и побежала вместе с Рупертом к приюту. Ливень барабанил по полям шляпы, полы юбки мгновенно промокли, затрудняя шаги. Прилагая усилия, Габи спешила к Рут и Эдне, так как не особо доверяла стражникам.
Сэм и Боб, сослуживцы-собутыльники Руперта, мялись около комнаты, в которой оставили незнакомца. Дверь в приют с грохотом открылась и на пороге появилось нечто. Полы плаща развевались от порывов ветра. Мокрые волосы, словно щупальцы, свисали из-под остроконечной шляпы, но страшнее всего было лицо. Зеленая влажная кожа обтягивала впалые щеки, выгодно подчеркивая сверкающие глаза.
– Мама, – прошептал Сэм и интуитивно прижался к стене.
– Габи, слава богине, ты пришла! – из комнаты вышла Рут. – Что с твоим лицом?!
Ведьма не сразу поняла в чем дело. Коснувшись кончиками пальцев щеки она увидела зеленоватую маслянистую жижу. Девушка поспешно отвернулась, чтобы стереть маску с лица. Влажное льняное полотенце из корзины пришлось как нельзя кстати.
Всучив Руперту мокрый плащ, Габи направилась в комнату к незнакомцу.
– Он без сознания, – сказала Рут, прикрывая за собой дверь.
Габи поставила корзину на тумбочку и склонилась над незнакомцем. Бледная кожа словно пергамент обтягивала острые скулы. Под глазами мужчины залегли темные круги. Он явно был истощен. Половину лица закрывала кожаная маска и, первым делом, Габи хотела ее убрать, но та словно приросла к коже.
– Перчатка на левой руке тоже не снимается, – подметила Рут.
Габи перевела взгляд на необычный предмет гардероба. Искусно сшитая вещь плотно прилегала к пальцам, обтягивала запястье, локоть, предплечье и заканчиваясь наплечником. Но больше всего ведьму поразила непропорциональность. Левая рука была крупнее.
– Наш незнакомец из богатеньких, – сделала вывод Габи, – перчатка и маска зачарованы. Единицы могут себе такое позволить.
Ведьма аккуратно задрала его рубашку. Рут тут же вспыхнула и отвернулась. Не положено было жрице смотреть на голого мужчину. Габи на секунду прикрыла глаза, приказывая себе не краснеть, и вернулась к незнакомцу. В нескольких местах на торсе виднелись синяки и поверхностные магические ожоги. Последнее ни с чем нельзя было спутать.
– Боже мой, – прошептала Рут, когда не удержалась и все же посмотрела через плечо Габи, – кто его так?
– Маги. Больше некому, – ответила та, стараясь дышать как можно ровнее. – Удивительно, что он до сих пор жив.
Ведьмы всеми фибрами души ненавидели грубое применение магии. Маги оскверняли высший дар и использовали во вред. Они не признавали никаких правил. Им было неведомо чувство меры. Они потребляли, экспериментировали, выбрасывали и снова потребляли.
Взяв себя в руки, ведьма достала пузырек с тонизирующим зельем и, поддерживая голову незнакомца, влила содержимое в приоткрытые губы. Мужчина сразу пришел в себя и закашлялся.
– Пей-пей, а то захлебнешься, – ласково произнесла ведьма, и тот не стал сопротивляться.
У него попросту не было на это сил.
– Где я? – осипшим голосом спросил незнакомец, когда с зельем было покончено.
– В Рокшире, – ответила Габи, и не давая ему возможности задать следующий вопрос, спросила сама, – кто ты?
– Дагон.
Девушки переглянулись.
– Имя твое как? – на тон громче произнесла ведьма, думая что он ее не расслышал.
– Дагон.
– Слушай сюда, Дагон, – она нависла над ним подобно черной туче, – если ты думаешь, что на дурочек напал, то глубоко ошибаешься. За дверью стоят вооруженные до зубов стражники и лучше тебе начать говорить. Что ты забыл в Рокшире? – с нажимом спросила Габи, явно преувеличивая доблестную силу трех завсегдатаев таверны.
Дагон почувствовал как вокруг нее сгущается магия и невольно поежился.
– Габи, не видишь ему плохо, – осадила ее Рут, – он наверное бредит.
– Ты права, – быстро согласилась ведьма, притворно улыбнувшись. – Принеси горячего крепкого чая. И обязательно положи туда немного сахара.
Рут замялась, но все же вышла из комнаты. Дагон вжался в изголовье кровати, приготовившись к худшему. Может быть жрицу ведьме и удалось провести, но он-то прекрасно видел мотивы зеленоглазой злючки.
Как только дверь закрылась, маленькая рука больно впилась в горло Дагона. Магия Габи пыталась проникнуть в сознание мужчины, чтобы выведать тайны и страхи. Но не тут то было. Природное сопротивление стало неприятным открытием для ведьмы и объяснило причину, по которой Дагон остался жив после встречи с магами.
– Не знаю кто ты и откуда, но если пришел в Рокшир со злым умыслом, я, ведьма в седьмом поколении, уничтожу тебя.
Дверь открылась и Габи сделала вид, что поправляет Дагону подушки.
– Вот, держите, – жрица протянула Дагону чашку с горячим напитком.
Его руки были слабы и дрожали от малейшего напряжения, но с простой задачей все же справились.
– Итак господин, вас и вправду зовут Дагон? – спросила Рут, когда тот допил чай.
Все это время ведьма стояла скрестив руки и внимательно следила за незваным гостем Рокшира.
– Я мало что помню, но кажется именно так меня и зовут, – слабо улыбнулся Дагон.
– Что у тебя под маской? – спросила ведьма, не тратя время на вежливость и расшаркивания.
– Старые уродливые шрамы. Простите, я не люблю их показывать.
– Я могла бы взглянуть на них и исцелить.
– Ни один целитель не смог мне помочь, так что оставлю свое уродство при себе, – с предельной вежливостью отказался Дагон.
– И все же я настаиваю…
– Габи! – Рут с укором посмотрела на подругу и та замолкла. – Как вы попали в наш город?
– Простите, но все как в тумане. Помню бурю, удар молнии и вот я лежу здесь, не имея ни малейшего понятия кто я и откуда.
– Но имя свое тем не менее вспомнил, – заметила ведьма, явно не поверив в приступ амнезии.
– Да, вы точно подметили, госпожа ведьма.
На этот раз в его словах слышалась издевка. Габи фыркнула.
– Уже поздно. Выспитесь, господин Дагон, возможно после отдыха вы вспомните что-то еще, – Рут улыбнулась и повернулась к ведьме, – пойдем Габи, расспросы подождут до завтра.
Та подарила Дагону на прощание долгий колючий взгляд и тихо прикрыла дверь.
– Вы двое, всю ночь чтоб под дверью стояли. Ясно? – послышался с той стороны приказ.
«Боги, да эта ведьма командует не хуже генерала!» – подумал Дагон, проваливаясь в сон. Усталость, истощение и нервное перенапряжение взяли свое.
– А где Эдна? – спросила Габи, когда они с Рут зашли на кухню.
– Ей не спалось и она выпила одно из твоих зелий. Теперь только утром проснется, – вздохнула жрица, – молока с печеньем?
Габи не ответила. Шорох за печкой отвлек внимание ведьмы. Приложив палец к губам, она дала знак молчать и тихо прокралась к источнику шума. Ловким движением засунув руку за печь, ведьма с удивительным проворством вытащила чумазого мальчишку.
– Ай, госпожа ведьма, больно, – вырываясь, захныкал Джейми, но цепкие пальцы Габи намертво вцепились в его ухо.
– И как давно ты подслушиваешь? – строго спросила она.
– Я в туалет вставал. Только и всего, – пытался оправдаться сорванец, – только не превращайте меня в жабу, госпожа ведьма!
Скрипнув зубами, Габи попросила ведьмовские силы дать ей терпения, и отвела Джейми в спальню для мальчиков.
Там не спали. Услышав шаги, ребятня тут же кинулась по кроватям. В принципе, у них был шанс провести Габи, если бы не прокатившийся через всю комнату ночной горшок.
– Живо спать, – ведьма подтолкнула Джейми к пустующей кровати. – Улегся?
– Да, госпожа ведьма, – кротко пискнул мальчишка из-под одеяла.
Она обвела взглядом комнату, медленно прошлась к самой дальней койке и обратно.
– Промс-перебомс! – произнесла Габи несуществующее заклятье и собралась уйти.
– Госпожа ведьма, а что это значит? – спросил один из мальчиков, тем самым выдавая, что не спит.
– Встань с кровати до рассвета и узнаешь, – хмыкнула она.
Все одеяльца синхронно вздрогнули.
– А если я захочу в туалет?
– Если в туалет ничего не случится, – терпеливо ответила Габи.
– А если я захочу попить?
– Утром попьешь.
– А если я не по-маленькому…
– Терренс! – потеряла терпение ведьма, узнав говорящего. – В туалет можно! В любом другом случае превратитесь в жаб! Я предупредила!
Габи закрыла за собой дверь.
– Совсем распоясались разбойники, – проворчала она, возвращаясь на кухню.
Через полчаса ведьма засобиралась домой. Попрощавшись с Рут, она зашла проверить стражников. Сэм и Боб дремали на стульях, неся на своих плечах тяжкую ношу охраны Рокшира.
– Сэ-э-эм, – ласково позвала Габи ближайшего стражника.
Тот разлепил сонные глаза и поняв, кто к нему обращается, вздрогнул.
– Еще раз уснешь – прокляну. Ты меня понял?
Побледнев, Сэм кивнул. Габи направилась домой. На душе у нее было неспокойно.
Глава 4
Шмыга медленно приходил в себя после ночной попойки. У него болело все. Голова, руки, десна, из которой недавно выбили зуб, и даже корни редких, белесых волос.
Разлепив заплывший глаз, он глянул в окно. Светало. Недосып и усталость боролись с желанием подзаработать на воскресной ярмарке. Титаническим усилием воли Шмыга принял вертикальное положение.
– Ох, ма-а-ать, – простонал он и схватился за голову.
Рука нащупала кружку с кофе двухдневной давности, и мерзкий вкус мгновенно отрезвил пройдоху. Наскоро умывшись холодной водой, он посмотрелся в небольшой осколок старого зеркала. Слева не хватало верхнего бокового резца. «Дело дрянь. С такой помятой рожей ни одного честного человека не развести!» – с грустью подумал Шмыга и покосился на койку с протертым матрасом. Он давно завалился бы спать, но предстоящий вечер без старой доброй кружки самых дешевых помоев заставил его собраться с мыслями.
На самом деле Шмыга Шмыговски был неплохим малым. Он никогда не крал, честно зарабатывал обманом и считал себя скорее отчаявшимся артистом, нежели мошенником. Огрызок мыла, опасная бритва и пара стежков на порванной рубашке сделали из Шмыги подобие приличного человека. Поправив засаленный шейный платок, он сверил время с воображаемыми карманными часами – примерно семь утра. Самое время поискать рыбное местечко на площади Тулсы.
Тулса являлась заурядным городком у Драхеитского хребта, на задворках объединенного королевства Вестгарда. Находясь к востоку от Рокшира, она привлекала фермеров близлежащих земель и торговцев с равнин. И первые и вторые были основными клиентами Шмыги. Жители Тулсы уже давно не хотели иметь с ним никаких дел и переходили на другую сторону дороги при виде мошенника в красном засаленном платке.
Так началось и это воскресное утро. Шмыгу ни капли не смущала образовавшаяся зона отчуждения, и он не стесняясь громко здоровался со всеми даже через улицу.
– Доброе утро госпожа Пигги! Чудесно выглядите, кажется даже похудели со вчера! – орал Шмыга откровенную ложь, чем заставлял госпожу Пигги краснеть от стыда.
– Как дела, старина Джек, – он обратился к следующему прохожему. – Слышал у тебя снова дочка родилась, заходи в таверну, выпьешь за мой счет!
– Так же как и предыдущие четыре раза?! Иди ты к ведьмам, шельмец! – гаркнул в ответ Джек.
Он на собственном опыте узнал, что Шмыга никогда за себя не платит, даже в тех случаях, когда утверждает обратное.
– И тебе чудесного денька! – кивнул Шмыга и пошел дальше.
Он был благодарен Джеку, за четыре вечера бесплатной выпивки.
Одолжив у одного из торговцев деревянный ящик, Шмыга разместился на площади и стал ждать.
– Кручу-верчу, запутать хочу! Есть ли в Тулсе зоркие смельчаки? – начал он зазывать прохожих, несмотря на то, что таковых в этих краях отродясь не водилось. – Шансы выиграть один к трем! Все честно! Без обмана! Потрать грошик получи два!!!
Шмыга драл глотку. Народ обходил его стороной и старался лишний раз не встречаться взглядом. Минут через пять у отчаявшегося артиста пересохло в горле и, к облегчению находящихся поблизости торговцев, он заткнулся. Шмыга решил сменить тактику, действуя точечно и высматривая в толпе не обремененное мыслительными процессами лицо.
Народа на ярмарке становилось все больше и больше. Сидя на корточках и нагло заглядываясь на прохожих, Шмыга пытался с кем-нибудь заговорить и не обижался, когда его холодно игнорировали. В какой-то момент он заметил нетипичный объект. Коренастый бочонок с рыжей бородой прокатился через толпу и остановился на небольшом островке отчуждения около Шмыги, чтобы перевести дух.
– Доброе утро, господин! – тепло поприветствовал его Шмыговски.
– Добренько! – ответил бочонок, интуитивно держа правую руку на топоре.
Шмыга быстро подмечал детали. Черная закаленная сталь, гладкая, обтекаемая ручка, отполированная годами усердной работы. Увесистый мешочек рядом с топором на поясе, по виду внутри монеты и камни. На этот счет глаз у всего семейства Шмыговски был наметан с детства, дай ему кто подержать мешок с деньгами в руках и он бы легко определил количество и номинал содержащихся внутри монет, а если там завалялись драгоценные камни то и их способ огранки…
– Дружище, а где тут можно поесть? – спросил рыжий бочонок и Шмыга с трудом оторвал взгляд от мешочка.
– Шмыга Шмыговски к вашим услугам! – он жизнерадостно протянул руку. – За два грошика проведу экскурсию по Тулсе, покажу самые хлебосольные таверны, представлю местным сливкам общества и познакомлю с прекрасными дамами, желающими скрасить ваш вечер!
Мохнатые, рыжие брови поползли вверх. Шмыга сделал вывод, что угадал с запросами.
– Нордо, эм, сын Аделрика. – незнакомец крепко пожал протянутую руку. – Боюсь у меня нет двух грошиков, один серебряный пойдет?
Шмыга не мог поверить своему счастью. Не зря, не зря он заставил себя пойти на ярмарку! Звезды сошлись. Тяжелая карма рода Шмыговски была отработана, и впереди маячила светлая полоса множества вечеров с полностью оплаченной выпивкой.
– Прошу посмотрите налево, здесь мы можем увидеть одну из самых старинных башмачных города Тулсы. Она была основана в не-помню-каком году и несколько раз горела, но упертый сапожник Ганс отстраивал ее заново, – вещал Шмыга, по пути в таверну, а сам гадал откуда же взялся этот странный карлик.
Гном, не гном, кто разберет? Вроде мелкий. Шмыга ни разу не видел в живую малый народец, только мама в сказках рассказывала, что они не вышли ростом.
В самой пропитой таверне Вестгарда, где точно не водились «сливки общества», Шмыга и Нордо перекусили чем-то средним между отбросами и вчерашним обедом. Продезинфицировали.
– Шмыг, а в Тулсе есть эльфийки? – спросил осоловевший Нордо, рассматривая осадок на дне кружки, подозрительно похожий на кухонных жуков.
– Кого здесь только нет, друг мой сердечный, – всплеснул руками Шмыговски, припоминания всех щупленьких девочек мадам Розамунды, – и эльфийки, и лесные дриады, и кошко-девочки. Главное – заплатить.
– И сколько обычно родители выкуп просят? – оживился Нордо.
– Родители? – не понял Шмыга. – А вы-ы-ыкуп. Все через мадам. Но зачем тебе одну выкупать? Не веселее ли сегодня с одной прелестницей, завтра с другой…
– Да ты что, у нас так не принято! – воскликнул бородатый карлик, разволновавшись от подобного предложения.
– Ну, хозяин-барин. Мое дело озвучить варианты. Одну так одну. Но учти, выкупить себе даму сердца удовольствие не из дешевых.
– Столько хватит? – дворф вывалил на стол россыпь драгоценных камней.
В глазах Шмыги потемнело. Алмазы, топазы, рубины и изумруды…
– Ты что! Спрячь немедленно! – зашипел Шмыга судорожно собирая их обратно в мешочек, – стекляшки, дамы и господа, это всего-лишь стекляшки!
Последнее он говорил заискивающе, извиняясь перед оживившимися посетителями таверны.
– Значит так. Оставляй все как есть, пойдем посмотрим товар лицом.
– Но я еще не допил…
– Потом допьешь, когда найдем тебе зазнобу.
Сопротивляться окрыленному Шмыге было бесполезно, он уже тащил растерянного Нордо по улице. Дом мадам Розамунды находился на ближайшем перекрестке и являлся бельмом на глазу у любого благочестивого жителя Тулсы.
– Какое позорище! И куда наместник смотрит?! – возмущались все кому не лень, но это днем и при свидетелях.
По вечерам же, удивительным образом, многие сознательные граждане тайком заглядывали на огонек к мадам Розамунде и получали прямой ответ на то, куда направлены очи всеми уважаемого наместника, главного завсегдатая и горячо любимого клиента данного заведения.
– Так! А ну пошел вон! – набросилась на Шмыгу разодетая дама лет пятидесяти. От резкого движения огромный белый парик на ее голове съехал набок. – Сколько раз тебе повторять, больше никаких свиданий в долг!
– Мадам Розамунда! – с укором ответил Шмыговски. – Что же вы впечатление портите перед новым клиентом? Знакомьтесь, Нордо.
Придерживая конструкцию из волос и цветов на голове, она опустила взгляд и наткнулась на рыжую макушку.
– Щедрый и достопочтенный господин, – добавил многозначительно Шмыга.
– А, эм, бомжур мадэмуазель, – выдал Нордо фразу, услышанную в детстве от одного из торговцев.
Лицо коренастого коротышки тем временем стало пунцово-красным. Вот-вот должна была случиться судьбоносная встреча и все страхи разом атаковали его сознание. Вдруг, в реальности эльфийки некрасивые? Или что делать, если у него не хватит денег? Он же умрет со стыда!
– И кого предпочитает, месье? – вскинув бровь, уточнила мадам Розамунда.
От ее зоркого взгляда тоже не смог укрыться мешочек с драгоценностями.
– Тонких и звонких эльфиек, – хохотнул Шмыга и тут же себя осадил. – На постоянку.
– Ну для него выйдет дорого, тут понадобится девочка с крепкими нервами.
– И не притязательными вкусами, – подметил пройдоха.
Нордо непонимающе переводил взгляд со Шмыги на мадам Розамунду. Из-за волнения он плохо улавливал суть их разговора.
– Присаживайся, мой друг, – сказал Шмыговски, когда мадам ушла, – советую не спешить, присмотреться, все же тебе с ней не одну ночь куковать.
От слова «ночь» у дворфа пересохло во рту. Нордо живо представил, как будет гладить ее по белому шелку волос и, если повезет, эльфийка позволит заплести ей дворфийские косы…
– А вот и мы.
В комнату вошло по меньшей мере пять девушек. Сердце пропустило удар. Бедолага потерял дар речи из-за полупрозрачных туник и обилия остреньких ушек, торчащих из-под самых разных волос. Были тут и брюнетки и блондинки. Прямые, волнистые и отчаянно кудрявые. Другими словами – на любой вкус. Но вместе с обилием выбора пришло и разочарование. Простое и наивное сердце дворфа испытало уныние, которое не могло объяснить. В каждой из девушек чего-то не хватало.
– Ну как? – спросила мадам Розамунда, гордо поправив парик.
– Мы что, похожи на моряков в порту? Эх, госпожа Розамунда, я вам такого клиента, а вы… Пойдемте господин Нордо, на соседней улице есть еще один цветник с прекрасными созданиям.
Нужно отдать должное Шмыге, он хоть и был мошенником, но интересы клиента отстаивал со всем рвением. Поначалу.
– Ай пихт с тобой Шмыговски! – махнула рукой мадам Розамунда и выглянула за дверь. – Аэтель!
В комнате появилась еще одна девушка.
– Другое дело, – удовлетворенно кивнул пройдоха, оценив первую красавицу розария мадам Розамунды.
Аэтель сморщила носик и, фыркнув, отвернулась в сторону. В ней было все: красота, стать и скверный характер гордячки, из-за которого она имела головокружительный успех в одной из древнейших профессий.
– Что скажешь? – спросил Шмыга обращаясь к Нордо.
Тот застенчиво глянул на Аэтель из-под опущенных рыжих ресниц и кивнул.
– Берем! – громко заявил первый делец Тулсы, и с предвкушением потер ладони.
