Анна Овчинникова
Легенды и мифы Древнего Востока
Можно лишь гадать, какие несметные богатства содержали три великие пирамиды в Гизе до того, как в них побывали грабители. А может быть, правду говорят легенды, что, испугавшись гнева народа, Хеопс и Хефрен приказали похоронить себя в тайном месте, оставив свои огромные каменные усыпальницы пустыми? Согласно другому преданию, возмущенный народ вытащил мумии тиранов из пирамид и растерзал…
Очень трудно сказать теперь, какие из легенд, догадок, предположений, древних сказок и современных научных версий о Хеопсе, Хефрене и Менкауре истинны, а какие ложны. Кто прав – Геродот или Кристиан Жак, а может быть, ни тот, ни другой? Какими были в действительности полумифические создатели трех самых больших пирамид в оазисе Гизе?
Вереница веков скрыла от нас их подлинные лица, так же как лица тех, кто возводил единственное дошедшее до нашего времени чудо света.
Но люди и по сей день взирают на пирамиды с таким же изумлением и восхищением, с каким смотрел на них когда-то Геродот, неутомимый путешественник из Геликарнасса. И по сей день можно вспомнить древнюю пословицу: «Все на свете боится времени, но время боится пирамид»!
Древнее царство просуществовало около пятисот лет, оставив потомкам не только пирамиды, но и величественные храмовые постройки, обелиски, дороги из гранита и известняка, шедевры живописи и ваяния, поэтические молитвы, заклинания и мифы.
Однако к концу III тысячелетия до н.э. порядок, который казался таким незыблемым, рухнул: стремившиеся к самостоятельности номархи перестали подчиняться власти мемфисских фараонов, и страна раздробилась на множество враждующих друг с другом номов. Два столетия Египет раздирали смуты, пока Ментухотеп I не завоевал одну за другой все области Обеих Земель, заново воссоединив страну.
Началась эпоха Среднего царства, богатая как войнами и внутридворцовыми заговорами, так и взлетами египетской культуры. Она завершилась новой катастрофой – вторжением гиксосов, семитских племен скотоводов-кочевников. «Властители пастухов», или, как сначала их называли египтяне, «властители чужих гористых пустынных краев», процарствовали на египетском троне 108 лет, оставшись в памяти египтян длившимся целое столетие кошмаром.
Только к концу «гиксосского завоевания» в Фивах появились собственные цари, один из которых – Камос – поднял народ на борьбу с захватчиками. Войну с гиксосами победоносно завершил уже сын Камоса Яхмос I; он изгнал чужаков и стал основателем XVIII династии, с которой начинается Новое царство – эпоха наивысшего расцвета Древнего Египта.
Последователи Яхмоса расширили границы страны вплоть до Сирии, Нубии и верховьев Евфрата. Тутмос I начертал на берегах Евфрата надпись, отмечавшую рубеж его владений, но было ясно, что это еще не конец экспансии египетских фараонов. Тутмосу II уже пришлось столкнуться с восстаниями на захваченных его предками обширных территориях и с восстаниями в самом Египте. Царь успешно подавил все беспорядки и приготовился продолжить победоносные войны своих предшественников, но…
Молодой фараон безвременно «взошел на горизонт», после чего внешняя политика Египта резко изменилась – на трон вступила супруга Тутмоса II, царица Хатшепсут.
Хатшепсут – женщина-фараон
До Хатшепсут на египетском троне уже восседали женщины, но всякий раз их недолгое правление являлось прелюдией к эпохе очередного упадка. А царствование жены Тутмоса II пришлось на самый расцвет Египта и длилось более 20 лет.
Официально Хатшепсут считалась регентшей при своем малолетнем племяннике Тутмосе III, но уже через два года после смерти мужа она начала выступать как полновластный глава государства, присвоив себе всю атрибутику египетских царей. Стараясь ни в чем не уступать правителям-мужчинам, Хатшепсут стала носить мужскую одежду, надевать накладную бороду (которая, как ни странно, не портила ее женственное тонкое лицо) и велела титуловать себя так, как в Египте всегда титуловали царей, убрав женские окончания из всех своих имен.
И все-таки правление женщины-фараона сильно отличалось от правления фараонов-мужчин. При Хатшепсут египтяне не ходили в военные походы – они строили, восстанавливая разрушенные гиксосами храмы и возводя новые; они не захватывали новые территории – а путешествовали; они не склоняли новые народы под египетское ярмо – а торговали с ними.
Широко известна экспедиция в страну ладана, совершенная по воле царицы, которую вдохновил на это сам верховный фиванский бог Амон. Пять кораблей по тридцать гребцов в каждом отправились в далекий Пунт (современные исследователи помещают страну ладана на побережье нынешнего Сомали), везя для обмена оружие и бусы.
Возвращение экспедиции было похоже на первое, триумфальное, возвращение Колумба в Испанию после открытия Нового Света. Царица приняла вернувшихся путешественников в садах храма Дейр-эль-Бахри, где были высажены привезенные из Пунта драгоценные деревья ладана, и сам Амон соизволил присоединиться к празднику, дабы насладиться ароматом изысканных благовоний. Кроме ладана посланцы Хатшепсут привезли золото, эбеновое дерево, слоновую кость, забавных маленьких обезьянок. Вдохновитель экспедиции Амон мог быть доволен еще и тем, что на берегах Пунта осталась его статуя – вместе со статуями самой Хатшепсут и богини Хатхор, считавшейся владычицей Пунта.
Да, мирные начинания царицы проходили весьма успешно, зато другие аспекты ее правления были далеко не столь удачны для сохранения великодержавной мощи Египта.
Политика мира привела к тому, что многочисленные азиатские провинции, присоединенные к стране при предыдущих фараонах, воспряли духом в надежде сбросить с себя иноземную власть. Множество мелких стран и княжеств объединились в антиегипетскую коалицию, возглавляемую сильным хурритским государством Митанни. Сражаться с этой коалицией после смерти Хатшепсут пришлось Тутмосу III, самому воинственному царю за всю историю Та-Кемет.
Историческая традиция говорит о вражде Тутмоса и его тетки, о том, что после кончины женщины-фараона ее преемник повелел уничтожать изображения царицы и сбивать ее имя на памятниках, но далеко не все археологические данные подтверждают эту версию. Например, нетронутым остался храм в Дейр-эль-Бахри, по рельефам на стенах которого можно прочесть историю всего царствования Хатшепсут, в том числе и легендарного путешествия в «страну ладана», Пунт. Однако неоспоримым фактом остается то, что после смерти Хатшепсут долгий мирный период истории Египта сменился периодом наивысшей египетской экспансии, раздвинувшей границы страны от Ливии до Верхнего Евфрата.
Семнадцать военных походов Тутмоса III, прозванного впоследствии «египетским Наполеоном», сделали Египет самой могучей страной древнего мира и залили кровью все окрестные страны. Тутмос, покоривший более шестисот местностей и городов, отбыл в Дуат в возрасте 70 лет, готовясь заявить перед судом Эннеады, что он никого не убивал (так гласила надпись на его саване).
Теперь Та-Кемет внушал трепет врагам и почтение союзникам. Преемники фараона-воина Аменхотеп II и Аменхотеп III делали все, чтобы поддержать кровавый престиж своей державы, громя сирийские города и успешно отражая вылазки главных противников Египта – хеттского и митаннийского государств. Оба Аменхотепа отличались не только воинственностью, но и неслыханной личной мощью: первый из них (как гласит надпись на стеле в Карнакском храме) во время одного из сражений собственноручно проломил палицей головы семерых сирийских вождей, а второй обожал развлекаться охотой на львов и перещеголял своего предка, убив во время одной из охот сотню диких быков! Воистину, перед такими свершениями бледнеют подвиги Геракла и Гильгамеша!
Но вот на смену истребителю львов и быков Аменхотепу III пришел его сын Аменхотеп IV, явно неспособный проломить голову даже новорожденному теленку. Новый фараон и не пытался собственноручно уничтожать диких зверей, сирийцев и нубийцев – вместо этого он сделал то, на что не отваживался ни один из его могучих предков: поднял свою худосочную руку на египетских богов. Больше того – на людей, которые были могущественнее самих бессмертных, на фиванских жрецов, служителей верховного бога Амона!
Эхнатон – еретик и поэт
К тому времени фиванское жречество давно уже превратилось в своеобразное «государство в государстве». Вспомните трудный путь египтян в Дуат – и вам станет ясно, какими богатствами и каким влиянием пользовались люди, в чьих руках находилась загробная жизнь всех людей Та-Мери, от землепашца до фараона. А воинственные владыки Нового царства, хотя и расширили свои владения от моря до моря, мало-помалу утратили ореол божественности, которым обладали их предки. Царь-воин, царь-охотник, царь-полководец слишком стал похож на человека и слишком мало – на бога, в отличие от великих фараонов Древнего царства. В эпоху Джосера, Хуфу, Менкауры один только царь имел право напрямую общаться с богом, в официальных надписях иногда даже говорилось, что он превыше всех богов; а теперь жрецы осмеливались влиять на передачу власти от одного фараона к другому, ссылаясь на указание верховного фиванского божества Амона!
И Аменхотеп III решил вернуться к славным временам, когда фараон являлся для своих подданных земным богом. Но для этого ему требовалось сокрушить тех, кто стоял на пути к его единовластному могуществу – жрецов Стовратных Фив. В противовес поклонению Амону царь мало-помалу выдвинул на первый план поклонение Солнцу – Атону, изображавшемуся в виде солнечного диска со множеством лучей-рук.
До сих пор идут споры о том, был ли Аменхотеп IV искренне верующим человеком или же он создал культ Атона как средство борьбы со своими противниками-жрецами? По-моему, одно не исключает другое. А наблюдая за ходом его борьбы, трудно отделаться от мысли, что чем дольше фараон поклонялся солнечнму богу, тем большим приверженцем Атона он становился. Разве не могло случиться так, что царь-богоборец, царь-еретик, царь-поэт поддался очарованию им самим же созданного культа и стал фанатиком бога, который хотя и существовал прежде, но не обладал теми чертами, какие придал ему этот яростный солнцепоклонник? Что вдохновленный своим воображением фараон в некотором роде предвосхитил историю влюбившегося в собственное творение Пигамалиона?
Человеческая натура – причудливая вещь, и эта причудливость очень ярко воплотилась в Аменхотепе IV.
Имя Аменхотеп, что означало «Амон доволен», на пятом году царствования царь сменил на имя Эхнатон, означавшее «Полезный Атону», и провозгласил главным божеством Солнце – подателя жизни, владыку всего сущего на земле. Культы остальных богов были запрещены, многочисленные жрецы остались не у дел, утратив привычное высокое положение. Но даже те жрецы и высшие сановники, которые вслед за фараоном начали поклоняться Атону, уже не могли рассчитывать на восстановление своего былого влияния.
Культ Атона был неразрывно связан с культом самого царя; как солнце в зените возвышалось над землей, так и Эхнатон возвышался над всеми своими подданными. Фараон объявил себя возлюбленным сыном солнечного светила и потребовал не только царских, но и божественных почестей. Один лишь Эхнатон – и никто иной – мог общаться с богом, всем остальным полагалось обращаться с молитвами уже к царю. «Дозволь мне всегда насыщаться лицезрением тебя!» – льстиво просил хитрый сановник Эйя, сам будущий фараон, у Эхнатона.
Насыщаться лицезрением царя его подданные могли во время религиозных церемоний в новой столице Эхнатона – Ахетатоне (Горизонте Солнца). Фараон велел построить между Фивами и Мемфисом город с великолепным храмом Атона, с многочисленными государственными учрежденими, с кварталом ремесленников, с богатыми домами знати и, покинув логово ненавистных фиванских жрецов, навсегда перебрался в Ахетатон.
Эхнатон и его жена Нефертити, как божественная чета, вместе возглавляли торжественные церемонии, посвященные солнечному светилу; сохранились рельефные изображения грандиозных праздников, во время которых царь изливал свои милости на принявших новую веру людей, так же как Солнце-Атон изливало благостные лучи на землю.
Само собой разумеется, новая религия далеко не всем пришлась по вкусу; не только жрецы старых богов, но и большинство простых людей не захотели отречься от прежней веры. Однако культ Атона наверняка приобрел и достаточно приверженцев – кто-то искренне уверовал в солнечное божество, а кто-то соблазнился милостями фараона. Эхнатон, порвавший со старым жречеством, приблизил к себе много незнатных, «служилых», людей; недаром в ту пору были очень популярны имена, означавшие в переводе «Эхнатон меня сделал»…
К тем же, кто не пожелал уверовать в бога-Солнце, фараон был беспощаден. Земное светило могло не только даровать блага, но и опалять! Стоит вспомнить надпись в гробнице Туту: «Всякий ненавистный попадает на плаху… он подпадает мечу, огонь пожирает (его) плоть… Обращает он (Эхнатон) мощь свою против тех, кто игнорирует учение его, милости свои – к тем, кто знает его».
Безжалостный к противникам своего вероучения, но выстроивший святилище для своей матери, царицы Тэйе, которая, по-видимому, осталась верна старым богам; велевший предать пленных нубийцев мучительной казни,25 но нежно любивший жену и шестерых дочерей; поставивший внешнюю политику Египта на грань катастрофы, но создавший одно из самых поэтичных произведений древности – «Гимн Атону» – каким он был, фараон-еретик? Его личность до сих пор ставит в тупик многочисленных исследователей «периода Амарны», вызывая столько противоречивых толков, сколько не вызывает личность никакого другого фараона. Сама внешность Эхнатона, с чересчур широким тазом, выпуклым животом, выступающими грудями, странно вытянутой головой так и провоцирует на догадки одну невероятнее другой. Эхнатона называли душевнобольным человеком, эпилептиком, оскопленным пленным нубийцем, гермафродитом, больным синдромом Фрелиха и даже… женщиной!
Страсти бушуют и по сей день; их еще больше подогревает то, что мумия Эхнатона до сих пор не найдена, знаменитая гробница 55 в Долине царей, сохранившая, как полагали одно время, мумию царя-еретика, теперь считается гробницей одного из приближенных Эхнатона – Сменхкары.
Зато раскопки в городе солнца – Ахетатоне добавили много штрихов к портрету этого неординарного человека.
Эхнатону (и мастерам, которые трудились над украшением его столицы) впервые удалось преодолеть застывшие каноны древнеегипетского искусства, показав человеческие фигуры в иных ракурсах, с иными пропорциями, чем это делалось из века в век. Очень часто в «амарнском искусстве» встречаются пейзажные мотивы, отличающиеся необыкновенным реализмом. Во дворце царя пол и стены были расписаны под «живую природу»: заросли папируса, цветы, вьющаяся по полу тропинка, парящие в небе птицы…
В рельефах, посвященных семейной жизни фараона, решительно преобладает романтизм. Вновь и вновь показывается нежная любовь Эхнатона и Нефертити друг к другу и к своим дочерям. Фараон и его жена в сопровождении играющих на систре маленьких принцесс подносят цветы солнцу, протягивающему им в руках-лучах знак жизни «анх», они целуют своих детей, играют с ними, держат их на коленях… Еще никогда в египетском искусстве не встречалось таких пронзительно-трагических сцен, как оплакивание царской четой их умершей дочери. И немного в литературе Египта найдется столь ярких и талантливых произведений, как «Гимн Атону», обнаруженный в гробнице Эйи:
Великолепен, Атон, твой восход на горизонте.
Живой солнечный диск, положивший жизни начало,
Ты восходишь на восточном горизонте,
Красотою наполняя всю землю.
Ты прекрасен, велик, светозарен и высок над землею,
Лучами ты обнимаешь пределы земель, тобой сотворенных…
...................................................
Ты заходишь на западном горизонте – земля во мраке, как мертвые
Спят люди, с головою укрывшись, не видя друг друга.
Их обирают грабители, они не слышат.
Из логовищ львы выходят. Змеи жалят во мраке.
Земля безмолвствует. Творец ее за горизонтом.
Земля расцветает, когда ты восходишь на горизонте,
Мрак разгоняя лучами.
Обе земли в ликовании.
Обе земли торжествуют.
Пробуждаются люди…
.......................................
Птицы из гнезд вылетают,
Взмахами крыльев душу твою прославляя.
Скачут, резвятся все твари с каждым твоим восходом.
Плывут корабли на Юг и на Север.
Любые пути открыты в твоем сиянье.
Рыба в воде играет, на свет твой выходит,
Ибо ты проницаешь лучами глубины.
Животворишь младенцев в материнских утробах.
Даешь рожденным дыханье и им уста отворяешь.
Зародыш в яйце тебя, Атон, славословит,
Птенец в яйце жив тобою.
Сквозь скорлупу ты его насыщаешь, даруешь дыханье.
Ее пробивая клювом, к тебе он стремится
На шатких ножках.
Человеку твоих творений не счесть:
От глаз они скрыты.
Ты земли создатель, ее наполняешь жизнью,
Всем, кто на ногах своих ходит,
Кто парит над нею на крыльях,
Каждого, где бы он ни жил,
Ты судьбой наделяешь.
Пусть языки различны, разного цвета кожа,
Всех одаряешь пищей, жизни конец назначаешь.
Нил сотворен тобою в глубинах подземных.
Он выведен по твоему желанью
На благо Египту…
.........................................
Ты един во многих обличьях, солнечный диск животворный,
Пылающий, сверкающий, далекий и близкий,
Нет числа твоим проявленьям.
В моем пребываешь ты сердце.
У тебя сыновей мириады,
Но я, Эхнатон, правдой живущий,
Единственный в твои посвященный тайны,
Твое постигший величье.
Ведаю я, что землю ты создал
Своей могучей рукою,
Что люди – твое творенье:
Поднимаешься ты – они живы, спрячешься – умирают.
В тебе дыхание жизни. Ты украшаешь землю.
Людей от сна пробуждаешь для службы царской,
Делаешь слугами сыну, владыке обоих Египтов
И возлюбленной им Нефертити,
Царицы земель обеих.
Да будет она жива, молода и здрава
Вечные веки.
Ахетатон современники называли «небесным видением» и, как любое видение, он не просуществовал долго. После смерти Эхнатона его столица пришла в упадок, и вскоре «великий очарованием, приятный красотой для глаз» город полностью обезлюдел и был занесен песками.
Само имя Эхнатона безжалостно искоренялось теми, кто спешил вернуться к прежней вере, к прежним богам. Сменхкара, преемник фараона-еретика, перенес столицу обратно в Фивы и принялся восстанавливать поврежденный солнцепоклонниками храм Амона. А полный реванш за перенесенные испытания фиванское жречество взяло при молодом фараоне Тутанхамоне, муже одной из дочерей Эхнатона, Анхесенпаамон.
Фараон Тутанхамон и археолог Говард Картер
Тутанхамон взошел на трон девяти лет от роду, называясь в ту пору Тутанхатоном. Но впоследствии царь изменил свое имя, отрекшись тем самым от солнечной ереси и провозгласив верность прежнему богу – Амону. Надпись на одной из стел в Карнаке рассказывает о том, что молодой фараон, видя зло, в которое вверг страну нечестивый богоборец Эхнатон, исполнился решимости поднять из развалин храмы, вернуть в Та-Мери изгнанных богов, восстановить в должностях знатных людей и их сыновей, вернуть жрецам отобранные богатства.
Насколько инициатором этих деяний был сам Тутанхамон, а насколько – наиболее влиятельное лицо при его дворе, сын кормилицы Нефертити, сановник Эйя, точно пределить сейчас невозможно. Точно так же невозможно сказать, какими свершениями могло бы быть отмечено царствование зятя Эхнатона в дальнейшем.
Тутанхамон скончался в возрасте восемнадцати лет, так и не успев прославиться ни в войне, ни в политике, ни в строительстве.
Ранняя смерть царя не дала даже времени подготовить ему достойную гробницу, поэтому фараона похоронили в скромном склепе, вход в который оказался впоследствии завален мусором и скрыт под хижинами рабочих, строивших неподалеку усыпальницу для Рамсеса IV. Именно это обстоятельство – какая ирония судьбы! – и сохранило гробницу Тутанхамона нетронутой, сделав имя восемнадцатилетнего царя в наши дни более знаменитым, чем имена всех его великих предшественников и преемников.
А вместе с Тутанхамоном прославился на весь мир археолог Говард Картер, родившийся спустя три с лишним тысячелетия после кончины юного фараона и давший такую сжатую характеристику его царствования: «При нынешнем состоянии знаний мы можем с уверенностью сказать только одно: единственным примечательным событием его жизни было то, что он умер и был похоронен».
Еще одной иронией судьбы можно считать то, что самое сенсационное открытие в археологии имело своей первопричиной автомобильную катастрофу. Когда богатый человек, спортсмен, любитель бегов и антиквариата лорд Карнарвон перевернулся в машине и помимо других ранений получил серьезное повреждение дыхательных путей, он, конечно, и подумать не мог, что это событие будет иметь для него какие-то положительные последствия. Но именно так и случилось. Вынужденный из-за болезни сменить английские туманы на более теплый климат, лорд Карнарвон в 1903 году приехал в Египет, где обрел главное увлечение своей жизни.
Долина царей, которую посетил Карнарвон, напоминала в ту пору Клондайк времен золотой лихорадки. Там копали все и повсюду – и азартный англичанин, конечно, не смог остаться в стороне от дела, оказавшегося куда более увлекательным, чем скачки или автомобильные гонки. Лорд Карнарвон всерьез увлекся археологией, но, сознавая, что его познаний в этой области недостаточно, обратился за помощью к начальнику Управления раскопками и древностями профессору Масперо, а тот порекомендовал ему молодого ученого Говарда Картера.
Картер обладал всеми качествами серьезного археолога: выдержкой, дотошностью и добросовестностью, которые сочетались в нем с одержимой увлеченностью своим делом. Во всяком случае, его считали одержимым все те, кто были уверены, что ничего значительного в Долине царей найти уже не удастся. Разве не перевернули здесь все вверх дном сначала Бельцони, за ним – Лепсиус, а потом их многочисленные последователи? Да на этой огромной свалке нет ни камушка, который не был бы перемещен с места на место по меньшей мере трижды!
Невзирая на подобные доводы, Говард Картер год за годом продолжал упорные поиски укрывшейся от других исследователей гробницы. Причем не просто какой-то ненайденной гробницы, а именно захоронения Тутанхамона! Опираясь на некоторые археологические находки, Картер пришел к выводу, что где-то неподалеку от таинственной гробницы 55 должна находиться усыпальница этого юного царя.
И вновь коварная судьба решила сыграть злую шутку – открытие гробницы Тутанхамона могло бы совершиться на шесть лет раньше, если бы Картер и Карнарвон не прервали раскопки у подножия усыпальницы Рамсеса III и не перенесли их в другое место Долины царей.
Тот, кто сможет представить себе гигантский труд Картера и его помощников, вереницу надежд и разочарований, сопровождавших их на этом пути, поймет, что работа людей, двадцать лет пытавшихся под горами щебня и мусора отыскать частицу живой истории Египта, превыше всех воинственных деяний Тутмоса III и Рамсеса II.
Только в 1922 году Картер вернулся наконец на прежнее место раскопок и начал сносить лачуги рабочих – то была, как говорится в авантюрных романах, его последняя надежда… А дальше все случилось именно так, как и случается в подобных романах: уже на следующий день была найдена каменная ступенька, и вскоре перед лихорадочно работавшими людьми предстал вход в запечатанную гробницу. В запечатанную! Значит, была надежда, что в нее не удалось проникнуть древнеегипетским грабителям и их мусульманским последователям! Убедившись, что перед ним и впрямь какое-то важное захоронение (но чье – царя? высокопоставленного сановника? какого-нибудь высшего жреца?), Говард Картер совершил один из самых невероятных подвигов в истории археологии – вместо того чтобы немедленно вскрыть гробницу и увидеть результаты своих многолетних титанических трудов, он послал телеграмму в Англию отсутствовавшему в ту пору лорду Карнарвону: «Наконец удалось сделать замечательное открытие в Долине. Великолепная гробница с нетронутыми печатями; до Вашего отъезда все снова засыпаю. Поздравляю».
И он действительно все засыпал, так и не увидев оттиска печати Тутанхамона на двери – и ждал еще 20 дней приезда компаньона, чтобы наконец-то встретить свой звездный час, к которому он шел нескончаемо долгие годы. Тот миг, когда, проделав отверстие во второй двери гробницы, Картер при свете свечи увидел золотой трон, черные статуи диковинных зверей и алебастровые вазы, был наградой за все тернии, через которые археологу пришлось пройти на пути к звездам.
И тут сказалась одна из самых замечательных сторон натуры Говарда Картера. Да, так же как и одержимый поисками Трои Генрих Шлиман, английский археолог увидел осуществленными самые безумные свои мечты. Но, по счастью, в отличие от Шлимана, он не бросился в спешке вытаскивать найденные сокровища, ломая и увеча то, что при беглом взгляде могло показаться малоценным по сравнению со сверкающим повсюду золотом. Картер знал, что в этой гробнице бесценным является абсолютно все, что любая спешка может иметь непоправимые последствия. И он действовал так осторожно и бережно, как только мог. Содержимое одного лишь деревянного ларца из гробницы Тутанхамона вынималось в течение трех недель; каждая самая мелкая находка тщательно описывалась и фотографировалась.
Справедливости ради стоит сказать, что в ту пору Картеру помогали уже десятки специалистов, тогда как Шлиман копал всего лишь при помощи чернорабочих, своей жены и томика Гомера в качестве справочного материала. Но даже будь в распоряжении Картера те же скудные средства, что и у немецкого энтузиаста, он, несомненно, не допустил бы такого варварского уничтожения культурных слоев, какое допустил Шлиман. И дело здесь вовсе не в том, что Картер был профессиональным археологом, а Шлиман – нет. Дело в самом подходе к археологическим изысканиям, в осознании того, что прошлое реконструируется из множества мелочей, которые только профану могут показаться пустячными; в понимании того, что акт уничтожения ценностей, извлеченых из-под спуда веков, уже необратим.
Археологи до сих пор рвут на себе волосы по поводу погибших стен «Трои У1», пошедших на строительство бараков для рабочих Шлимана и даже не зарисованных перед тем, как их разобрали. По едкому выражению одного из ученых, Шлиман довершил дело Агамемнона, начисто разрушив Трою Приама…
Но гробнице Тутанхамона подобное не грозило. Работы в ней продолжались несколько лет, со всей возможной тщательностью и аккуратностью, то и дело принося исследователям все новые удивительные находки. Только в 1927 году, увы, уже после безвременной смерти лорда Карнарвона, Картер открыл наконец царский саркофаг, чтобы приступить к исследованию мумии царя. Скульптурное изображение Тутанхамона, украшавшее внутренний золотой гроб, известно теперь всему миру. Но не меньшее (а может, и большее) впечатление на всех, кто присутствовал при вскрытии саркофага, произвел венок из простых полевых цветов, лежавший поверх сверкающей золотой крышки.
Этим венком простилась со своим супругом юная вдова Анхесенпаамон, имя которой мы еще вспомним, когда речь зайдет о другой могущественной державе тех времен – Хеттской…
А пока бросим беглый, очень беглый взгляд на некоторые предметы, обнаруженные Картером в гробнице Тутанхамона. Среди прочих произведений искусства там был найден трон со спинкой, инкрустированной драгоценными камнями, с изображением Тутанхамона и его жены под лучами благодатного солнца. Четыре позолоченных колесницы, украшенные орнаментом и рисунками, покрытые инкрустациями из фаянса и камня, – побывавшие в гробнице древнеегипетские грабители разломали эти колесницы на части но, по счастью, не унесли их. Четыре деревянные позолоченные статуэтки богинь-охранительниц, стороживших саркофаг покойного царя – на их прекрасные печальные лица невозможно смотреть без волнения. Деревянный расписной ларец с изображениями сцен охоты и войны – как мы знаем, на разборку содержимого этого ларца ушло три недели. Статуэтка Тутанхамона на спине черной пантеры – трудно сказать, в ком больше грации и изящества, в юном фараоне, сжимающем длинное копье, или в черном, мягко ступающем звере. Три больших ложа с изображениями звериных голов. Статуи звероголовых богов в золотых передниках, с палицами и жезлами, грозные стражи первой комнаты гробницы. Драгоценности, алебастровые вазы, оружие, одежда, бесчисленные украшения – на одной только мумии фараона Картер насчитал сто одну группу украшений, описание которых заняло в его книге около 15 страниц…
Но не стоит дальше перечислять те несметные сокровища, которые заняли почетное место в Каирском музее. Лучше вознести благодарность к судьбе за то, что она не дала древним ворам обчистить гробницу Тутанхамона так же, как усыпальницы всех других фараонов. А ведь они побывали там, эти вездесущие древнеегипетские грабители! Но, должно быть, их кто-то спугнул, благодаря чему человечество получило бесценные сокровища, – бесценные не потому, что многие из них были сделаны из золота и драгоценных камней. Даже если бы все найденное в гробнице Тутанхамона было изготовлено из простого дерева или камня, эти произведения искусства, дошедшие к нам из бездны времен, все равно не имели бы цены.
…А в той самой бездне времен, куда нам самое время вернуться, Тутанхамона сменил на египетском троне уже небезызвестный нам сановник Эйя, вслед за которым воцарился талантливый политик и полководец Хоремхеб. Этим двоим отчасти удалось исправить катастрофические последствия внешней политики Эхнатона, оттолкнувшего союзников Египта и позволившего подвластным азиатским народам вести себя с наглостью уверенных в своей безнаказанности сепаратистов. Да, поклонник Атона был слишком увлечен религиозной реформой, чтобы обращать большое внимание на то, что происходило за пределами Та-Кемет, в результате чего египетская держава оказалась на грани развала…
Но Эйя и Хоремхеб стабилизировали положение, а после смерти Хоремхеба в Египте воцарилась XIX династия, второй представитель которой, Сети I, подчинил Северную Сирию и Палестину египетскому влиянию и остановил продвижение на север Хеттской державы. Возможно, в этом ему помогла эпидемия чумы, свирепствовавшая в ту пору в стране хеттов.
Сети I провозгласил своим соправителем сына, когда тому было всего десять лет. Этому фараону, увенчанному короной Пшент в столь раннем возрасте, суждено было процарствовать почти семь десятилетий, получить впоследствии прозвище «Великий» и действительно стать величайшим правителем Нового царства.
