Анна Владимировна Рожкова
Жизнь продолжается…
Ванечка родился, когда я уже потеряла всяческую надежду дождаться его появления на свет. В отличие от худого, угловатого очкарика-Ромки с заклеенным лейкопластырем «глазом», Ванечка рос очаровательным карапузом. Он умильно ковылял на полненьких ножках и смотрел на мир огромными глазами цвета летнего неба. Все бабушки нашего дома были очарованы и взяты в плен пухлыми ручками в «перевязочках». Они готовы были тетешкаться с малышом с рассвета до зари. К тому же Ванечка оказался почти беспроблемным ребенком, в отличие от озорника Ромки. Надо признать, шутки последнего не всегда были смешными. Весной, в одном из стаканчиков с рассадой огурцов бабы Нюси вырос цветок. Старушка сочла это явление чудом, носилась по соседям, демонстрируя диковинку. Пока не дошла до тети Люси. Ромка не выдержал и заржал. Надо ли говорить, что бабушка Нюся была смертельно обижена на «гадкого мальчишку». Ромка выслушал длинную лекцию на тему жестокости детей. Лекция, видимо, не достигла цели, потому что вскоре Ромка смертельно обидел бабу Маню. Он подкрался к ее старой Мотьке, когда собака грелась на солнышке с кружкой и «стал производить странные действия». Баба Маня оказалась бойчее бабушки Нюси и притащила сорванца за ухо к матери. Всхлипывающий Ромка с трудом смог объяснить, что посмотрел по телевизору передачу про корову и решил «подоить» Мотьку. Собаку перспектива дойки не обрадовала, так же, как и бабу Маню с тетей Люсей. Вечером дядя Боря взялся за ремень. Ромка ненадолго присмирел.
Пришла весна, Ромка осваивал новые горизонты с мальчишками, за внимание Ванечки мне приходилось бороться с бабушками. Я совсем приуныла, жизнь утратила краски, весь мир был против меня. Ванечка начал лепетать первые слова. Бабушки совсем потеряли голову.
– Люся, надо Ванечку помыть, – кричали они в окно.
– Пусть походит, – отмахивалась вечно занятая тетя Люся.
Ванечка быстро смекнул что к чему.
– Пусть походит, пусть походит, – лопотал он к полному восторгу старушек.
Летом случилось чудо. Неугомонная тетя Люся устроилась спасателем на санаторский пляж. Мир снова обрел краски, вернулся смысл жизни. Теперь Ромка и Ванечка были моими все дни напролет. Не знаю, как тетя Люся, я была в восторге. Мы искали клады в песке, плескались в теплом, ласковом море, с утра до вечера лакомились фруктами, которыми местные за копейки торговали неподалеку от пляжа. Рай, да и только. Любимой Ромкиной игрой была «бомбочка». Он с моей помощью полностью зарывался в песок, так, что выглядывала одна вихрастая голова. Я начинала аккуратно откапывать. Стоило мне ненароком его задеть, как Ромка «взрывался», к нашему восторгу в воздух летела туча песка, осыпая нас с головы до ног. Счастливое время.
В выходные мама, тетя Люся, Ромка, Ванечка и я ездили на дачу к тете Люсиной маме. Сорок минут в переполненном чихающем автобусе, поднимающем облака пыли, потом минут двадцать пешком по солнцепеку, перейти через висячий мост, и мы на месте. Моста я жутко боялась, судорожно цеплялась за веревочные перила, стараясь ступать осторожно, чтобы не расшатать хлипкую конструкцию. Ромка, наоборот, упирался обеими ногами в доски, хватался руками за веревки и, что есть силы, раскачивал мост, громко хохоча.
– Ромка, пошли, – окликала тетя Люся.
Оставив пожитки на даче, мы неслись на речку. Кидали полотенца на бетонную площадку – остатки старого, разрушенного стихией моста, и торопились зайти в воду. Вернее, заходили мы с Ванечкой. Я вздрагивала от прикосновения холодной воды и мгновенно покрывалась гусиной кожей. Ромка нырял прямо с площадки. Я каждый раз жмурилась. Река в этом месте была глубокой, дна не достать, да еще и течение сильное. Ему все было нипочем. Если я долго не решалась зайти, Ромка начинал брызгаться.
– Прекрати, – визжала я. Куда там? Ромка брызгался еще сильнее.
Пока мамы загорали, мы ловили лягушек. Вернее, ловил Ромка. У меня не хватало ловкости и смелости. Пока мы с Ванечкой барахтались в грязи, Ромка уже мчал к нам с лягушкой в каждой руке.
