Анна Зубкова
Наследница старца Зосимы
– А ты что, и сама сможешь их использовать? Что – и операцию провести экстренную решишься?
– Не знаю… Я сама никогда не оперировала, да и права такого не имею пока… Но бывают случаи безвыходные, когда помогать непременно надо срочно. А лекарства, бинты, шприц – это уж точно смогу применить, если что.
… Они спустились вниз.
Пётр Яковлевич спросил:
– Не передумали уезжать, а то можно с хозяином ещё на месяц договориться? Без меня бы отдыхали!
– Нет! – ответил за всех Виктор. – Я бы лучше у тебя в клинике вместе со старшим курсом практику в этот месяц прошёл и заработал бы немного заодно.
… Виктор, ещё когда он поссорился с отцом, отказался брать у него деньги на жизнь. Несмотря на примирение, он не изменил эту свою позицию и пытался зарабатывать на все свои нужды сам.
Петру Яковлевичу понравилась идея, что Виктор будет рядом, под присмотром, да ещё и в клинике получит опыт работы.
Зося заколебалась между выбором: остаться – или тоже поработать этот месяц в клинике вместе с Виктором.
– Пётр Яковлевич, а можно и мне поработать санитаркой или сиделкой? Мне очень хотелось бы! Не привыкла я без больницы жить! Можно мне хотя бы просто уборку и уход за больными делать?
Ведь у меня ещё бумаги об образовании медицинском нет…
– Попробую это устроить под мою ответственность, – с нежностью посмотрел на Зосю профессор. Он уже мысленно видел Зосю будущей женой Виктора и очень желал такого исхода событий.
Практика в клинике
Работа в клинике была привычной и радостной для Зоси.
А ещё было очень здорово то, что Пётр Яковлевич разрешил ей присутствовать на ежедневных обходах всех больных – вместе со студентами и слушать о постановке диагнозов и ходе лечения пациентов.
И всё же, после времени, проведённого на просторах у моря, у Зоси возникло странное ощущение, что почти все люди вокруг живут в некой самоизоляции от Бога. И они именно сами закрывают себя от восприятия того мира Света и Любви, где жизнь с Богом является реальностью каждого дня.
Большинство людей, с которыми Зося общалась, – и больных, и врачей, и студентов – были людьми верующими, но они не ощущали Бога в их «ритуальной» вере. Многие из них каждый день читали молитвы, многие регулярно посещали храмы, но это не делало их лучше и не приближало к познанию Бога.
Раньше всё вокруг Зоси было таким же: и люди такие же, и их молитвы… Но это, почему-то, не удивляло её тогда.
А сейчас – так ярко открывшийся мир Света и жизни с Богом – словно разделил жизнь на две разных реальности. Причём реальность обыденная, в которой происходили все «земные» события, – очень сильно контрастировала с тем миром, где был Живой Бог!
Зося пыталась хоть немного «приоткрывать двери» между этими мирами, впустить в жизнь людей хоть немножко того Света и Радости, которые – вот тут, рядом всегда есть! Но люди обычно их не ощущают…
Пётр Яковлевич с удивлением наблюдал, как быстро менялось отношение к Зосе в клинике. За одну неделю из «девушки профессорского сынка» она стала незаменимым помощником и другом большинства пациентов и персонала больницы.
… Однажды он услышал, как она разговаривала с умирающим.
Зося говорила о смерти и о Боге так спокойно и радостно, словно разгоняла тучи страха и открывала возможность принятия сей неизбежности в глубоком покое. В том больном человеке произошли разительные перемены! Он ушёл из жизни без судорожного отчаянного страха, который сотрясал его весь последний месяц.
Пётр Яковлевич понимал, что Зося уже так делала в её прежней провинциальной больнице. Они беседовали об этом в прошедшие дни не раз. Но теперь он увидел такое собственными глазами.
И почти все больные в клинике теперь ждали, когда же Зося придёт убирать в их палату, покормит лежачих, поговорит со всеми…
* * *
Спустя две недели их с Виктором практики в клинике случилось одно важное для всех событие.
Виктор рано утром принёс на руках в больницу ребёнка – девочку. Ей было лет шесть или семь на вид. У неё был сильный жар. Одежда на ребёнке была грязная, нищенская, и из-за этого возникли серьёзные проблемы.
Пётр Яковлевич подошёл, будучи вызван санитаром. А Виктор почти кричал:
– Отец, вот оно – то, о чём я с тобой спорю! Где всё наше милосердие и помощь людям?!
Меня прогнали из приёмного покоя! Девочка может умереть прямо сейчас! А мне сказали, чтобы я ехал в Мариинскую больницу, где есть отделение для бедных, или в амбулаторию Александровских бараков. И – что в нашей клинике нет места для «грязных нищих», и что нам не нужны «зараза и карантин»! Отец, я её осмотрел и думаю, что это воспаление лёгких. Я готов сам оплатить её лечение!
– Не кипятись! Сейчас распоряжусь!
У ребёнка есть родители?
– Есть: мать, вдова, у неё ещё грудной ребёнок, она со мной не поехала…
– Иди в санитарный бокс. Сейчас пришлю твою Зосю, чтобы она всё сделала по гигиенической обработке и приду посмотреть девочку.
– Спасибо, папа!
– Ты тоже изволь принять меры, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу!
… Потом Виктор рассказывал Зосе об этой девочке:
– Меня один из моих друзей попросил помочь ребёнку, зная, что я на врача учусь.
Девочку Надей зовут.
Я забрал её из ночлежки для бездомных.
Ты бы видела, что там творится! Это просто ужас! Те, кто говорят, что людей после смерти ждёт ад, – не видели ад в реальности! А он – прямо тут, рядом с нами!
Представляешь? – у её матери ещё и грудной младенец!… Самое страшное, что там всё это – болезни, грязь, преступления, смерти – норма, обыденность. Большинство уже не помнят другой жизни: она для них – в слишком далёком прошлом!
А мать этой девочки, похоже, там недавно оказалась. Видимо, волей какого-то трагического случая… Она полностью сломлена этим адом, и за жизнь своих детей уже перестала бороться…
… Зося слушала, не перебивая, потом сказала:
– Я останусь на ночь дежурить около девочки, если Пётр Яковлевич позволит. Состояние её – очень тяжёлое.
* * *
Зося оставалась ночевать в больнице и дежурила у Надиной постели. Она почти не спала. Иногда её сменял Виктор. Судьба этой девочки всколыхнула в нём нечто… глубинное, словно это была его маленькая сестрёнка или дочь.
Наконец, девочке стало немного лучше.
Виктор сказал Зосе:
– Тебе сегодня надо пойти домой и как следует отдохнуть. Я провожу, а то ты уже на ногах не стоишь… Взять извозчика?
– Нет, давай пешком пройдёмся, внебольничным воздухом подышим…
… Сумерки. Теплый летний вечер.
Они шли и продолжали разговаривать. Виктор никак не мог сдержать себя:
– Ну вот – почему твой Бог позволяет умирать детям? За что так – ребёнку? За какие грехи? Разве это справедливо?
– Всё не просто по неким религиозным шаблонам происходит, Витя… Я сама про это не многое знаю, я скорее это ощущаю… Есть Справедливость и Любовь бо́льшие, чем то, что мы видим в этом мире! За всем происходящим здесь – там есть Бог, Его Любовь и Мудрость!
Я иногда ощущала тот мир Бога. Он – существует! Он – реальнее, чем всё, что мы здесь видим! Когда там побудешь, прикоснёшься к той Любви, то здесь всё кажется – как серый сон… Потом, когда возвращаешься в этот «сон», то снова к нему как бы привыкаешь. Моешь полы, меняешь бельё больным, говоришь с людьми… Но когда уже знаешь, что Бог есть Реальность, – то жить не страшно!
Хотя, трудно – конечно, бывает…
– И ты веришь, что, если Надя – невинный ребёнок, то она окажется в раю? Тогда, наверное, это было бы благом – не возвращаться в тот ад, в котором она оказалась вместе со своей матерью!
Но мы сейчас всеми силами сражаемся за то, чтобы она жила в этом мире! Мы хотим этого! Разве не так?
– Так… Жизнь – это возможность многому научиться, стать лучше… А решает то, когда и кому пора уходить отсюда, – только Бог! Мы – лишь инструменты в Его Руках, чтобы нести помощь, добро!
– Вот бы тебя поставить управлять этим миром! – пошутил Виктор.
– Помню, как о. Александр мне много про другие направления религии рассказывал; и везде жизнь человека в теле рассматривается лишь как краткий фрагмент от большого, цельного.
Есть такие направления религии, как, например, буддизм или индуизм, где утверждается, что люди много раз рождаются на Земле в новых телах, словно одежды меняют. Это – как будто для каждого наступает следующий день, и душа вновь рождается и принимает новое тело и новую судьбу.
И, если люди были грешниками, преступниками, то их судьбы в новых жизнях – тяжёлые, полные страданий. А если были добрыми, то и судьбы у них благополучные и счастливые.
– И ты веришь в это?
– Не знаю… Иногда думаю, что это могло бы быть правдой. Мне кажется, что это выглядит справедливым, если много раз даются шансы исправлять ошибки.
Но, если такого повторного шанса, то есть, новой жизни в теле, нет, – то тем более очень важно то, как мы проживём эту жизнь!
Старец Зосима мне говорил, что Бог для всех народов и для всех религий – один и единый! Но в каждом народе Его своим именем нарекли.
А вот пророки и Посланцы Божии у каждого народа – разные были. Их много было. И легенды о них – разные. Вот так много ветвей религии и получилось. Но это сути не меняет! Каждый человек-душа к Богу устремиться должен! Для этого приближения к Богу – ему жизнь и дана! Это и есть самое главное, что человек понять и осуществлять должен, пока живёт на Земле!
Вот в этом-то и можно было бы в первую очередь помогать людям!
Все же остальные блага: деньги, другие ценности, даже здоровье – это всё второстепенно!
… Зося замолчала… Несмотря на вдохновляющую её тему, сил говорить дальше у неё не было.
Виктор с тревогой посмотрел на неё:
– Ты прости, что я опять эти темы завёл! Хочешь, я тебя на руках понесу?
– Да что ты?! Справлюсь! Уже почти пришли!
… Но Виктор подхватил Зосю на руки. Она обняла его и опустила голову ему на плечо.
И было так хорошо на его сильных руках!…
* * *
Утром Наденьке стало намного хуже.
Пётр Яковлевич после осмотра сказал Виктору и Зосе:
– Это – конец! Мы – бессильны…
Зося, ты можешь побыть пока с Надей. От других обязанностей на сегодня ты свободна. Я знаю, что ты умеешь что-то очень важное для умирающих делать. Это на словах не объяснить…
… Зося много размышляла о смерти. Много видела смертей в больнице. Много читала слов старца Зосимы о том, как принять этот переход души в мир иной, многим сама помогала успокоиться перед приближением неизбежного конца жизни в теле…
И всё же, каждый раз, когда умирали дети, в Зосе поднималась боль и желание непременно это отвести, изменить.
Она вспомнила Зосиму: «Если бы старец был тут, он бы мог рассказать, можно ли помочь этой девочке, и, если можно, то как?»
… Наденька умирала. Она была ещё в сознании.
Зося закончила рассказывать ей сказку, и, чтобы сдержать подступившие слёзы, вышла во двор больницы. Только что прошёл дождик и выглянувшее из-за туч солнышко сияло невероятно ярко, искрясь в каждой капельке воды на ветвях деревьев в больничном саду.
Зося ощутила полное Бесконечной Любви Присутствие Божие, словно её охватили мягкие и тёплые Объятия самого Родного и Дорогого Друга.
Зося ясно и остро ощутила Безбрежную Любовь, обнимающую со всех сторон, ободряющую… – словно всё небо, вся прозрачная толща воздуха стали Его Объятиями.
И были в этом Присутствии Божиим – Радостная Ласка, Забота! Пришло понимание, что всё происходит по Его Воле. Всё – правильно, хорошо! И не может быть иначе!
Эта Радость пропитывала пространство!
Каждая капелька лучилась как маленькое солнышко! На листьях деревьев, на кончиках травинок, на больничной ограде, на скамейках в каждом уголке сада – сияли в бессчётном количестве крошечные солнышки! Лучи Божественного Света лились потоками. В каждой самой мельчайшей частице пространства Зося ощущала Присутствие Великих Божественных Любви и Силы.
… Зося вернулась в палату.
Умирающая девочка открыла глаза и смотрела чуть удивлённо, как будто тоже увидела этот Великий Свет.
«Да будет Воля Твоя»! – звучали в пространстве слова. Это был «беззвучный звук», который слышат души.
Зося почти не видела предметы в палате, лишь прозрачные контуры, подобные мыльным пузырям. Зато Свет Божий – Живой, дающий жизнь всему – был повсюду!
Зося сосредоточила внимание на девочке. В теле ребёнка – словно ручейки весной – заструились вначале слабенькие, а потом всё более сильные Потоки этого Света. Всё тело девочки очистилось от серых липких энергий… Оно наполнилось Первозданным Светом!
Зося увидела это и потеряла сознание…
* * *
Пётр Яковлевич и Виктор вошли в палату умирающей девочки. Зося лежала на полу без сознания. Русая коса выбилась из-под косынки с красным крестом.
А Наденька сидела на кровати и звала на помощь.
Виктор подхватил Зосю на руки и отнёс в ординаторскую.
– Что с тобой? Что случилось?
– Сейчас пройдёт… Зато Наденька будет здорова! Получилось! Понимаешь?! Всё так произошло, как старец Зосима рассказывал! Бог может явить Себя и столь явно! – тихо прошептала, приходя в сознание, Зося.
… Когда на следующий день Пётр Яковлевич осматривал Наденьку, та сказала:
– Зосина сказка была настоящей! Всё исполнилось! Я теперь – здоровая! Бог приходил ко мне и вылечил!
… Врачам оставалось только разводить руками и говорить о чуде выздоровления.
О том, что это чудо может быть связано с Зосей, догадывались только Пётр Яковлевич и Виктор.
Но серьёзно оценить это они ещё не были готовы.
Ответственность пред Богом
Конечно же, Виктор расспрашивал Зосю о произошедшем исцелении девочки.
– Ты думаешь, что это ты исцелила Наденьку? Такое возможно? И – как?
– Нет, конечно, это – не я! Это – Бог!
… Зося рассказала немножко о том, что видела в тот день в больничном саду, что ощущала…
Виктор в этот раз слушал серьёзно и не возражал.
Он пытался своей исследовательской логикой оценить произошедшее. Но его логика… не справлялась…
… А Зося была такая нежная и прекрасная! И от неё исходила особая уверенность – прозрачная, невидимая, но, в то же время, наполненная силой.
Зося продолжала:
– Я раньше думала, что для исцеления кого-то нужно этого очень сильно хотеть, просить об этом Бога.
А с Надей – всё по-другому было… Я не просила. Я даже согласилась тогда с тем, что она уйти должна прямо теперь…
А потом Радость Божия всё затмила! И вся эта Его чудесная преображающая Сила сквозь меня прошла!… Я всё это видела, была свидетелем и, в то же время, была как бы Частью этой Силы.
Я не смогу сама это повторить. Это – Божия Воля так проявилась!
И то, что произошло, – оно не только для Наденьки нужно. Это – и для меня, и для тебя, и для папы твоего, и для мамы Наденькиной, и для её братика важно!
Это событие во многих людях перемены душевные произвести может. А вот произойдут те перемены или нет – это для каждого выбором будет.
А ещё я поняла, что, если сможем мы продолжить нести в мир тот Свет, что снизошёл, сумеем ту Божию Силу и дальше показывать людям, – то хорошо будет. И – научимся мы сами многому!
Это очень важно, что на нас ответственность теперь лежит за Наденьку, за её будущее. Мы обязательно должны помочь Надиной маме! Хотя это, конечно, не просто…
Но, если Наденька вернётся в тот ад, о котором ты рассказывал, к матери, которая пребывает в отчаянии на грани самоубийства, то мало окажется пользы от выздоровления девочки.
– Отец уже немного помог: дал денег, чтобы и снять комнату и на хозяйство на первое время. Я не возражал, взял, обрадовался даже и уже сделал необходимое! Так что девочке сейчас есть куда возвращаться.
– Да, это очень хорошо, но это ведь всё – временно.
Посмотри: скольким нищим дают подаяние, но это – слабая помощь: от этого только нищих больше становится!
Нужно в самом человеке, в душе, нечто вылечить, чтобы человек перестал ощущать себя несчастным, просящим или безнадёжно отчаявшимся. Напротив, надо, чтобы он сам смог и о себе, и о других заботу иметь!
Пойдём посмотрим сегодня воспитательные дома, приюты и богадельни. Может быть, где-то согласятся взять Надину маму на работу по уходу за детьми или за стариками…
– Вряд ли, с двумя-то детьми…
– Да, не просто будет… Но, если мы сможем найти приют детский, чтобы ей позволили там работать и детям там жить, то это будет достаточно надёжным решением на текущее время… Попробуем! Наденька мне говорила, что ей мама книжки читала и азбуке учила. Может быть, получится…
* * *
В тот день они обошли много благотворительных заведений для вдов, для инвалидов, для сирот. Но договориться нигде не получалось.
Детей-сирот могли бы взять в приюты, но мать с детьми никому, оказалось, не нужна.
Виктор был возмущён:
– Вся эта благотворительность – лишь «капля в море», фарс! Столько несчастных! А тут – лишь пару десятков человек облагодетельствовали, а до остальных – им нет дела!
Ведь все эти приюты, работные дома и богадельни – это такая малая частичка того, что должно бы быть сделано! Несколько богачей жертвуют крохи от своих доходов и помогают лишь единицам из тысяч!
Все эти благие дела – показные, словно свечку в церкви поставили: чтобы им грехи простились!
– Думаю, что лучше спасти хоть несколько человек, чем не пытаться помочь никому. Мы с тобой ведь тоже только одной Наденьке взялись помочь, а не всем, кого ты в той ночлежке увидел.
– Это – пока! Но я обязательно буду делать всё для того, чтобы для всех тех несчастных, пребывающих «на дне общества», – изменить жизнь! Это – моя цель!
– Да, это хорошо…
Но сейчас нам нужно что-то придумать для Надиной мамы. Важно, чтобы она на ноги встала сама, потом – чтобы деток выучила. Может быть, ещё что-то она умеет делать: шить, вышивать, ну… чтобы на дому работать?
– Не знаю. Завтра Надю выписывают. Поедем, отвезём девочку и на месте всё посмотрим, поговорим. Лучше – ты с ней побеседуй: с тобой все люди открываются и говорят искренне!
* * *
Они приехали.
Наденька – в новом платье и башмачках – ощущала себя не только здоровой, но и совершенно счастливой! Её радость распространялась вокруг!
После долгих объятий с мамой Наденька начала рассказывать:
– Мама, мамонька! Я – Бога видела! Он меня вылечил! И теперь – точно всё хорошо будет! Я стану тебе помогать с Ванечкой! Я теперь – как Зося буду: трудолюбивая и добрая! Мама, Зося – это вот! Познакомься! Она меня лечила и сказки рассказывала!
Наденька потянула Зосю за руку к своей маме.
– Ирина Сергеевна, – тихим голосом представилась женщина.
… Мама Нади была очень худа и бледна, на глазах из-за волнения блестели слёзы…
Наденька пошла показывать Вите братика Ванечку.
Зося предложила им прогуляться с малышом, а они с Ириной Сергеевной остались вдвоём, чтобы поговорить.
– Спасибо Вам, Зося! Можно мне Вас так называть?
Не знаю, как благодарить вас всех за милосердие ваше!
… Надина мама со слезами на глазах бросилась целовать Зосе руки…
– Ну что Вы такое делаете, Ирина Сергеевна! – Зося обняла её и удерживала некоторое время в покое своей сердечной любви: в неком пространстве, которое всегда незримо, но ощущаемо было вокруг Зоси.
Потом случился откровенный разговор. Ирина Сергеевна сказала:
– Не знаю, как дальше жить, как детей поднять… Самое ужасное, что я одна во всём этом виновата… И в нищете нашей, и в болезни Наденькиной… Выгорело всё внутри!… Отец Надин меня давно бросил. Но тогда ещё я перебивалась кое-как: уроки музыки и рисования давала, грамоте детей учила. Не в богатых домах, но всё же…
А младшенький – это ведь снасильничали меня…, по глупости моей…
Понимаю, что дитя не виновато, а внутри – всё пусто… И Наденька, наверное, оттого и заболела, что я словно умершая уже стала. И верить, и любить – разучилась!… Сама просила Бога, чтобы Он всех нас отсюда забрал!… Ведь, когда Ванечка родился, то мне везде и в работе, и в помощи отказали… Это Господь меня наказывает за грехи мои…
– Вы не вините себя, Иринушка! Теперь – всё иначе будет!
… Потом они обсуждали то, что Ирина Сергеевна умела и могла бы делать…
Успокоить Надину маму и дать ей надежду – у Зоси получилось. Теперь нужно было помочь эту надежду реализовать.
* * *
На следующий день они с Виктором продолжили свои поиски работы для Надиной мамы.
Их практика в клинике уже закончилась, а до начала учебных занятий было всего два дня.
Но пока не было ни одного места, где бы их обнадёжили.
… Виктор и Зося выслушали очередной вежливый отказ. У них в списке осталось всего два места.
Когда они уже спускались по лестнице к выходу, им навстречу поднималась изысканно одетая молодая красавица.
Зося вдруг узнала её. Зося с ней слегка познакомилась в свой первый день при поступлении в институт. Они тогда почти не общались. Зося тогда спросила о порядке подачи документов, девушка ответила, а потом назвала своё имя и пожелала Зосе успеха на экзамене. Это было всё их знакомство…
Красавица шла уверенно, с ней раскланялись с огромным почтением две работницы приюта, проходившие мимо со стопками постельного белья.
Зося решилась и поздоровалась:
– Ольга? Это Вы? Здравствуйте!
… Понимая, что её не вспомнили, Зося сказала:
– Вы, наверное, меня не помните, мы вместе в институт медицинский документы подавали.
… Ольга действительно не вспомнила, но улыбнулась приветливо и доброжелательно:
– Вы сюда проведать кого-то из детей приходили?
– Нет, мы женщину с детьми хотели сюда на работу устроить, но не вышло: отказали…
– А что за женщина? Родственница ваша?
… Виктор догадался, что эта знатная и красивая девушка, скорее всего, из попечительского совета благотворителей сего приюта, и он решил использовать шанс:
– Нет, у неё дочка в клинике у моего отца лечилась. Вот мы и пытаемся помочь. Она не просто нянечкой могла бы быть, она могла бы даже преподавать для младших детей…
– Пойдёмте, попробуем это всё устроить. У меня есть некоторое влияние в этом заведении.
… Результат превзошёл все их ожидания! Приют во многом содержался на средства, которые жертвовала эта молодая и богатая красавица. Поэтому, конечно же, всё было быстро улажено.
Виктор и Зося благодарили Ольгу от всего сердца. Они тепло попрощались.
– Скоро занятия начинаются, увидимся! И с Вами, Виктор, мне будет приятно ещё когда-нибудь встретиться!
* * *
Когда они расстались с Ольгой, Виктор обнял Зосю, приподнял и закружил, не смущаясь, что проходящие по улице люди оборачивались и улыбались.
– Ты что, сумасшедший? Ну отпусти же! Прохожих вон напугал!
– Пусть все смотрят! Пусть все видят, какая ты у меня необыкновенная и прекрасная!
… Виктор опустил на землю смеющуюся Зосю и сказал:
– Ты – волшебница, моя Зося! Как у тебя всё получается? Опять скажешь, что это – Бог делает?
– Во-первых, это не у меня, а у нас всё получилось!
А про Бога… Ты же сам уже можешь ощущать, что, если что-то делаешь для людей доброе и правильное, – то это и для Бога ты делаешь!
И тогда – словно Сила особенная тебя нежно несёт и направляет! Можно научиться даже воспринимать то, как тебя направляют: например, куда тебе идти нужно, или когда пора что-то сделать. У меня в жизни много раз так бывало – когда эту Помощь ощущаешь явственно. Словно сами-собой приходят слова нужные, которые сказать надо, или понимание того, кому и как помочь лучше.
А иногда ощущаешь, наоборот, что это говорить или делать совсем не следует.
Всё такое называют интуицией…
А если не послушаться этого внутреннего понимания, словно как бы «предчувствия», – то всё плохо выходит. У меня так бывало. Если только рассуждала умом, то получалось, в итоге, – плохо…
Старец Зосима говорил, что так Святой Дух учит нас Волю Божию понимать!
И понимание это легко приходит, когда душа любовью полна, когда теплотой и светом, которые внутри, – с другими поделиться хочется!
А если человек или боится, или выгоду себе высчитывает: как положение высокое занять, как соперника своего оттеснить, или другое что, от самости идущее, – то это понимание глубокое и заботливое приходить не будет!
Тогда, наоборот, мысли приходят скользкие и гадкие о выгоде для себя, которая – в ущерб другим. И вот такие грязные мысли, если они вдруг приходят, их нужно научиться отгонять. Такие мысли могут страхом быть порождаемы, а могут и от самости происходить.
Когда я маленькая была, то старец Зосима научил меня, что страх и самость – они как два зверя злых, которые нападают на совесть с противоположенных сторон. Если послушаться страха или самости, то совесть… спрячется. А если на пороки эти посмотреть решительно и не поддаться, то приходит от Бога помощь, чтобы их одолеть.
Но часто люди не обращают внимания на голос совести, который внутри. И рассуждения, которые в уме они выстраивают, не сверяют они с любовью сердечной. От этого много заблуждений у людей бывает о том, что хорошо, а что плохо, где правда, а где ложь…
– Ну ты – философ!
– И что плохого в этом? Любовь к мудрости – это же хорошо!
И ведь мудрость без любви – невозможна!
А если теории о преобразованиях в обществе лишь логикой выстраивать, то в них тоже могут быть опасные ошибки.
Витя, это важно очень: мы – в ответе за тех, кому помогаем, мы – в ответе за то, что хотим принести в этот мир, мы – в ответе даже за то, как мы думаем! Мы – в ответе за всё это – пред Богом!
И мы также – в ответе за то, как сами живём, для чего и что выбираем в этой жизни…
Если пред Богом этот выбор совершается, то тогда легче выбирать.
А если думать, что Бога нет, – тогда, как сформулировал Достоевский, «всё дозволено!»…
Ответственность за свою жизнь мы, всё равно, несём, понимаем мы то или нет… И лучше бы – понимать!
– Ну вот, теперь ты решила на мои убеждения напасть! Ты мне «заплатишь» за такие рассуждения: я тебе принесу почитать книги моих любимых философов – и тогда ты мне все их ошибки расскажешь! – отшутился Виктор.
