Анна Пейчева
Государыня for real
– Так точно, ваше величество! – обрадовался паренек. – Жаль, что гостям не удалось поиграться. Мы для вашего бала написали совершенно новую версию «Лешего», ее сам Кондратий одобрил, народ был бы в восторге… Дурацкая инверсия, так не вовремя!
– И не говори, – тяжко вздохнула императрица. – Приятно встретить понимающего человека. Который не обзывает меня злодейкой…
– Что? – удивился юноша.
– Да так, ничего. Слушай, дружище, я бы хотела пообщаться с посетителями Центра. Посидеть на лекциях, послушать инструкции по выживанию в городе без электричества. Это можно устроить?
– О чем речь, ваше величество! Ну конечно же! Будьте так добры пока присесть в этот сундук, а я все для вас устрою в лучшем виде!
Паренек, весь воодушевленный, ускакал куда-то по коридору, сплетенному из водорослей, а Иван усадил Катю на диван для посетителей. Диван был стилизован под сундук с сокровищами. Роль алмазов и сапфиров играли разноцветные многогранные подушки.
Юный сотрудник «Владычицы» вернулся через несколько минут с совсем другим, растерянным выражением лица. За ним шагал боярин, словно телепортированный прямиком из пятнадцатого века: высокая меховая шапка (это в июне-то! в помещении без кондиционеров!), расшитый золотом бордовый кафтан с длинными рукавами, красные скрипучие сапоги, окладистая борода, которой иззавидовался бы бедняга Флоп.
– Что вам угодно, матушка? – ледяным тоном обратился к государыне боярин.
– Да я тут, знаете ли, хотела посмотреть… на людей… как они смотрят лекции… то есть слушают, – забормотала императрица, смутившись под суровым взглядом боярина.
– Иван Воронихин, – вмешался архитектор, протягивая руку господину в шапке. – С кем имею честь?
– Князь Бутурлин, Федор Федорович, руководитель Императорского центра помощи «На Литейном», – неохотно представился боярин, тяжело отдуваясь сквозь бороду. Видно, все-таки жарко ему было, в шапке-то. – К величайшему сожалению, матушка, вынужден я в вашей просьбе отказать. По распоряжению куратора сети Императорских центров помощи барона Бланка, лицам, заранее не записанным на курсы, вход сюда воспрещен.
Катя заметно растерялась. Иван понял, что сама она не справится.
– Ваше сиятельство, – как можно строже сказал Иван, – вы осознаете, что перед вами государыня всея Руси? Ее величество императрица изволили пожаловать в Императорский же центр, чувствуете иронию? По большому счету, Екатерина Николаевна пришла к себе домой.
– У меня распоряжение барона Бланка… – бубнил боярин, злобно стреляя глазками в Ивана.
– А вы кем работали до того, как стали руководителем Центра помощи, позвольте спросить? – поинтересовался Иван.
– Заместителем председателя Русского исторического общества, – сухо сообщил Бутурлин. – Организация реконструкций величайших событий из истории государства Российского.
– Ну так должны знать из истории государства Российского, что правящая императрица не обязана тут стоять и выслушивать ту чушь, которую вы несете! – неожиданно для самого себя крикнул голодный Иван. – От имени ее величества приказываю вам немедленно провести нас на занятия в Центр!
Князь Бутурлин прекратил бубнеж и исподлобья посмотрел на Катю. Барышня вовремя собралась, подтянула джинсы, выпрямила спину, приняла царственный вид, уж как смогла.
– Это против всяких правил, я представлю доклад барону Бланку, – брюзгливо сказал боярин, но все же уступил, провел гостей по коридору из водорослей в самое сердце Центра.
Прошли мимо матовых стеклянных дверей с надписью «Сокровища Владычицы». Хромированные ручки были обмотаны ржавой цепью с замком.
– Выставка продукции, – тоскливо сказала Катя. – Пару раз была я там на презентации новых гаджетов. Внутри все переливается, мерцает, сплошные голограммы, русалки на ветвях какие-то. Кормят молекулярной кухней – на вид икра, а по вкусу тушеная репа, любимое блюдо Кондратия… А посередине зала – мини-модель их нового станка с левитационной лентой. Понимаешь, Вань, детали для Перстней такие маленькие, что даже одна пылинка может все испортить. И детальки перемещаются над лентой по воздуху, при помощи магнитов, как крошечные трамвайчики…
Боярин прервал горячечный шепот императрицы.
– Наш конференц-зал, – мрачно сообщил Бутурлин. – Здесь организована творческая встреча для формирования хорошего настроения у граждан.
Иван с Катей остановились в дверях конференц-зала, стараясь не шуметь.
Зал был отделан бежевым песчаником и имел сводчатый потолок, как настоящий морской грот. В креслах, похожих на полураскрытые раковины с мягкой сердцевинкой, устроились посетители Центра, чувствуя себя, должно быть, бесценными жемчужинами. С трибуны лился журчащий женский голос:
– Король Луис очень мил, правда. Такой обходительный мужчина, это что-то! Он, конечно, сразу же в меня влюбился, с первого взгляда. Называл меня «королевой снов», смотрел таким взглядом, о-о-о, это не передать… А какой красавец! Одет с иголочки, изящнейший деловой костюм, я думаю, от Лидваля. А трость – вы бы видели эту прелесть! Элегантная, тонкая и, говорят, при необходимости превращается в шпагу. Да, так на чем я остановилась? Умный, поразительный мужчина. Он же все мои фильмы пересмотрел, наизусть цитировал «Крестьянку и госпожу»! Я вам серьезно говорю, такие проницательные у него глаза, темные, как смоль… Я просто не верю, что человек с такими глазами может вот так просто взять и напасть на какую-то там Венесуэлу! Наверняка Венесуэла сама виновата. Что-нибудь натворила, обозвала там его как-нибудь, я не знаю…
Потрясающей красоты женщина средних лет откинула за спину толстую пшеничную косу и случайно оглянулась на незваных гостей. Ее завораживающие голубые глаза, и без того огромные, распахнулись еще больше и она воскликнула:
– Кати! Детка, а ты что здесь делаешь?
– Ма… маменька? – Катя покачнулась, Иван едва успел ее подхватить. Он чувствовал, как императрицу бьет крупная дрожь.
– Вот, дамы и господа, пожалуйста! – Женщина, в которой Иван узнал знаменитую актрису Василису Прекрасную, мать Кати, бросившую ее в возрасте трех лет и укатившую в Испанию, театральным жестом указала на молодую государыню. – Познакомьтесь, моя дочь! Да, она не пригласила меня на коронацию, забыла про мать, но я не в обиде. И на то, что она сломала мировое электричество, тоже не сержусь, вы же понимаете, мои дорогие, деткам всё всегда прощается, а как же иначе? У меня широкая душа! Мое сердце умеет любить! То же самое я сказала и королю Луису, когда он меня спросил, а не разочаровалась ли я в мужчинах после предательства Ангела Изумительного, вы наверняка помните этого великого артиста по классическому фильму «Бзики любви»…
Иван почти вынес Катю из Центра. «Не могу… не могу больше», – говорила она в полубессознательном состоянии, едва переставляя ноги. Императрицу штормило.
На улице ей вроде бы полегчало. Катя прислонилась к голубой стене и стала смотреть на Неву, поблескивающую, как рыбья чешуя. Иван встал рядом. Харитон дежурил в нескольких шагах, готовый подать лошадей.
Жаркое июньское солнце слепило, не давало трезво мыслить.
– За что мне все это, а, Вань? – тоскливо спросила императрица, щурясь от солнца. – За что? Я ведь даже никогда не хотела быть государыней… Все, чего я всю жизнь хотела – чтобы мама вернулась. Теперь она вернулась, и стало только хуже.
Иван молчал. На этот раз у него не было под рукой подходящего оптимистичного ответа.
– Какого лешего она плетет все эти сказки про нашего главного врага? – В голосе государыни прорывалась злость. – Зачем все это? Кто вообще ее позвал в Центр? Что за подрывная психологическая атака на мой народ?
Она помолчала. Потом тихо сказала:
– И у меня еще один вопрос: почему вокруг нее всю жизнь вьются мужчины, а меня даже мой собственный муж не любит? А, Вань, ты не знаешь случайно?
Зеленые глаза, восхитительные, бездонные, были наполнены печалью и тревогой.
В этот момент в душе Ивана что-то надломилось. Все так же, молча, он взял Катю за руку и сперва несмело, потом более настойчиво притянул к себе.
Он понял, что она не сопротивлялась.
Ее волосы пахли ванилью, его любимыми ванильными вафлями. У Ивана закружилась голова.
Он поднял худенькое личико за подбородок, всмотрелся в бездонные глаза и прочитал в них «да».
Ивана накрыл девятый вал.
Архитектор Воронихин страстно целовал замужнюю государыню императрицу посреди Литейного проспекта, и она самозабвенно целовала его в ответ.
Шоу «Великая княжна. Live» получило неожиданное, умопомрачительное продолжение – в тот самый момент, когда его создатель Левинсон и бывшие участники боролись за жизнь в разных уголках перевернутого земного шара.
Глава 3. Сибирский Петербург
28 июня
Российская империя. Сибирь. Иркутск. Особняк Бланка
Барон Бланк
– Эй, кто там? Тишка, чтоб тебя! Куда пропал? Неси, батенька, «Крюг» двадцать восьмого года, да поживее! Случай особый, отметить надо.
Лакей со всех ног бросился исполнять поручение хозяина, а сам барон Бланк утомленно опустился в упругое атласное кресло у окна Золотого кабинета. После всех трудов он заслужил передышку. Тем более, что случай действительно был особый. Первая газета, напечатанная после Великого электрического краха! Барону и самому не верилось, что он держит в руках долгожданный «Факел». Факел, призванный вывести русский народ из тьмы страшных слухов, отчаяния – и ничем не обоснованной, нездоровой, пагубной, как вредная привычка, любви к Дому Романовых.
Разжечь пламя массового информирования граждан в условиях полного отсутствия электричества было непросто. За последние пару десятилетий новости прочно поселились в электронном мире. Они лились с экрана телевизора, барахтались в Интерсетке, распылялись с мониторов в вакуумных трамваях. Даже журнал светских сплетен «Желтенькая уточка» стал выходить в виртуальной версии, потому что онлайн-формат, в отличие от классического, позволял изданию не ограничивать себя в количестве вываливаемых на читателя сомнительных слухов, непроверенной информации и скабрезных фотографий. Печатные газеты давно уже потеряли свою популярность. А значит, и типографского оборудования в стране почти не осталось, разве что в музеях.
Новый премьер-министр великолепно понимал, что невозможно управлять государством, не имея налаженной системы доставки новостей в головы граждан. А иначе откуда люди будут знать, против кого им настраиваться сегодня? Глашатаи, в которых переквалифицировались корреспонденты телевидения, со своей работой справлялись из рук вон плохо. Перевирали сообщения правительства, додумывали то, чего и не было никогда, словом, несли полную отсебятину в зависимости от своих умственных способностей. Так, например, среди бывших политических журналистов была весьма популярна невесть откуда взявшая легенда о том, что электричество во всей стране отключилось из-за происков испанского шпиона, который проник в Зимний дворец и опустил там некий мифический центральный рубильник. Народ волновался. Нужно было срочно что-то с этим делать.
Первые дни после Великого электрического краха барон почти не спал. Пытался найти ответ на безнадежный вопрос: как воссоздать хотя бы одно нормальное средство массовой информации?
19-го мая с Николаевского вокзала по маршруту Санкт-Петербург-Иркутск отправился спецсостав: музейный паровоз Черепановых 1835-го года выпуска, работающий на дровах, и двенадцать вагонов, битком набитых членами правительства, народными избранниками и судьями. Представители трех ветвей власти мирно храпели на своих местах, а премьер-министр Бланк думал, как поднять из руин власть четвертую. Ночью процессу напряженного думанья изрядно мешало пыхтенье трудяги-локомотива, днем – ругань и звон топоров на лесных стоянках; барон заставил депутатов и министров собственноручно вырубать деревья на паровозное топливо. Глядя на пухлого, обливающегося потом министра просвещения Ширинского, пытавшегося подтащить поближе к поезду колючую сосну, Бланк внезапно понял, что делать с прессой.
По прибытии в Иркутск он сразу отправился в местное отделение Русского исторического общества. Насколько он помнил, центральный холл здания общества украшал забавный артефакт – ротационная печатная машина 1845-го года с паровым приводом. Да, «мамонт-машина» была по-прежнему там, громоздкая, многоярусная и способная выдавать двенадцать тысяч листов в час… при ручной подаче бумаги, разумеется.
Оставалось только найти эту бумагу. С эти были проблемы. После того, как в 1957 году в России ввели государственный праздник под названием «День кленовых листьев», с бумажным документооборотом в стране было по сути покончено. Еще тогда все чиновничьи процедуры переместились на главный сервер Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел, большинство бюрократов были безжалостно уволены, а их многотомные, никому не нужные труды отправлены на переработку. На госслужбу набрали молодых прогрессивных компьютерщиков, не использовавших бумагу вовсе. Каждый из них посадил по клену, поскольку девизом реформы стал лозунг «Кленовый лист лучше бумажного». С тех пор производство бумаги упало в разы. Если и печатали, то какие-то несерьезные рисовые листочки, расползавшиеся в руках.
Однако барон отыскал выход и из этого тупика. Приговаривая «бумажный лист лучше кленового», Бланк распорядился вырубить по всей стране те самые клены, посаженные в 1957-м, и пустить их на газеты. Народ даже не пискнул – кому какое дело до экологии, если сам отчаянно пытаешься выжить!
И вот наконец – «Факел» в руках.
Всего один листок, больше похожий на плохую афишу без картинок. Буквы расплываются и прыгают по странице, бумага бугристая, серая. Но это без сомнения было средство массовой информации. Причем целиком подчиненное ему, Борису Ильичу Бланку. Скажи он только слово – и Русское историческое общество, почетным председателем которого он оставался и по сей день, сразу заявит свои права на «мамонт-машину», и на этом «Факел» быстренько потухнет.
Барон раскурил трубку с личной монограммой, положил ноги в лакированных туфлях на пуфик, с удовлетворением осмотрел свои бальные полосатые панталоны сливочного оттенка, сшитые на заказ у Лидваля, и принялся за чтение своего бумажного детища.
«26 июня 2017 года
ВСЕОБЩАЯ ГАЗЕТА «ФАКЕЛ»
Выпуск №1
Центры помощи открыты круглосуточно
Cотрудники Императорских центров помощи гражданам, пострадавшим от Великого электрического краха, рядом с вами 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Здесь вы найдете психологическую и бытовую поддержку. Работают курсы: «Ведение домашнего хозяйства без приборов», «Уход за младенцем без впитывающих подгузников», «Уход за мужем без телевизора», «Как пережить потерю сериала «Пляжные амазонки» и других любимых шоу», «Целебные травы вместо таблеток», «Оплата налогов дарами леса» и многие другие. Центр помощи также предоставляет услуги по поиску работы. Наиболее востребованными профессиями сейчас являются: приходской священник, психотерапевт, рыбак, кузнец, косарь, шахтер, плевальщик (сажать мелкие семена репы и аналогичных растений при помощи плевков), дегтекур (гнать деготь из бересты), обдиратель бересты. Переобучение бесплатное. Занятия ведут члены Исторического общества, досконально знакомые с нюансами древнерусской жизни. Приходите, будет полезно и весело: ежедневно у нас выступают артисты. Центры помощи располагаются в бывших офисах компании «Владычица морская»».
А ведь Великий электрический крах сплотил нацию, подумал барон Бланк. Раньше все сидели по своим домам, бессмысленно смотрели в телевизор. На работе – то же самое, только вместо телевизора монитор компьютера. Перед сном – полное погружение в виртуальность Перстня-Разумника. А теперь? Люди постоянно в коллективе, общаются друг с другом, как в старые добрые времена. Чувствуют себя частью веника, усмехнулся Борис Ильич. Понимают соломинки, что выжить они могут только вместе.
Он перевел взгляд на следующую новость.
« Все страны в едином порыве
Экстренное заседание Лиги Наций состоялось в Париже 12 июня. Полномочные представители 182 стран единогласно приняли резолюцию о всемирном запрете на использование электричества. Срок действия запрета – 6 месяцев. Представитель Российской империи, вице-президент Императорской академии наук Александра Глаголева-Аркадьева представила на совещании план спасения магнитного поля Земли (известный также как «Великая электрическая миссия»), который позволит вернуть привычный образ жизни предположительно к 17 ноября текущего года. План миссии также был утвержден собравшимися единогласно. Весь мир теперь с трепетом смотрит на русских героев, взявших на себя самую ответственную научно-техническую задачу за последние 780 тысяч лет (подробности в следующем выпуске «Факела»). На совещании Лиги Наций отсутствовали представители Испании, Турции, Венесуэлы и Швейцарии, однако юридически резолюция о запрете на использование электричества и максимальной помощи исполнителям Великой электрической миссии распространяется и на эти страны».
Барон нахмурился. Что-то не понравился ему этот анонс про русских героев, спасающих планету. Неизбежно всплывет имя Николая Романова. Его причислят чуть ли не к лику святых. И это совсем не поможет Бланку основать собственную монархическую династию на территории Российской империи.
Может, тогда его сын снова станет с ним разговаривать. Другого способа выманить Юрку из тайских трущоб барон не видел. Не нужны были Юрке ни богатства, ни влияние. Парень навсегда обиделся на отца из-за преждевременной кончины матери, и не без оснований. Баронесса Елена быстро угасла, страдая от неприкрытых измен мужа. Сын бросил тут всё, банковское дело, особняк, друзей – и уехал в Азию. Теперь барон Бланк крепко надеялся, что престол поможет ему наладить отношения со своевольным отпрыском. Пусть Юрка почувствует себя цесаревичем Российской империи. Разве от такого можно отказаться? Пусть учредит императорский фонд имени Елены Бланк. Пусть назовет в честь матери ее родной Екатеринбург – и неплохо получится: Еленбург. Покороче, по крайней мере. Юрка должен согласиться. Из него выйдет цесаревич ничуть не хуже, чем из буддиста Алексея Николаевича Романова.
Нет, в следующем выпуске «Факела» не должно быть никаких подробностей «самой ответственной научно-технической задачи за последние 780 тысяч лет». Незачем забивать головы граждан всякой ерундой. И про Третью мировую официального объявления пока давать не будем, решил барон. Война пока где-то далеко, у людей и без нее забот хватает. Слухи про испанскую агрессию по стране ходят, но и пусть ходят дальше. Вот в этом случае разгильдяйство глашатаев ему очень даже на руку. Напуганным, дезориентированным народом легче управлять.
Барон затянулся сладким вишневым дымом и блаженно прикрыл веки. Он был искренне благодарен Великому электрическому краху. На жизнь в отсталых странах, вроде того же Таиланда, отсутствие электричества никак не повлияет. Копошились они там в своих шалашах, ну и дальше будут копошиться. За Юрку барон был спокоен. А вот в чрезмерно высокотехнологичной Российской империи крах еще сделает свое черное дело.
Средневековый хаос, наступивший после 17-го мая, выявит – уже выявил – истинные качества лидеров империи. Главы государств сейчас должны показать характер – или его отсутствие. Екатерине больше не помогут гаджеты и прочие новомодные вау-эффекты. Народ наконец-то разглядит, насколько это жалкая, безвольная личность. И насколько хорош он, Борис Ильич Бланк. Великий потомок великого предка. Человек с сумасшедшей харизмой и бесценными генами.
Тряхнув лысой головой, барон очнулся от сладких грез и продолжил изучение серого листка.
« Взрыв на заводе огнегасителей
30 мая на предприятии под Сердоболью (Выборгская губерния, Великое княжество Финляндское) прогремел мощный взрыв. Как признался директор завода, он проигнорировал распоряжение Её Величества Императрицы Екатерины Николаевны и отдал приказ запустить солнечные генераторы – с тем, чтобы подать электрический ток на производство. По словам руководителя предприятия, он был «обеспокоен резко возросшим количеством пожаров в округе и не мог оставить пылающую страну без огнегасителей, а потому решил рискнуть». Уже через 40 секунд воспламенились провода, зашитые в стены здания, а еще через 7 секунд взорвался пульт управления главным конвейером. К счастью, обошлось без серьезных жертв. Поскольку специализация завода – огнегасительные порошки на основе различных минеральный солей, пожар в цехе потух, не успев начаться».
– Вот и хорошо, будет другим ослушникам наука, – удовлетворенно пробурчал Бланк. – Да и зачем оно вообще, это электричество? Если у человека есть слуги, никакое электричество ему и даром не нужно… Эй, Тишка, чтоб тебя! Где мой «Крюг» двадцать восьмого, в конце-то концов? Да куда паршивец запропастился? – В дверь торопливо вбежал лакей с ведерком, из которого торчало золотистое горлышко бутылки. – Ну наконец-то, сподобился… Так, батенька, что-то я не понял. А лед где? Что значит – не заморозить на жаре? И что же я, по-твоему, должен пить мой «Крюг» двадцать восьмого года теплым? – Барон был не на шутку раздражен. – С тем же успехом, паршивец ты эдакий, я могу и березовый сок тут хлебать из чашки. Нет, бестолковая твоя голова, не надо мне нести березового сока. Лед лучше притащи. А мне откуда знать, откуда тебе его взять! Все, пошел вон.
Морщась от неправильной температуры шампанского стоимостью в одну тысячу восемьсот сорок рублей, или в восемь пенсий императора в отставке, барон сделал пометку в кожаной записной книжке: «Декабрь – начать заготовку ледяных блоков на Байкале». Потом лениво пробежался глазами по «подвалу» газетки: «Императрица голодает вместе с остальными петербуржцами… Отказалась от льготных пайков… Заметно похудела и осунулась… Разделяет с народом все тяготы кризиса…»
Бланк неодобрительно покачал головой. Ход мыслей корреспондента «Факела» ему категорически не нравился. Нет, сама новость была очень даже хороша – Екатерина по-прежнему тихо сидела в Петербурге, явно не собиралась сбегать в Сибирь и мешать новому премьер-министру руководить ее государством. Но подача, батеньки мои, что за подача новости! Что за неуместное сочувствие к ее (пока еще) величеству! И это в его-то ручном «Факеле»!
Барон черкнул в тисненом блокноте: «Уволить автора заметки про Е. Р.» и залпом допил горячее шампанское, обругав лакея Тишку последними словами за отсутствие льда в тридцатиградусную жару. Затем он взглянул на циферблат карманных золотых часов на цепочке, с кряхтеньем поднял себя из кресла и принялся готовиться к вечернему балу. Через несколько минут начнут подъезжать гости. А Бланк пригласил решительно весь «сибирский Петербург», а также новоприбывших министров с депутатами, на прием в своем роскошном фамильном особняке.
Тишка подал барину белый шейный платок из тонкого накрахмаленного муслина. Бланк, стоя перед зеркалом в белой же щегольской рубахе и сливочных полосатых панталонах, перекидывал концы платка то так, то эдак, пока под его обвисшим двойным подбородком не образовалось наконец нечто вроде пачки Жизели из одноименного репертуарного балета Мариинского театра.
Потом Тишка чуть не уронил расшитый заморскими павлинами жилет – единственную яркую деталь в монохромном бальном гардеробе хозяина – за что тут же получил увесистый подзатыльник и страдальческий выкрик: «До инфаркта, паршивец… До инсульта ведь доведешь, батенька!» Исключительно в медицинских целях барону пришлось выпить залпом еще один бокал кипяченого «Крюга» двадцать восьмого года. После лечебной процедуры жилет был благополучно застегнут на выдающемся вперед животике барона, Тишка торжественно, как царскую мантию, подал Бланку черный фрак – короткий спереди, с длинными хвостами сзади. И завершающий штрих – белые хрустящие перчатки, без которых кавалер мог даже не рассчитывать на танец с великосветскими леди.
Барон, похожий на самую толстую ласточку за последние 780 тысяч лет, отправился к парадной лестнице дышать на прибывающих гостей шампанским.
Особняк Бланка располагался в центре Иркутска, но несколько в отдалении от шумных проспектов, посреди уютного тенистого парка. Усадьба была обнесена кованым забором, который по своей затейливости мог поспорить и с оградой столичного Летнего сада. Семья Бланков ни в чем не нуждалась с тех самых пор, как в 1840-м году военный врач Александр Дмитриевич Бланк дослужился до потомственного баронства. Сын его Илья закрепил фамильное благосостояние, сделавшись успешным сибирским финансистом. Внук Дмитрий и правнуки тоже не подкачали, продолжили династию банкиров, и вот результат: у семьи Бланков был самый изысканный дворец от Байкала до Ладоги, акции двух крупнейших банков империи в кармане и Историческое общество для души.
Окружающие всегда считали Бланков не только самыми богатыми, но и самыми скучными людьми от Байкала до Ладоги. В начале двадцатого века никто и не подозревал, что занудный, достопочтенный банкир Дмитрий Ильич Бланк, подслеповато рассматривающий просителей в треснутое пенсне, хранил под замком не только их деньги, но и собственную шокирующую фамильную тайну, касающуюся его сына Егора.
На самом деле, тихий и замкнутый Егор, примечательный разве что своими мышиными усиками, был не сыном, а племянником Дмитрия Ильича Бланка. А настоящим отцом Егора был брата Дмитрия Ильича – Владимир Ильич Бланк, известный всему миру как Владимир Ленин, идейный вдохновитель швейцарской революции 1905-го года.
Только в узком семейном кругу знали: перед тем, как погрузиться в революционную деятельность, молодой Владимир Ильич с головой окунулся в сумасшедший роман с певичкой кабаре по имени Мари – эффектной, дерзкой, жизнерадостной. Полная противоположность его законной жене, Надежде Николаевне Крупской. Словом, совершенно неподходящая спутница жизни для такого важного государственного деятеля, каким намеревался стать Ленин. А потому запретный роман закончился печально: Владимир Ильич бросил беременную Мари в России и забыл о ее существовании. Во избежание скандала – Мари умела закатывать сцены на всю Сибирь – брат Владимира Дмитрий Бланк принял на воспитание новорожденного племянника, позволив певичке и дальше раскатывать по гастролям и вести бурную личную жизнь. Бездетная супруга Дмитрия была рада появлению в доме младенца, Егора официально усыновили и биографы Ленина так никогда и не узнали, что у вождя революции были прямые потомки. По правде говоря, к моменту рождения Бориса Ильича Бланка в 1956-м году уже и члены семьи с трудом верили в эту легенду. История была не слишком красивая, да и к Ленину в России относились с большим предубеждением, а потому ее предпочли забыть. Однако недавний тест ДНК, доказавший родство Бориса Ильича с тем самым Ильичом, всколыхнул в его душе нечто глубинное и мощное, как Лох-несское чудовище.
Он и сейчас, стоя на верхней площадке белой мраморной лестницы, декорированной бордовым персидским ковром, думал о том, как бы ему превзойти великого прадеда, исполнить то, что не удалось Ленину. Обстоятельства складывались великолепно. На фоне грандиозных катастроф толковый человек всегда может сделать себе имя.
Главное – завоевать расположение сливок общества. Мнение народа можно не учитывать. Восемьдесят восемь процентов населения – обыкновенные серые мышки. Они пойдут за элитными двенадцатью процентами туда, куда им скажет идти газета «Факел».
Потому барон не пожалел личных средств на сегодняшний бал. Несмотря на тот коллапс, в котором находились все финансы в стране, несмотря на то, что люди позабыли, как управляться с неэлектронными деньгами, несмотря на трудности с доставкой абсолютно всех компонентов бала, – Борис Ильич все-таки сумел его организовать. Большую часть продуктов для праздничного стола повара добыли при помощи натурального обмена; где-то барону пришлось применить административный ресурс – но сейчас его особняк сиял, вкусно пах и приятно звучал.
– Добро пожаловать… очень рад… приветствую, господин министр… благодарю, батенька, старались, да-с… позвольте приложиться к ручке, милая госпожа министр… очень рад, очень рад… прошу, проходите… – твердил Бланк, раскланиваясь налево и направо, как заведенный. – Вы великолепны, как всегда, мадам… добро пожаловать… благодарю, что пришли, господин Сухомлинов… о, вы очень милы, мерси, батенька… ах, пустяки, моя дорогая, свечи достать было нетрудно, гораздо труднее не обжечься о вашу красоту… да-да, абсолютно традиционный бал, с мазуркой и котильоном, всенепременно… нам все эти новоделки ни к чему, мы за проверенную классику…
В холле уже было не протолкнуться, а к парадному подъезду прибывали все новые и новые экипажи. Кареты принадлежали завзятым сибирским франтам, которые не представляли свою жизнь без традиционных старосветских балов у Бланков. Среди фыркающих лошадей и орущих кучеров робко пробирались петербургские министры и депутаты. Скромные чиновники и парламентарии, чье жалованье было меньше зарплаты клерка в банке Бланка, привыкли к передвижениям пешком, в крайнем случае – на велосипеде. Им странно было вдруг очутиться на страницах романа Толстого. Гости были одеты в стиле кэжуал, популярном в административной среде Петербурга, и на фоне сибирских пышных платьев их наряды смотрелись по-гоголевски жалко. Иркутский бомонд в безупречных фраках окидывал столичный десант презрительным взглядом. Одна пожилая дама, вся в кружевах и бриллиантах на сморщенной коже, перепутала министра просвещения Ширинского, одетого в несвежую футболку поло, с барменом. Приперев вспотевшего чиновника к стене вестибюля, дама долго и настойчиво растолковывала ему, как именно он должен приготовить коктейль «Грезы Шепси» (три капли морской воды, две ложки варенья из инжира, мандариновый сок, одесский ликер «Закат Европы», безалкогольная водка «Купец Сумасбродов и супруга», всё хорошенько взбить и подать в широком бокале).
«Ну и зачем я, спрашивается, старался, заставлял Тишку писать на всех приглашениях: «На балу категорически не рекомендуются джинсы и любая одежда массового пошива»? – сердито думал барон, оглядывая непрезентабельные фигуры петербургских администраторов. – А тут сплошная «Лама» вокруг. Воробьи мокрые. Совсем Катька их распустила. Сама вечно в толстовке, и эти туда же».
Ладно хоть великосветский Иркутск принарядился. Бланк с удовлетворением разглядывал очаровательные бутоньерки на лацканах гостей и радовался, что его бутоньерка лучше всех – красный цветок миддлемист, произраставший только в его личной оранжерее, ну и еще в одной частной теплице в Новой Зеландии. Миддлемист и сам по себе был шикарен, он напоминал упругий пион, а Бланк еще добавил к нему булавку с синими королевскими сапфирами – по совету флориста, оформлявшего цветочные скульптуры и настольные композиции для сегодняшнего бала.
