Анна Ольховская
Лабиринт отражений

Глава 5

Алина и сама не смогла бы точно определить, что бурлит в котле ее эмоций. Злость? Обида? Гнев? Раздражение? Разочарование?

Да без разницы, в конце концов! Но видеть сейчас Никиту девушке хотелось меньше всего. Как и пьяные лица некоторых одногруппников, встретивших вернувшуюся с террасы Алину многозначительными смешками и тупыми комментариями:

– Почему так быстро? Никитос оплошал?

– Не видишь, что ли, Линка на помеле влетела? Точно слабак оказался наш Никита!

– Да брось ты его, возьми меня, тебе понравится!

– Заткнитесь все! – рявкнула на гогочущих парней Мила, поднимаясь навстречу подруге. Обняла, с сочувствием спросила. – Что случилось? Он тебя обидел?

– Да дурак он! – отмахнулась Алина. – Не знаешь, который сейчас час?

– Часов одиннадцать, наверное, а что? До закрытия еще уйма времени. Кстати, и твой телефон изорался, без конца кто-то трезвонил.

– Сколько?! – ужаснулась Алина, лихорадочно копаясь в сумочке. – Мне конец! Мама велела в десять дома быть! Да где же этот дурацкий телефон!

Алина перевернула сумочку над стулом, высыпав все содержимое, схватила телефон, страдальчески сморщилась:

– Десять пропущенных! От мамы… Блин-блин-блин… – девушка набрала номер, ответил сразу же после первого гудка, Алина торопливо зачастила – Мамульчик, прости, тут громкая музыка, я не слышала…

– Немедленно домой! – голос матери был таким ледяным, что Алина невольно поежилась от холода в ухе.

Ответить не успела, в динамике издевательски хихикали короткие гудки. Алина пару мгновений слушала их, затем нажала на отбой. Молча начала собирать содержимое сумочки, телефон убрала последним. Затем снова вытащила, повернулась к Миле, которая все это время что-то набирала в своем телефоне:

– Милка, помоги такси вызвать, у тебя же есть приложение? Покажи, как это делается.

– Не надо, я уже вызвала, – улыбнулась подруга. – Машина через три минуты будет у входа, серебристая «Тойота», номер я тебе на вайбер скину.

– А как же… Там ведь деньги с карточки сразу списываются, с твоей?

– Ничего, потом отдашь.

– Спасибо, солнце! – Алина обняла подругу. – Ты моя самая близкая, самая родная, самая понимающая, самая-пресамая!

– Ладно, ладно, не перехвали, – растрогано проворчала Мила, но затем увидела сквозь стекло возвращающегося Никиту. – Все, тебе пора, такси уже ждет.

Подхватила Алину за руку и потащила через толпу танцующих к выходу.

* * *

Светлана снова и снова набирала номер младшей дочери, выслушивала длинные гудки, с каждым разом становившиеся, казалось, все длиннее, все острее, буквально ввинчивавшиеся в мозг, тревожа воображение.

И вот уже сменяли один другого самые гадкие, самые страшные сценарии возможного развития событий, о которых даже думать было страшно. Светлана отгоняла от себя дурные мысли, сосредоточившись на одной: «Все будет хорошо, Алиночка обязательно позвонит, все будет хорошо!». Это было сейчас главным, все остальное, в том числе и ссора со Снежаной, отошло на второй план.

Ну вот почему, почему она не записала телефон Милы, подруги дочери? Боже мой, что же делать, как быть? Наверное, надо позвонить Игорю, пусть подключит свои связи!

Бывший муж долго не отвечал, а когда ответил, голос добродушием не лучился. Совсем. В трубке раздраженно гавкнули:

– Чего так поздно?

– Алинка пропала!

– В смысле? – явно напрягся Игорь. – Когда? Как?

– Сегодня ушла с группой праздновать сдачу сессии, обещала вернуться в десять, и до сих пор ее нет! И на звонки не отвечает! А уже двенадцатый час!

– Фу ты, напугала, – выдохнул бывший муж. – Была ты дурой, Светка, дурой и осталась! Какого черта панику устроила?! Девчонке двадцать лет, она впервые от мамы-клуши вырвалась, дай ты ей погулять! Хватит душить контролем, а то вырастишь такую же фригидную унылую тетку, как ты!

– Что?! Да как ты смеешь…

Объяснять, как он смеет, Игорь не стал, отключился. Обида на него, на Снежану, обвинившую мать в том же, на жизнь вообще буквально захлестнула Светлану, сбила дыхание, затмила разум, затянув его черной пеленой.

И когда прозвучал долгожданный звонок от дочери, мать ни радости, ни облегчения не почувствовала, пелена затягивала все сильнее, а под ней словно вымерзло все.

Алина вернулась, начала что-то виновато мямлить, и это непонятно почему окончательно взбесило Светлану. Что она кричала, в чем обвиняла младшую дочь, женщина потом вспомнить не могла.

Алина начала огрызаться, подключилась Снежана, торнадо скандала закручивалось все сильнее, и Светлана не сразу заметила, что Алины в квартире больше нет.

* * *

Дверь подъезда негромко звякнула за спиной – входную группу недавно заменили, и пока она вела себя прилично, закрывалась интеллигентно, без хулиганского грохота. Жильцы первых этажей могли спать спокойно.

Но выбежавшей Алине сейчас хотелось именно грохота, это больше соответствовало настроению. Впервые в жизни мама вела себя так… так некрасиво. И говорила, нет – выкрикивала ужасные слова, обзывала, унижала. Велась на провокации Снежки, сестра сразу обратила внимание на припухшие губы младшей, на некоторый беспорядок в одежде и прическе. Алине следовало бы зайти в туалет там, в клубе, привести себя в порядок, прежде чем домой ехать, но не подумала, да и разволновалась сильно из-за опоздания и ледяного тона матери.

А в результате…

А в результате Алина стояла сейчас у подъезда, не зная, что делать дальше. Возвращаться домой не хотелось, сил не было снова выслушивать оскорбления и издевательства.

Но ведь у нее еще и отец имеется, в конце концов! Алина очень редко обращалась к нему за помощью, так что злиться не должен. Да и вообще – какой отец позволит дочери оставаться на улице поздно ночью?

Отец не отвечал очень долго, а когда ответил, голос был сонный:

– Да, але…

– Пап, это Алина…

– О, нашлась. Говорил же твоей клуше матери, что все в порядке. Ты чего звонишь так поздно?

– Пап, можно я у вас переночую?

Отец ответил не сразу, в динамике послышался отдаленный женский голос, судя по интонации, новая жена Игоря Некрасова изволила недовольной быть. Да и сам господин Некрасов восторга от ночных звонков бывшей семьи явно не испытывал:

– Еще чего не хватало! Мало того, что Мариночку разбудила, а она беременна, между прочим, ей здоровый сон и покой необходимы, так еще и проблемы свои на меня вешает! Ты теперь каждый раз, поцапавшись с мамашей, будешь ко мне ломиться? Нет уж, дорогая доченька, не морочь мне голову. Иди и помирись с матерью!

Второй раз за вечер самые близкие люди, мама и папа, выстреливали в Алину очередями коротких гудков, не желая разговаривать. Ну и ладно, у нее подруга есть, самая лучшая, самая понимающая, она поможет!

Приятный женский голос вежливо сообщил Алине, что Мила временно недоступна. Небось, опять забыла телефон зарядить, с ней такое часто случается.

Адрес подруги Алина знала, не раз была у нее в гостях. Вызывать такси через мобильное приложение девушка так и не научилась, пришлось воспользоваться помощью диспетчера. Машина пришла довольно быстро, подхватила Алину, и выбежавшая из подъезда Светлана увидела только издевательски подмигнувшие ей стоп-сигналы выезжающего со двора такси. Женщина набрала номер дочери – нет ответа. Следом вышла Снежана, виновато потопталась, тронула мать за плечо:

– Мам, пойдем домой.

– Что я наделала! – голос Светланы задрожал.

– Да ничего особенного, мам. Ну поссорились, бывает. Не волнуйся за Альку, она к отцу поехала.

– Думаешь? – оживилась мать.

– Уверена. Ну куда же еще?

– Я сейчас ему позвоню… – Светлана торопливо набрала номер бывшего мужа, пару мгновений слушала, затем растеряно посмотрела на дочь. – У него телефон выключен.

– Ну и что? Не выгонит же он дочь, верно? Пойдем домой, утром поедем возвращать Альку.

– И ты поедешь?

– Конечно. Я тоже виновата.

* * *

Это был какое-то безумие, ничего подобного Никита еще не испытывал. Впрочем, парень в принципе не мог похвастать богатым сексуальным опытом, может, поэтому ощущения были таким яркими, а наслаждение – острым. Или обладание любимой девушкой, которую Никита, казалось, потерял навсегда, было всему причиной?

Да и неважно, главное – это случилось! Алинка теперь его, вся, навсегда! Немного царапнуло, конечно, на периферии сознания, неприятное открытие – он был не первым у любимой. Да и очевидная искушенность в сексе показывала, что Алина не проводила все свое время за учебниками. Но и пусть все это царапается на периферии того самого сознания, которое сейчас, в эти мгновения, в целом взяло самоотвод и оставило Никиту в тумане бешеной страсти.

Он даже толком лица Алинки рассмотреть не мог – в комнате было темно. Где они, как сюда попали – Никита не помнил, да и не важно было.

Важно только здесь и сейчас, сплетение тел, стоны, шепот, горловой приглушенный смех, крики наслаждения и снова сплетение тел, и трель звонка…

Трель звонка?!

Она ворвалась в сознание Никиты, вдребезги расколов эйфорию и прочистив мозги. Завершил процесс возвращения в реальность яркий свет – Мила, прошлепав босыми ногами по полу, щелкнула выключателем.

Стоп. Мила?!!

Никита ошалело смотрел, как девушка набрасывает на голое тело халатик и, даже не поправив взлохмаченные волосы, идет в прихожую, недовольно ворча:

– Да иду уже, иду! Кто там такой нетерпеливый?

Звонок действительно не прекращал свои трели. Для Никиты они складывались в повторяющуюся фразу: «Ты что натворил, скотина?!».

Парень замер в ступоре, пытаясь сообразить, как он сюда попал и почему рядом Мила. И стремительно вошедшая в комнату Алина застала его голым в смятой постели. Единственное, что успел сделать Никита – прикрыться простыней и растеряно проблеять:

– Алинка, я… Это…

– Не то, чем кажется? – криво усмехнулась Алина, затем повернулась к Миле. – Самая понимающая, самая верная… Дрянь!

Та насмешливо фыркнула, затем сладко потянулась, показав, что под халатиком ничего нет:

– Ой, да ладно тебе! Меньше бы корчила недотрогу, была бы сейчас на моем месте. Ты Никиту бросила, я подобрала. Насчет переночевать у меня – сама видишь, не получится.

Алина выбежала из комнаты, Никита, завернувшись в простыню, бросился следом, попытался перехватить за руку:

– Алинка, подожди! Я не знаю, как это случилось, не помню! Мне казалось, я с тобой…

Щеку обожгло хлесткой пощечиной, Никита рефлекторно прижал руку к лицу, простыня упала. Пришлось выпустить руку Алины в попытке перехватить прикрытие, но попытка ускользнула вместе с простыней.

Алина с таким презрением посмотрела на голого парня, что у Никиты впервые в жизни сдавило сердце, стало трудно дышать.

Хлопнула входная дверь, окончательно разделяя Никиту и убежавшую Алину. В прихожую вышла Мила, обняла парня, прижавшись к нему всем телом, мурлыкнула:

– Пойдем, я еще хочу.

– Ты что мне подсыпала? – сквозь зубы прошипел Никита, отталкивая от себя девушку. – Почему я ни фига не помню? Почему мне казалось, что я с Алиной? Зачем ты это сделала, ты же знала, что мне нравится она!

– А мне нравишься ты! С первого курса! Я же лучше, чем она, тебе было хорошо со мной! Постой, куда же ты?! Не уходи!

Мила пыталась помешать Никите, но не получилось – парень торопливо оделся и выбежал из душившей его квартиры. Он надеялся догнать Алину, объясниться, помочь – ведь если она приехала переночевать к Милке, значит, у нее проблемы, идти ей некуда!

Но на улице было пусто. Ночной город спал.

Надо позвонить, надеясь, что ответит. Объяснить… Ладно, попытаться объяснить, но ведь если ответит, значит, готова выслушать?

Так, пошли гудки, не отключила – уже хорошо.

Долгие, мучительно долгие гудки убивали надежду. А еще очень раздражала песня, зазвучавшая в ночи, нежная мелодия, которая раньше очень нравилась Никите – под эту музыку они с Алиной впервые танцевали. Но сейчас она была совершенно не в тему!

Гудки сменились предложением пообщаться с голосовой почтой. И одновременно прекратилась песня…

Нет, не может быть!

Никита бросился в сторону отзвучавшей мелодии и замер, надеясь, что это всего лишь галлюцинации от Милкиного средства продолжаются…

За скамейкой в траве сиротливо лежал смартфон Алины.

Глава 6

Николас осознавал, что дочь у него совсем не красавица. Да, случается, когда у двух не самых привлекательных людей рождаются очаровательные дети. Но это был не их с Еленой случай. Доре достался неудачный набор генов, она собрала все плохое, что было во внешности родителей: крупный и довольно бесформенный нос матери, ее же широкий рот, маленькие, близко посаженные глаза отца. От кого достался грязно-рыжий, ржавый оттенок волос, уже было неважно. Спасибо, что полнота матери решила не становиться «украшением» набора, хоть в этом повезло.

Впрочем, Дора абсолютно не комплексовала по поводу своей внешности, ее все устраивало. Повзрослев, девушка могла бы с помощью скальпеля пластического хирурга стать модельной красоткой. Могла бы. Но не захотела – зачем? Зачем рисковать здоровьем, терпеть боль, когда у нее и так все в порядке? Да, не красавица, но и отталкивающе уродливой Дору назвать было нельзя.

С чисто вымытым, свежим лицом (кожа, к счастью, ей досталась ровная и гладкая, без прыщей), с пусть и ржавыми, но здоровыми и блестящими (когда без укладки) волосами, с мягкими и нежными (когда это было необходимо) глазами – в таком виде Дора вызывала у людей симпатию. Очаровательная дурнушка, милая и скромная.

Один из образов в арсенале Доры Ифанидис, достойной наследницы своего отца, такой же наглой, жестокой, хитрой, беспринципной и коварной.

Николас был уверен, что на сегодняшнюю встречу-знакомство с семейством Кралидисов дочь выберет именно этот образ, она ведь знает – обсуждали не раз, что Костас и Атанасия – люди патриархального уклада, и в свою семью они готовы будут принять соответствующую девушку. Пусть не красавицу, но достойную и скромную.

А не вот это вот, спускающееся сейчас с лестницы. С тремя слоями косметики на лице, не скрывающими, а подчеркивающими недостатки внешности – правильно накладывать макияж Дора никогда не умела. В обтягивающем платье с блестками, которое не скрывало отсутствие нижнего белья под ним – настолько плотно прилегало к телу.

Девушка царственной походкой спускалась с лестницы, ожидая, видимо, отцовского если не восторга, то хотя бы одобрения. И грубый вопрос возымел эффект грязного валенка, метко влетевшего в парящего лебедя. Дора мгновенно разозлилась:

– Что опять не так?!

– Я тебе сто раз говорил, кто такие Кралидисы, и кого они готовы принять в качестве невестки! Милую, скромную, воспитанную девушку, а не затраханного трансвестита! Ты себя в зеркале видела?!

– Видела! – окрысилась дочура. – Всю жизнь вижу! Я что, виновата, что папочка с мамочкой мне такую уродскую внешность подарили? Исправляю, как могу!

– Уродуешь, как можешь! Смыть все немедленно и переодеться! У тебя двадцать минут!

* * *

Дора Ифанидис.

Некрасивая, зато воспитанная и скромная, а еще послушная, и в Димитриса еще со школы влюблена, будет верной и любящей женой. Но что самое важное для семьи – объединение семейных бизнесов и построение бизнес-империи. Круизные лайнеры Кралидисов плюс сети отелей Ифанидисов – от перспектив дух захватывает!

Все это Костас уже не раз объяснял сыну (и, если честно, себе), обосновывая выбор невесты. Атанасия помалкивала, было заметно, что она сочувствует Димитрису, но в целом согласна с мужем. В конце концов, сын сам виноват, вернулся бы сразу после окончания университета, приступил к работе в семейном бизнесе, доказал, что он взрослый и ответственный мужчина, тогда и получил бы право самому выбрать себе жену.

Ну а так – слушайся отца. Хотя и выбор мужа Атанасия не очень одобряла. Выгода выгодой, но уже очень некрасива эта Дора!

– И внуки, получается, тоже могут такими родиться? – Атанасия тяжело вздохнула, рассматривая в смартфоне фото Доры из интернета.

– Не обязательно, может, в отца пойдут, в Димитриса. – Костас поправил перед зеркалом узел галстука и повернулся к жене. – Да не переживай ты так, сегодня познакомимся с Дорой вживую, так сказать, посмотрим, что она собой представляет, как Димитрис на нее среагирует. И если все совсем плохо окажется – я же не враг нашему сыну! Хоть он и разгильдяй, конечно.

– Обещаешь? – улыбнулась Атанасия, поднимаясь с кресла навстречу супругу.

– Слово короля! – Костас нежно поцеловал статную, все еще красивую жену. – Пойдем, моя королева, скоро гости приедут.

– Единственное, что мне пока нравится в Доре, – оживленно заговорила Атанасия, направляясь к выходу из спальни, – это отсутствие скандальных новостей о ней. И в принципе очень мало информации, в социальных сетях Дора не сидит.

– Да некогда ей, девчонка все время проводит в офисе отца, толковая помощница, Николас очень доволен. Не то что наш обалдуй.

– Ну что же посмотрим, что там за сокровище.

В гостиной их уже ждал сын. Костас нахмурился, разглядывая домашний наряд сына – джинсы и майка-поло. Брендовые, конечно, с кармашка поло крокодильчик надменно посматривал на окружающих, но все же!

– Что за вид, Димитрис? Ты же знаешь, мы сегодня ждем гостей к обеду.

– А что тебя не устраивает? – Димитрис нарочито внимательно осмотрел свою одежду. – Вроде чистое все. Пятен нет, не воняет, в чем проблема?

– Прекрати клоунаду! – рявкнул отец.

– Действительно, Димми, – Атанасия подошла к сыну и примирительно взяла его за руку. – Что за тинейджерская выходка? Ты прекрасно знаешь светский этикет, что уместно, а что нет. И сейчас ты собираешься проявить неуважение к нашим гостям, что неприемлемо, ведь Николас Ифанидис…

– Да-да, я в курсе, спас меня от тюрьмы, а нашу семью от позора, благодетель бескорыстный! – Димитрис резко освободил руку из ладони матери, подошел к накрытому столу, потянулся к бутылке вина. – И в благодарность, а заодно и для пользы дела вы решили принести меня в жертву, женив на его страшилище!

Налить вино в бокал помешал отец, Костас забрал бутылку и поставил ее на место. Затем холодно поинтересовался у сына:

– Высказался? Истерика закончена? Мы с тобой уже не раз обсуждали эту ситуацию, и я дал слово, что, если Дора тебе совсем уж не понравится, я откажусь от этого варианта и буду искать другой. Отправляйся к себе и переоденься, гости скоро будут.

Димитрис криво усмехнулся и направился к лестнице. Поднявшись на несколько ступеней, остановился, и, не поворачиваясь к родителям, глухо произнес:

– Просто я с детства был уверен, что женюсь по любви. Как вы. И буду счастлив в браке. Как вы.

Хлопнула дверь в комнату сына. Костас и Атанасия не смогли посмотреть в глаза друг другу.

* * *

Димитрис угрюмо рассматривал свое отражение в зеркале. Собственная внешность, вполне устраивающая до недавнего времени, не нравилась категорически. Сейчас бы пузо до пояса, хомячьи щеки, рыхлую физиономию с утонувшими глазками, редеющие волосы с тщательно зачесанной залысинкой – и Димитрис Кралидис никогда не стал бы желанным трофеем на брачном рынке Лимасола.

Отражение отвратительно красивого, стройного молодого мужчины в идеально сидящем костюме хмыкнуло:

– Состояние твоего отца превратило бы и пузо, и лысину в милые достоинства. С дочкой Ифанидиса ведь сработало.

Черт возьми, за окном двадцать первый век, искусственный интеллект, цифровизация, беспилотные машины и самолеты, а семья Кралидисов застряла, похоже, в девятнадцатом. Нет, не году – если бы! В девятнадцатом веке!

Димитрис действительно был уверен, что женится исключительно по любви. Он знал – как только встретит ту самую, одну-единственную, все другие женщины просто перестанут для него существовать. И он поймет сразу – она именно та, что она родилась для него, а он – для нее.

Романтический бред, недостойный взрослого мужчины? Ничего подобного. Так было у его родителей, они рассказывали. Да и заметно по ним, семья Димитриса была солнечно-теплой, здесь все искренне любили друг друга.

И верили друг другу, и рассчитывали, и надеялись на поддержку и помощь.

А он, Димитрис, подвел семью. Сам не понял, как это получилось, он действительно намеревался отдохнуть и развеяться после окончания университета максимум пару месяцев, прежде чем встать рядом с отцом во главе семейного бизнеса.

Но пара месяцев сначала превратилась в полгода, затем – в год, два, три… Было стыдно перед родителями, перед отцом в первую очередь – Костас рассчитывал на помощь сына, заранее подготовил для него несколько самостоятельных направлений, надеялся, что теперь сможет уделять больше времени жене, чаще отдыхать…

Димитрис понимал, что повел себя безобразно, превратившись в типичного мажора, прожигающего жизнь. Раньше он таких презирал.

Не раз, просыпаясь с гудящей от похмелья головой, рядом с очередной тупенькой «Барби», Димитрис давал себе слово, что это в последний раз, и уже сегодня он позвонит отцу, извинится и скажет, что вылетает первым же рейсом.

А потом это слово откладывалось, покрывалось пылью, терялось. И продолжалось развеселое прожигание жизни, менялись только Барби. Ни одна из барышень не была «той самой», сердце Димитриса ни разу не дрогнуло. Он в принципе разуверился, что такое возможно. Ну а то, что у родителей получилось… Просто они встретились очень рано, поженились молодыми, у отца особого опыта общения с женским полом не было. Им просто повезло.

Закончилось все резко. Мирозданию, похоже, стало скучно, и оно пинком сбросило Димитриса на самое дно жизни. Ну а что может быть большим днищем, чем тюрьма?

Откуда в багажнике его «Ламборгини» взялся этот пакет с наркотиками, Димитрис до сих пор не мог понять. Кто-то из дружков (или подружек) подгадил, наверное, случайно или намеренно – уже неважно.

А важно то, что несколько дней, проведенных в тюрьме, конкретно так прочистили мозги Димитрису. Особенно первые несколько часов среди уголовников – потом его перевели в камеру-одиночку. Впервые в жизни пришлось драться, причем всерьез, отстаивая свою честь. В прямом смысле слова – смазливый паренек понравился местному завсегдатаю. Очень пригодились тренировки с одним из телохранителей отца, научившего Димитриса обороняться.

А в одиночке было время подумать. Осмыслить не самое приятное будущее – над горизонтом медленно и неотвратимо вставала полная… гм… сидят на ней обычно. Димитрис готов был все что угодно сделать, чтобы повернуть время вспять, на четыре года назад, чтобы сразу после окончания университета вернуться домой, встать рядом с отцом, зажить достойной жизнью, встретить, может быть, ту самую.

Димитрис не очень рассчитывал на помощь отца. Случись все на Кипре, Костас Кралидис смог бы, наверное, помочь, а здесь, в Швейцарии – вряд ли.

Но отец сумел.

И Димитрису теперь предстояло сделать все, что угодно. Угодно отцу.

Ну почему, почему у Ифанидиса родилась такая уродина?!