Анна Веммер
Очень откровенно

Но силы неравны, пока что я теряю голову от поцелуев. Наши языки сплетаются, его пальцы неторопливо изучают контуры моего тела. От каждого касания по телу проходят разряды тока.

Олег подается вперед, весом своего тела опуская меня на постель. После нескольких дней в больнице тело ноет, и я расслабляюсь, выгибаясь под ласками. Слишком откровенными для первого знакомства.

У меня вырывается короткий стон, который тут же заглушают новые поцелуи, и в тот момент, когда горячие пальцы Олега прикасаются к клитору, и я вздрагиваю, распахивается дверь.

– Вы охренели?! – Я слышу голос Никольского и первым делом кутаюсь в плед. – Врачи сказали ей лежать. Я, как порядочный дебил, изображаю джентльмена, а вы тут развлекаетесь?! Если вы сейчас скажете, что она все вспомнила, а меня на вечеринку в честь события не позвали, я вас обоих скину с пирса.

Олег хрипло смеется. Я все еще чувствую вкус его губ и прикосновение пальцев. Это заставляет задуматься: все ощущения, испытанные мной до встречи с ним, были мне знакомы. Я не знала, когда и как впервые попробовала мохито, но точно знаю, что пробовала его. А вот в сексе у меня не так много опыта. Это странно для девушки, которая получает миллионы за него. Почему кто-то готов платить девушке, которая ничего толком не умеет? Хотя, с другой стороны, откуда я знаю, может, именно это их и заводит. Не лишено логики.

– Расслабься, я просто решил проверить, как она себя чувствует.

– Проверил? – мрачно хмыкает Данил. – Ну вот и вали. Алин, ты поужинаешь здесь или пойдешь на веранду?

– Да ты прямо заботливая мамочка, – хмыкает Олег.

Никольский без изысков показывает ему средний палец. Интересная у них дружба.

– Я выйду на веранду. Только оденусь и приведу себя в порядок.

Намек не понят: они оба сидят и не думают уходить. Но я уже сбросила флер возбуждения и не готова к большей откровенности.

– Приведение себя в порядок подразумевает одиночество.

Никольский и Долгих переглядываются. Мне кажется, разочарованно. Данил встает первым.

– Ладно, я не собираюсь быть какашкой в коричневом костюме на чужом празднике. Хотите тут обжиматься без меня – вперед. Но знайте, что я буду одиноко заливать свою тоску первоклассным ромом.

Он явно не всерьез – у Никольского веселые глаза. Они явно привыкли к подобным подколам. Каждую крупицу новых знаний я бережно складываю в почти пустую голову.

– Эй! – окликаю Олега, когда тот уже собирается уходить. – Ты обещал мне кое-что рассказать.

– Ты не выполнила свою часть сделки.

– Выполнила. Не моя вина, что пришел твой приятель.

– Да, сегодня его приход все обломал. Хотя обычно бывает наоборот.

– Если ты пытаешься сбить меня с толку намеками на секс втроем…

– То у меня прекрасно получается.

– Нет.

Он удивленно – будто бы – поднимает брови:

– Разве? То есть ты дрожишь, как осиновый лист, потому что ужасно разочарована окончанием нашего… м-м-м… хулиганства?

– Не уходи от ответа. Ты обещал мне дать информацию, и я ее жду.

– Думаю, будет справедливо, если я дам часть информации. Ведь никто не кончил, верно? Часть информации за часть удовольствия.

Мне уже начинает надоедать эта игра.

– Хорошо. Вот тебе информация. Взрыв, из-за которого с полок сорвались ящики и двинули тебе по голове, был не случайным.

Я резко сажусь в постели, не замечая, что одеяло снова сползает, обнажая плечи и грудь.

– Что значит не случайным?! Олег!

– Переодевайся к ужину. И надень что-нибудь красное, мне нравится этот цвет на тебе.

– Не смей уходить! Стой!

Его смех затихает вдали, а от сквозняка дверь с грохотом захлопывается. И вместе с этим голова взрывается адской болью, а в глазах темнеет. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но крик захлебывается в воспоминании.

Сердце бешено стучит в висках, а руки дрожат. Я тороплюсь, то и дело вслушиваясь в звуки из коридора. Осталось совсем немного времени.

Я достаю из небольшого белого рюкзачка какое-то устройство, ставлю на пол и нажимаю кнопку.

На маленьком табло появляется таймер.

00:59

00:58

00:57

Я подрываюсь с места и несусь прочь, но дверь поддается с трудом – ее словно заклинило. Паника захлестывает с головой, я отчаянно пытаюсь выбраться и, когда это получается, настолько не ожидаю, что вываливаюсь в смежное складское помещение.

Но время уже упущено. Корабль содрогается от взрыва, и с верхней полки на меня сыпятся коробки и ящики.

Глава третья

Я точно в сказке, только эта сказка мрачная, как фильмы Тима Бертона.

На пляже, на пирсе, стоит столик на троих. Мидии, креветки, капрезе, какие-то итальянские закуски и холодное белое вино. В бокалах мужчин вино, в моем – апельсиновый сок.

Никольский и Долгих переоделись к ужину. Даже здесь, в роскошном отеле, скрытом от посторонних глаз, они следуют дресс-коду: рубашки и брюки. Никаких дурацких гавайских рубашек и миди-шорт. Это злит, потому что в семейниках веселенькой расцветки они были бы асексуальны, а сейчас… я с трудом могу оторвать взгляд от одного, как он тут же падает на другого.

Они о чем-то негромко беседуют, но, едва я подхожу, умолкают.

 Олег окидывает меня слегка насмешливым взглядом. Я слишком погружена в свои мысли, чтобы смущаться. Я нервничаю, но не из-за того, что произошло в номере. Меня пугают воспоминания.

– Я просил красное.

Не сразу понимаю, о чем он. Потом вспоминаю, что Олег просил надеть красное платье, и радуюсь: в сумерках почти не заметно, как я покраснела. Забыла! Напрочь забыла!

– Я вспомнила кое-что, – говорю я, усаживаясь на свободный стул.

Данил взволнованно выпрямляется, а Олег наоборот, откидывается на спинку стула и неторопливо делает глоток вина. Как такие разные люди умудрились так подружиться?

– И что же ты вспомнила? – спрашивает Долгих.

– Красное мне не идет.

Данил мягко смеется и заботливо подкладывает мне в тарелку мидии.

– Кажется, Алина обижена на тебя. Ты теряешь навыки, приятель. Раньше из твоей постели женщины выходили в более благодушном настроении.

– Технически постель была моей, – снова не могу удержаться.

– Технически отель принадлежит мне, так что…

– Ешьте уже! – закатывает глаза Никольский.

Я вряд ли смогу проглотить хоть кусок. Картинки из обрывочного воспоминания не выходят из головы. Это сделала я! Я достала бомбу из своего рюкзака, положила ее в подсобном помещении и лишь по чистой случайности – из-за заклинившей двери – не успела сбежать.

Почему я так поступила? Мог кто-то пострадать! Неужели я способна на такое? Даже мысленно не могу произнести слово, которым это охарактеризуют. Вот ирония: если меня посадят, я даже не помню, за что!

– Алина, хорошо питаться – тоже в списке рекомендаций врача.

– Аппетита нет. Голова еще болит.

– Не заставляй меня жалеть о том, что был с тобой откровенен, – говорит Олег, и Данил тут же хмурится.

– О чем это ты? Ты что, рассказал?! Твою ж мать, Олег! Ты можешь хотя бы советоваться?!

– Это вышло спонтанно.

– Как и все, что там происходило.

Мне чудится в голосе Данила ревность, но она быстро исчезает – и он снова невозмутим. Я понятия не имею, как вести себя с ними и слегка теряюсь. Пожалуй, на меня действительно слишком много всего свалилось. Известие о контракте, поцелуи с Олегом, воспоминание, травма.

Но я хочу еще.

– Полиция узнала что-нибудь? Кто это сделал? Зачем?

– Пока нет. Отпечатков не нашли, устройство было небольшое. Кто бы ни устроил взрыв, он не планировал жертв. Основная версия – экоактивисты. В последнее время они сильно против прохода круизных судов.

– Ну прямо пчелы против меда, – хмыкает Никольский.

– Они могли кого-то подкупить, при желании проникнуть на судно легко. Если в ближайшие дни кто-то попробует использовать взрыв на благо себе – у нас появятся зацепки.

Экоактивисты?

Я смотрю на мидию, оценивая, насколько мне ее жалко, но никаких теплых чувств не испытываю. В глубине души я совершенно точно не экоактивистка. Могла ли быть ею в прошлой жизни? Притворялась? Или верила в эти идеи? Чушь какая-то!

– Нет, ты ужасно упрямая девица, – возмущается Данил.

Он цепляет креветку своей вилкой и, перегибаясь через стол, подносит ее к моим губам.

Пока я соображаю, то же самое, но уже с кусочком сыра, делает Олег. И я замираю, обескураженная двойным вниманием.

– Придется выбирать, – ехидно улыбается Долгих.

– Да, я рассчитываю на свой кусочек твоей благосклонности, – а Никольский явно флиртует.

На секунду я забываю обо всех заботах и просто включаюсь в игру. На решение уходят доли секунды, я насаживаю на вилку оливку и выбираю ее.

Вот так, мальчики. В эту игру можно играть и втроем.

Правда, я ненавижу оливки. Поэтому морщусь и почти не жуя глотаю гадость. Никольский смеется, а Олег отвлекается на звонок телефона. Мельком взглянув на экран, он поднимается:

– Прошу прощения. Сын.

Я, запивавшая мерзкий привкус соком, едва не давлюсь.

– У него есть сын?!

– Ага, – кивает Данил. – Ромка. Хороший парень, неплохой хоккеист. Занимается в клубе, где у меня сестра работает. У них как раз сейчас отпуск, думаю, Роман приедет сюда.

– Миленькое сборище, – хмыкаю я. – Миллионер, его сын, друг и шлюха. Надеюсь, я хотя бы с хоккеистом не спала?

– Теперь и я на это надеюсь, – смеется Никольский. – Мы тебе не нравимся, да?

– Дело ведь не в этом. Дело в… не знаю, порядочности?

– Что непорядочного в сексе?

– Втроем?

– Да хоть вдесятером. Если все участники процесса взрослые, приняли решение самостоятельно, всем хорошо, никто не страдает – почему это плохо?

– Потому что так принято. Потому что женщина – это не игрушка, в которую можно пихать сколько угодно членов. Потому что секс за деньги – это услуга и добровольной от и до она быть априори не может. Тебе этого мало?

– Не знаю. У нас с тобой разные мировоззрения. Точнее, у тебя оно изменилось после несчастного случая, а я вообще не привык рефлексировать. Женщина, конечно, не игрушка, но кто сказал, что она не имеет права играть? Кто сказал, что она не имеет право быть с двумя мужчинами, если ей в кайф? Почему она заслуживает осуждения или жалости только потому что живет не так, как принято? Ты ведь не допускаешь, что кому-то может это нравиться, ты уже сделала стереотипные выводы: женщину принудили, она – жертва. А просила ли жертва ее спасать? Может, она совсем даже наоборот? Что до секса за деньги, то я уже говорил. В любых неравных отношениях есть вопрос денег. Давай смоделируем ситуацию чуть иначе.

Без Олега, его пронизывающего насквозь взгляда, мне сильно легче вести разговор, пусть и жутко странный разговор.

– Ты – свободная молодая девушка среднего достатка. У тебя есть офисная работа, которую ты не слишком любишь, но в целом ты достаточно хорошо живешь. И вот ты встречаешь мужчину, и он тебе нравится. Это нормальная ситуация?

– Конечно.

– Ты ему тоже нравишься, и вы начинаете встречаться. Сначала просто гулять, потом занимаетесь сексом – и вам обоим хорошо. Но к свадьбе и детям ты не готова, ты еще хочешь повидать мир, встать на ноги и заработать на свое жилье. Поэтому вы договариваетесь, что между вами – несерьезные отношения. Это нормально?

– Пока да.

– В этом режиме вы встречаетесь, занимаетесь сексом. Возможно, начинаете скучать, ведь все приедается и страсть проходит. И тогда добавляете разнообразия игрушками или просмотром порно, ну или например ролевыми играми. Уже ненормально?

– Нормально, пожалуй.

– И вдруг твой молодой человек предлагает тебе поехать в круиз. Вам обоим нужен отпуск, он вообще не отдыхал уже сто лет и находится на грани. А еще он намного более обеспеченный, чем ты, и, зная, что круиз по Италии для тебя очень дорогой, предлагает оплатить твою путевку. Нормально?

– Вполне, хотя и несколько… смущающе для отношений без обязательств.

– Но есть одна загвоздка: тебя не отпускают с работы. Начальник-самодур просто не дает тебе отпуск, требует работать. И тогда молодой человек предлагает тебе уволиться. Но у тебя ведь расходы! Коммуналка, корм для котика, парковочное место, подписка на «Нетфликс» и маникюр. Ты не можешь уйти с работы. Тогда твой парень просто дает тебе денег, чтобы ты ушла с тяжелой работы и от начальника-мудака. На первое время. Норм?

– Нет.

– Почему? – улыбается Никольский. – Разве брать деньги в тяжелую минуту у близкого человека не нормально? Да-да, я знаю, без обязательств, но если вы друг другу дороги, что не так? Ты бы не помогла дорогому человеку, если бы для тебя это было плевым делом?

– Ты подменяешь понятия. Вы мне не помогаете, вы мне платите. Это другое.

– Откуда ты знаешь, в каком контексте мы заключили договор? Почему уверена, что не говорила «я бы с удовольствием с вами покаталась, мальчики, но мне на работе шкуру спустят, если уеду».

– Потому что тогда не понадобился бы договор.

– А вспомни, что я говорил про игрушки и разнообразие. Вы отправились в круиз и решили разнообразить в нем секс. Почему игрушку взять не зазорно, а друга – ужасно аморально? Если об этом никто не знает, если все, что между вами – только между вами.

– Ну, – я пожимаю плечами, – может, это и личное дело каждого.

– Вот видишь. А что до договора… к каждой игрушке идет инструкция, чтобы ненароком не причинить себе вред.

Я слышу шаги, и обнаженных плеч невесомо касаются грубые горячие пальцы Олега. По телу проходит приятная дрожь.

– О чем болтаете? – спрашивает он.

– Никольский назвал тебя секс-игрушкой, – с удовольствием говорю я, наблюдая, как вытягивается лицо Данила. – И даже подробно объяснил, почему.

– Как я люблю эти женские попытки встать между мужчинами.

– Ну что ты, и в мыслях не было. Могу оставить вас наедине.

– На некоторых очень благотворно влияет удар по голове, – задумчиво говорит Олег. – Мне нравятся дерзкие девочки.

На этой не очень оптимистичной, но очень многообещающей ноте разговор утихает: нам всем действительно хочется есть. Здесь потрясающая кухня, я с удовольствием пробую все, что приносят официанты и с тоской смотрю на запотевшие бокалы с холодным вином у мужчин.

Рядом шумит море. Нестерпимо хочется в него окунуться, проплыть навстречу луне, но с сотрясением это, конечно, противопоказано. А самое грустное: вряд ли у меня будет шанс насладиться всем этим.

Я многого (точнее, всего) о себе не знаю. Не помню, кто я и о чем мечтала, не помню прошлого и не имею представления о будущем, но я совершенно точно хорошо знаю свои желания. И в них нет даже толики, откликающейся желаниям мужчин, что сидят со мной за столом.

Они оба словно сошли с обложек журналов, от них исходит невероятный магнетизм, но во мне, внутри, там, где согласно литературе должны порхать бабочки в животе, ничего нет, кроме тревожного страха.

А ломать себя я не умею. Ну, или не помню, как это делается.

Десерт приносят только мне. Это нереально вкусный крем-брюле. В небольшом сотейнике, с золотистой карамелизированной корочкой, очень нежный внутри. Я потягиваю холодный чай, ем десерт и наслаждаюсь свежестью морского побережья. А вот мужчины уже закончили ужин.

– Что ж, – Никольский поднимается, – день был долгий. Пойду, отправлю несколько писем, а затем, пожалуй, высплюсь. И тебе, Алина, советую то же самое. Олег, проводи девушку до комнаты, когда она закончит. И желательно не переступай порог.

Он многозначительно приподнимает брови, на что Долгих откликается неопределенным жестом. Ему привычно, без всяких приказов и расспросов, приносят стакан с виски, и мы остаемся вдвоем, смотреть на море.

– Давай, говори, – вдруг произносит Олег.

Я удивленно моргаю.

– Что?

– До того, как заняться бизнесом, я был хирургом. И прекрасно знаю этот взгляд. Он называется «перед полостной операцией я нажрался мамкиных беляшей и теперь сказать страшно, а не сказать – неудобно». Лучше говори, потому что беляшики – последнее, что хочет увидеть анестезиолог на операции.

– Это какая-то слишком сложная метафора.

– Зато люди простые. В девяноста процентах если тебе кажется, что человека что-то грызет – оно его грызет. Либо измена, либо глисты, в зависимости от того, в какой кабинет у него талончик.

– Я не буду с вами спать.

– Из-за метафоры про глистов?

– Из-за того, что не хочу. Я долго думала, пыталась найти в себе ответ на вопрос «Почему?». Что заставило меня подписать контракт? Пыталась найти какой-то отклик к подобным… формам отношений. Но ничего нет, боюсь, что-то во мне сломалось. Я верну вам деньги, вернусь в Россию и получу доступ к счетам. Затем верну. И жду расчет фактически понесенных расходов.

– Включая перелет до России, я так понимаю, – кивает Долгих.

Забавно, я думала, он разозлится, но нет: смотрит изучающе, с интересом, как на диковинную зверушку.

– Думаю, этот билет станет незначительной каплей в море моих долгов.

– Ну, хорошо. Тебе пора спать, идем, я тебя провожу.

– Мне бы хотелось улететь, едва выйдет срок, предписанный врачом.

– Угу.

– Но расчет получить пораньше. Я должна оценить масштаб долга и продумать все варианты.

– Например тот, в котором ты потратила деньги до того, как вообще отправилась в круиз? И в котором тебе придется продать недвижимость, почку и тело по бросовой цене, лишь бы оплатить хотя бы проценты?

– Не сомневалась, что найду у тебя поддержку.

Мне не хочется уходить с пляжа, но Олег ни за что не оставит меня здесь одну. Его шутливое «проценты» окончательно ввергло в уныние. Десять миллионов, плюс расходы на «выгул» меня в средиземных морях, плюс проценты… кажется, мое твердое и свободолюбивое решение не ломать себя только что превратилось в абстрактную мечту.

Но есть еще надежда на Никольского. Он выглядит куда менее циничным, чем Олег. Может, мое решение отзовется в нем… не знаю, жалостью? Или пониманием?

Мы неспешно бредем к отелю, погруженные каждый в свои мысли. Я чувствую усталость, хотя весь день или отдыхала или пыталась отдыхать. Слишком много информации, слишком много переживаний.

Наконец мы останавливаемся возле моей двери. Олег медлит, не спеша уходить, но и не делает попыток пройти вслед за мной в комнату.

– Лучше поговорить обо всем завтра, – дипломатично и туманно говорю я. – Спокойной ночи.

Вместо ответа руки мужчины смыкаются у меня на талии. Секунда – и я вжата в мускулистое и твердое, как сталь, тело. А губы опаляют дыханием и легким флером дорогого алкоголя.

– Завтра меня не будет, поразвлекаетесь с Никольским. Он обещал взять тебя на прогулку по окрестностям. Однако…

Я делаю неубедительную попытку вырваться. Сердце неистово бьется, по ощущениям почему-то в ребра, мешая дышать.

– Ты будешь с нами трахаться. Можешь нести любую высокопарную чушь про порядочность и отклик, но, когда поправишься, послушно ляжешь в постель и раздвинешь ножки, знаешь, почему?

Нарочитая грубость и в голосе и в самой фразе неприятно царапает. Я пытаюсь высвободиться, но это все равно что играть в вышибалы с танком. Долгих отпускает меня, выждав несколько мучительных секунд: он словно наслаждается властью и не упускает случая ее продемонстрировать.

– Потому что я знаю, что взрыв устроила ты. И до тех пор, пока не выясню причины, ты должна быть в зоне моей видимости. А ты, Алина, если не хочешь загреметь за решетку, то ищи отклик скорее, потому что я как спрятал доказательства твоей вины, так и верну. Я бы на твоем месте хорошо старался в постели. Это лучше, чем стараться, отмывая тюремный толчок.

Он протягивает руку и легко толкает дверь.

– Спокойной ночи, Алина. Если что-то понадобится – звони мне. Я прикажу выполнить любое твое желание. А ты выполнишь наши.

Глава четвертая

Наутро мне даже кажется, будто этого разговора не было. Я не спала всю ночь, лишь под утро провалилась в поверхностный сон, но его оказалось катастрофически мало для того, чтобы почувствовать себя отдохнувшей. Но от травмы не осталось и следа, во всяком случае, я чувствовала себя почти нормально.

Если не считать легкого волнения, конечно: мне казалось, Долгих с самого утра пойдет в атаку. Все время до открытия ресторанчика я просидела на веранде, наслаждаясь запахом свежескошенной травы и отдаленным шумом моря.

Но, к моему удивлению, никто не спешил кружить вокруг с порочными и провокационными предложениями.

Официант приносит меню, и я недолго думая выбираю завтрак. Ночь размышлений и попыток вспомнить хоть что-то привели меня к важной мысли: Долгих и Никольский – не главная проблема. Точнее, их желания и настойчивые уговоры. Секс – ничто в сравнении с перспективой оказаться за решеткой. Почему, почему я подвергла корабль такой опасности?! Почему пошла на международное преступление? Да в некоторых странах за такое могут казнить!

И Долгих знает, что я виновата, так что мы на одной отметке, но в совершенно разных условиях. У него больше возможностей докопаться до правды, но у меня есть преимущество: моя голова.

– О чем задумалась?

Никольский зевает, ерошит волосы и довольно потягивается на солнышке, как ленивый кот. Я невольно отмечаю, что несмотря на мое сложное отношение к этим двоим, оба по-своему хороши.

– Сначала долго думала, можно ли делать заказ в ресторане, или у вас как во «все включено», аля карт два раза в неделю. Потом решила, что раз уж твой приятель убедил меня не разрывать договоренности, то чихать я хотела на правила турпутевки – платите.

Данил смеется и усаживается рядом. Я с интересом прислушиваюсь к чувствам, ощущениям, и понимаю, что не против.

– Олег тебя убедил? И как ему удалось?

– В основном угрозами.

– Да, это на него похоже. Отголоски прошлого: пытается быть суровее, чем есть на самом деле. Чтобы пациенты не баловались.

– Он правда был врачом?

– Ага. И неплохим. Но не смог прижиться в частной медицине, а в государственной не смог выжить. Ушел в бизнес. Говорит, что ни о чем не жалеет, но я вижу, что иногда скучает.

– А что ты?

Нам приносят кофе и ароматный слоеный пирог с моцареллой и томатами. Я с наслаждением отгрызаю хрустящую корочку, пахнущую оливковым маслом и базиликом. Блаженство!

– А что я?

Никольский, как настоящий мачо, пьет эспрессо и ест бекон с яйцами. Я ловлю себя на мысли, что не люблю яичницу. Интересное наблюдение.

– Расскажи что-нибудь о себе. Ты тоже врач?

– Нет, слава богу. Я – младший ребенок важного человека. Строго говоря, я средний, есть еще мелкая сестра. С некоторых пор занимаю пост гендиректора в семейной фирме. Одной из многих.

– И с Олегом вы познакомились…

– На работе, – кивает Данил.

– Вы не похожи на приятелей с института. Разница в возрасте внешне не сильно видна, но в общении чувствуется.

– Долгих позже в бизнесе. Но всего добился сам. А мне перепали папочкины деньги.

– И как же вы пришли к мысли заполучить одну любовницу на двоих?

– Твое любопытство очаровательно. И однажды я расскажу. Но не сегодня. Попробуй горячее мороженое. Очень вкусный десерт, фишка местного шефа. И еще рекомендую молочный коктейль с «Орео», он нравился тебе раньше.

– Правда?

– В прошлый приезд ты поглощала его тоннами, – кивает Данил.

Меня вдруг посещает мысль, что любимый десерт подтолкнет воспоминания, и что-то да пробьется через завесу тумана в голове. Я с нетерпением ерзаю в ожидании коктейля, но, когда приносят запотевший от прохлады бокал с сахарными краями и белой жижей с коричневыми вкраплениями, я пробую заказ на вкус и…

– Господи, меня сейчас стошнит! Это похоже на кем-то переваренное и выплюнутое молоко с печеньем. Дай запить!

Отбираю у ошалевшего Никольского чашку с кофе и залпом, как водку, глотаю горький эспрессо.

– Тебе нельзя… – неубедительно пытается остановить меня мужчина.

Но только после кофе противный привкус исчезает.

– Жесть! Мерзость! Как детское питание! Ты бы еще пюрированную брокколи с котлеткой предложил.

– Ну, извини. Смысл мне врать? Ты тащилась от него! Даже когда мы бухали на пляже, у тебя стоял стакан с виски и молочный коктейль. Долгих постоянно тебя стебал, что если случится заворот кишок, он тебя спасать не будет, ибо из инструментов только пластиковая ложка и вибратор.

Так и чешется спросить, кому обычно достается вибратор, а кому – ложка, но я молчу и размышляю. Призвать воспоминания не получилось, но кое-какую информацию все же добыть удалось. Я не люблю то, что любила раньше. Или говорила, что люблю. Вряд ли удар по голове сломал что-то в мозгу, отключив мне память и включив моральные принципы вкупе с ненавистью к молочной продукции. В чем еще я притворялась?

– Кажется, ты наелась, – миролюбиво улыбается Никольский.

Ему, похоже, стыдно за то, что скормил мне гадость.

– Олег сегодня уехал, так что мы предоставлены сами себе. Нет смысла сидеть в номере безвылазно, так что идем.

– Куда? – с подозрением спрашиваю я.

Ответ, как всегда, простой, лаконичный и очень откровенный:

– Покажу тебе окрестности, искупаемся, устроим небольшой пикник в укромной бухте и займемся сексом.

Хорошо. Окрестности, плавание и пикник – это хорошо. Секс – не уверена. Все время, что я переодеваюсь, стараюсь не думать о Даниле и уж тем более не анализировать его поступки. Мне бы со своими разобраться.

И с вещами. Я совершенно не помню, где и что лежит!

В шкафу обнаруживается купальник (слишком открытый, на мой вкус, но, кажется, мой вкус – последнее, что принималось в расчет при выборе). Поверх я надеваю легкое пляжное платье, а потом, найдя плетеную сумку, начинаю рыскать по комнате в поисках крема от загара. Он должен здесь быть! Я провела на корабле несколько дней как минимум прежде, чем едва не отправила всех на тот свет. И, раз кожа не слезает кусками, где-то должен быть чемодан с косметикой.

Я методично перерываю шкаф, комод, ящики и шкафчик в ванной, прикроватные тумбы и, наконец, в небольшом красном чемодане в шкафу нахожу косметичку. Понятия не имею, мои ли это вещи, но раз их привезли сюда, то вряд ли чьи-то еще. Во всяком случае тон пудры совпадает.

Несколько тревел-флаконов духов, спрей от ожогов, крем с SPF-защитой и… я чувствую, как перехватывает дыхание: телефон!

Никольский выдал мне новый, сказав, что понятия не имеет, где валяется мой и уцелел ли при взрыве. Логично, что перед тем, как взрывать чужую собственность, я спрятала все важные вещи.

Начисто забыв о прогулке, я сажусь прямо на пол, подключаю телефон к зарядке. Удивительно, но вход по отпечатку пальца работает. Я бы на своем месте поставила пароль, он более надежен, но почему-то эта мысль не пришла в голову прошлой мне.

Телефон крайне странный, такое ощущение, что новый. В нем почти нет контактов, приложений, картинок. В галерее несколько селфи и пара закатов, в папке с приложениями – карты, новостная лента, какие-то дурацкие игры.

Банковских клиентов – нет.

Почты, инстаграма, соцсетей – нет.

Фотографий почти нет, и первая датируется началом круиза.

Телефон определенно новый, но почему? И есть ли где-то мой, с настоящей информацией и всем остальным?

Пытаясь найти хоть что-то, я натыкаюсь на встроенную программу заметок. И вот там – клочок прошлой жизни. Странной жизни.

«Олег Долгих, 37л. В прошлом врач, хирург. Сейчас занимается поставками мед.оборудования, медицинским туризмом, элитным туризмом, круизами, владеет сетью лабораторий, пытается зайти на рынок БАДов и спортивного питания. Состояние около пяти миллиардов долларов (капитализация). Есть сын 19лет, живет в России, перспективный хоккеист. В разводе, о личной жизни ничего не известно, связи тщательно скрывает».

Я делала заметки о тех, с кем спала. Это интересно. И не похоже на «Дорогой дневник, сегодня я снова участвовала в оргии». Что я хотела от Долгих и Никольского? Почему подписала контракт, устроила взрыв? Что происходит, черт возьми?!

– Алина? – Данил заглядывает в комнату.

От неожиданности я подскакиваю и судорожно прячу телефон под удивленным взглядом Никольского.

– Ты долго еще? Что случилось?

– Ничего. Нашла свой телефон, вот, заряжаю, чтобы вернуть тот, что ты дал в больнице.

– Не стоит. Оставь себе, мало ли что. Есть какая-нибудь информация?

– Ты о чем? – Я стараюсь, чтобы голос звучал спокойно.

– О взрыве. Ничего подозрительного не нашла? Сообщения, угрозы, просьбы о встрече?

Я натянуто улыбаюсь.

– Прости, ничего. Только селфи, фотки закатов и еды.

– Вечером Олег посмотрит. Бросай свой телефон, идем, пока не грохнула жара. Хочу успеть поплавать.

С сожалением я оставляю телефон на зарядке. Почему-то есть ощущение, что по возвращении я его не найду, хотя поводов для паники нет. В памяти нет ничего, что связало бы меня со взрывом. Только информация о Долгих наталкивает на мысли, что не все так просто в наших совсем не романтических отношениях.

Вряд ли я просто искала информацию о любовнике. Ее обычно читают, принимают к сведению, но не записывают. С другой стороны, ничего провокационного там нет. Жил-был хороший хирург, задолбался бороться с системой, стал хорошим бизнесменом, заработал состояние. Рассказ Никольского о том, что Долгих все заработал своим трудом и с нуля тоже выглядит как сказочка. Но что мне могло понадобиться от него?

Бред какой-то. Кажется, я схожу с ума.

Очень сложно заставить себя не думать, не прокручивать в голове раз за разом одни и те же мысли. Я заставляю себя любоваться природой, вдыхать морской воздух и восстанавливать силы, но все равно ощущаю внутри тревогу.

Природа прекрасна. Бирюзовая вода с белой пеной, золотой песок, яркая зелень вокруг. Мы бредем вдоль берега, направляясь к небольшой скале вдали – и это все территория отеля. Какой же он огромный!

Ощущать набегающие на ноги прохладные волны безумно приятно, и постепенно я расслабляюсь. Никольский без умолку болтает, рассказывая всякую ерунду. Я даже жалею, что не могу всецело отдаться флирту с ним. Хорош, чертовски хорош. Озорной мальчишка, превратившийся в богатого молодого мужчину. Совсем иной типаж, нежели Долгих. Я даже не знаю, кто интригует больше. Наверняка у каждого свои тайны.

– Ты меня совсем не слушаешь, да? – улыбается Данил.

– Прости. Задумалась.

– О том, какие мы ужасные и жестокие?

– Нет. О том, что было бы здорово хоть что-то вспомнить.

– Нужно время, Алин. Только время.

– Да, но… внутри пустота. Кто я? Чего хочу? Я выяснила, что не люблю яичницу и коктейль, который раньше обожала. Почему? Я притворялась? Или просто изменились вкусы?

– Но дело ведь не в коктейле, да? Еще и в нас.

– Скажи, я согласилась на все это под давлением? Превозмогала себя или… не знаю, жертвовала свободой ради чего-то важного?

Никольский смотрит с сочувствием.

– Прости. Тебе просто нравилось. Ну или ты гениальная актриса. Не знаю. Я бы дал тебе время и ждал столько, сколько нужно. Но не все зависит от меня.

– Вы ведь купили игрушку на двоих.

– Не в этом дело. Олег считает, чем быстрее ты окунешься в привычную жизнь, тем быстрее вспомнишь. Это важно для расследования. Мы оба занимаемся бизнесом, он – серьезно, я управляю частью семейных капиталов. Мой отец поднялся в девяностые, а брат был связан с криминалом – в хорошем смысле…