Аннабель Ли
Ведьмин хвост
Глава 1
Недовольно поморщившись от яркого летнего солнца, молодая ведьма натянула остроконечную шляпу еще глубже на голову.
– Только веснушек мне не хватало, – проворчала она.
Вот морщины совсем другое дело. Они бы сразу прибавили ей солидности и уважения в лице сообщества Рокшира, богами забытого городка, раскинувшегося в центре плато.
Теплый ветерок принес пыльцу перемен и ведьма громко чихнула.
– Не к добру, – заключила она.
Габи, так звали ведьму, получила бабушкину практику в Рокшире несколько лет назад и старалась поддерживать ведьмовской образ, но ни остроконечная шляпа, ни бессменное черное платье не могли заставить рокширцев воспринимать ее с должным уважением. Они видели перед собой худенькую внучку старой ведьмы Фрунгильды, и относились к Габи скорее с теплом и сочувствием, нежели со страхом и трепетом.
В остальном Рокшир можно было считать идеальным местом для ведьмы. Целителей в городе не водилось уже лет двадцать, с тех пор как иссякла последняя золотая жила. Уехали горняки, а с ними и бо́льшая часть жителей. Оставшийся костяк выживал за счет фермерства и был не в состоянии оплачивать дорогие услуги целителей. Другое дело ведьмы. Они не гнушались самой грязной работы и с одинаковым усердием лечили и мастит у коров и зубные боли у их хозяев. Принимали плату в виде монет и натурального обмена, но бывало работали и бесплатно.
Каждую неделю Габи посещала воспитанников местного приюта и помогала двум жрицам богини Милосердия, что служили на благо всех нищих и обездоленных в храме неподалеку. Сироты стекались в Рокшир с близлежащих деревень в самом разном состоянии и некоторым требовался длительный уход.
Проверив в порядке ли зелья, Габи накрыла содержимое корзинки льняным полотенцем и ускорила шаг. Ведьмовские настойки любили прохладу, а стоящая уже неделю жара ухудшала целебные свойства.
Приближение миниатюрной черной фигурки дети заметили издалека и к тому моменту, когда Габи прошла через старые, покосившиеся ворота приюта, попрятались по углам. И причина была вовсе не в том, что они боялись ведьму. Нет! Маленькие проныры успели запомнить, что если Габи идет с корзинкой, значит придется пить противные горькие зелья.
– Доброе утро, Габи! – на крыльцо вышла девушка лет двадцати, в скромном сером платье, которое носили все жрицы богини Милосердия.
Рут прибыла в Рокшир в одно время с Габи, получив свое первое назначение после принятия обета безбрачия.
– Доброе, как Эдна? – сразу перешла к делу Габи.
– Снова нога разболелась. Говорит к дождю.
Прищурив зеленые глаза, Габи взглянула на небо. Ни облачка. Но ведьмовское чутье тоже подсказывало, что скоро начнется дождь.
В приюте было темно и прохладно. Потемневший от времени песчаник нес на себе отпечаток прошедших веков. Маленькие окна, напоминающие бойницы, едва пропускали солнечный свет. Скрипнули старые половицы под ногами. Габи остановилась. Круглый витраж над входом отбрасывал яркий лик смиренной богини.
– Каждый раз жду, что меня поразит молния, но ничего не происходит, – пошутила ведьма, откинув за спину длинную черную косу.
– Габи! – с укором воскликнула Рут.
Парадокс сложившейся ситуации заключался в том, что во всем остальном мире жрицы и ведьмы никогда не смогли бы даже находиться в одном помещении, но на Рокшир это правило не распространялось. Система верований и религий была так далека от забытого богами плато, что ведьмовство и культ богини Милосердия мирно сосуществовали друг с другом.
Рут и Габи нашли Эдну на кухне. Старушке уже давно перевалило за семьдесят, но это никак не влияло на ее подвижность. Слишком много работы для жрицы в приюте, чтобы обращать внимание на старость.
– Ты вовремя, – воскликнула Эдна, ставя турку на печку, – мы еще не успели выпить утренний кофе.
– Я займусь им, – Рут мягко попыталась отстранить Эдну.
Это было не так уж и просто, учитывая что в молоденькой жрице было едва ли пятьдесят килограмм, тогда как Эдна превосходила ее вдвое.
– Садитесь, – Габи похлопала по рядом стоящему стулу, переводя внимание Эдны на себя, – я посмотрю что с ногой.
Полгода назад Джейми, главный сорванец приюта, решил завести питомца. Кошки и собаки привлекали слишком много внимания и мальчишка не нашел ничего лучше, чем приручить ужа. У ближайшей реки он выловил маленькую черную змею и принес домой. Устроив змее гнездо в своей кровати, он благополучно ушел играть с другими детьми. Вечером маленький негодник увидел, что змея уползла, и со спокойной совестью лег спать. В конце концов на следующий день у реки его ждал новый питомец.
Той же ночью Эдна, засидевшаяся допоздна с шитьем, устало возвращалась в свою комнату по лестнице. Черная лента проскочила между ее ног и все закончилось бы хорошо, но не по годам острое зрение сыграло с Эдной злую шутку. Старушка упала с лестницы и сломала ногу. Взбучка и наказание Джейми давно остались позади. Перелом сросся, но при смене погоды беспокоил Эдну, и Габи как могла облегчала боль жрицы.
Аккуратная ладонь с длинными пальцами на секунду задержалась над ногой Эдны.
– Сейчас боль пройдет, – уверенно заявила Габи, сверкнув зелеными очами.
– Иногда мне кажется, что ты используешь не магию, а старый добрый гипноз, – облегченно выдохнула Эдна.
– Магия, гипноз – какая разница? Главное чтобы работало, – Габи порылась в корзине и достала кулек конфет, – нам по одной к кофе, остальное ребятне.
В окно застучали крупные капли дождя. Подруги одновременно повернули головы к источнику шума.
– А какой сегодня день? – решила уточнить Габи прежде чем делать выводы.
– Четверг, – ответила Рут.
Запахло горелым. Жрица поздно спохватилась, кофе успело убежать.
– Ишь ты, и солнце продолжает светить, – заметила Эдна.
– Глупости это все, – махнула Габи рукой, – на самом деле дождик по четвергам бывает несколько раз в год.
– Странно такое слышать от ведьмы. Разве вы не верите в приметы? – спросила Рут.
– Мы верим в здравый смысл и магию, – уклончиво ответила Габи.
– Кстати, раз сегодня все-возможно-четверг давайте погадаем на кофейной гуще, – предложила старушка.
– Эдна! – Рут с укором посмотрела на наставницу.
– Ведьма однажды, ведьма навсегда, – рассмеялась Габи.
Религия жриц строго настрого запрещала оккультные практики. Гадание однозначно порицалось обществом, если бы не одно «но». То же самое общество кидало соль через левое плечо, меняло свои планы, если дорогу переходила черная кошка, и обязательно вешало в доме подкову на удачу. Все хозяйки Рокшира солили пищу по кругу, чтобы та была вкуснее, а в самую длинную ночь в году гадали на суженого. Да-да. Именно гадали! И Габи с улыбкой подмечала, что собравшись в толпу люди становились набожными, но стоило им остаться один на один с суеверием, как их языческие корни давали о себе знать.
Эдна, в силу возраста и жизненного опыта давно избегала крайностей фанатизма и строгих запретов. Но вот Рут была еще юна, она совсем недавно дала обет богине и не успела понять, что мир не делится на черное и белое.
– Я же не говорю, что мы с тобой будем гадать. Я предлагаю посмотреть, как гадает Габи, только и всего. Фактически, мы не примем в этом никакого участия, – лукаво улыбнулась Эдна.
Рут ненадолго выпала из беседы, размышляя станет ли она соучастницей гадания, если собственноручно сварила кофе, при этом не зная, для чего оно будет использовано.
Габи сделала последний глоток, покрутила чашку три раза по часовой стрелке и резко опрокинула на блюдце.
– Ну что там? – нетерпеливо спросила Эдна.
Молодая ведьма перевернула чашку и заглянула внутрь. Со дна ей улыбалось чудовище с зубастым оскалом. Холодок пробежал по спине Габи. Она резко побледнела. Увидев причину резкой смены настроения ведьмы, Рут выхватила чашку из рук Габи и сполоснула.
– Глупости это все, – повторила Рут слова ведьмы и для надежности протерла чашку с солью, не понимая, что и за этой привычкой кроется языческое прошлое.
Когда все горькие зелья и лекарства были выпиты, ссадины обработаны, а зубы осмотрены, Габи отправилась домой. Солнце клонилось к закату. Капли дождя на мощеных дорожках давно высохли и только свежий ветерок говорил о том, что в полдень шел дождь.
Домик ведьмы находился на окраине города. Габи не раз предлагали переехать в пустующую лавку целителя в центре, но ей нравилась уединенность старой избушки. С покосившегося крылечка открывался чудесный вид на горы. И любопытные соседи не вели учет посетителей.
На узкой тропинке, ведущей к дому, Габи встретил черный кот. Первым делом он принюхался к корзинке, но поняв, что там нет ничего съестного, засеменил дальше.
– Тебе все равно придется ждать пока я не приду. Почему бы нам не пройтись вместе? – спросила Габи.
Кот и ухом не повел. Тяжело вздохнув она ускорила шаг. Три дня блохастый где-то пропадал и даже словом не обмолвился при встрече. Ведьмовской кот достался Габи в наследство от бабушки. Старая ведьма Фрунгильда называла его не иначе как «кот», и Габи первым делом решила дать животному имя «Гораций».
С виду Гораций был совершенно заурядным черным котом. Любил клянчить карасей у рыбаков. Иногда мучил мышек, не в силе противиться живодерским инстинктам, и увивался за породистыми кошечками Рокшира. Последнее особенно беспокоило Габи. Гораций превратил в прах мечты супруги наместника разводить персидских кошек. Он проникал в любые помещения, преодолевал самые немыслимые преграды и раз за разом вместо чистокровных дымчатых персов появлялись на свет черные длинношерстные коты. Ходили слухи, что супруга наместника объявила награду за голову Горация, но жители Рокшира побаивались его трогать. Никто не хотел переходить дорогу ведьме Фрунгильде, тем более после того, как она перешла в мир иной.
Когда Габи добралась до дома, Гораций сидел на крыльце, сверкая желтыми очами. Он не сказал ни слова, но черная усатая морда была весьма красноречива.
– Мне что, нужно было за тобой бежать, роняя шляпу? – возмутилась ведьма.
Гораций просто сочился барским высокомерием и недовольством. Габи забрала ключ из-под горшка с цветком и открыла старую тяжелую дверь. Черный кот тут же исчез внутри, игнорируя правила этикета.
– Дам принято пропускать вперед, – укоризненно заявила Габи.
Гораций и на это ничего не ответил. Ведьма повесила шляпу на гвоздик и прошла на кухню. Первым делом ополоснув руки, она налила в блюдце молока и поставила перед котом. В погребе хранились остатки вчерашнего ужина. Курица, картошка и немного овощей. Расщепив куриное мясо на мелкие кусочки, Габи поделилась с котом.
– И где же ты пропадал три дня?
Ответом было только громкое чавканье.
Позже вечером, расчесывая волосы перед сном, молодая ведьма вглядывалась в отражение потемневшего от времени зеркала. На слегка вздернутом носу появилась веснушка. Зашипев словно кошка, Габи приблизилась к стеклу. Прошлым летом ей стоило огромных трудов свести ненавистные пятнышки, и вот они снова дали о себе знать. Наскоро размешав в сливках зеленый порошок от веснушек, Габи аккуратно нанесла на лицо и шею густую субстанцию. Сзади раздался кашляющий звук и ведьма резко повернулась.
– И что тут смешного? – возмутилась она.
Свернувшись клубочком на черном платье, Гораций делал вид, что спит. У Габи появилось жгучее желание запустить в наглую морду тапок, но женское сердобольное сердце не позволило так поступить с котом.
Широко зевнув, Габи решила почитать перед сном. Выбор у ведьмы был невелик. Энциклопедия лекарственных растений, колдовской гримуар и старый толкователь снов, видений и знаков. Припомнив недавнее гадание на кофейной гуще, Габи взяла последнюю книгу в руки и стала искать нужный ей знак. Как она и думала, монстр со дна кофейной чашки не сулил ничего хорошего.
* * *
Ночью разразилась невиданная гроза. Яркая вспышка на краткий миг озарила спящий Рокшир, а после город снова погрузился в холодную, черную тьму. От последовавшего с задержкой раската грома задребезжали окна. Руперт вздрогнул.
Работа стражника Рокшира была непыльной. С апреля по октябрь он и двое его сослуживцев посменно охраняли единственный въезд в город. Желающих посетить Рокшир находилось немного. Почтовая карета да несколько странствующих торговцев преодолевали извилистую дорогу, идущую сквозь горы. Всех их стражники знали в лицо. Сами жители Рокшира покидали дома лишь в тех случаях, когда нужно было навестить родственников на большой земле или отвезти зерно на продажу.
Тридцать лет Руперт честно служил на благо города и появление новых людей в Рокшире мог пересчитать по пальцам одной руки. Было их всего двое: внучка Фрунгильды и молоденькая жрица богини Милосердия.
Осенью же весь город впадал в спячку. С первым снегом стражники покидали свой пост и вели вахту в основном из местной таверны. Крутая дорога сквозь горную цепь в это время года становилась смертельно опасной. Обвалы и непроходимые снега защищали Рокшир лучше любых войск.
Пронзительный треск прозвучал одновременно с яркой вспышкой света. Молния ударила совсем рядом с будкой караульного. Первобытный страх закрался в душу стражника. Руперт ненавидел зиму за лютые холода и череду коротких одинаковых дней, но сейчас он мечтал снова оказаться в таверне и изнывать от скуки. Любопытство заставило его на секунду выглянуть в окно. Кромешная тьма расплывалась в нескончаемом потоке воды по стеклу. Еще одна яркая вспышка осветила плато и Руперт вздрогнул. В нескольких метрах от будки, прямо на мощеной дороге виднелось пятно, по очертаниям напоминающее человека.
Глава 2
В глубинах горы Драхеит, что в переводе с дворфийского обозначает «рыбья голова», раскатов грома было не слышно. Нордо, рыжий коренастый дворф, медленно потягивал мшистый брэль, традиционный местный напиток. Позади осталась тяжелая смена в шахте. Его группа снова наткнулась на пирит, золото дураков, и чувство собственной никчемности разъедало дворфа изнутри. В соседней шахте бригада давно нашла золотую жилу и как могла подтрунивала над менее удачливыми собратьями.
– Неудачный день, Нордо? – Хильдегард облокотилась на стойку.
Ее огромная, толщиной с руку коса перекатилась через плечо. Фигуристая дворфийка с крутыми бедрами и внушительным бюстом сводила с ума всех шахтеров. Всех, кроме Нордо.
– Повтори, пожалуйста, – тихо вздохнул он, так и не ответив на ее вопрос.
– За счет заведения.
Хильдегард поставила перед ним пинту брэля и, покачивая бедрами, пошла убирать посуду с освободившихся столов. Но Нордо на нее не смотрел. Достав из нагрудника вчетверо сложенный листок, он вглядывался в детали картинки.
Давным давно, когда его борода только начинала расти, Нордо наткнулся на изображение прекрасного существа. Дворфы не увлекались чтением книг, исключение составляли практические пособия по горному делу или выплавке металлов. И Нордо старательно избегал толстых фолиантов до одного судьбоносного дня.
Шайка шумных подростков играла в незамысловатую игру, похожую на дартс. Только вместо дротиков юные дворфы использовали кайло (литую тяжелую кирку). Нордо раз за разом попадал точно в цель, нарисованную на каменной стене, и острый клюв все глубже и глубже врезался в породу. Заметь чем занимается молодняк хотя бы один взрослый дворф, им тут же надрали бы уши, но смена в шахтах была в самом разгаре.
Предчувствуя победу, Нордо прицелился на глаз и размахнулся со всей силы. С глухим ударом кайло в последний раз врезалось в стену. Друзья Нордо одобрительно загоготали, и только он неотрывно смотрел на результат своих стараний, осознав что влип в неприятности. Глухой треск резанул ухо. Дворфы замерли. Узкая трещина проползла сантиметров на двадцать вверх. По сути ничего страшного.
– Нордо, а ты не мог бы сам вытащить кайло? – попросил Торуг, что должен был следующим кидать его в стену.
– Ты ближе стоишь, ты и доставай, – попытался перевести стрелки дворф.
– Что-то мне надоело играть. Пошли лучше покидаем камни в расселину, – предложил Торуг и демонстративно направился прочь.
За ним потянулись остальные ребята. Нордо остался один на один с кайлом, застрявшим в стене. Орудие принадлежало прадеду. Отец с него три шкуры сдерет, если заметит пропажу.
Собрав силу воли в кулак, дворф подошел к стене. Крепко взявшись за рукоять он резко дернул, но кайло даже не шелохнулось. Нордо попробовал еще раз – ничего. Только трещина увеличилась в размере. Плюнув на осторожность, он уперся обеими ногами в стену и что было сил потянул на себя.
Как рассказывали потом очевидцы, ему повезло отделаться парой шишек. Нордо не запомнил как на него обрушилась стена и открыла на обозрение всего Драхеита жилище старого библиотекаря Ульфрика.
Наказание последовало незамедлительно. Нордо перебинтовали голову, дали пару пощечин, чтобы пришел в себя, и отправили в распоряжение пострадавшей стороны. К ремонту жилья подпускать Нордо не решились, и старик заставил его прибираться в библиотеке.
Нехотя протирая вековую пыль с каменных стеллажей и фолиантов, Нордо умудрился сломать одну из полок, опрокинув все содержимое на пол. Одна из упавших книг открылась на странице с диковинным народцем, и Нордо пропал. Там-то юный дворф увидел ЕЕ впервые.
Та самая страница хранилась у него и по сей день. Она успела обветшать, места изгибов протерлись, но дворф прекрасно помнил каждую деталь. Точеная фигурка прекрасной эльфийки так и манила его к себе. Ее острые ушки озорно выглядывали из-под тонких шелковистых волос, и Нордо грезил по ночам о том, как сможет в реальности к ним прикоснуться. А вид длинной стройной ножки в разрезе туники заставлял сердце коренастого дворфа биться чаще. Эльфийка была совершенна, прекрасна и несбыточна.
Нордо обернулся, чтобы еще раз посмотреть на Хильдегард. Дворфийка отлично готовила и во владении топором ничем не уступала мужчинам. Пшеничного цвета волосы, голубые глаза и белая молочная кожа делали из нее настоящую красавицу, но между ней и эльфийкой была целая пропасть.
Залпом прикончив остатки напитка, Нордо встал и пошатываясь направился домой. Несколько мелких серебряных монет осталось на стойке, чтобы отблагодарить гостеприимство Хильдегард.
– Спокойной ночи, – лукаво улыбнулась дворфийка и кокетливо откинула длинную косу.
Бедолага, что сидел рядом, оказался на пути у волос и, получив оплеуху, по силе равноценную прямому удару, упал со стула.
– Пока, Хильди, – уныло ответил Нордо и поспешил покинуть таверну.
Дома его поджидал неприятный разговор с отцом. Король Драхеита, Аделрик скучал, а скука самое страшное чувство для дворфа. Работа в шахтах давно отлажена. В отношениях с женой Йоханой триста лет как царят совет да любовь. Единственный сын успел вырасти в сильного, рукастого дворфа и трудился на благо горы, как и положено принцу, только вот внуков все нет.
Нордо с разочарованием заметил, что отец без разрешения находился в его комнате.
– Здравия, бать.
– Ты задержался с работы. Заходил в таверну к Хильдегард? – с надеждой спросил Аделрик.
– Просто отдохнуть, бать.
– Жениться тебе пора.
– В следующем году, бать.
– Ты так последние тридцать лет говоришь и все никак. Сколько можно нам с матерью внуков ждать? А?! – Аделрик ударил кулаком по столу, – на нас плевать, о народе Драхеита подумай!
– Народу Драхеита все равно, бать, – заметил Нордо.
Аделрик влепил нерадивому сыну затрещину и тут же об этом пожалел. Тот насупился, как в детстве. Слова не сказал отцу, только смотрел жалостливо и пронзительно. Аделрик почувствовал себя тираном.
– Может ты просто определиться не можешь? М? Мы с Йоханой могли бы взять все хлопоты на себя. Помнишь сестру Торуга, Ирму? Красавицей выросла. В их семейной шахте недавно мифриловую жилу нашли. Идеальная была бы партия.
– В следующем году, бать, – ответил Нордо и тут же получил вторую затрещину.
– Значит так, сына! Даю тебе полгода на то, чтобы выбрать жену. Хоть старую вдову Верену веди под венец – слова не скажу. А если так никого и не выберешь, лишу тебя титула принца! Вот!
Злой как пихт (маленький вредный дух по поверьям дворфов обитавший в шахтах) Аделрик хотел было уйти, но вернулся к сыну.
– Отдай мне ее, – потребовал он.
– Ты о чем, бать? – тот попытался сделать непонимающий вид, но притворство было чуждо простой, незатейливой натуре Нордо.
– Картинку свою ненаглядную!
– Она потерялась, бать, – голос Нордо дрогнул.
Врал он еще хуже, чем притворялся.
– Отцу лжешь? Не сын, а позорище!
Аделрик стоял напротив Нордо с протянутой рукой. Молодому дворфу страшно не хотелось отдавать свое сокровище, но и отказать отцу, королю Драхеита, он не смел. Как только обветшалый листок оказался у Аделрика, тот с яростью скомкал его и кинул в жаровню. Кусочек бумаги вспыхнул.
– Батя! – взвыл Нордо, кидаясь к раскаленным углям, но было уже поздно.
– Хватит мечтать о всяких глупостях! Ты никогда не покидал Драхеит и понятия не имеешь, что из себя представляет ушастый народец. Гора, шахты и дворфы – вот твое прошлое, настоящее и будущее!
Аделрик зло хлопнул дверью. По длинной рыжей бороде, завязанной в узел, покатились крупные горошины слез. Нордо так и продолжал смотреть на тлеющие угли, словно ждал, что листок бумаги воспрянет из пепла и снова окажется в его руках.
Чуда не произошло. Минутная слабость сменилась решимостью. Молодой дворф нашел в тумбочке огрызок угля и небольшой кусочек бумаги для розжига. Он не помнил, когда в последний раз что-то писал, но по ощущениям рука была раза в два меньше.
Пытаясь удержать в толстых, коротких пальцах уголек, он старательно выводил записку родителям:
«Дорогие мама и король Драхеита. Я отпровляюсь в долёкое путяшествие, чтобы найти себе жену. Буду через полгода. Ваш любясчий сына, Нордо».
От напряжения на его лбу выступили капельки пота. Нордо никогда не перечил отцу и сейчас, обращаясь к тому по титулу, чувствовал легкую эйфорию от собственного бунтарства.
Собирался в путь в спешке. Нордо закинул в рюкзак веревку, пару шерстяных носков, смену белья и все свои сбережения. Туда же отправилась коллекция драгоценных камней, что он собирал с ранних лет. Нордо слышал, у некоторых народов принято платить выкуп за невесту. Просить отдать жену авансом он стеснялся, да и негоже работящему дворфу брать в долг.
Не забыл он и о запасе еды. Пробрался на кухню и завернул в чистую тряпицу краюху хлеба, кусок сыра и немного вяленого мяса. Наполнил мех любимым напитком. Вернулся к себе.
Заткнув старый топорик за пояс, Нордо напоследок осмотрел комнату. Сколько дней сын короля Драхеита провел в этой каменной коробке? По спине пробежал неприятный холодок. Он часто бывал на поверхности, но никогда не спускался с горы. Неизведанное открытое пространство одновременно и пугало и манило молодого дворфа. Мысли о неприятностях, поджидающих его на пути, не давали сосредоточиться, и Нордо знал только один способ вернуть себе ясность мысли.
Сделав шаг к стене, он резко подался вперед и крепко ударился головой о стену. Из глаз посыпались искры.
– Так-то лучше, – сказал Нордо и отправился навстречу неизвестности.
