Анна Пейчева
Мамусик против Ордена Королевской кобры
Глава 18
Однажды я летала на воздушном шаре.
Несколько лет назад Степочка, Павлик и Андрюша отправились на нашей «Ниве» на фестиваль воздухоплавания в Псковской области. Я собрала им в дорогу пирожков с разными начинками – и себя в качестве бонуса. Напросилась с ними, якобы чтобы запастись местным луговым медом. А на самом деле – чтобы не дать пронырливым псковским пчелкам накинуться на мой наивный цветочек.
Фестиваль поразил нас многоцветием гигантских аэростатов, гудением газовых горелок, душевной среднерусской природой и южным теплом. Мы словно попали в добрый мультфильм про лилипутов на дне рождения Гулливера. Маленькие человечки бегали вокруг праздничных воздушных шаров, залезали в корзинки и взмывали к облакам – настоящим, а не каким-то там виртуальным.
Степа тут же прыгнул в плетеную кабину голубого, как псковское небо, шара, которым управляла подозрительного вида девица – и был таков. Я ахнула: «Батюшки-светы!», – вскарабкалась в корзинку розового аэростата с впечатляющими языками пламени по бокам и отчаянно крикнула его владельцу: «Трогай!», трясущимися руками доставая из сумки бинокль.
Однако когда мы сравнялись со Степиным шаром, я успокоилась. На борту невинно-голубого аэростата обстановка была тоже вполне невинная. В кабине, помимо девицы, находился ее кавалер, которого раньше я не замечала. Он обнимал спутницу за талию. А Степочка, не обращая никакого внимания на красоту девчонки, наслаждался исключительно красотой ландшафта с высоты птичьего полета. Я удовлетворенно опустила бинокль и наконец-то расслабилась. На душе у меня было легко и радостно.
И если вы думаете, что после фестиваля я не закупилась по полной программе луговым медом, то вы, милые мои, очень плохо меня знаете! Весь багажник «Нивы» был забит банками с густым жидким золотом. Янтарные блики бродили по салону всю дорогу домой.
Вот и сейчас настроение у меня было таким же чудесным, как тогда – словно я парила над серебристым озером, отражаясь в зеркальной воде вместе с солнцем, а не находилась глубоко под землей в окружении злобных сектантов. Но я только что избежала мучительной смерти, и думаю, новообретенный статус музы Главного Магистра гарантировал мне дальнейшую неприкосновенность.
Рыцари устроили мне овацию (все, кроме толстухи Воронцовой), я раскланивалась во все стороны, как конферансье одесского дома культуры после удачной шутки. Потом, когда шум в зале немного утих, я повернулась к Главному Магистру:
– Товарищ Магистр, а нельзя ли мне поскорее получить золотой медальончик, как у Воронцовой? – А про себя подумала: это же будет шикарной уликой! Володя с полковником Орловым просто набросятся на этот медальон.
Старичок заколебался:
– Любовь Васильевна, я бы с радостью, мне для вас ничего не жалко… По правилам Ордена, я не имею права вручить вам его раньше, чем через год самоотверженного служения общему делу…
– Ой, да кому нужны эти правила! – пренебрежительно махнула я рукой. – Правила созданы для того, чтобы их нарушать, разве не так, милый товарищ Магистр? – И я постаралась соорудить на лице как можно более многообещающее выражение.
– Ох, ну хорошо, хорошо, – сдался Главный Магистр. Взгляд его источал сладость, как пчелиные соты – мед. Однако обрадовалась я рановато. – Обещаю преподнести вам медальон, как только мой друг-ювелир вернется из отпуска, вроде бы в августе… Но сначала – обряд посвящения.
– И в чем он у вас заключается? – спросила я со скучающим видом. – Я клятву Гиппопотама должна принести или что?
– Клятву кого? – растерялся старичок.
– Гиппопотама, – уверенно пояснила я.
– Какого Гиппопотама? – Главный Магистр выглядел совершенно ошеломленным.
– А я откуда знаю какого? Не я же ее придумала, а врачи. У них тоже символ – змейка, как у вас. Хотя тогда причем здесь гиппопотам? Может при том, что он тоже в джунглях живет…
– Ах, вот что вы имеете в виду! – Лицо старичка просветлело. – Врачебную клятву Гиппократа!
– Ну я так и сказала! – Вот бестолковый, подумала я. – В общем, давайте уже, поторопитесь со своим посвящением.
– Да-да, не будем затягивать, – согласился Главный Магистр. – Завтра у всех нас важнейший день, перед такими событиями нужно хорошенько отдохнуть…
– Перед какими событиями? – встрепенулась я.
– А это, Любовь Васильевна, вы узнаете после посвящения… Старший Магистр! – позвал старичок Черного Пса. – Приступайте!
Нельзя сказать, чтобы я очень беспокоилась из-за обряда посвящения. Ну, думаю, побегают вокруг меня с какими-нибудь бубнами, вырядят меня в белый фартук, возможно, попросят пошипеть по-змеиному. Забросают специями. Дадут три пары белых перчаток или еще какую-нибудь муть. Скажут что-нибудь вроде «Ты прошла испытания и достойна Света», ну и все в таком роде.
Однако все оказалось гораздо серьезнее.
Черный Пес усадил меня на ступени постамента и спросил:
– Где?
– Что где?
– Где будем набивать кобру?
– Какую кобру? – Мне поплохело.
– Королевскую, разумеется. – Черный Пес пожал плечами. – Так где, мамзелька? Шея, предплечье, лодыжка? Показывай место.
– Но я нигде не хочу набивать татуировки! – в ужасе воскликнула я. – Ни на шее, ни на предплечье, ни тем более на лодыжке, как у… – Я едва сдержалась, чтобы не назвать имя Пантеры – эта деталь могла провалить всю мою операцию. – Что подумают люди? Что скажет моя сестра Глафира? Какой пример я подам Степочке, наконец?
– Степочке? – встрепенулся Черный Пес. – Какому еще Степочке?
– А, ну это мой домашний кролик, – не растерялась я. – Боюсь, не узнает он хозяйку с татуировкой. И вообще, у меня давление повышенное, мне противопоказаны любые операции!
– Видел я на экране твое давление – сто двадцать на восемьдесят, – хмыкнул Черный Пес. – Да на тебе, мамзелька, можно целую картину «Переход Суворова через Альпы» набить, а потом еще и в космос тебя отправить, приобщать инопланетян к искусству.
– Затруднения? – осведомился Главный Магистр со своего дряхлого трона. Его плетеные сандалии болтались на уровне моих глаз.
Я поняла, что сопротивление бесполезно и, более того, может плохо для меня закончиться.
– Нет-нет, все отлично! – сказала я тоненьким голосом. – Бейте здесь!
И я рванула свою ярко-красную кофточку, оголив левую грудь до середины. Я делаю это ради Степы, который навсегда занял мое сердце – значит, пусть кобра будет там. Кроме того, татушку можно будет скрыть под купальником. Неплохой повод пройтись по рынку, обновить пляжный гардеробчик!
Главный Магистр с интересом поглядывал сверху в открывшуюся перед ним экспозицию (ему уже о вечном пора думать, а все туда же!), а Черный Пес умело принялся за дело. Из подсобки он притащил небольшой саквояж, вроде медицинского чемоданчика, и разложил на постаменте инструменты. Я облегченно выдохнула: оборудование было современное, хромированное и стерильное. «Да, раньше мы использовали медные иглы восемнадцатого века, – с сожалением пояснил старичок, – но стольких новообращенных рыцарей потеряли из-за заражения крови… Пришлось перейти на одноразовые».
Байкер достал из саквояжа переводную картинку, сбрызнул ее водой из пульверизатора и налепил мне на грудь. После снятия бумажки на коже остался трафарет в виде той самой кобры в короне.
Черный Пес взял флакончик темно-красной краски.
Застрекотала тату-машинка. В грудь впились тысячи иголок. Я невольно вскрикнула. Мое жалкое «ай» растворилось в древних стенах, наверняка слышавших и не такое.
Спустя пятнадцать минут все было закончено.
Кожа пылала. На моей левой груди навеки поселилась коронованная хищная кобра.
Я застегнула блузку. Хорошо, что ткань красная – крови не видно.
Павлин нещадно давил на раны. Я отстегнула брошь и бросила ее в свою оранжевую сумку со стразами.
– Твоя жизнь, о Люба из Купчина, никогда не будет прежней! – произнес Главный Магистр, спускаясь со своего трона.
Он подошел ко мне. Сквозь белые волосы просвечивала розовая лысина, и странным образом это зрелище произвело на меня успокаивающее воздействие.
Старичок покопался в складках своей мантии и вытащил пузырек с прозрачной светло-желтой жидкостью. Такую я сегодня уже видела – в непосредственной близости от своей вены.
– Возьми эту ампулу со змеиным ядом – и помни, что Кобры не живут в неволе! – Я опустила пузырек в маленький боковой кармашек сумки. – Помни, что наша священная книга не может оказаться в руках врага. Если миссия провалится – «Книга Пряностей» должна быть немедленно предана огню!
В зале сгущалась темнота. Свечи догорали и начинали чадить. Кобра на груди жалила в самое сердце.
– Теперь ты готова узнать. – Главный Магистр положил свою сухонькую руку мне на плечо. От него пахло лавандой и неведомыми пряностями. – Завтра случится то, к чему Орден стремился все эти столетия. Завтра свершится Месть.
– Как? Где? – Я задержала дыхание.
– На Международном. Экономическом. Форуме.
– В Константиновском дворце? – уточнила я, показывая хорошее знание текущего информационного поля.
– Именно там, – кивнул Главный Магистр. – На торжественном обеде в честь открытия форума соберутся десятки лидеров государств. Восемнадцать президентов и шесть премьер-министров, в том числе четыре женщины. И этот обед станет для всех них последним.
– Батюшки-светы!
– О да. Они получат блюда, которые покажутся им восхитительными. Но вместо специй в эти блюда будет добавлен яд, неотличимый по вкусу от приправы.
– Из «Книги Пряностей»? – замирая от ужаса, догадалась я.
– Из нашей священной «Книги Пряностей»! – звенящим голосом подтвердил Главный Магистр.
Что-то не складывалось.
– Но ведь «Книгу Пряностей» вы получили только сегодня, а свою диверсию запланировали, похоже, давным-давно, – обличающим тоном сказала я.
– За два с лишним века у Ордена накопились свои разработки смертельных веществ. А наши подвалы заполнены змеиным ядом. – Главный Магистр неопределенно махнул рукой куда-то вбок. – Разница в том, что все токсины, которыми мы располагали до сих пор, оставляют следы в организме. Любой, даже начинающий следователь, моментально вышел бы на нас. А теперь, при помощи Книги, нам удастся избежать наказания! Врачи будут вынуждены поставить диагнозы «инсульт», «инфаркт», «закупорка сосудов», всё спишут на поразительное стечение медицинских обстоятельств, улик против нас не будет никаких. Большинство глав государств – люди немолодые, так что смерть будет выглядеть естественной.
Все это звучало до крайности дико, но старичок был настроен весьма серьезно.
– Позвольте, товарищ Магистр. – Я нахмурилась. – А как вы вообще попадете в Константиновский? Я видела в новостях, что у каждого президента – человек по двадцать охранников минимум. Да еще и у каждого премьера – по пятнадцать.
Старичок мило улыбнулся.
– Любовь Васильевна, вы, кажется, не понимаете, с кем имеете дело. Я шеф-повар лучшего ресторана в городе. Наш президент в недавнем интервью назвал «Флёр» своим любимым местом в Петербурге. Как вы думаете, кого после этого пригласили приготовить торжественный обед для участников международного форума?
– Вас?
– Разумеется.
– Батюшки-светы! Большая ошибка со стороны организаторов.
– Ошибка для них – для нас возможность Смертельного Броска.
– Но зачем?.. Зачем вам это надо? – никак не могла понять я. – Зачем вам мстить людям, не имеющим никакого отношения к Екатерине Второй? Романовых уже давно нет!
– Но дело Романовых живет. Нынешняя власть чересчур лояльна к их памяти. Про императоров, не имевших права занимать российский престол, хвалебно отзываются в учебниках истории. Про них снимают сериалы, в конце концов! Их потомков привечают заграницей. Это вопиющая несправедливость! – Главный Магистр даже топнул ножкой в плетеной сандалии по каменному полу. – Нужно разрушить нынешний миропорядок, нужно восстановить Истину! Нужно всем показать, что обида немцев не знает срока годности! И тогда, мы верим, Великий Магистр вернется, чтобы возглавить Россию.
Взгляд у него сделался пустой. Мне стало страшно.
– Батюшки-светы… – прошептала я. Да они же ненормальные, все до единого. – Но ведь Великий Магистр умер два века назад!
Рыцари Ордена возмущенно охнули и глухо зароптали.
– Спокойно, Кобры! – призвал подчиненных старичок. – Простим ей эти слова. Это невежество, а не злой умысел. – Затем он обернулся ко мне. – Любовь Васильевна, вы когда-нибудь слышали легенду про короля Артура?
– Ну, мультик смотрела, – вспомнила я Степино детство. – А что?
– А то, что англичане уверены: Артур дремлет на острове Авалон в ожидании дня великой нужды, когда он воспрянет ото сна, чтобы спасти Британию, – нравоучительно заметил старичок. – Так и наш Великий Магистр исчез, чтобы вернуться, когда страна будет к этому готова.
Рыцари дружно закивали. Черный Пес в том числе. Тоже мне анархист.
Бред сивой кобылы, хотелось сказать мне, но вместо этого я спросила:
– Вы, меня, конечно, простите, товарищи Кобры, – я недоверчиво поджала губы, – но что будет, если ваша месть удастся, а Великий Магистр не вернется?
– Тогда придется мне временно занять кресло главы государства. – Старичок склонил голову с показным смирением. – Что ж делать, кто-то должен будет следить за порядком, пока мы ждем Великого Магистра. Даже если ожидание растянется на долгие годы.
– Ах вот оно что! – Все встало на свои места.
Типичная секта. Про похожую рассказывали однажды в дневном ток-шоу. Глава секты под благовидным предлогом захватывает власть и потом до бесконечности развешивает фигурную лапшу на уши своим последователям. Как же, ждет этот старичок-лесовичок триумфального пришествия Великого Магистра. Ага, прямо спит и видит, чтобы Фридрих вернулся и скинул его со сладенького президентского креслица – не чета нынешнему обтерханному стулу на постаменте.
А Черный Пес, вон он как усердствует, кивает как китайский болванчик, – интересно, он со своим байкерским цинизмом тоже верит в эту сказочку про возвращение давно покойного Фридриха? Или просто ему обещали хороший пост в новом правительстве, «просто пока мы ждем Великого Магистра»?
– Милая Любовь Васильевна! – Старичок вновь мне улыбался. Морщинки расходились от уголков глаз во все стороны, словно это был добрый дедушка, глава большого шумного семейства, готовящийся к сбору клубники на даче, а не к мировому господству. – Я знаю, что это несколько неожиданно, и вы только-только присоединились к нашему Ордену… Но не окажете ли вы мне любезность завтра поприсутствовать на историческом событии в Константиновском дворце? Вы моя муза, я вас приглашаю. Вдохновите меня на создание кулинарных шедевров смертельной силы! – Он мерзко посмеялся в бородку над своей сомнительной шуточкой и вновь посерьезнел. – Ну так что, Любовь Васильевна? Завтра в пять вечера. Вам оформят пропуск на кухню. Согласны?
– Да-да, – рассеянно отозвалась я, надеясь, что уж с такой-то сногсшибательной информацией мне удастся достучаться до Володи, а то и до самого полковника Орлова, и Степочку в конце концов освободят из-под стражи. Главный Магистр должен занять его место в «Крестах», а не президентское в Кремле.
Старичок довольно потер ручки:
– Прекрасно, прекрасно, Любовь Васильевна… Я чувствую, вы принесете мне исключительную удачу. – Он деловито пригладил бородку, взглянул на гаснущие свечи и провозгласил: – Поприветствуйте новую Кобру, рыцари Ордена! Рахе! Да свершится месть!
– Рахе! – стройным хором отозвались рыцари. – Да свершится месть!
– Да свершится месть, – повторила я вслед за ними, думая о своем возмездии. Планы купчинской Немезиды сильно отличались от целей и задач остальных рыцарей Ордена.
Свечи потухли, одна за другой. В темноте я слышала лишь невнятное шуршание. Кобры расползались по домам.
Я почувствовала, как большая мужская рука взяла меня под локоть, и услышала голос Черного Пса:
– Пойдем, Кобра. Заседание окончено.
Словно во сне, мы шли и шли куда-то в полной темноте. Мне казалось, что я ослепла. Все, что я ощущала – тяжелое пивное дыхание моего проводника, его руку, направляющую меня в нужную сторону, и кошмарную боль в районе левой груди. В какой-то момент на меня повеяло сквозняком, и я поняла, что мы миновали тоннель, ведущий к Эрмитажу. Скрипнули двери, и спустя несколько мгновений я врезалась бедром в какой-то твердый угол. Тут же раздался страшный звон и грохот.
– Аккуратнее, все кастрюли уронила! – с досадой сказал Черный Пес. Ага, значит, мы были уже на кухне. Вдалеке я приметила тлеющие в камине угли.
Еще одна дверь, и чернота слегка рассеялась. Мы оказались в серой зоне. «Флёр» опустел. Исчезли, растворились без остатка развеселые танцовщицы, лакированные посетители и мыши-официанты, будто их никогда и не было. Столики опустели. Расправленные шторы полностью закрывали окна, дабы любопытные уличные фонари не смели без спроса заглядывать внутрь.
Черный Пес открыл ключом входную дверь. Мы поднялись по ступенькам и вышли на Гороховую.
Июньская ночь всего на пару часов окутала Петербург. Летний город, отдыхавший от туристической суеты, был прекрасен.
Мои золотые часики показывали три часа тридцать две минуты.
Я пробыла под землей совсем недолго.
Но мне казалось, пролетела целая вечность.
– Так, дружочек. – Я встряхнула головой. – Метро еще не работает – что же мне домой, пешком тащиться? Денег на такси у меня нет.
Вранье чистой воды, без денег я из дома не выхожу. Но вдруг рыцарям Ордена положена компенсация месячного проездного, или бесплатное такси, или еще какие-нибудь льготы? Зря я, что ли, страдала под уколами тату-машинки?
– Окей, мамзелька, доставлю тебя в лучшем виде, – покорился Черный Пес. – Называй адрес.
– Улица Купчинская, дом один, первая парадная, – оттарабанила я, задаваясь вопросом, а где же его машина.
И тут я ее увидела.
Точнее, его. Байк. Припаркованный у кованого фонарного столба. Вот сколько раз нашу «Ниву» утаскивали на штрафстоянку! А здоровенный мотоцикл, небрежно брошенный в центре города, мешающий пешеходам и автомобилистам, стоит себе часами и никому до него и дела нет! Где эти доблестные гаишники, когда они так нужны?
– Ты меня, дружочек, на этом повезешь?! – Я едва не грохнулась на асфальт. После всего пережитого – еще и на мотоцикле лихачить!
– Так ты же, если мне не изменяет память, безумно хотела вступить в наш клуб «Невские Отморозки»! А, мамзелька? – Черный Пес скрестил руки на кожаной груди. – А на байке рассекать боишься?
Мда, кажется, он меня подловил.
Но я не была бы Любой Суматошкиной, если бы моментально не выкрутилась, да еще и с блеском.
– Вот еще! – фыркнула я. – Просто я имела в виду, что твой «японец» слишком хлипкий, не выдержит двоих, не то что советская «Ява».
Это было единственное название мотоцикла, которое я смогла сейчас вспомнить.
Черный Пес сказал неприличное слово. А затем забросал меня техническими терминами вперемешку с байкерскими жаргонизмами, из которых следовало, что его «джап» можно сравнить с космическим кораблем, в то время как названную мной «Яву» – разве что с ручной косой, и что владельцы названной мной «Явы» недостойны даже пыль глотать из-под колес его великолепного мотоцикла.
После этой тирады мне был вручен шлем, я неловко забралась на узкое сиденье позади Черного Пса (мои брюки были правильным решением), обхватила его руками и зажмурилась.
Потом в ушах свистел ветер, меня трясло, качало из стороны в сторону, и когда я уже совсем поверила в то, что никогда больше не увижу Степочку, мы остановились.
Я осторожно открыла глаза. Мы стояли у моей парадной.
Еле-еле спустившись с проклятого седла на твердую землю, я трясущимися руками отдала Черному Псу шлем.
– А-аревуар, – пропищала я.
– Не прощаюсь, мамзелька, – хмыкнул он, взглянув на мои дрожащие коленки, – встретимся через несколько часов на форуме. Рахе!
Колеса закрутились с адским визгом, из выхлопной трубы вырвалось пламя, и черный мотоцикл скрылся за поворотом, спасаясь от лучей просыпающегося солнца.
Глава 19
Как вы думаете, с какими мыслями я проснулась на следующее утро?
Выпить кофе, да покрепче?
Побежать к майору Уточке, чтобы рассказать ему о своих вчерашних приключениях?
Накромсать оливьешку к Степиному возвращению?
Нет, нет и – да. Но больше всего мне хотелось отправиться на рынок, найти тетку, продавшую мне тушь для ресниц «Стреляю наповал», и закатить ей хорошенький скандальчик – с применением таких парламентских выражений, как «ах ты, курица!» и «повыдергивать бы тебе твои жидкие волосенки!».
Дело в том, что перед сном я забыла смыть макияж. Едва доползла до кровати, рухнула прямо на бордовое с золотым шитьем покрывало и отключилась. Поэтому воскресенье, седьмое июня, началось для меня просто отвратительно.
Я не могла разлепить глаза. Я пыталась их открыть, но проклятые ресницы за ночь превратились в одну густую плотную массу наподобие пластилина.
Постанывая и покряхтывая, будто древняя старуха, я кое-как сползла с кровати, утянув за собой скользкое атласное покрывало. Наощупь, ударившись многострадальным правым бедром о свою арабскую тумбочку, я доковыляла до ванной, где принялась ожесточенно тереть веки мыльной мочалкой. Неохотно, микрон за микроном, злодейская тушь наконец отстала от ресниц, и я смогла взглянуть на себя в зеркало.
Батюшки-светы! Я была похожа на клоуна, сбежавшего с циркового выступления в преисподней. Красные, с прожилками, глаза, окруженные грязно-серыми разводами. Расплывшееся вокруг рта цикламеновое пятно. В невесть откуда взявшихся морщинах скопились остатки румян и тонального крема. Про прическу я и вовсе не говорю – меня смело можно было выставлять на огород, ворон пугать до предынфарктного состояния.
Степочкин пластмассовый кораблик, лишившись чувств, с глухим стуком упал на дно ванны.
Понятно, без тяжелой уральской артиллерии тут не обойтись.
Из холодильника на кухне я достала фермерскую сметану – настолько жирную, что ее можно было принять за масло – и щедрыми горстями нашлепала полбанки себе на физиономию. Пока очищающая маска впитывалась, я посмотрела ранние утренние новости. Длинноносая телеведущая, фальшиво грустя, сообщила, что сегодняшний камерный концерт в честь участников международного экономического форума, похоже, состоится под проливным дождем: по прогнозу, сразу после торжественного обеда погода испортится.
– Как бы ты, милочка, подпрыгнула в своей студии, если бы узнала, что до концерта дело может вообще не дойти! Теперь все зависит только от меня, – сказала я телевизору и отправилась обратно в ванную.
Горячий душ немного остудил мой гнев по отношению к рыночной тетке, навязавшей мне проклятую тушь, и заметно улучшил общее состояние. В том числе и внешнее. Лицо приобрело свой нормальный оттенок, морщины разгладились.
Чтобы я еще хоть что-то купила по знакомству! – зареклась я, завязывая на талии пояс тигрового халата.
А потом, даже не позавтракав, лишь только схватив телефон с бесценной записью, побежала вниз и начала трезвонить в дверь к майору Уточке. Косметика по знакомству – это одно, а свой человек в полиции – совсем другое. Наверное.
– Люба, семь утра же! Воскресенье! Ради всего святого! Я же просил меня не трогать хотя бы в выходные!
Настроение у Володи было хуже некуда. Лохматые брови сошлись в одну, а темные глаза так и кидают в меня молнии.
На мгновение я почувствовала себя жалкой птичкой с новой картины, которая появилась в Володиной прихожей рядом с портретом скотчтерьера. Если верить прилепленной снизу бумажке, сия репродукция называлась «Охота на вальдшнепа», и, в полном соответствии с подписью, толстенький длинноклювый вальдшнеп безвольно болтался головой вниз в руках у подвыпившего матерого дядьки с ружьем.
Но смутить меня, как вам известно, не так-то просто.
– Доброе утро, Володенька! – прощебетала я как ни в чем не бывало. – Сейчас ты моментально проснешься. У меня для тебя ранний новогодний подарок!
– Что еще? – грубо отозвался он.
– Не желаешь ли ты, милый майор Уточка, предотвратить крупнейшее преступление в истории Санкт-Петербурга и вообще всего мира?
– Не желаю. – Володя был мрачнее тучи.
Я не сдавалась.
– Я вчера узнала такое… Такое… Ты не поверишь! Одна древняя секта – помнишь, я тебе рассказывала про Орден Королевской Кобры? – в общем, они, Володенька, готовят полное и окончательное истребление всех президентов и премьер-министров, которые съехались к нам на форум! А? Как тебе?
– Да никак.
– Что? Ты вообще меня слышал? Я говорю, всех випов сегодня отравят на торжественном обеде в Константиновском! – Я как будто кричала в вату.
– Спасибо за информацию, Люба, – сухо сказал майор, почесывая под майкой живот. – Мы внимательно рассмотрим предоставленные вами факты.
– Володь, что происходит? – Я обессиленно прислонилась к косяку его двери. – Почему ты не бежишь немедленно звонить во все колокола – или хотя бы полковнику Орлову? Ты понимаешь, что через несколько часов в Константиновском дворце произойдет непоправимое – погибнут лидеры крупнейших государств?
– Да-да, конечно, я все понимаю. – Володин тон мне совсем не понравился. Он разговаривал со мной как с бестолковым, капризным ребенком. – Конечно, погибнут, конечно, произойдет непоправимое. Да-да, Люба, не волнуйся, я все доложу полковнику Орлову.
– Подожди-ка, майор Уточка. – Я отлепилась от косяка и уперла руки в боки. – Ты что же это – не веришь мне?
– Верю, верю, как самому Господу Богу и семи его архангелам вместе взятым. Как же мне не верить такому надежному источнику, как ты, Любочка! – Голос его был пропитан сарказмом. – Признайся, успокоительных таблеток напилась на ночь? Кошмары снились?
– Да причем здесь кошмары! Что ты скажешь на это?
Я дернула ворот халата, едва не вывалив на всеобщее обозрение самое сокровенное, и продемонстрировала Володе воспаленную татуировку.
Майор смерил кобру критическим взглядом:
– Скажу, на что только не пойдет отчаявшаяся мамаша, чтобы вызвать к себе доверие и любой ценой вытащить ребенка из-за решетки! Прости, Люба, но я по-прежнему уверен, что ты фантазируешь. Все, мне пора.
Он потянулся к ручке. Однако я ловко влезла между дверью и косяком, потому что, по моему мнению, разговор еще не был окончен. А значит, он продолжится, даже если Володе это не по нраву.
– Хорошо. Точнее, ничего хорошего, это просто возмутительно, но вернемся к твоему отвратительному поведению позже, сейчас нет времени – до рокового обеда всего несколько часов. – Я достала телефон из кармана тигрового халата. – Я знала, что понадобятся весомые улики. И у меня есть одна такая. Если я дам тебе послушать аудиозапись тайного заседания Ордена Королевской Кобры, на котором заговорщики обсуждают свою чудовищную задумку – ты поверишь мне наконец?
– Посмотрим, вернее, послушаем. – Майор хотя бы перестал чесаться, и это уже было большое достижение.
– Сейчас, сейчас будет тебе шикарное доказательство… – приговаривала я, роясь в телефоне. – Сейчас ты упадешь передо мной на колени и начнешь вымаливать прощение за свое хамство, мой милый Володенька… Сейчас ты увидишь, фантазирую я или нет…
Ага, а вот и тот самый аудиофайл.
– Итак, приготовься к нечеловеческому унижению, майор Уточка! – провозгласила я и включила запись.
– Ш-ш-ш… – еле слышно раздалось из телефона. Потом: – Скрип-скрип… – Потом снова: – Ш-ш-ш…
На этом запись продолжительностью четыре секунды закончилась.
Я посмотрела на Володю.
Володя посмотрел на меня.
– Ой, – пискнула я.
– Это всё? – спросил Володя.
– Сейчас-сейчас, погоди… – засуетилась я, нажимая кнопки телефона. – Наверное, что-то сбилось… Нет-нет, не может быть, чтобы это было всё.
Мы снова прослушали четырехсекундную симфонию для шипучки и скрипучки без оркестра.
Это действительно было всё.
Батюшки-светы.
Катастрофа.
Какая подлость со стороны современных технологий. Надо было взять с собой кассетный магнитофон.
– Да, – сказал Володя, нехорошо ухмыляясь. – Я унижен ниже некуда. Просто нечеловечески унижен. Эта запись, конечно, доказывает, что ты ничего не выдумала.
– Но я и правда ничего не выдумала! – воскликнула я. – Я была там, Володя! Я всё слышала и видела своими глазами! Вот, хочешь, могу пересказать по памяти: Черный Пес встретил меня во «Флёре», мы спустились с ним под землю, а там был этот старичок в балахоне и плетеных сандалиях, и еще одна наглая толстуха. Везде горели свечи, и старичок достал эту старую книжку. А потом меня накормили специями, меня едва не вырвало, и привязали к какому-то стенду с ядом, а потом попросили рассказать, за что я ненавижу Романовых, а потом…
– Вот что, Любочка, – тихо сказал Володя. – Что я точно не намерен выслушивать, так это твои бредовые сны.
– Но… – вякнула я, собираясь еще сказать про ампулу с ядом.
– Хватит уж, Люба, хватит, ради всего святого! Я устал работать твоим психологом! Знаешь, сколько раз ты мне позвонила за эти пять дней? Тридцать два! Могу телефон показать, если не веришь! – Он уже кричал, наскакивая на меня, словно разъяренный скотчтерьер на барсука, высунувшего свой нос из норы. – Я все понимаю – сын в тюрьме, ты в отчаянии. Но у меня тоже есть своя жизнь, я не могу двадцать четыре часа в сутки тебя утешать! Я сделал все, что было в моих силах, я попросил своих приятелей в «Крестах» присмотреть за Степой, я попытался связаться с Орловым, честно, попытался – но больше я ничего не могу! Я всего лишь майор полиции, а не Господь Бог. Пожалуйста, избавь меня от своих бесконечных звонков, от своих домыслов и выдумок на постном масле… И вообще, по-моему, Люба, тебе пора обратиться к психиатру!
Дверь захлопнулась. От силы удара жестяной кругляш с номером «21» оторвался и повис на одном гвоздике, печально раскачиваясь из стороны в сторону.
Я остолбенела смотрела на кругляш, не в силах поверить, что Володя Уточка, – тот самый Володя, которого я сорок лет назад качала на качелях и катала на санках во дворе, с которым сотни раз играла в «ку-ку», – только что скинул меня с санок прямо в снег, показав мне «ку-ку» у виска.
Мой давний друг меня предал.
Я опустила плечи и развернулась, чтобы уйти навсегда.
Не получит он ни полстакана сахара, ни луковицу. Никаких больше соседских одолжений.
Из квартиры выскочила Рита в моем цветастом халатике.
– Любочка, я слышала, как он на тебя орал, не обижайся. Он сегодня неуправляемый. Собирался на охоту, а его из-за форума вызвали на работу внеурочно. Скоро выходит на смену. Вот и сорвал злобу на тебе, понимаешь? Ничего, он после форума придет в себя. Загляни после форума, ладно?
После. После будет поздно.
