Анна Ви
Четвёртое измерение
"Физические законы, управляющие историей нашей Вселенной, описываются с помощью математических уравнений. Поэтому самое точное описание нашей космической истории – математическое".
Там же:
"Всё, включая свет и нас самих, кажется состоящим из частиц.
Поведение частиц в будущем описывается не законами Ньютона, а уравнением Шрёдингера.
Это уравнение показывает, что безобидные микроскопические суперпозиции могут усиливаться, превращаясь в безумные макроскопические суперпозиции вроде кота Шрёдингера, так что вы сами находитесь в двух местах одновременно".
(Макс Тегмарк,
"Наша математическая вселенная. В поисках фундаментальной природы реальности", 2014)
Часть 1. Точка невозврата
I
Все элементы Вселенной
имеют взаимосвязи,
все существа в этом мире
связаны между собой.
(Парацельс)
«…В сон мне – жёлтые огни, и хриплю во сне я: «Повремени, повремени —
утро мудренее!»
Линда открыла глаза. Из радиоприёмника водителя старенького автобуса с хрипотцой доносилась знакомая песня. Светало. Красно-белый ЛАЗ «Турист» подбрасывало на каждой кочке, и он натужно кряхтел, подымаясь в гору. В салоне было пока довольно тихо, многие спали. Второй день езды по не самым хорошим, а теперь ещё и горным ухабистым дорогам утомил всех напрочь. От постоянного сидения ноги затекали по самые, можно сказать, уши. Она вытянулась в кресле как смогла – внутри что-то явственно щёлкнуло, а в шее хрустнуло. Сосед справа спал как убитый, раскрыв рот. Его голова болталась в унисон поворотам автобуса.
Слегка отодвинув запылившуюся цветастую шторку, Линда увидела, что от последних преследовавших их призраков цивилизации – захудалых домишек, заправок и бескрайних виноградников они оторвались ещё ночью. Сейчас же за окном сплошняком тянулись лишь деревья да скальные выступы. На часах – 4:30. Отлично! В шесть они должны уже прибыть на базу. Нужно ещё немного потерпеть и можно будет, наконец, размяться, позавтракать горячим, выпить кофе или чай… Пока же она снова завернулась в плотную кофту, попытавшись уснуть. Но сон во второй раз и не думал приходить, потому Линда просто уставилась в окошко, наблюдая, как восходит солнце над горизонтом и его свет медленно наползает на горы и верхушки деревьев.
В салоне постепенно просыпались люди: зазвучали одинокие сонные голоса, звяканье термосов, вопросы «который час» и «где мы, чёрт побери».
– Где я, кто все эти люди? – сонно пробурчал проснувшийся сосед. Звали его Виктор, а для своих – просто Вик. И был Вик весьма позитивным попутчиком. Прошедшие два дня путешествия из него сыпало анекдотами и историями как из какого-нибудь знаменитого юмориста в телевизоре. – Ты как, жива? Оу, у меня, по-моему, отнялись ноги. А инвалидную коляску мы не брали? – Он заёрзал в кресле, неистово растирая колени.
– Да, Вик, вроде жива, – следом потерев поясницу и поморщившись, хмыкнула соседка. – Ещё чуть-чуть осталось. Мы уже на подъезде, судя по времени.
«…Вдоль дороги – лес густой с Бабами-Ягами, а в конце дороги той плаха с топорами…», – донеслось из радиоприёмника.
Линда вздрогнула. Фраза почему-то как непрошенный гость упрямо влезла в мозг и, сплетясь с каким-то глубоким потаённым чувством внутри в единый комок, и поселилась там.
– Лин, слушай анекдот: «В общественном транспорте: – Женщина! Уберите свою псину от меня! По мне вон уже блохи ползают! – Шарик! Отойди от дяденьки, не видишь, у него блохи!».
– Фу, Вик…, – захихикала Линда, ущипнув того за плечо.
– Так-с, доброе утро, уважаемые коллеги – палеонтологи, археологи, волонтёры и им сочувствующие! – с первого ряда кресел кряхтя поднялся пожилой пухлый мужчина в мятой футболке и синих брюках, с таким же мятым ото сна лицом и красными заспанными глазами. – Мы с вами почти добрались до места назначения – карьеру Северный, где всех нас с нетерпением ожидает бригада усталых и одичавших коллег, опять же – палеонтологов, археологов, волонтёров и им сочувствующих, готовых сдать свой дежурный трёхнедельный пост и вернуться в цивилизацию! Но! Наше путешествие не заканчивается, а только начинается! Посему, убедительно вас прошу, в автобусе ничего не забывать, собраться максимально быстро и приготовиться к небольшому марш-броску по пересечённой местности. Автобус прямо к лагерю подъезжать не будет, дороги туда нет!
– Кажется, это будет марш-ползок, – вставил Вик, всё ещё потирая затёкшие ноги и попутно ища ими же кеды, спрятавшиеся где-то под сиденьем.
По салону прошла волна оживления: расстёгивались молнии, шнуровались шнурки, смеялись и шутили сонные голоса, звякали кружки в ожидании остатков холодного чая, а в окна забили первые золотые лучи солнца.
Линда собралась быстро, и вся в нетерпении ожидала окончания этой мучительной поездки, каждые пять минут посматривая на часы, как будто это могло ускорить движение стрелок по циферблату.
– Хочу вам напомнить, уважаемые коллеги, что мы находимся в заповедной зоне. Никакого мусора. Никаких костров вне лагеря. Также напоминаю тем, кто присоединился к нам по волонтёрской программе: работать будем в открытом карьере – панамки! – плюс к этому слушать лекции, чистить картошку, много картошки, и мыть кухонные казаны после картошки – это всё тоже входит в основную работу. – В салоне тут же раздались «охи» и «ахи». – Сейчас мы с вами въезжаем в геологическую эпоху позднего плиоцена, завершившуюся примерно два с половиной миллиона лет назад. Время знаменитых саблезубых кошек, мастодонтов и австралопитеков. Те самые изумительные времена, когда появились первые люди рода Homo. Так что, уважаемые, кому очень крупно повезёт, тот сможет найти скелет саблезубого тигра. А мы всем преподавательским составом будем этому крайне рады и обеспечим для нашедшего передовицу в нашей газете, – в салоне с гоготом и шутками поддержали эту занимательную идею, прекрасно зная, что шансов найти заявленное практически ноль процентов.
– Михалыч, анекдот им расскажи, – раздалось с водительского сидения, – а то будет как в прошлый раз. Приехал, сломал ногу, поехал обратно. Так и не поработал, бедолага.
– Да! Особо заостряю ваше внимание, – чуть повысил голос мужчина, – ночью никто один никуда не ходит, без фонарика – тем более! Просьба держать друг друга в поле зрения. На тропах много сыпухи, камни бывают весьма предательски скользкие, какими бы они ни казались на первый взгляд. Внимательно, пожалуйста, относитесь ко всему, что находится и произрастает вокруг вас. Неизвестные ягоды – не есть и не пробовать! Выбираться отсюда сложно, особенно в нездоровом состоянии. Мы все сюда добрались на своих двоих, здоровыми и сильными, обратно давайте уедем в аналогичном состоянии, с мешком опыта и впечатлений за плечами. Да, и что б не было как в том анекдоте: «Группа опытных археологов во время раскопок нашла группу неопытных!», – рассмеялся он, а в автобусе следом захохотали.
– Желаю каждому найти искомое ископаемое! – заработав дружные аплодисменты, довольный, он плюхнулся обратно в кресло. Являясь профессором кафедры палеонтологии в НИИ уже много лет, и под чьим неусыпным руководством сейчас всё это событие и происходит, он нёс на себе приличный груз ответственности за каждого участника экспедиции, особенно за новеньких.
По стёклам и крыше «Туриста» громыхали ветки, а дорога, всё сужаясь и дико петляя, вела упрямо вверх. Внутри салона болтало как на корабле в приличный шторм.
Наконец, автобус вырулил к небольшой поляне и шумно припарковался у широкого раскидистого дуба, чьи ветви сплошь были усеяны молодыми, ещё зелёными желудями. Водитель заглушил двигатель, схватил кепку и, громко хлопнув дверцей, отправился открывать багажные отсеки, дымя папиросой.
– Ура! Я уж думал, не доживу до сего момента! Всю душу из меня вытрясло, – сердито вставил Вик, выползая на волю. – Лин, ты ничего не забыла? А то бежать придётся следом!
– Не, не забыла, всё со мной. Типичный горный серпантин, чего ты злишься так?
Народ, всё ещё отходивший от мучительной поездки, в конце концов разобрал свои рюкзаки, палатки, и сгрудился сонной кучкой возле автобуса, переговариваясь. Все движимые жаждой открытий и познаний, а также обещанным полноценным горячим завтраком.
Линда – молодая двадцатидвухлетняя девушка, хотя и на свой возраст совершенно не тянувшая – волонтёр по приглашению кафедры палеонтологии Института гуманитарных наук ССР, с детства обожала всё, что связано с окаменелостями, динозаврами, археологическими находками и тайнами древних строителей пирамид и курганов, так называемыми «неуместными артефактами» и прочими ископаемыми древностями. Теперь, уже во взрослые годы, в каждый свой отпуск на основной работе в НИИ горного дела старалась уехать и потеряться на какие-нибудь раскопках, проводимых учёными совместно с местным музеем или институтом. В такой большой стране экспедиций было просто навалом, не охватить их все даже при всём желании.
В целом, она особо экстравертивным человеком не была, предпочитая обществу – природу, музыке – тишину лесов и гор. И не так уж сильно жаждала уникальных находок или собственноручно сделанных открытий в этой области науки, чтобы попасть в передовицу газеты или в новости по телевизору. Скорее, она искала единение с прошлым. С историей Земли. Снимая один слой грунта за другим, осторожно просеивая камешки, песок, глину – она пребывала в какой-то степени медитации, внутренне переносясь в доисторические времена, отрешаясь таким образом от обыденной реальности. И данное душевное состояние ей сильно нравилось, оно затягивало. Можно сказать, ради одного этого Линда тратила все отпуска на экспедиции по закоулкам необъятной Родины.
– Прошу всех по-о-о-о-строиться! Следуем за мной по вот этой вот тро-о-о-опе и смотрим по-о-о-од ноги! – громко и нараспев скомандовал профессор, нахлобучив панамку цвета хаки, и первым двинулся в указанном им самим направлении.
Окончательно проснувшаяся группа гуськом направилась следом. Переход от автобуса к лагерю занял прилично времени, а на голодный желудок проделанный путь показался особенно длинным. Узкая, но хорошо утоптанная тропа вела неуклонно вверх, виляя промеж дубов и приятно пахнущих сосен. Кое-где были заботливо вкопаны перила и даже деревянные самодельные ступеньки. Под подошвами многочисленных ног мелкие камешки скрипели и разлетались в разные стороны. Ветки бессовестно хлестали по рюкзакам и вещам, а звезда по имени Солнце уже начала разогревать землю, предвещая жаркий погожий денёк.
Примерно минут через сорок группа вышла к лагерю. Хорошо обустроенный возле горного ручья палаточный лагерь манил запахом свежеприготовленного на костре плова, а аромат утреннего заварного кофе, кажется, разносился на всю округу и улетал прямиком в космос.
Прибывшие не без азарта распределили между собой места для палаток, и, достав из рюкзаков миски и ложки, гремя и звеня, направились толпой к походной кухне как армия голодных легионеров. К горяченькому предлагался овощной салат из помидоров, огурцов и сладкого перца. А также чай, кофе и овсяное печенье. Сметено предложенное было начисто, а салат, как известно, уничтожается первым и никогда не остаётся на добавку.
– Я сыт и доволен как бабулин кот Рыжик, – продекламировал Вик Линде, неслабо прикладываясь к чаю с печеньем, которого он нагрёб от жадности целую миску. – Хорошо, у нас с тобой палатки рядом. Будем друг за другом ночью следить, как профессор приказал!
На самом деле Вик всячески старался оберегать подругу, жалел её. В таком молодом возрасте осталась без родителей. Трагическая случайность. Как она одна со всем справлялась? Тем более что приземлённой-то она особенно никогда и не была, по большей части, конечно, можно было бы охарактеризовать её как девушку не с этой планеты. Но именно в этом и крылась та самая завораживающая изюминка.
– Угу, – задумчиво отозвалась Линда, потягивая заварной кофе. Она всё перебирала в уме свои странные ощущения, по приезду сюда. Раньше такого за ней не наблюдалось. Интуиция, что ли. – Чёт кофе не очень вкусный тут.
– О, слушай анекдот про кофе: «– Вам кофе натуральный или растворимое?».
– Ви-и-ик! – прыснула Линда, чуть не подавившись.
– Ну, спасибо и такому. Лучше, чем бодяга в термосе двухдневная. Интересно, мы сразу начнём копать или как? Руки уже чешутся! Наверно палатки сперва до конца расставим, потом разложим вещи, может, будет какая-то экскурсия для начала, как думаешь?
– Угу. Пойдём обменяемся новостями и сплетнями с отъезжающими, расспросим что да как тут у них!
Вступительную экскурсию действительно провели и по всему периметру, и к карьеру. Палатки были аккуратно расставлены на заранее подобранные места с ровной землёй, чтобы ночью не скатываться в спальниках никуда, особенно на голову соседу. К обеду уже новая смена принялась за работу, а отбывшая уехала на том же автобусе в город. Лагерь продолжил жить своей жизнью с новыми силами: назначенные дежурные носили воду, чистили овощи, мыли казаны, убирали территорию. Часть группы отправилась в карьер, другая же – на лекции в палатку с экспонатами, найденными здесь или привезёнными для наглядности из других мест. День мирно катился к вечеру, и сменился тёплой летней ночью, со стрёкотом сверчков и шикарным звёздным небом, которое было настолько чистым и ясным, что можно было невооружённым глазом разглядеть разлитое молоко Млечного пути.
В лагере потрескивал угольками большой уютный костёр. Под щерблёную гитару в темноте лились всем знакомые мелодии: кто знал слова – подпевал, кто просто тихонько общался, обсуждая всё на свете.
«…группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…»
Линда и Вик сидели рядышком, слушая гитару, уминая одну плитку шоколада «Чайка» на двоих. Завернувшись в кофту, Линда описывала в своём «палеонтологическом дневнике» прошедший день. Вик шуршал фольгой от шоколадки, распрямляя её на коленке ногтем, и на удивление молчал. Молчал-то он в принципе редко. Потом внезапно спросил:
– Лин, а ты веришь в сверхъестественное?
– С чего вдруг такой вопрос от научного сотрудника – научному сотруднику? – удивилась та.
– Не знаю, тут как-то так всё мистически, фантастически, первозданно – костёр, темнота, звёзды… так веришь или нет?
– Скорее нет, чем да. Всё-таки мы почти все здесь закоренелые прагматики. Что мистического в этих всех обломках костей и черепках. Да ничегошеньки.
– И никогда не видела ничего такого?
– Да нет, вроде не видела, – задумалась она, припоминая. – Хотя нет, когда бабушка умерла, мы с родителями, – она запнулась, – поехали на кладбище. Кажется, я там что-то такое видела, вроде тёмные силуэты. Но, может это просто глюк воображения. Дети вообще очень впечатлительны. Сейчас я думаю, что это всё просто детское воображение со страху нарисовало. Если бы что-то такое и существовало, его бы уже миллион раз запечатлели на фото или видео. Красивое небо, да? – перевела она тему в другое русло.
– Да-а-а, столько звёзд… а если невозможно запечатлеть? – он разверзнул русло обратно. – Пока невозможно. Я вот читал, что это какие-то такие очень тонкие материи, и их нельзя зафиксировать на фото. Но это не значит, что ничего нет, – вызывающе дополнил он, отправляя последний кусочек шоколадки в рот. – А среди звёзд кто-то есть, как думаешь? На Марсе, например? Я читал в «Науке и жизнь» статью про голову сфинкса там, что якобы даже слеза там видна на лице… а города там подземные. Или «подмарсные», точнее.
– Моё дело кости и артефакты, – улыбнулась она. – А эта вся мистика – для бабушек на лавочках. Мне лучше реальный скелет динозавра, желательно целиком, и желательно неизученного, чем какие-то там материи невидимые. А насчёт планет – ну, не знаю, я думаю, что жизнь есть везде. Просто надо тщательнее смотреть и глубже копать.
«…Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне: не остаться в этой траве…»
Скомандовали «отбой!». Народ разбредался по палаткам. С шахтёрским фонариком на лбу, зубной щёткой в одной руке, и пастой – в другой, Вик побрёл к местному умывальнику.
Линда уже лежала в своей одноместной палатке, слушая шорохи и волнующие звуки ночи. Вот сова-сплюшка, а это пыхтит ёж в поисках вкусненького. Мимо кто-то прошёл в темноте, чертыхаясь и спотыкаясь о колышки палаток. Судя по звукам и блуждающему свету фонарика, Вик уже возвращался. Смешной он, со своими анекдотами. Моложе Линды всего на год, но выглядел куда как старше. Наверно потому, что редко брился и стригся, и часто походил на заросшего геолога, давно заблудившегося в горах.
– Лин, там такой неслабый паук сидит возле умывальника!
– Спасибо за уведомление, я теперь спать не буду, – засмеялась она из палатки. – Смотри не наступи, тут где-то ёж бродит!
– Большой такой, лохматый. Паук в смысле. Тарантул! Спокойной ночи! Я буду за тобой следить, чтобы ты одна никуда не ушла и не потерялась. А что, команду дали – будем выполнять!
– Одна уж теперь точно не уйду. Ложись уже, завтра же рано поднимут.
– Лин, слушай анекдот: «Чем старше становится жена археолога, тем больше она ему нравится!».
– Ви-и-к!!!
Включив ещё раз фонарик, она бегло просмотрела последнюю запись в дневнике. Ничего интересного там не было, и дописывать тоже ничего не хотелось: ехали-ехали, ехали-ехали и, наконец, приехали! Отличная запись. Убрав фонарик и дневник в сетчатый кармашек палатки, она завернулась с головой в летний спальник и уснула почти сразу же.
Рано утром скомандовали «подъём!». Тот самый профессор, вооружённый панамкой и журналом, невозмутимо ходил вокруг палаток, будя народ.
– Подъём! Встаём! Пока нет жары, надо максимально поработать! Подъём!
Линда глянула на часы заспанными глазами – 5:20. Вылезла из палатки, поёжилась, посмотрела на росу в траве: в шлёпки облачаться перехотелось, потому надела носки и новенькие, специально купленные через знакомых для этого путешествия дорогущие белые кроссовки. Даже в горах, бывает, хочется пофарсить.
Кутаясь в клетчатую кофту и приглаживая короткие светло-русые волосы, неприлично торчащие во все стороны, она побежала к умывальнику, пока он был свободен. Таких девчонок обычно называли «рубаха-парень» – курносая, добрая, слегка небрежная в мятых штанах и кроссовках, и лёгкая на подъём. Этим она очень нравилась Вику. А Вик потихоньку начинал нравиться ей.
Паука уже кто-то прогнал. От того осталась одна дырявая паутина с капельками утренней росы. Спасибо этому доброму человеку.
Налив в пустующий умывальник воды из ведра, она принялась чистить зубы. Умывшись, всмотрелась в маленькое зеркальце – под глазами мешки, волосы торчат в разные стороны и не хотят укладываться в причёску, а в целом нормально. Видок довольно неплох для такого раннего утра.
Собираться приходилось по-быстрому: буквально в девять часов солнце уже пекло так, что работать в карьере становилось весьма некомфортно. Первый развод на работы проходил в 5:50.
Через двадцать минут все полусонные и помятые стояли на «строевом смотре» полукругом перед профессором, который обозначал каждому место его сегодняшней работы параллельно отмечая явку в журнале. Часть группы направили в карьер, другую – на дежурство по лагерю, третью – на обработку материала в палатку с экспонатами и на лекции. Завтрак планировался после работы в восемь.
– Чёрт, как это так, нас разделили! – гневно выпалил Вик. – Я не успел приехать, как меня сразу на кухню! Я на такое не соглашался! Я только с картошки вернулся, и опять на картошку!
– Бог картошки любит тебя! Ладно, завтра я буду на кухне, а ты в карьере, – успокоила его Линда, хитро улыбаясь.
– Вообще уже, невезуха какая-то! Ты там найдёшь череп какого-нибудь сапиенса, а я только картофан в казане найду!
– Зато наешься больше всех, пока будешь готовить, тоже плюс!
– Да это прямо как в том анекдоте: «В детстве я любил заниматься археологией, а потом мне сосед сказал, что это называется «копать картошку».
Продолжая негодующе бурчать, несчастный Вик двинулся с дежурными на свою вотчину. Линда взяла выделенный ей инвентарь, воду и победоносно ушла по тропе со своей группой счастливчиков.
Он просто не хотел оставлять её одну, вот и всё.
Продравшись сквозь колючие кусты держидерева, они подошли к скрытому в ложбинке между скал леску, где у подножия невысокой горы и располагался рабочий карьер. Северным он назывался лишь потому, что смотрел строго на север, и ни по каким другим причинам. Хотя его по праву можно было бы называть не рабочим, а учебным, где свои навыки оттачивали начинающие молодые учёные и волонтёры. Представлял он из себя огромную квадратную яму с выкопанными уровнями-ступенями, и где был проделан уже довольно большой объём работ: перебрано и расколото множество камней, лежащих внушительной кучей справа, но пока кроме мелких окаменелостей растений и насекомых в камнях и в грунте ничего крупного и ценного не находилось. Заболоченное древнее озерцо, иссохшее, и теперь вновь найденное, ставшее карьером, могло теоретически скрывать в себе множество интересных находок.
Распределив позиции, группа поспешно принялась трудиться, так как солнце очень быстро выползало из-за деревьев и начинало поджаривать карьер как противень в духовке. Слой за слоем производился съём породы, потрошение и изучение её вдоль и поперёк, перебирание камней, раскол подозрительных экземпляров под руководством опытных коллег и с занесением сведений в журнал раскопок.
Линда уже имела собственноручно наработанный багаж опыта, потому самостоятельно трудилась на отдалённом вверенном ей участке: снимала слой грунта, аккуратно просеивая и рассматривая его частицы, вслушивалась и всматривалась куда-то вглубь земли, словно ждала оттуда какого-то сигнала или просто выстрела интуиции. Ей казалось, что если она будет вслушиваться получше, то скрытые и притаившиеся там тысячи или, может, даже миллионы миллионов лет артефакты поманят её сами.
Интересно, что сейчас делает Вик? Плачет от лука в салате или чистит картофан?
Через полтора часа монотонного, но интересного труда, наконец, к ней пришло то самое чувство, ради которого она, собственно, и проделала весь этот трудный путь. Медитация. Погружение. Уединение. Все голоса мира исчезли, превратившись в отдалённое эхо. Камень за камнем, слой за слоем… Глубинная идиллия, запах земли, стрёкот цикад. В душе стояли тишина и покой, настоящее умиротворение. Она вспомнила своё детство, родителей, краеведческий кружок, коллекцию разноцветных камней на полочке в детской, первые путешествия и открытия. Одинокая слеза скатилась невольно по щеке и упала в сухую жадную землю. Чувства захватили и несли её далеко от реальности. Пребывая в отрешённом гипнотическом состоянии, сидя на корточках и сокрытая высоким валуном, она даже и не замечала, как отдалилась от группы, которая, тем временем, уже навострилась на завтрак. Линда осталась одна на краю карьера. Есть ей совсем не хотелось.
Какое-то слабое и мерцающее жужжание почувствовала она вдруг в воздухе. Не услышала, а именно почувствовала. Поначалу ей показалось, будто какая-то мелкая мошка залетела в ухо. Почесав его, она снова прислушалась – хм, вроде тихо. Но вдруг опять, тихое и мерное: «ж-ж-ж». Точно: что-то где-то жужжит. Может жук или пчела запутались в волосах? Линда аккуратно потрогала голову, взъерошив волосы – нет, и там никого нет.
Но вот опять: «ж-ж-ж»… Откуда звук? Она медленно встала, прислушиваясь всем нутром, и пошла, как ей показалось строго на звук, влево от карьера, держась за выступающие из горы острые камни. Жужжание постепенно усиливалось. Чутко прислушиваясь к то ускользающему, то появляющемуся вновь звуку, она незаметно вышла из карьера, и завернула за горный выступ, опоясанный узкой дикой тропкой, которой вероятно пользовались лишь горные козлы да прочие некрупные животные. Вскоре сами камни под её руками стали как будто бы подрагивать в унисон жужжанию. Идя мелкими шажочками, она прислушивалась, прислоняясь к скале, и прикладывая то одно, то другое ухо к плоским тёплым камням. Солнце уже освещало эту сторону, было весьма жарко. Любопытство зашкаливало. Звук вроде бы всё усиливался и, чуть погодя, она добралась, как ей показалось, до эпицентра жужжания: вибрация нарастала откуда-то прямо изнутри горной породы на уровне ног. Оторваться от интересного манящего звука было невозможно. Ритмичное «ж-ж-ж» – потом пауза, «ж-ж-ж» – снова пауза. Без сбоев и с одинаковым интервалом, будто механизм. Какой механизм может быть в скале? Что это за новости?
Логически осмыслить событие не получалось. Звук увлёк её, как красочный мультфильм увлекает внимание малыша. В прострации, она принялась вытаскивать один за другим некрупные камни вокруг эпицентра звука. Те, как ни странно, легко поддавались. Оказывается, там была какая-то трещина в слоях породы. Была, или вдруг образовалась недавно? Однако Линда пожалела, что оставила лопатку в карьере. Рыхлую породу она счищала просто руками, более сухую – тут уж пришлось работать небольшим заострённым камнем, который буквально вывалился ей в руки из осыпающейся трещины.
Жужжание усиливалось с каждым освобождённым от земли и камней сантиметром раскопа; поглощённая целиком этим звуком, она уже не видела и не слышала ничего вокруг. Вибрировало всё тело, кости, зубы, глаза. «Ж-ж-ж» – пауза. Замерла. «Ж-ж-ж» – ещё вытащила несколько камней. Затем цикл повторялся. Трещина всё увеличивалась в размерах, буквально сама осыпаясь по краям, лишь тронь. Вскоре стало вырисовываться округлое углубление, доходившее по высоте ей до бёдер, и реально напоминавшее большую круглую нору.
«Ж-ж-ж!»… Теперь звук явственно походил на механический. Без сомнений. Линда в исступлении уже не могла остановиться – сила притяжения была невыносимой. Что же это такое может быть? Она неистово копала двумя руками, всё быстрее и быстрее, со лба летели капли пота, волосы налипли на виски, под ногти забилась чёрная грязь. Счистив ещё довольно приличный слой земли, руки внезапно уткнулись в зияющую пустоту.
Дыра прямо в скале, из которой пахнет сыростью и… металлом. Какая-то пещера? Бункер? Нет, ну это невозможно. Или?
Она присела и заглянула туда – ничего не видно, кромешная темень, и фонарика с собой нет. Только запах металла добавлял ирреальности к происходящему.
«Ж-Ж-Ж!» – проявились уже и нотки требования, или ей так показалось? Чувствительному человеку много чего кажется. Механическое жужжание заставило её лицо скривиться в гримасе, зазвенело в ушах, в мозгу, в животе. Любопытство перевесило все «за» и «против». Выбора-то нет, истину надо познать. Пойти рассказать кому-то, позвать старших – это слишком долго терпеть. Она встала на коленки, пролезла наполовину в нору и сунула в пустоту обе руки, чтобы прощупать содержимое. Как вдруг там, в глубине, раздался глухой механический звук – «Щёлк!» – что-то провернулось и открылось. А в лицо сперва дунуло жарой, пылью и песком, насыпав полные глаза, а после… Произошедшее было делом лишь трёх секунд: её резко потянуло за руки, будто с той стороны был вакуум, и с силой всосало в нору вместе с воздухом, землёй и камешками, которые она так усердно выскребала. Неведомый и незримый бог весть откуда взявшийся жуткий насос какое-то время ещё гудел и засасывал в себя обратно землю и камни, полностью забив ими освобождённый Линдой проход, пока не выключился, навсегда. Успев лишь раз моргнуть слезящимися от песка глазами, она вся целиком и полностью влетела в черноту, больно ударившись коленками об края чего-то железного, и продрав дыры в штанинах. Мгновением сверкнули белые кроссовки, и больше ничего не осталось.
«Меня выворачивает наизнанку».
«Я – нигде».
Песок. Господи.
Вик!!! Ты не уследил за мной! Я одна в темноте! ВИК!!!
«…а в конце дороги той – плаха с топорами…»
II
Песок.
В волосах песок. На зубах песок. Жарко. Тяжело дышать, дыхание сбилось, внутри давит, сердце ухает, отдавая каждым своим ударом в голову. В голове шум, головокружение; всё плывёт перед глазами, уплывает в разные стороны – зелёные круги и яркие искры, крутятся и вращаются. Ощущение несобранности и размытости.
«Надо как-то собрать себя обратно, боже мой, что со мной… Я, по-моему, умираю».
Она с трудом пошевелила правой рукой, зачерпнув горсть горячего песка, левая же пока не слушалась. Сознанием обратилась к ногам. Ноги шевельнулись. Слава богу! Обе на месте. Лицо… ага, лежит лицом в песок, потому так трудно дышать. За поворотом головы тут же усилилось головокружение. Она сдержала тошноту и попыталась продышаться. Сначала даже не получилось вдохнуть полностью в лёгкие: воздух казался раскалённым расплавленным железом. Хватая его ртом, как рыба, она ощутила нарастающую панику удушья. С третьей попытки всё же получилось вдохнуть всей грудью; воздух нехотя со свистом пробился в лёгкие и дыхание, наконец, пошло легче. Постепенно стали пропадать искры и мерцающие круги перед глазами, сменившись на бегающие чёрные мушки. Через минуту, наконец, ощутилась и вторая рука. Та что-то сжимала. Небольшой заострённый камень, которым она ковыряла ту самую нору. Камень с той стороны.
Постойте, с какой ещё той стороны?
Линда, наконец, смогла собрать себя в одно целое, вся зашевелилась, заёрзала, перевернулась на бок, затем на спину и села, открыв глаза. Её как будто пожевала и выплюнула гигантская корова: вся в синяках, помятая, взъерошенная, в кровоподтёках и ушибах.
«Как так? Что со мной произошло?»
– Какого… чёрта? – в ужасе прошептала она. Хотела крикнуть, но сил хватило лишь на сухой шёпот: перед глазами предстали сплошь ровные пески бескрайней пустыни. Реальный горячий песок сочился сквозь её пальцы, ссыпался с волос и одежды, набился в белые кроссовки.
– Это какого чёрта?! – громче повторила она, и в голосе проступили лёгкие истерические нотки. Линда тупо таращилась на камень в руке: он был тут явно лишним – похожей породы рядом нигде не наблюдалось. Как и она сама. Явно лишней.
– Что… происходит? И где карьер? – уже со слезами на глазах спросила она сама у себя. Линда покрутилась на месте, лихорадочно ища глазами какой-нибудь знакомый ориентир, но ничего не находила. Сзади – пустая и сухая пустыня, сколь видно глазу. Впереди – мелкая убогая едва заметная поросль возможно начинающегося леса или степи.
Выйдя, наконец, из оцепенения, она медленно встала, поборов волну слабости и тошноты, и прошлась кругом вокруг своей непонятной «точки приземления», ища какие-нибудь зацепки или ответы на вопросы. Рьяно поперерывала руками песок, но ничего не обнаружила – за ней следом «прилетел» лишь коричневый слой земли и разного размера камешки, которые она самолично своими руками выскребла из той самой норы.
