Анна Владимирова
Его истинная
9
– Что ты ему такого сказала? – подался мужчина вперед, вцепляясь в меня колючим взглядом.
– Он считал, что я ненастоящая, говорил про какую-то метку, вот я и предложила разобраться в этом… Ни ему, ни мне, как я думала, эта ситуация не выгодна.
– Воржева! – взвыл начальник, вскакивая с края стола.
– Что, Воржева?! – рывком поднялась следом. – Для вас это так просто все?! Мне плевать на Мирослава и его проклятье! Почему я?!
– Аня, это не выбирается! – взревел Магистр. – Научись, в конце концов, принимать судьбу с достоинством, а не ныть над ее несправедливостью!
Я прикрыла глаза, стискивая зубы, словно он отвесил мне пощечину. Воцарилась тишина.
– Аня… – позвал Магистр своим обычным голосом.
– Я… работать, – прохрипела я, разворачиваясь к двери. – Моя смена. Раз сделка по моей продаже расторгнута, то я, пожалуй, вернусь к работе…
Все, что услышала в ответ – напряженный вздох, а я, словно во сне, побрела коридорами, полными снующих сотрудников ведомства.
«Подведомственные веды. И коридоры ими полные…»
Меня знобило все сильней, сознание уплывало в какие-то бредни, и приходилось усилиями воли держать себя в реальности. Еле-еле доковыляла к лифту и его усилиями перенеслась в нижний ярус.
– Анька, с возвращением! – заверещала Зоринка, когда я ввалилась в раздевалку. Улыбка на конопатом лице вечно неунывающей девушки поблекла: – Ань… что такое?
Я тяжело упала в кресло и растеклась лужей.
– Кажется, заболела… – прохрипела я.
– Ну ты даешь, отдохнула! – всплеснула руками девушка. Белокожая, с темно-рыжыми волосами Зоринка была «силовиком» – ведом с недюжинной силой, умевшей концентрировать ее в руках. Она могла сбить, к примеру, автобус… И почему Мир на нее не позарился? Вот бы удивился! Нет, выбрали самую немочь! – Давай-ка дуй домой, а то утянет еще куда – доставай.
– Нет… – тряхнула я волосами. – Надо работать. Пройдет.
Я тяжело поднялась и принялась равнодушно перевоплощаться в «охотницу за эмоциональными разрывами»: черный утепленный комбез, шапка-пидорка, чтобы волосы не лезли в глаза, рабочие значки-маяки, которые действительно выглядят, как значки.
– О, Воржева! – раздался мой любимый голос от двери, когда я вышла из женской раздевалки в коридор. Обессилено улыбнулась своему начальнику – Константину Вячеславовичу. Я была влюблена в его голос, и как-то по-особенному – в него самого. Ему было около пятидесяти, и более отзывчивого, надежного, цельного и притягательного мужчины в своей жизни я не видела. Если от Вальдымарыча хотелось теряться, что ни говори, то к Константину – бежать со всех ног с любой проблемой. – Ты что такая бледная?
Он обхватил меня за плечи и всмотрелся в лицо.
– Аня, – попробовал лоб тыльной стороной ладони, – тебя Зул видел?
– Только что от него, – кивнула я.
Константин нахмурился:
– Странно… – взгляд светло-карих глаз продолжал вбуравливаться куда-то внутрь, сканируя, – я тебя сегодня отстраняю от работы, а с Зулом поговорю лично…
– Но Константин Вя…
– Давай в медпункт, Аня, – перебил меня начальник, – и все процедуры по восстановлению… что-то не нравишься ты мне… А я – к Зулу.
Еще раз переодеться стало для меня каким-то запредельным подвигом. Сердце скакало в груди, на лбу выступила испарина, руки дрожали. Туман перед глазами стелился все гуще, и я совсем забыла от том, куда меня послал Константин. Как вызвала такси – тоже помнила с трудом.
Отпустило только дома. Говорят, родные стены лечат. Туман остался за порогом, а вот температура, похоже, поднималась. Но теперь я соображала почти как обычно, только настораживала непривычная апатия. С трудом заставила себя что-то делать: закинула в ступку нужные ингредиенты и травы, вплела слова… истолкла… и чуть не забыла выпить. Я сдавалась, только не могла понять – чему именно? Где-то на дне души, как кусочек зеркальца на дне болотца, блестела отраженным солнечным лучом мысль «Звонить! Бежать к Зулу! Просить помощи! Искать ответы, пока не поздно!» Но дно было далеко, а тина – теплой и убаюкивающей. Добрела до постели и рухнула в нее, не раздеваясь, в джинсах и свитере…
***
И почти сразу же подняла голову где-то далеко в заснеженном лесу.
Вскочила на лапы и засуетился, нервно порыкивая. Перед глазами замелькали деревья, расчертившие тенями-крестами белоснежное полотно. Засохшие ягоды шиповника на кустах рябили перед глазами кровавыми каплями. Я спотыкалась, жалобно поскуливала и тяжело дышала, высунув язык. Вскоре с неба повалил снег, смешивая все перед глазами в одну белую кашу. Споткнувшись в очередной раз, я упала…
***
Резко вздохнула, силясь открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Дышать было тяжело, воздух раскаленной массой проникал в легкие, разрывая их на части. Меня колотило, несмотря на одежду и теплое одеяло. Вот теперь стало по-настоящему страшно, и, были бы силы, я бы рванулась за помощью… Но сил не было. Ускользавшее сознание искало выход, рыская в темноте, словно тот зверь в заснеженном лесу…
***
… Не было ни запахов, ни звуков. Снег равномерно покрывал мех, укутывая, остужая жар тела…
***
– Мир…
10
Казалось, прошла вечность. Только вдруг кто-то резко тряхнул за плечи:
– Аня! – услышала свое имя, словно находилась глубоко под водой. – Аня!
Чьи-то пальцы впились в шею, горящее обнаженное тело прижали к другому, такому же горячему… Да так стало жарко, что меня кинуло в пот.
– Я принимаю тебя… – мужской низкий густой голос потек внутрь, согревая, разгоняя кровь и унимая дрожь. – Принимаю…
Я резко вздохнула и заворочалась в крепких объятьях, чувствуя, как чья-то рука, надавливая, прошлась вдоль позвоночника, вторая потянула за волосы, запрокидывая голову. Сухих потрескавшихся губ коснулись жесткие горячие, и тут же чужой язык скользнул в рот, вынуждая отвечать, требуя открыться, учащая дыхание… Я даже нашла в себе силы напрячь руки и попробовать оттолкнуть, но услышала в ответ протестующее рычание:
– Предпочтешь умереть? – и такая жгучая злость в голосе, что внутренности связало узлом.
Дальше он не церемонился. Мне казалось – я утонула в нем. Его руки касались везде, хозяйничали на каждом сантиметре моего дрожавшего тела, словно я давно и полностью принадлежала ему. Не грубо, но настойчиво распаляя какое-то болезненное желание, не давая выбора, вынуждая отвечать…
– Аня… – он надавил пальцем на подбородок, приоткрывая мой рот, нежно поцеловал и выдохнул в губы, – ты должна меня принять…
Вторая рука, как по дорожке, скользнула по центру влажного живота, и, на этот раз не останавливаясь и не спрашивая, двинулась ниже, вызывая во мне бурю протеста, и, как следствие – резкое ухудшение состояния. Прилив сил неожиданно обернулся стремительным отливом, голова закружилась, и я снова начала падать в темноту.
– Аня! – рявкнул Мирослав, больно потянув за волосы. – Я сказал, ПРИНЯТЬ! Черт!
Он вдруг нежно обхватил обеими руками мое лицо, осторожно коснулся губ своими:
– Девочка моя, прости, что так вышло, но у нас нет выбора… Пожалуйста, не уходи… – голос его был все также тверд, но я слышала дрожь отчаянья где-то в его глубине, и вздохнула глубже. – Я не могу позволить тебе уйти. Я не отпускаю тебя, слышишь?!
***
Я слышала… Приподняв мордочку над лапами и склонив голову набок. Снегопад кончился, и перед глазами стелился выбеленный лист заснеженного озера, стыдливо алеющий в лучах заката.
***
Он закинул мою ногу себе на бедро, и, скользнув большим пальцем по губам, протолкнул его в рот:
– Кусай, если будет больно…
Его напряженная вздрагивающая плоть уперлась в лоно, и он с силой двинул бедрами. Зубы сжались на его пальце так, что во рту стало солоно от крови. Казалось, будто я не то, что никогда не была с ним, а вообще не была с мужчиной! Я широко раскрыла глаза и, наконец, сфокусировалась на лице Мирослава, выталкивая его палец изо рта. Черты его лица даже не дрогнули. Взгляд продирал до самого солнечного сплетения, выжигая оттуда всякий стыд и сомнения. Я не сдавалась, и он это видел, но ему было плевать. Я была его, и мы молча поставили в этом вопросе точку.
– Принимай, Аня… – перешел он к следующему, и снова с силой двинулся во мне, разжигая боль внизу живота. – Впусти меня… – обвел пальцем мои губы, медленно отстраняясь, завораживая, как хищник… – Давай… – рыкнул вдруг и сорвался в быстрый ритм.
Резко, глубоко… сильные руки обхватили бедра, приподнимая выше и рывками насаживая на его член.
«Нет!» – кричало все в душе, но тело откликалось на требование зверя. Я чувствовала, как какая-то новая часть меня признает мужчину, опуская перед ним ушастую голову с большими кошачьими глазами. Смерть перестала быть моим выбором, я горячо отвечала жизни и Мирославу «да!», двигаясь навстречу, обхватывая его бедра ногами и выгибаясь, как кошка. Боль отступила вместе с моим сопротивлением… Грудь наполнялась предвкушением и горячими вдохами, кожа покрылась крупными каплями пота, очищая тело, я чувствовала себя так, словно рождалась заново…
…только никто не обещал, что эта новая жизнь будет лучше…
Мирослав рывком вышел из меня, разворачивая на живот, и сразу же навалился сверху, вдавливая в мокрую простынь. Я вскрикнула, но послушно приподняла бедра, углубляя его проникновение. Ощущения стали острей, каждое движение подчиняло и порабощало меня, заставляя рычать… Мир сделал очередной сильный толчок и замер. Его губы коснулись шеи, горячий язык обжег тонкую кожу на позвонках, и вдруг на ней сомкнулись зубы мужчины. Это было так неожиданно и больно, что я дернулась, взвизгнув, но он до боли сжал бедра и в несколько сильных движений довел нас обоих до исступления. Я уже ничего не соображала, когда мужчина хрипло застонал, впиваясь ногтями в кожу.
– Больно! – вырвалось у меня слово, описавшее лишь одно из моих состояний, и далеко не доминирующее.
Мне было хорошо… Я чувствовала себя так, как никогда. Я словно проснулась, проспав всю жизнь! Мирослав тяжело дышал мне в спину, не спеша оставлять в покое.
– Так надо… – выдохнул с трудом и увлек меня на бок, прижимая к себе спиной. – Спать.
Еще секунду назад я была полна сил прыгать и скакать неделю без сна, но после его команды все силы словно высосало. Будто мне их дали исключительно во временное пользование.
– Как ты здесь оказался? – прошептала я с закрытыми глазами, но он не снизошел до ответа на мой вопрос. Или я просто сразу уснула…
11
Проснулась я от того, что мой телефон надрывно звонил… Мира рядом не было, но пахло им все, в том числе и я сама. Ночь любви с ним выглядела феерически: простынь валялась на полу, моя одежда – там же, разорванная в клочья. Я спала на одеяле, укутанная им же. Между ног все липло и противно щипало. Кое-как поднявшись, я достала из шкафа футболку с шортами, оделась и вышла на кухню. Вернее, я застыла в коридоре. Мирослав стоял у стола ко мне спиной в одних джинсах. На мышцах плеч недовольно ворочались желтые блики от моей кухонной витражной лампы:
– Кто для тебя этот «недозверь», что все утро обрывает твой телефон? – оглянулся на меня.
– И тебе доброе утро, – фыркнула я. – Я – в душ.
Хотелось быстрее оказаться подальше, и не смотреть в его глаза. То, что произошло ночью, не укладывалось в голове. Я уже отвернулась от него, когда вместе с одним неуловимым движением оказалась прижатой к стене коридора. Широкая ладонь на моем горле не давила, а лишь удерживала, заставляя смотреть ему в глаза.
– Во-первых, – прорычал он, раздувая ноздри, – поворачиваться ко мне спиной и уходить, не отвечая на мои вопросы, – запрещено. Ясно?!
Я сжала губы, испепеляя его взглядом.
– Отвечай! – тряхнул он меня, и вдруг оскалился: – Не буди во мне зверя! Устанешь усыплять…
– Ясно, – процедила я.
– Мыться тоже пока что запрещено.
– Что?! – рванулась в его руках. – С ума сошел?! У меня все чешется… там, и вообще!
– Для меня важно, чтобы ты пахла мной, – тяжело сглотнул он. – Это мое правило, Аня…
– Я… хочу… помыться… – процедила, тут же облизав пересохшие губы.
Он приблизился к моему лицу вплотную и, почти касаясь губ, прорычал, скалясь:
– Я буду трахать тебя до тех пор, пока у тебя не останется сил отмываться от меня… – от его рычащего шепота не только перестало чесаться между ног, но и предательски запульсировало. – Поверь, для зверя, у которого столько лет не было пары, это станет самым лучшим вариантом развития событий сейчас. Я даже этого хочу… Так твое слово…
– Нет… – мотнула головой я.
Мир усмехнулся.
– По поводу твоих «нет» я просвещу тебя позже.
– А зубы почистить тоже нельзя? – разозлилась я, тяжело дыша и сжимая ноги. Его близость и подчиняющая энергия вызывали во мне дрожь.
– Можно, – отпустил он меня, выпрямляясь.
– Голову помыть? Подмышки? За ушами?
– Нельзя ниже пупка, – отвернулся он, не поддаваясь на мою истеричную провокацию. – И пожалуйста быстрее, у меня дела.
– Ну так я тебя не держу! – я все еще стояла возле стенки, прожигая ненавистным взглядом его спину.
Он не обернулся. До меня только донесся щелчок моего чайника.
– После завтрака ты переезжаешь ко мне, – услышала из кухни.
Я отлепилась от стены и поспешила уединиться в ванной, в которой и выплеснула все скопившиеся за столь короткий промежуток эмоции, смахнув половину баночек и флаконов с душистыми маслами.
Мирослав совершенно точно вытащил меня вчера с того света. Вряд ли ради меня, конечно. Он говорил, что мы оба сдохнем, если не… примем эту ситуацию и не подчинимся ее требованиям. Я настолько ушла в мысли, что уже чуть было не крутанула кран душа, стоя под ним.
– Б***ь! – выругалась в сердцах. Может, он издевается с этим требованием? Хотя, не похож Мирослав на того, кто бы опускался до такого. Да и мстить мне не за что – я такая же жертва обстоятельств.
Скользнув ладонью между ног, поморщилась.
– Фу… – скривила губы.
Наплевав на требование, я все же слегка обмылась влажной рукой, больше растирая, чем смывая, но все же это дало хоть призрачное ощущение свежести.
Чистое белье и вымытые волосы кое-как примирили меня с ситуацией. Легкий макияж окончательно вернул мне меня, вот только в зеркало я себя рассматривала дольше, чем обычно. По отдельности все было прежним, а вот вместе… Глаза. Что-то не то было с глазами… Они стали то ли больше, то ли поменяли цвет… Лицо из миловидного превратилось в немного хищное, и это пугало.
Когда я вышла в кухню, одетая, зверь стоял у окна, еле помещаясь в проем между столом и мойкой. На его фоне кухня словно уменьшилась вдвое. Он обернулся, скользнул по мне внимательным взглядом, раздул ноздри…
– Я бы предпочел, если бы ты не пользовалась парфюмом вообще…
Его настроение менялось странным образом: то он мне приказывал и угрожал, теперь вот выказывал предпочтения… Похоже, я не на шутку расшатывала самообладание зверя. И это ни черта не радовало.
–У меня есть выбор?
Я продолжала метаться в клетке, разведывая ее размеры. Лишь бы не обнаружить себя в капкане.
– Нет, – лязгнул его голос металлом, – и, кажется, тебе так проще… Садись и пей чай. Параллельно думай не о злой судьбе, а о том, что тебе нужно с собой взять. – Он сделал паузу, в которую дождался, когда я подниму на него взгляд. – Ты теперь принадлежишь мне. Основная твоя задача сейчас – это осознать. А также то, что я – правящий, Аня. Я могу стерпеть твое неподчинение наедине первое время, потому что понимаю – ты жертва обстоятельств. Но никогда не дерзи мне при других. Я предупреждаю тебя один раз, второго не будет.
По мере того, как он говорил, у меня все выцветало внутри, шло трещинами и осыпалось черепками. Пришлось вцепиться в чашку чая, что он приготовил. Кинув быстрый взгляд на жидкость и принюхавшись, удивилась: Мир разобрался в моих банках и без меня – чай он выбрал именно тот, который предпочла бы я сама.
12
– Относись к этому, как к браку по расчету… – тем временем продолжал он, – вам, людям, должно быть привычно…
– Брак по расчету заключается между мужчиной и женщиной, а не между мужчиной и начальником «предмета договора», – цедила я сквозь зубы.
– Это уже претензия не ко мне.
– Дорого я тебе обошлась? – нахмурилась я, поднося чашку к губам.
– Не важно, – коротко бросил он. – Ты не ответила на мой вопрос: кто тебе этот…
Подняла на него глаза от кружки.
– Ты спала с ним? Твой парень? – вцепился в меня жгучим взглядом Мирослав.
– «Этот» – мой спутник души, – вздернула я подбородок.
– Это не отвечает на мои вопросы… – скрипнул он зубами, начиная злиться сильней. А я с каким-то мазохистским удовольствием отмечала, как ему шла ярость. Черты его лица заострялись, глаза темнели, желваки ходили из стороны в сторону. Казалось, он сейчас кинется…
– Он – мой друг. Так понятнее? – зло процедила я. – И его имя Валера.
– Что значит «спутник души?» – спокойнее поинтересовался он, делая медленный вдох.
– Наши души путешествуют вместе в различных жизнях, так говорят наши специалисты, – пожала плечами. – Без него я – сирота. И мне нужно ему позвонить!
– Ты пахла им вчера… – не спускал он с меня взгляда.
– Валера спасал меня тут после… портала… Мне было плохо.
– Хорошо, звони… – и он протянул мне мой же мобильный.
Но позвонить я никому не успела – раздался звонок в двери. Хотя, с чего? Та еле держалась на сорванных петлях. На пороге стоял взъерошенный Валера.
– Анька! – друг шагнул в квартиру. – Почему не отвечаешь?!
– Я… спала. Плохо себя чувствовала… – пожала плечами. – Прости.
Мне откровенно было не до друга вчера, если вспомнить, что я чуть не умерла.
– Зул говорит, ты уезжаешь…
– Уезжаю? – переспросила непонимающе.
Мы с Валерой стояли в коридоре. Он не делал попыток пройти, а я интуитивно отгораживала его от Мирослава, который остался в кухне.
– Что еще говорит Зул?
То, с какой скоростью Магистр получал информацию, поражало. Я же ему лично вчера рассказала, что Мир меня вышвырнул. Только он не просто меня выгнал, он тогда отказался от меня и нашей связи. Поэтому я чуть и не умерла…
– Чтобы я не приближался к тебе, – напряженно процедил Валера. – Что с дверью? Он здесь?
Я кивнула.
– Все нормально, он знает…
Но Лерка рванулся мимо меня в сторону кухни.
– Лера!
– Если ты ей сделаешь больно, я тебя из-под земли достану… – застала я, чуть не врезавшись в спину друга, стоявшего посреди кухни.
Мирослав застыл в двух шагах, глядя на Валеру исподлобья. Он лишь повернул голову по-звериному на бок, и Лерка упал на колени, шипя и морщась.
– Мир! – вскрикнула я, и бросилась к нему. – Пожалуйста, не трогай его!
Мои ладони легли на грудь мужчины, я пыталась поймать его взгляд.
– Назад, Аня, – потребовал он холодно, но оттолкнуть не пытался.
– Пожалуйста… – умоляла я. – Он – мой единственный друг…
Мирослав удостоил меня долгого пронизывающего взгляда.
– Внизу тебя ждет машина, собирай вещи и спускайся, – наконец, приказал он. – А ты остаешься сегодня жить только благодаря ей, – бросил Валере и скрылся в коридоре.
Когда послышался стук двери, я опустилась перед Леркой на колени. Друг сидел, тяжело дыша и тряся головой.
– Лер… – я положила руку на его плечо и, дождавшись, когда он посмотрит на меня, продолжила: – Мир вчера не дал мне умереть…
– Ради себя только, – процедил друг с ненавистью. – Тварь…
– Лер, эта «тварь» теперь – мой…
Кто? Мужчина? Хозяин?
Я не стала заканчивать. Лера попытался притянуть меня к себе, но я отшатнулась:
– Не надо… Лер… Мы с ним оба просто жертвы обстоятельств.
– Вот только не надо в это верить! – подскочил он и заметался по кухне.
– Лера, его обязали подписать договор! – вскричала я, вскакивая следом. – Зул продал меня, как вещь!
– Зул не мог… – мотнул друг головой. – Его наверняка вынудили… Что он тебе говорил?
– Я не слушала, – закатила я глаза, мысленно закрываясь. Чувствовала, что нас с Лерой расщепляет эта ситуация. – Да и не скажет он все равно то, что происходит на самом деле. Меня просто использовали… Лера, хватит!..
Он замер, устремляя на меня отчаянный взгляд.
– …Все. Просто хватит. Карельский просит меня принять ситуацию и смириться, этим я и займусь. Меня все равно никто не отпустит… И выбора у меня нет. Когда я вчера попыталась отказаться от него – чуть не умерла…
– Ань… так нельзя! – горячо возразил Лера.
– Да, можно еще, как ты – напороться на гнев Карельского, чтобы он тебя тут же размазал! – гневно выпалила я.
Лерка раздул ноздри:
– Я не собираюсь сдаваться, – горячо возразил он. – Ты – моя родственная душа, я не позволю ему просто так тебя забрать!
И он рванулся из кухни, а потом и из квартиры.
А я осталась стоять посреди своей кухни. Было тошно… В ушах стоял звон моего разбитого в дребезги мира, его осколки хрустели внутри при каждом движении и больно ранили, заставляя морщиться. Больше всего раздражало спокойствие. В душе поселилась какая-то чуждая мне сущность, принимающая ход событий, как должное. Я замерла с сумкой в руке, прислушиваясь, но стоило бросить взгляд на вздыбленную кровать, кровь побежала по венам быстрее, перед глазами потемнело, губы сами приоткрылись, хватая воздух… Я прислонилась к стенке и прикрыла глаза, стараясь перевести дыхание и прийти в себя, но только увязла в ощущениях еще больше. Внизу живота болезненно сжалось, а с губ сорвался стон…
Не сразу поняла, что в кармане джинс зазвонил телефон.
– Аня…
Я перестала дышать вовсе, замерев. Тело начинала бить крупная дрожь. Номер был незнакомым, но звонившего я бы не спутала теперь ни с кем. Даже если бы он молчал.
– Успокойся, пожалуйста, – прерывисто выдохнул в трубку Мирослав.
– Оставь… меня в покое… – прошептала, дрожа. – Я не хочу… все это чувствовать…
– Ты ЗОВЕШЬ меня! – рыкнул он. – А я не железный! Либо бери себя в руки, либо я вернусь и успокою!
Бросив трубку, я подскочила и кинулась к кровати. Схватила простыни и подушки и содрала с матраса, как кожу с воспоминаний. Все полетело в мусор, исчезая с глаз, и мне полегчало.
