Анна Вэрр
Моя золотая клетка
Глава 5.
Меня, как обычно, встретил ее безразличный взгляд, направленный куда-то в потолок. На тумбочке я нашла поднос с кашей. Я усадила Вивианн поудобней, и поднесла ложку к ее рту. Она игнорировала меня, ее презрительно изогнутая бровь и чуть скривленные губы давали мне понять, что есть она не будет.
– Я понимаю, как вам тяжело. Но пожалуйста, вам нужно поесть.
Мои слова остались без внимания. Я вздохнула.
– Знаете, сегодня мы с вашим сыном ходили к заброшенному дому. Он заботится там о котятах. У вас хорошие сыновья, Вивианн. Но, кажется, вы не даете им шанса это показать. Как и мне, – я подняла голову и снова посмотрела ей в глаза.
На ее лице теперь читалась горькая насмешка. Она смотрела мне в глаза почти злорадно, и мне стало не по себе от этого взгляда. Я отложила миску с кашей в сторону.
– Хорошо, если вы не хотите есть, идемте в ванную.
Я пересадила ее в коляску и покатила в ванную комнату, расположенную возле ее спальни. Насколько я понимала, каждая спальня на втором этаже была снабжена такой комнатой.
Ванная комната Вивианн отличалась от моей. Она была намного больше, светлая, с множеством зеркал. Красивый резной мраморный умывальник соседствовал с ванной в такой же отделке. Возле нее стояло мягкое белое кресло, в которое я тут же опустилась. Я принялась набирать воду и рассматривать бутылочки с шампунями и мылом. Прямо над ванной располагалось окно, из которого был виден сад. Я невольно залюбовалась видом, пока набиралась вода.
– Отлично, – я опустила руку в ванну, чтобы убедиться, что вода комфортной температуры, после чего повернулась к Вивианн.
Увиденное меня поразило. Она смотрела на свое отражение в зеркале с невыразимой болью во взгляде. По ее белой щеке текла слеза. Сейчас она казалось еще более старой и хрупкой, чем обычно.
– Вивианн, – осторожно позвала я. Она игнорировала меня, продолжая неотрывно смотреть в зеркало. Мне стало ее жаль. Она казалась сильной женщиной, и наверняка была такой всю жизнь. Я ничего не знала об отце семейства, возможно, он был уже мертв. Было понятно, что ей невыносимо видеть себя такой – старой, изможденной, беспомощной. И еще невыносимей было принимать помощь от меня – неизвестной с улицы, вместо того, чтобы быть окруженной любовью сыновей. В этот момент, глядя на нее, я твердо решила поговорить с Марцеллом.
– Вы очень сильный человек, Вивианн, – сказала я, – если честно, я восхищаюсь вами. Вы стойко переносите все, что с вами случилось.
К моему ужасу, она закрыла глаза, и по ее второй щеке тоже потекла слеза. Из ее горла вырвался едва слышный стон.
– Прошу вас, не надо, – я села перед ней на корточки, испуганно всматриваясь в ее лицо, – не надо, не плачьте. Я поговорю с вашими сыновьями. Я знаю, вы нуждаетесь в них намного больше, чем во мне. Доверьтесь мне, я хочу вам помочь.
Ее карие глаза, полные боли, вновь уставились на меня. Но не с ненавистью и презрением, как прежде. Она смотрела на меня с грустью.
– Я помогу вам, – решительно повторила я.
Я сняла с нее одежду и осторожно опустила в воду. Она больше не смотрела на меня и не плакала. Лицо ее снова приняло свой безразличный вид.
Завершив купание, я вытерла ее полотенцем и одела в домашнее платье. Мне было грустно и неловко от ее беспомощности, и ее равнодушие меня даже успокаивало. Закончив, я отвезла ее обратно в спальню, и уложила на кровать.
– Если я вам понадоблюсь, звоните, – сказала я, прекрасно зная, что она этого не сделает.
Я покинула ее комнату, осознав, насколько сильно меня выматывает эта работа. Я посмотрела на часы. Было самое время спускаться к ужину.
Я направилась к столовой, размышляя о Вивианн. Зайдя, я увидела Родерика. Он сидел за столом, крутя в руке вилку. Когда я зашла, он подняла на меня глаза.
– Ты рано, – сказал он, – Но так даже хорошо. Мне будет не так скучно.
Я присела напротив него. Через пару минут в комнате возник Эмметт.
– Ну как тебе котята, Алекса? – поинтересовался он, опускаясь на стул рядом со мной.
– Очень милые, – отозвалась я.
– Надеюсь, не такие милые, как мы? – он жизнерадостно улыбнулся. Я посмотрела в его ледяные глаза.
– Нет, но почти такие же милые, как твои бабочки.
Эмметт засмеялся. Глядя на него, я невольно улыбнулась.
– Кажется, ты уже привыкаешь к нам. Это хорошо, – мне показалось, что его взгляд чуть смягчился, и в нем скользнуло что-то теплое. Фальшивая ухмылка на его красивом лице на мгновение переросла в искреннюю улыбку.
Несколько минут спустя, в течение которых все успели приступить к еде, в комнате появился Марцелл. Он молча сел за стол, и придвинул к себе блюдо с отбивными.
– Непунктуальный старший брат, – прошептал Эмметт. Тот бросил на него холодный взгляд, после чего повернулся ко мне:
– Как продвигается работа?
– Все хорошо. Я справляюсь, – быстро ответила я.
– Мать выпивала лекарство?
– Да. Не с первого раза, но мне удалось ее уговорить.
– Замечательно, – явно выяснив все, что его интересовало, он приступил к еде. Я крепче сжала вилку, глядя на него.
– Марцелл, – нерешительно начала я, – мне кажется, немного несправедливым, что Вивианн не сидит с нами. Я понимаю, это не мое дело…
– Вот именно. Не твое. Твое дело – заботиться о ней, и следить, чтобы она принимала лекарство.
– Но ей очень одиноко. Если бы она могла проводить больше времени в кругу семьи, ей было бы лучше.
– Не тебе решать, что для нее лучше, а мне, – отрезал Марцелл. Его голос звучал спокойно и холодно, зеленые глаза безразлично смотрели куда-то сквозь меня, – тема закрыта.
Родерик и Эмметт молча следили за нашим диалогом. Никто из них не вмешивался и не пытался что-то сказать. Они оба спокойно ели, периодически поглядывая на нас.
– Она же ваша мать, – как можно деликатней сказала я, – вы позволяете ее сиделке есть с вами за столом, но…
В следующие несколько мгновений произошло что-то невообразимое. Марцелл молча взял со стола пустую тарелку и запустил в меня. Блюдо пролетело буквально в паре сантиметров от моего лица и разбилось об стену. Я замерла в ужасе, не в силах пошевелиться.
– Я сказал нет, – безразличным тоном сообщил он, – и это значит, нет.
Я ошарашенно смотрела на него. Он продолжил есть, как ни в чем не бывало. Эмметт и Родерик тоже вели себя совершенно спокойно, словно ничего не случилось. Мое сердце бешено билось о грудную клетку. Мне хотелось выскочить из-за стола и помчаться прочь.
– Ешь, – словно прочитав мои мысли, приказал Марцелл.
Пару мгновений я молча смотрела ему в глаза, после чего взяла вилку и послушно запустила ее в пюре на своей тарелке. Моя рука немного подрагивала от напряжения.
Больше никто не проронил ни слова, и время за столом прошло в полной тишине. Марцелл, как обычно, первым поднялся на ноги. Он снова смерил меня взглядом, после чего покинул комнату. Я помолчала некоторое время, сдерживая эмоции. Меня так и подмывало нагрубить Родерику и Эмметту, но я с трудом подавила гнев, заставив себя успокоиться.
«Мне нужна эта работа», – мысленно сказала себе я.
– Марцелл сегодня не в настроении, или он всегда такой… доброжелательный? – спросила я, наконец. Мой голос звенел от подавляемых эмоций.
– Ему не нравится, когда с ним спорят. Никогда так не делай, – спокойно отозвался Эмметт. Его приветливость испарилась, сейчас он выглядел мрачным и серьезным. Голубые глаза смотрели на меня даже холодней, чем обычно.
Кажется, никто кроме меня не придал значения странному поведению старшего брата. Я поняла, что продолжать тему бесполезно и прикусила язык. Мне снова захотелось оказаться дома, подальше от всего происходящего здесь. Внезапно я вспомнила о пропаже своего телефона.
– Эмметт, ты не знаешь, была ли горничная в моей комнате сегодня днем?
– Неожиданный вопрос. Думаю да, была. А что?
– Да нет, ничего, – я решила не рассказывать братьям о своей пропаже. Это прозвучало бы, словно я обвиняю в воровстве их служанку. Кроме того, с меня хватило потрясений на сегодня. Если в моей комнате прибиралась та же самая девушка, я все выясню у нее сама, – Горничная была все та же? Дэйна, кажется?
– Скорее всего, – равнодушно отозвался Эмметт. Его глаза стали еще холоднее, и я отвела взгляд. Удивительно, но глаза Родерика тоже недобро потемнели. Чувствуя нарастающее беспокойство, я поднялась из-за стола.
– Увидимся завтра, Алекса, – сказал Эмметт, провожая меня взглядом, – или, возможно, сегодня.
Оставшийся час до посещения Вивианн я провела в своей комнате. Я бесцельно меряла ее шагами, затем опустилась на кровать. Почему я ем с ними за одним столом, а их родная мать – нет? Вся остальная прислуга старалась вообще не попадать на глаза этим троим. В этом было что-то странное и неправильное, но я была в этом доме всего два дня и не знала всех порядков.
Бросив взгляд на часы, я увидела, что пора идти. Добравшись до спальни Вивианн, я с удивлением обнаружила там Марцелла. Он бросил на меня короткий взгляд, и снова перевел глаза на мать.
– На сегодня ты свободна, – сказал он холодно, – дальше я справлюсь сам.
Я растерянно посмотрела на Вивианн. Ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, ее пустой взгляд был направлен в потолок.
– Я сказал, можешь идти, – повторил Марцелл.
Помявшись немного, я выскользнула за дверь. Мне совсем не хотелось снова разозлить его. Возможно, он прислушался к моим словам и решил провести с ней немного времени.
Вернувшись в свою спальню, я завела будильник, разделась и легла в постель. Спать мне не хотелось, в голове роились мысли. Я не смогла помочь этой бедной женщине. Но, по крайней мере, я сделала все, что в моих силах.
Я уже начала засыпать, как услышала странный звук. Решив, что мне это приснилось, я плотней закуталась в одеяло. Звук повторился, на этот раз ближе и громче. Я подняла голову, прислушиваясь. Он был похож на протяжный испуганный женский плач.
– Наверное, кричит ночная птица, – рассеянно пробормотала я, опускаясь на подушку. Звук повторялся еще несколько раз, после чего я провалилась в сон.
Глава 6.
Утром я проснулась по будильнику. Нехотя поднявшись с постели, я побрела в ванную. Мне предстоял новый рабочий день, и я надеялась лишь, что он пройдет не хуже, чем предыдущий. Приведя себя в порядок, я вернулась в спальню. В моей комнате сновала горничная, она заправляла постель, и, кажется, не увидела меня. Я открыла рот, чтобы поприветствовать ее, но тут же осеклась. Она стояла ко мне спиной, но я заметила сильную скованность ее действий, словно каждое движение было для нее мучительным.
Ее левая рука была обмотана какой-то тряпкой, и она постоянно прижимала ее к груди. Ее хрупкая фигурка болезненно сжалась, отчего девушка казалась еще меньше.
– Дэйна, – осторожно позвала я.
Она резко дернулась, как от удара, и повернулась ко мне лицом. Голова ее была опущена, и на лицо спадали волосы, но я увидела ее взгляд, направленный на меня. Ее глаза выражали такое отвращение и злобу, что мне стало не по себе.
Я растерянно смотрела на нее некоторое время, после чего она отвернулась, и продолжила работу.
– Что-то случилось? – неуверенно начала я, – что у тебя с рукой? Ты поранилась?
Я сделала к ней шаг, но она тут же отшатнулась от меня. Ее глаза горели.
– Я тебя чем-то обидела? – осторожно спросила я. Я не могла понять, что происходит, и ее поведение меня пугало и озадачивало.
Она ничего мне не ответила, быстро застелила постель, стараясь держаться от меня на расстоянии, и выскочила из комнаты.
Оставшись в одиночестве, я постояла еще некоторое время, совершенно сбитая с толку. Затем направилась в столовую, продолжая размышлять о произошедшем.
– Алекса, доброе утро, – увидев меня, сказал Эмметт. Все три брата сидели за столом и приступили к еде, – я уже подумал, ты снова не придешь. Как спалось?
Я пролепетала слова приветствия, и опустилась на свое место. Перед глазами до сих спор стоял полный ненависти взгляд горничной.
«Что произошло? Что я сделала не так?»
От мыслей меня оторвало возникшее передо мной лицо среднего брата. Его голубые холодные глаза сверлили меня требовательным взглядом.
– Эй, Алекса, ты меня игнорируешь сегодня? – спросил он, продолжая нависать надо мной.
– Я… нет, – выдавила я, растерянная и смущенная его внезапной близостью ко мне. Щеки мои запылали жаром. Это не укрылось от его внимания, поскольку он игриво улыбнулся, и продолжил:
– О чем ты так сильно задумалась? Кто крадет твои мысли, что ты даже перестала меня замечать?
– Эмметт, сядь на место, – холодно прервал его Марцелл. Тот бросил на меня еще один насмешливый взгляд, и вернулся за стол. Я, все еще смущенная и сбитая с толку, приступила к еде.
После завтрака я поспешила к Вивианн. Когда я зашла к ней, она еще спала. Ее морщинистое лицо было расслабленно, белые руки лежали поверх одеяла, и если бы не мерно вздымающаяся грудь, я бы решила, что она мертва.
Я понаблюдала за ней некоторое время, затем приблизилась и осторожно коснулась ее руки.
– Вивианн, – позвала я, – вам пора просыпаться и завтракать.
Она вяло приоткрыла глаза. Сегодня они показались мне мутными, словно затянутыми пеленой. Бросив на меня измучанный сонный взгляд, она снова опустила веки.
По моей спине побежал холодок.
– Нет, – прошептала я, – Вивианн, проснитесь.
Но ее глаза оставались закрытыми. Через некоторое время, ее лицо снова расслабилось, и я поняла, что она спит.
Я растерялась, совершенно не зная, что мне делать. Выйдя из ее спальни, я решила найти Марцелла. Мое сердце взволнованно билось. А что если она умирает? Я знала, что дни ее сочтены, это было слишком очевидно. Но когда я поняла, что это может произойти сейчас, мне стало страшно.
Я проскочила по коридору мимо распахнутой двери.
– Алекса, куда ты так спешишь? – донесся до меня голос Эмметта. Я остановилась на мгновение, затем неуверенно подошла ближе, замерев на пороге.
По-видимому, это была его спальня. Я не решилась зайти, и, помявшись, подала голос:
– Эмметт, с Вивианн что-то происходит. Она не просыпается, и…
Он возник передо мной, и я тут же замолчала. Его черная рубашка была свободно расстегнута сверху на несколько пуговиц, в руке он держал книгу.
Привалившись к двери, он улыбнулся.
– Незачем стоять на пороге, ты можешь войти.
– Но… это как-то невежливо, – растерянно ответила я, – и Вивианн…
– Не бойся, я не кусаюсь, – на его лице читалась насмешка, – ну же, проходи.
– Ну ладно… – нетерпеливо сказала я. Он подвинулся, давая мне дорогу.
Оказавшись в его спальне, я неуверенно осмотрелась. Комната была темной, стены, постель, и даже обивка кресла были фиолетовыми. Мебель была приятного шоколадного цвета, над изголовьем кровати нависал полог.
Стены обрамлялись деревянными панелями в форме арок.
Шторы были опущены, и в комнате царил полумрак.
– Присаживайся, – он пододвинул мне кресло.
Я молча села, продолжая растерянно осматриваться. Я чувствовала себя неловко, находясь в его спальне.
– Послушай, Вивианн не просыпается. Она выглядит совсем плохо, и я боюсь… худшего.
– То худшее, о чем ты говоришь, так или иначе наступит, – отрешенно проговорил он. Он стоял позади моего кресла, облокотившись на его спинку. Я отодвинулась на самый краешек и повернулась к нему лицом. Он выглядел задумчивым, – вечно жить не дано никому.
Внезапно его лицо прояснилось, и он с интересом заглянул мне в глаза:
– А ты хотела бы жить вечно, Алекса?
Происходящее нравилось мне все меньше. Я поднялась на ноги.
– Эмметт, ты себя слышишь? Твоя мать умирает там, и ты даже не пойдешь посмотреть, что с ней?
Пару мгновений его холодные глаза изучающе смотрели на меня, после чего он вздохнул.
– Да, конечно, идем.
Он первым вышел из комнаты и пошел в сторону ее спальни. Я двинулась следом. Сверля взглядом его спину, я мысленно задавалась вопросом, почему ему настолько безразлично ее состояние?
Войдя в спальню матери, Эмметт неторопливо подошел к ее кровати.
– Матушка, – позвал он. На лице его явно читалась скука. Вивианн не ответила, продолжая спокойно спать.
Эмметт повернулся ко мне.
– По-моему, с ней все в порядке, – пожал он плечами, – по крайней мере, я не вижу никакой разницы.
– Но я должна дать ей лекарство и еду.
– Не волнуйся об этом. Сделаешь это, когда она проснется.
Я посмотрела на него растерянно.
– Мне нужно поговорить с Марцеллом, – неуверенно сказала я.
– И что он, по-твоему, сделает? – глаза Эмметта весело сверкнули, – прикажет ей проснуться?
– Нет… Но по крайней мере, я поставлю его в известность о ее состоянии.
– Он сейчас занят. И я вполне могу сделать это сам, – он улыбнулся, – но если ты так хочешь его видеть, я отведу тебя к нему.
– Нет, не стоит. Я тогда… вернусь в свою комнату, – я шагнула к двери.
– Ах, почему ты постоянно пытаешься от меня сбежать? – он подошел ко мне, на его лице играла привычная усмешка, – Ты меня боишься?
– Нет, – растерянно сказала я.
– Неужели мы настолько ужасные, что ты всячески избегаешь нашей компании? Ну, Алекса, где твое дружелюбие? Хочешь, я покажу тебе свою коллекцию бабочек? Тебе ведь понравилась та вчерашняя малышка, – я нахмурилась. Он улыбнулся шире, явно получая удовольствие от моей реакции, – Знаю. Я обещал тебе экскурсию по поместью, помнишь? И теперь ты от меня не сбежишь. Идем.
Он решительно схватил меня за руку и вышел в коридор.
– Давай начнем с первого этажа, так будет удобней.
Я молча следовала за ним. Я периодически путалась в поместье, и не сразу находила нужную дверь, хотя и пользовалась всего несколькими комнатами.
Дом был большим, и на самом деле, мне было интересно, что находится в тех его частях, где я еще не бывала.
Мы спустились по лестнице и оказались в холле. Эмметт махнул рукой на дверь справа.
– Там находится еще одна наша гостиная. В ней нет камина, поэтому мы называем ее холодной.
Интерьер этой комнаты сильно напоминал спальню среднего брата. Вся мягкая мебель и обои были фиолетовыми. В центре стоял белый прямоугольный столик, вокруг которого кучно стояли несколько диванчиков и кресел. На деревянном полу бледным пятном распластался белый ковер.
– Красивая комната, – сказала я, осматриваясь.
– Мне она тоже нравится. Я часто здесь бываю. Это если вдруг надумаешь меня искать, – он улыбнулся, – идем дальше.
Мы вернулись в холл, и он повел меня в противоположную дверь. За ней оказалась большая библиотека.
Обоев совершенно не было видно, вместо них стены были уставлены от пола до потолка книжными полками. Единственное свободное место в стене занимал камин. В центре комнаты стоял диван, несколько мягких стульев и стол.
– Здесь, наверное, много интересных книг, – сказала я, восхищенно осматриваясь.
– О, да, – Эмметт улыбнулся, – можешь приходить сюда и читать, если хочешь. Вообще можешь пользоваться любыми комнатами. Пока ты здесь, это и твой дом тоже.
– Спасибо, – сказала я, удивленная его добротой. Он посмотрел на меня снисходительно, и вышел из комнаты.
Мы прошли в коридор и двинулись вдоль него.
– Здесь ты уже знаешь кое-что. Кухня, – он кивнул вправо, – Слева комнаты прислуги. Не думаю, что тебе когда-нибудь понадобится туда заходить.
Мы прошли мимо еще одной закрытой двери, в которой, как объяснил Эмметт, прислуга питается и проводит свое свободное время.
Меня снова посетила мысль, что только меня ставили наравне с остальными членами семьи, но я не решалась задавать вопросы.
Следующая дверь справа вела в столовую. Напротив нее была еще одна гостиная.
– Мы называем ее малая гостиная, и почти не пользуемся ей, – Эмметт приоткрыл дверь, и я заглянула внутрь.
Комната была уютной, выдержанной в спокойных коричнево-зеленых тонах. Деревянные резные панели вместо обоев, диван, пара кресел и столик в центре. Из стены темной дырой зиял камин.
Мы вернулись в коридор. От обилия комнат у меня начинала кружиться голова. Я повернулась в дальний конец коридора и кивнула на оставшиеся несколько дверей.
– А что там?
– Там две небольшие комнаты, вроде этой. Мы ими не пользуемся, поэтому они закрыты. А средняя дверь ведет в подвал. Хочешь, спустимся?
– Нет, – я поежилась.
– И правильно. Там сыро и страшно. В детстве меня запирали в нем несколько раз за непослушание. И, кстати, там водятся крысы.
– Пожалуйста, хватит, – я опасливо покосилась на дверь.
Эмметт засмеялся.
– Ладно, идем на второй этаж.
Поднявшись по лестнице, мы вышли в коридор. Слева находилась моя спальня, следом за ней комната отдыха, в которой Марцелл выдал мне лекарство.
Эмметт шагнул к двери напротив моей спальни.
– Здесь комната, где мы иногда проводим свой досуг.
Я зашла. Помещение было светлым и небольшим. Здесь тоже стояли книжные полки, но не в таком количестве, как в библиотеке. В центре комнаты располагался рояль.
– Кто-то из вас умеет на нем играть? – поинтересовалась я.
– Матушка, – Эмметт чуть нахмурился, – но теперь ты уже этого не услышишь.
Я снова окинула взглядом рояль. Удивительно было представить эту женщину сидящей и перебирающей клавиши этого инструмента.
– А что с ней случилось? – осторожно спросила я, – почему она не говорит? И почти не ходит?
Эмметт уставился на меня с искренним недоумением. Он молчал так долго, что я начала думать, что сказала какую-то глупость.
– У нее деменция. Слышала о таком заболевании?
– Нет, – растерянно сказала я.
– Старческое слабоумие. Развивается постепенно. Она не сразу стала такой. Думаю, у нее уже тяжелая степень, – Эмметт грустно посмотрел на рояль, – она почти не узнает никого из нас, и мало что понимает. У нее еще было сопутствующее психическое расстройство. Думаю, в этом отчасти стал виноват наш отец. Видишь ли, он… был своеобразным человеком. Он был настоящим Отелло, всячески изводил ее ревностью. Совсем помешался, подозревая ее в изменах, – Эмметт перевел взгляд на меня. Его ледяные глаза оставались совершенно спокойными, пока он говорил, – Но себя он изводил сильнее, чем ее. Он умер от инфаркта. Десять лет назад. У матушки тогда уже было плохо с головой. Она была агрессивна временами. И дальше становилось только хуже. Пока не получилось то, что ты видишь. Напрасно ты пытаешься что-то изменить, это уже невозможно. Мы много раз пытались ей помочь, пока просто не смирились с ее состоянием.
– Мне не показалось, что она ничего не понимает, – растерянно сказала я, – скорее, напротив. Такое ощущение, что она заложник своего тела и болезни. Но ум ее ясен.
На мгновение губы Эмметта тронула чуть заметная усмешка. Затем лицо его снова стало серьезным.
– Алекса, ты видишь то, что хочешь. Ты даже в себе не можешь разобраться, откуда тебе знать, что творится в голове у другого человека?
Я посмотрела ему в глаза.
– Поверь, ей уже совершенно все равно, кто будет с ней рядом. Ты, я, Марцелл, Родерик, или мы все вместе.
– Почему вам не подходили предыдущие сиделки? – неожиданно для себя самой спросила я.
– Хм… кто-то не справлялся, кому-то было тяжело. А кто-то пугался и убегал от нас, – на его губах снова появилась улыбка, – Ты ведь не убежишь, Алекса?
Я невольно попятилась. Внезапно он округлил глаза, словно вспомнив что-то.
– Кстати, я нашел кое-что в коридоре, – он извлек из кармана брюк мой телефон, – несколько пропущенных вызовов от мамы. Ты так заботишься о нашей матушке, что совершенно позабыла о своей?
– В коридоре? – переспросила я, беря в руку телефон. Я точно помнила, что оставляла его в своей спальне. Оказаться где-то за ее пределами, он никак не мог. Это было странно.
– Да. Учти, что в интернете сидеть ты здесь не сможешь, – с сочувствием протянул он, – В этой глуши он почти не ловит. Это тоже стало одной из причин, почему некоторые сиделки уезжали, представляешь? Связь, кстати, здесь тоже ловит через раз. Советую предупредить об этом твою матушку, чтобы не переживала.
Я рассеянно кивнула, убирая устройство в карман.
– Она живет далеко от тебя?
– Что? – переспросила я. Мысли мои все еще были заняты телефоном.
– Твоя мама.
– Да, мои родители живут в другом городе. Я редко с ними вижусь.
– Просто это странно, разве нет? Бросить все и приехать жить и работать сюда. Так может поступить только тот, кому некого и нечего терять.
Он говорил непринужденно и спокойно, но от его слов мне стало грустно.
– Ты расстроилась. Не обижайся, идем, покажу остальные комнаты.
Я молча кивнула и пошла за ним дальше по коридору.
– Моя спальня, в ней ты была. В следующей, матушкиной, тоже. Напротив моей – комната Рода. Хочешь, зайдем к нему?
– Не стоит.
– Ну как хочешь. Хотя вряд ли он дома сейчас. Наверняка снова лазит где-то и возится с котятами.
Следующую дверь после комнаты Родерика он никак не прокомментировал, пройдя мимо.
– А это спальня Мара, – сообщил он, дойдя до конца коридора, – видишь, ничего сложного.
– А что это за дверь? Между комнатами Родерика и Марцелла.
– Ты в нее не сможешь зайти, она всегда заперта, – ответил Эмметт. Его лицо внезапно стало серьезным, даже мрачным, – человек, которому она принадлежала, давно мертв. Как и хозяин этой комнаты, – он указал на дверь напротив спальни Марцелла.
– Прости, я не знала, – смущенно выдавила я.
– В конце коридора есть дверь, ведущая на чердак, – продолжил он, проигнорировав мои слова, – но туда ты тоже не сможешь зайти. Тебе там нечего делать. Во все остальные комнаты можешь заходить.
Внезапно я услышала шаги за спиной. Обернувшись, я увидела старшего брата. Он дошел до двери в свою комнату, поравнявшись с нами, после чего безразлично посмотрел на Эмметта.
– Ты все никак не успокоишься?
– Я просто показал Алексе, где что находится в доме. Что в этом плохого?
– Это без надобности. Она не задержится здесь надолго.
– Почему ты так в этом уверен?
Братья обменялись взглядами. Мне хотелось вмешаться в их диалог, и рассказать Марцеллу о состоянии Вивианн, но, помня, как он вчера запустил в меня тарелкой, я смиренно помалкивала.
– У меня нет времени на твои игры, – сказал старший брат, наконец. После чего повернулся ко мне, – Возвращайся к работе.
Я открыла рот, чтобы ответить, но Эмметт меня опередил:
– Матушка спит до сих пор. Видимо, вчера ты дал ей больше лекарства, чем нужно.
– В самый раз, – Марцелл снова посмотрел на меня, – раз тебе нечем заняться, я найду тебе другое дело.
Я растерянно кивнула, хотя мое согласие ему явно не требовалось.
– Увидимся за обедом, – шепнул мне Эмметт, после чего я поспешила вслед за Марцеллом к его комнате.
– А что мне нужно будет делать? – осторожно спросила я, остановившись на пороге.
– С сегодняшнего дня мать начнет принимать другое лекарство, – донесся его голос из-за двери. – Чтобы сделать его, нужно растолочь таблетку и смешать в определенных пропорциях с раствором. Я покажу, как это сделать. Будешь смешивать для нее самостоятельно.
– Эмметт сказал, у нее деменция, – нерешительно произнесла я.
– Если точнее, болезнь Пика.
Никакими пояснениями о том, что это, он меня не удостоил.
– Не слышала о такой.
– Это редкое заболевание. Разрушает центральную нервную систему. Чтобы стабилизировать ее состояние, я даю ей несколько видов нейролептиков.
Его объяснение еще сильнее меня сбило с толку. Но вдаваться дальше в расспросы я не решилась. Дверь открылась, и передо мной появилось его лицо.
– Зайди, – сказал он своим обычным равнодушным тоном.
Я подчинилась, молча шагнув в его спальню.
Она была намного более светлой, чем комната среднего брата. Стены, шторы и постель были спокойного зелено-коричневого цвета. Здесь было немного мебели, помимо кровати я увидела письменный стол с креслом, прикроватную тумбочку и небольшой комод. Комната больше походила на кабинет, чем на спальню.
– Подойди сюда, – сказал Марцелл. Его глаза безразлично наблюдали за мной, пока я осматривалась. У меня появилось странное неприятное ощущение. Стены этой светлой аккуратной комнаты стали давить на меня под его взглядом, и я ощутила себя мухой в захлопнувшейся ловушке. Едва поборов желание убежать, я медленно подошла к нему.
На письменном столе лежало несколько блистеров с белыми таблетками и стеклянные бутылочки с прозрачной жидкостью.
– Одну таблетку, – он распечатал блистер и бросил таблетку в небольшую керамическую ступку, стоящую рядом, – и пять миллилитров раствора, – прозрачная жидкость аккуратно заполнила мерный стаканчик, остановившись на отметке рядом с цифрой пять. После чего Марцелл добавил раствор в ступку, – и смешать.
Я рассеянно кивнула, наблюдая за его действиями. Он показал мне получившуюся субстанцию.
– Будешь давать это матери до еды, как и прежде.
Я снова кивнула.
– Расписание тоже немного изменим. Теперь без надобности ходить к ней четыре раза, достаточно трех. Утром, днем и вечером. Лекарство будешь ей давать утром, в десять, и вечером, в семь. Два раза.
Я смотрела на него растерянно.
– Что с ней случилось?.. Вчера все было в порядке, а сегодня она до сих пор спит…
– Ты понятия не имеешь, что с ней происходит, – ответил Марцелл. Его взгляд и голос оставались безразличными, но я буквально кожей почувствовала, что зря задала этот вопрос, – Твое дело – выполнять свою работу. И не спрашивать ни о чем.
– Но я ее сиделка, я беспокоюсь о ней, – осторожно сказала я. Пару мгновений мы молча смотрели друг на друга. Его зеленые глаза были совершенно лишены эмоций, и, казалось, с трудом фокусировались на моем лице.
– Если ты будешь делать, что велено, с ней все будет хорошо, – сказал он, наконец.
Я замолчала, не желая дальше с ним спорить. Он сложил лекарства в коробку, и передал мне. Затем сел за письменный стол. Я неуверенно переминалась за его спиной, исподтишка рассматривая комнату.
Наконец он встал, вручив мне листок. Я опустила глаза, всматриваясь в его ровный почерк.
– Твое новое расписание, – пояснил он, – Тебе все ясно?
Я кивнула.
– Я могу идти?
– Да, – ответил он безразлично. Он принялся перебирать бумаги и совершенно потерял ко мне интерес. Я вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.