Анна Медь
Бабка

– Ну что ты? Не говори ерунды. У тебя реакция на стресс такая. Врач сказал.

– Мам, реакция на стресс – понос или запор. Таких реакций на стресс, как у меня, не бывает, – Вика вытащила руку из-под одеяла, разглядывая воспалённую кожу.

– Вик, – мама закатила глаза и сделала глубокий вдох, – а ты помнишь, как оказалась на улице утром?

Вику передернуло.

– Мам, я сейчас не хочу об этом говорить. Ты все равно не поверишь, – отвернулась девушка к стене.

– А ты попробуй, дочка, – мама положила руку на обнаженное плечо дочери, но та дернулась в сторону, скидывая мамину ладонь.

– Нет, – твердо ответила Вика и накрылась с головой одеялом, – я хочу спать, уходи.

Мама посидела еще несколько минут у кровати, разглядывая треснувшую краску в углу больничной стены.

– Так и знала, что после поездки к бабе Насти что-нибудь да случится, – резко встала она со стула, положила фрукты из пакета и телефон дочери на тумбочку и вышла из палаты.

От этих слов Вику прошиб холодный пот.

«Неужели заговор бабки Анисьи сработал, и все, что случилось – результат его действия?» – всхлипывала Вика под одеялом. «А вдруг с Варькой тоже что-то случилось плохое?» – уже навзрыд плакала девушка.

Дребезжащий звук телефона, заелозившего по тумбочке, прерывал мысли Вики.

На экране высвечивался контакт, ради которого она еще вчера была готова на все и который сейчас вызывал только раздражение.

– Привет, ты чего сегодня на пары не пришла? – как ни в чем не бывало поинтересовался Борис.

– Заболела, – сухо ответила Вика и посмотрела в окно, по которому вдруг застучала синичка. – А, Борь, как там Варя? Она пришла в универ? – спохватилась девушка.

– Пришла… А что? – удивленно поинтересовался Борис.

– Нет, ничего, я просто спросила, – выдохнула Вика. – Я потом позвоню, пока, – выключила она телефон и снова посмотрела на стекло.

«Птица же просто так стучит, насекомых с окна собирает, – успокаивала себя девушка, – и вообще, приметы – это чушь собачья. Но… Откуда в сентябре синицы?». Вика резко глянула в окно, но там уже никого не было.

Во взгляде Натальи Владимировны появилась озадаченность. «Нежелание дочери рассказывать правду как-то связано с ее поездкой к бабе Насте, – подумала она, спускаясь с лестницы, – значит, надо съездить туда, разузнать, что было».

Зная сварливый характер матери, Наталья Владимировна готовилась выслушать миллион претензий и упреков, но совсем не ожидала застать ту в черном платке, с красными глазами, сидящую на завалинке рядом с чернеющим домом.

– А, приехала, – отозвалась баба Настя без эмоций, – что случилось?

Наталья Владимировна хотела обнять и поцеловать ее в обе щеки, как это делала раньше, но мать уклонилась.

– С кладбища только пришла, не надо тебе прикасаться сейчас ко мне, – оправдалась мать.

– Кто-то умер? – Наталья Владимировна сделала два глубоких вдоха подряд.

– Анисья померла, помнишь ее? – баба Настя поджала губы и отвернулась, уставившись в среднее окно дома бабки Анисьи.

– Как же так? – всплеснула руками Наталья Владимировна, – болела?

– Здоровей меня была Анисья. А никто не знает, что произошло. Только нашли ее утром вчера перед домом в одном исподнем. Мертвую. И тело все прыщами покрытое.

Наталья Владимировна почувствовала, как в ее горле забился крыльями испуганный черный дрозд. Она прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

– Мам, зачем Вика приезжала? – не сдерживая слез, Наталья Владимировна вплотную приблизилась к матери и со страхом заглянула ей в глаза.

– А при чем здесь Вика? – угрюмо ответила та, не желая замечать состояние дочери и участвовать в ее переживаниях.

– Она вчера тоже, как Анисья…

– Померла?! – вскрикнула баба Настя.

– Нет, но в больнице, – зарыдала женщина, – тоже на улице нашли, и прыщами покрылась вся. Врачи не знают, что с ней.

– Ох, – баба Настя скрестила руки на груди и закачала головой, – ох, натворила делов девка. А я говорила, говорила ей, нечего к Анисье ходить да темные дела делать. Так разве ж меня кто послушает?

– А зачем она ходила к Анисье? – побледнела Наталья Владимировна и обернулась на дом покойницы.

– Что за мать ты такая, что не знаешь про дела своей дочери! – баба Настя нахмурила брови. – Уж не знаю, что там Анисья ей сделала, но хотела девка соперницу от мужика своёва отвадить. То ли порчу на нее навести, то ли отворот на нее сделать, то ли приворот. Но я Анисью знаю, за порчу она бы точно не взялась, а вот чего другое запросто сделать могла, ежели шибко просить будут.

И, видимо, сделала. Потому что пришла от нее тогда Вика сама не своя, меня не узнала и сразу на кровать бухнулась. И так пролежала несколько часов, как мертвая. А я, пока она лежала, к Анисье сходила, разузнать, чего с внучкой. Та сказала, что впечатлительная слишком и что ничего такого она для нее не делала. Но, знаешь, какой-то странный огонек у ей в глазах тогда был, так что мне в ее слова не очень поверилось. А теперь вот ты приехала и говоришь, что плохо внучке. Как теперь разобрать, что было, чего не было? С покойницы-то и спросить нечего, – развела руками баба Настя, наморщив лоб.

– Что же делать-то нам теперь, а? – Наталья Владимировна затопталась на месте, поглядывая то на дом бабки Анисьи, то на мать.

Вдруг в сумке зазвонил телефон. Дрожащими руками она поднесла трубку к уху.

– Да что вы?! – воскликнула женщина, изменившись в лице. – Я скоро приеду.

– С Викой что? – беспокойно заерзала баба Настя.

– Да, с Викой, врачи говорят, вроде как с ума сошла, никого не узнает, на стену кидается. Надо вернуться. Вернуться.

Баба Настя расстроенно посмотрела на дом Анисьи.

– Езжай с Богом, присмотри за дочерью. А я пока к Анисье в дом схожу, есть у меня там есчо дело одно.

Не дослушав, что сказала мать, Наталья Владимирова спешными шагами зачавкала по размокшей проселочной грязи.

Вика и впрямь врачей не узнавала и вела себя неадекватно. То сама с собой говорила, глядя в угол палаты, то плакала и просила вернуть ее в прошлое. Но когда в палату вошла мама, Вика сразу притихла и бросилась к ней.

– Мамочка, помоги мне, я в такую беду попала. Мамочка, не оставляй меня одну. Давай поедем домой, пожалуйста, – девушка согнулась почти напополам и приложила материнскую ладонь к своей щеке.

Наталья Владимировна смотрела на нее с удивлением и не понимала, что происходит. Внезапно Вика отвернулась от нее и, как волчонок, исподлобья зыркнула в угол, замахав на него руками.

– Уйди, не хочу тебя видеть, уйди, – заплакала она.

– Кого ты гонишь, дочка? – испуганно смотрела на нее мать.

– Анисья ко мне пришла, злится, ругается. Зачем пустили сюда? Неужели ты ее не видишь, мама? – Викины глаза, наполненные ужасом, с надеждой смотрели на маму, ожидая, что та тоже увидит Анисью.

– Вика, Анисья померла. Вчера, – Наталья Владимировна внимательно наблюдала за реакцией дочери, пытаясь понять, действительно ли та сошла с ума, или здравый смысл временно покинул ее бедного ребенка.

После слов матери Вика отошла от нее и уверенно зашагала к углу. Пошарив там руками и ощупав пустоту, она обернулась.

– Ой, и правда умерла. Вчера, говорит, бесы напали. Из-за меня. Те хотели меня забрать, а она не отдавала. Забрали вместо меня ее. Теперь я ей должна, мам. Она хочет, чтобы я долг вернула.

– А что ж она хочет, доченька? – задрожала Наталья Борисовна, глядя в пустой угол, где, судя по реакции, дочери и находилась Анисья.

– Не знаю, она не говорила пока. Но, сказала, вернется еще.

Тут напряжение в теле у Вики спало, и она, как тряпичная кукла, обмякла, успев уцепиться за материнскую руку.

***

Вику накачали успокоительными, и следующие три дня в больнице прошли спокойно. Потом последовал визит психиатра, который выдал заключение, что девочка не нуждается в лечении, а нервный срыв вызван внезапным заболеванием, изменением внешности и переживаниями в связи с этим.

Так как никакого лечения для воспалённой кожи не предлагали, Наталья Владимировна взяла отпуск на работе, договорилась с врачами и забрала дочь домой. Хоть видений и не было в последние дни, но Вика с опаской зашла в комнату, где, по ее словам, и началось «то самое».

Дома Вика не находила себе места. На звонки Бориса не отвечала. Первое время постоянно приближалась к зеркалу, закрывала лицо руками и отходила в слезах. А потом что-то сломалось внутри. Она легла на кровать и почти не вставала. Было похоже, что у девушки начиналась депрессия.

Мама же считала, что депрессия в такой ситуации – это лучше, чем видения с того света, поэтому с пониманием относилась к дочери и ждала, пока все пройдет само собой. Но прыщи не проходили, депрессивное состояние усугублялось, а неожиданный визит и вовсе заставил Вику снова пережить стресс.

Однажды днем в дверь позвонили. Наталья Владимировна разглядела в глазок улыбающееся лицо рыжеволосой девушки, которую раньше не видела, приняла ее за однокурсницу дочери и впустила. Как только та попала внутрь квартиры и Наталья Владимировна позвала дочь, случилось нечто невероятное. Вика задрожала, побледнела, выскочила на балкон и дернула оконную ручку так, что чуть не сломала ее.

Рыжеволосая Варька улыбалась все шире и шире, наблюдая, как Вика пытается выскочить из окна и как мама пытается ту удержать. Зеленые глаза сверлили Вику насквозь. Потом гостья резко побледнела, развернулась влево, раздула ноздри и, щелкнув языком, пошла к выходу.

– Что с тобой, дочка, – вытирала пот со лба дочери Наталья Владимировна, которая после ухода гостьи опять беззвучно легла на кровать и почти не шевелилась.

– Мам, это Варька, я для нее отворот хотела сделать на Бориса. Она сейчас сказала, что не даст мне жизни, и прыщи – только начало.

– Как же она сказала, дочка? Она же ни звука не издала.

– Нет, мама, она в голове без слов со мной говорила. А потом появилась Анисья и велела к бабе Насте съездить. А Варьку прогнала.

– Моя хорошая, скоро все закончится, точно закончится. Ты поправишься. Обязательно. И эти призраки перестанут приходить, – зашептала Наталья Владимировна, вытирая слезы.

Потом она долго сидела рядом с дочерью, гладила ее по волосам и задумчиво смотрела на книжный шкаф. В какой-то момент ей стало понятно, что пришло то самое время, о котором говорила Анисья, когда принимала роды у Натальи Владимировны двадцать лет назад, и новорожденная Вика задыхалась у ее груди.

Наталья Владимировна подошла к полке, достала книгу в обложке из газеты двадцатилетней давности, влажной тряпкой вытерла пыль и положила книгу в сумку.

Когда Вика проснулась, Наталья Владимировна сообщила, что им нужно поехать к бабе Насте, как велела Анисья, и Вика поедет с ней. Вика зарылась лицом в подушку и долго отнекивалась, но в итоге согласилась.

На улице девушке постоянно казалось, что все смотрят на нее и насмехаются. Она даже разглядела Бориса, прогуливающегося под ручку с Варькой, который показал на нее пальцем и захохотал, но потом решила, что все же ей померещилось.

Прыщи на теле, прикрытые одеждой, вызывали разве что внутренний дискомфорт, но с лицом дела обстояли куда сложнее. Из красотки с милым личиком Вика за несколько дней превратилась в прыщавую страхолюдину, и пережить это состояние вперемешку с видениями с того света без трагизма и размышлений о своей скорой смерти не получалось.

Баба Настя встретила дочь и внучку с причитаниями, но не удивилась приезду.

– Анисью во сне видала, сказала, вы приедете, привезете с собой помощника. Вот и правильно, – с порога пояснила она свое ожидание.

– Какого помощника, ба? – Вика пожала плечами.

– Наверное, баба Настя это имеет в виду, – Наталья Владимировна достала из пакета книгу в газетной обложке.

Баба Настя одобрительно кивнула дочери.

– Хорошо, что не выкинула.

– Я и забыла про нее, – вздохнула Наталья Владимировна, – сегодня только с чего-то вдруг вспомнилось.

– Не случайно вспомнилось. Анисья ведь не просто так тебе книгу на хранение давала, а до времени. Сейчас то самое время и пришло. Правильно, что привезла.

– А что за книга, мам? – удивленными глазами смотрела Вика, перебирая пальцами подклад в своем кармане.

– Анисья просила до срока не рассказывать. А срок то эва быстро как подошел, – баба Настя наморщила лоб и шумно выдохнула.

Наталья Владимировна кивнула головой.

– В общем, так, Вика. Когда ты родилась, то Анисья тебя от смерти спасла. Уже тогда, сразу после рождения ты не дышала почти, а Анисья твою жизнь выменяла на жизни всех мужчин нашей семьи. Так вскоре помер твой дед, а потом и отец.

Наталья Владимировна зажала себе рот рукой.

– Да, я тебе не говорила тогда, Наташа. Но тебе ведь не до этого было, а потом Анисья велела и не вспоминать. Что сделано, то сделано, – баба Настя строго посмотрела на Наталью Владимировну. – А потом Анисья книгу эту дала тебе на сохранение, потому что у нее в доме всяко могло случиться, много нечисти там собиралося, а книга очень ценная. Помнишь, просила тебя Анисья, чтобы в благодарность за спасение дочери сберегла ты енту книгу? Будто знала, что потом через твои руки к ней спасение придет.

В книге есть молитва особая, чтобы отмолить грехи Анисьины, но сделать это может только тот, ради кого ведунья собой пожертвует. А после того, как молитва прочитается, с Анисьи грехи спишутся, а тот, кто прочитает, силу бабкину в себя примет.

– А кто же читать молитву будет? – оторопевшим голосом спросила Вика, бледнея от страшной догадки.

– Пойдем, – скомандовала баба Настя, – в дом к Анисье сходим, там тебе все и расскажут.

– Кто? – почти одновременно вскрикнули Наталья Владимировна и дочь, и кровь прилила к лицу у обеих.

– Есть там один, окаянный. Он точно знает, как было и что с ентим делать.

– Мам, мне страшно, – писклявым голосом, как маленькая, заныла Вика и вцепилась в руку Натальи Владимировны.

– Раньше надо было бояться, когда меня не слушала, – резко ответила баба Настя, – теперь думай, как жить будешь дальше.

Наталья Владимировна сжала ладошку дочери в знак поддержки. Она хорошо знала свою мать и понимала, что та не будет сюсюкаться. В любом случае, выхода не было, сейчас жизнь Вики зависела от того, что расскажут в доме покойницы.

0

В доме у Анисьи теперь пахло не сгоревшим молоком, как в прошлый раз, а подвалом и травами. Отовсюду раздавались звуки, вселяющиеся страх. Викин взгляд блуждал по сторонам, натыкаясь на стол со склянками, потертые пакеты, развешанные и расставленные на полу, стул, кровать и зеркало.

– Не шуми, гостей тобе привела, как велено было. Не пужай, а рассказывай, – баба Настя перекрестилась, подошла к стулу и приподняла его, будто что-то стряхнула. Нечто невидимое шлепнулось рядом, издав глухой звук, и баба Настя села на этот стул.

Спятивший от страха Викин мозг мог сейчас сложить два и два и получить пять. Она увидела такой же прилив страха в глазах у матери, которая дрожала в сторонке, пытаясь рассмотреть того, с кем сейчас говорила баба Настя.

Вдруг в голове у всех троих зашипело, и возник белый шум. На его фоне раздался тонкий голос, и все тут же поняли, что этот «окаянный», который жил в доме у Анисьи.

– Жалко бабку Анисью, хорошая ведунья была, силы много приняла и раздала много. Тебе, Настина внучка, с Варькой одной не справиться. Даже Анисья не сумела. Варька ваша – ведьма в пятом поколении оказалась. Не просто так рыжая да над мужиками властная. Только Анисья того не разглядела сразу, думала, бесполезная девка, что о ведьмовстве своем не ведает пока.

Пожалела Вику, уж больно та горела своею любовью к мужику. Начала делать отворот по всем правилам, да еще во время деланья поняла, что не так идет что-то. Не ложатся силы как надобно. Доводить до конца не стала. А Настиной внучке не рассказала, подумала, что та раз любит, сама справится.

Не понравилось это Варьке. Разозлилась она, что у нее отобрать желаемое кто-то попытался, тем более, желанного мужика ее к смерти приговорить. Ведь все мужики, которые с вами свяжутся, уже заранее Анисьей за жизнь Настиной внучки отданы.

Подослала Варька бесов к сопернице, а Анисья в этот момент только и поняла все. Да уже поздно было. Еле смогла у бесов Вику выпросить, но взамен они ее саму и забрали. А им-то и радости еще больше. Анисья много всего знала и сил много имела. Что им девчонка неграмотная в знахарстве супротив ведуньи?

Так Анисья и ушла на тот свет, а теперь ждет, что ей в награду Настина внучка молитву прочитает из книги, которую Настина дочка беречь должна была. Тогда грехи Анисье отпустятся, а Настина внучка силы ее примет в себя. Да и за домом смотреть будет, дел-то много незаконченных.

Здесь и здоровье она свое поправит, и от Варьки избавится, потому что на сильную знахарку та теперь не замахнется. Больно много своих сил бесам и так уже отдала. Теперь не раньше, чем в третьем колене восстановятся.

– Господи, – закрыла лицо руками Вика, – я не хочу никакой знахаркой становиться. У меня и дара такого нет. Он же в одном роду между поколениями передается, а мы-то чужие с Анисьей.

– Не чужие! – баба Настя встала со стула. – Сестра она мне родная. А мать наша велела до поры об этом не сказывать, чтобы пересудов не было меж людей. Двум знахаркам не бывать в одном месте. Вот я от силы отказалась еще в юности, а Анисья приняла все на себя. А теперь твоя очередь пришла. В общем, думай. Или жить, как живешь сейчас, и маяться да Варьку бояться. Или на место Анисьи заступить.

С лица Натальи Владимировны не сходило выражение тревоги. Внезапно волна холодного могильного воздуха захлестнула комнату, и пакеты с травами зашуршали. Вика почувствовала, что сейчас повеяло ее смертью, как сквозняком.

– Надо решать сейчас. Варька еще бесов прислала, не угомонится никак. Знает, без силы Анисьиной ты перед ней как беззащитный младенец. И вступиться за тебя больше некому. Вот она и торопится.

– Дочка, – Наталья Владимировна подошла к Вике и взяла обе ее ладони в свои руки, – я уже чуть не потеряла тебя однажды. Не хочу видеть, как ты мучаешься. Да и от темных сил всю жизнь страдать тяжко. Соглашайся. Я не вижу другого выхода. Уж лучше в добром соседстве жить с нечистью, чем вечно шугаться.

– Дело говоришь, Наташа, по судьбе у нее все равно семьи долгой не случится. И Анисью уважить нужно. Думается мне, что не прогнала она Вику только по одной причине – чтобы та не пошла к другой ведунье, которая еще больше дел натворить могла бы. И если бы так случилось, то та жизнь бы свою за Вику точно отдавать не стала бы. А может, Анисье еще что-то тайное ведомо, чего мы пока не понимаем. Тут уже только гадать можно, только незачем.

– Но я же не знаю ничего про травы, про заговоры и вообще про вот это все, – тихо прошептала Вика и заглянула матери в глаза.

Та вопросительно посмотрела на бабу Настю.

– Про это не переживай, – откликнулся окаянный в голове, – как только силу Анисьину получишь, и знания придут вместе с ней. Но поучиться придется, как с этим всем обращаться. Тут уж я подскажу.

Вика зажмурилась. Жизнь в глуши отшельницей, без интернета, без друзей и подруг, в деревянной избушке с окаянным в придачу – совсем не то, о чем она мечтала. Но, с другой стороны, кожа ее выздоравливать тоже не собиралась, а Варька являлась вполне реальной угрозой. Да не в будущем, а прямо сейчас.

И тут Вику осенило.

«А что если я соглашусь сейчас, приму силу Анисьину, отвяжусь от Варьки, а потом брошу это все и в город перееду?» – в глазах Вики сверкнула надежда и тут же погасла, потому что окаянный прочитал ее мысль и фыркнул.

Никто, кроме Вики, не понял, что значит его фырканье. Мать и баба Настя в ожидании смотрели на Вику. В комнате заходили ходуном стулья, задрожали стекла.

– Решайся, – отозвался голос бабы Насти.

Глубокое минутное безмолвие наливалось чем-то незримым.

В этот момент Вика почувствовала, что в ее горле и животе застряли обломки железа.

– Я согласна, – выговорила она против своей воли.

Пространство вокруг резко изменилось. Вика оглядывалась, оглядывалась и не понимала, где находится. Окружающие предметы казались далекими и расплывчатыми. Затылком Вика почувствовала огонь.

Наталья Владимировна заметила, что глаза дочери, испуганные снаружи, изменились, будто стали отсутствующими, отгородились от этого мира изнутри. Казалось, они видели совсем другое.

Вика обернулась на тепло, касающееся светом ее головы и плеч. Густой грохочущий голос раздался совсем рядом.

– Согласна ли ты взять в мужья того, чье имя нельзя произносить вслух?

– В мужья? – Вику бросило в холод, а пот, выступивший на спине и под мышками, моментально стал ледяным.

Такого голоса Вика ни разу не слышала, но поняла, что он исходит не от человека.

Девушка искала глазами бабу Настю, маму, хоть кого-нибудь, кто бы мог объяснить, что сейчас происходит, но видела только темноту, длинные тени, медленно ползущие по окаменелым стенам, и столп пламени, свет от которого растекался то ближе, то дальше.

Вика понимала, что находится за пределами мира, который знает, и все здесь таит опасность. Ей хотелось кричать и плакать.

Внезапный щелчок языка вывел девушку из ступора. Так же щелкала языком Варька, когда выходила из ее квартиры недавно.

«Неужели она?» – догадка обожгла лицо, и Вика непроизвольно начала креститься.

– Не утруждайся, только ветер разгонишь, – смерила презрительным взглядом Варька Вику.

– Что тебе нужно? Можешь забрать Бориса себе, – страх и чувство вины прикоснулись холодными пальцами к Викиным лопаткам.

– Могу забрать? – Варька расхохоталась, и глаза ее сузились как щелки. – Ты все еще не поняла, с кем связалась, глупая.

Вика переступала с ноги на ногу. Снизу поднимался жар, и пяткам становилось слишком горячо. Если бы она верила в ад, то подумала бы, что сейчас как раз стоит на его крыше и точно туда провалится.

– Варя, я прошу, отпусти меня. Я клянусь, что больше никогда не подойду к Борису, и…

– Конечно, не подойдешь. И я не подойду. Анисья успела подпортить душку мужика. Теперь от него ни детей, ни любви не нужно.

– Но она же не довела обряд до конца, – Вика переступала все чаще.

– И что с того? Самое главное она испортила. Теперь его душа заляпана ее белыми следами, хоть и слабыми. Не отмыть. Мне такая душка не нужна. Думаешь, легко найти подходящего отца своим детям, с душой, которой ни разу ни белые, ни темные не коснулись?

– Я ничего не понимаю в этом, – опустила голову Вика, пряча глаза, наполненные слезами.

– Мне все равно. Ты кашу заварила, тебе и отвечать. Теперь выйдешь замуж за того, за кого я скажу. И будешь с ним до конца дней своих.

– Но все мужчины рядом со мной погибнут! – вспомнила рассказ бабы Насти Вика, и огонек надежды блеснул в ее глазах.

– Если они люди, – хихикнула Варька.

– А ты хочешь, чтобы я вышла за…? – пот градом лился с Викиного лба и шеи.

На стене слева блеснули глаза зверя и уставились на Вику. Они сверлили тело девушки так, что она физически чувствовала боль от взгляда.

– Господи, помоги, Господи, помоги, Господи, помоги, – шептала Вика, пытаясь не слышать звуки, вселяющие кошмар.

Неожиданно раздался звук сухих веток в костре. Воздух стал гуще, завибрировал. Стены поплыли у Вики перед глазами, меняя свои границы, а потом и вовсе пропали.

Щелканье Варькиного языка стало глуше и слилось с тишиной.

Вика увидела перед собой поле, покрытое утренней росой, а на нем – цепочку четких человеческих следов. Девушка не раздумывая сделала шаг вперед, и прохладная влага приятно охладила ее ноги. Вика почему-то знала, что надо идти след в след. Идти и не останавливаться. Она вдыхала новый воздух, и вкус его оседал на губах сладким ароматом. Вокруг царило спокойствие, которое пропитывало собой Викины пятки, кисти, шею, глаза, волосы.

Девушке казалось, что вот-вот, и она увидит Его. Того, кто создал этот мир и бабу Настю, и Анисью, и даже Варьку, и она, Вика, является его маленькой частичкой, совсем крохотной, которой он никогда не причинит вреда.

Громкий вопрос, короткий и точный остановил Вику посередине поля.

– Ты принимаешь в себя силу великую, нераздельную, во имя всего существующего на этой земле и за ее пределами?

Мягкий елейный голос сразу приковал к себе внимание.

– Да, да, – без тени сомнений быстро ответила Вика, вспоминая Варькин хохот и горячие пятки.

Елейный голос продолжил:

– Да будет так, как сказано.

Случится так, как обещано.

Душою с тобой мы связаны,

В светлой и темной вечности.

Будет служить рука твоя Свету, совершая благо и не желая зла.

Будет обращаться сердце твое к Тьме там, где Свет бессилен, и не желать зла.

Будут глаза твои видеть жизнь и то, что за ней, и не желать зла.

Будет твой рот говорить то, что неведомо другим, и не желать зла.

Издалека раздался Варькин щелчок языка и тут же утонул в росе под ногами Вики. Поле и следы, по которым она шла, пропали. Вика на мгновение зависла над бесконечностью, а потом вздрогнула и обмякла, как после сильного толчка.

Каждой клеткой своего тела теперь она чувствовала связь с этим полем, с каждой росинкой, с каждым следом. Елейный голос что-то продолжал говорить о Боге, о ведьмах, о силах, о тайне жизни и смерти и постепенно становился приглушенным жужжанием на фоне звенящей тишины. Казалось, в мире больше нет никаких других звуков, кроме этого. Вика увидела себя со стороны – красивую, юную, с чистой кожей.

Резкий поток тягучего воздуха подхватил Вику. Внезапно левая нога ушла вниз, и девушка увидела мать и бабу Настю.

– Анисья, – на полу появилась серебристая полоска света, и Вика протянула руку к матери, еле удержавшись на ногах.

Та тут же догадалась, о чем просит дочь, и достала книгу.

Сама не понимая, как это происходит, Вика нашла нужную страницу и начала читать молитву. Чем больше Вика читала, тем шире становилась серебристая полоска света на темном полу.

Баба Настя сидела на стуле, засунув руки между колен, покачиваясь и наклонив голову, как человек, который молится.

Вика читала совершенно незнакомые слова и сразу понимала, о чем они. Видела, как звуки разлетаются тонкими легкими пушинками, а потом оседают на серебристую полоску.

Анисья мелькнула над этой полоской легко и быстро, приковав взгляды всех троих. Сейчас она выглядела моложе, чем до смерти, и как-то картинно, будто это не она сама, а нарисованный портрет. В глазах ее читалась благодарность и радость.

– Надо же, никогда не видела сестру такой счастливой, – изумленно прошептала баба Настя, разглядывая Аниьсю.

Та обвела взглядом, будто прощаясь, Вику, бабу Настю, Наталью Владимировну, свои развешанные пакеты с травами, стол и зеркало. Стул качнулся и замер на одной ножке. Анисья улыбнулась в ответ и легким дымком растворилась в серебристой полоске света, оставив в своем доме чувство облегчения и радости.

С этой минуты у каждого из присутствующих начиналась новая жизнь.

***

После смерти бабки Анисьи и получения от нее силы Вика изменилась. Невольная покорность таинственным силам и сверхъестественным знаниям осеняла ее душу, отчего лицо всегда казалось печальным.

– Что ж, мам, раз у меня это от судьбы, значит, так тому и быть. Ты как, одна в городе? Тяжело? – Вика с грустью смотрела на маму.

– Да я нормально, Викусь, за тебя больше волнуюсь.

– Я справляюсь, баба Настя соседям сказала, чтобы пока не ходили ко мне и что я потом их лечить смогу и помогать. А пока учиться буду. Но все равно пришел один парень сегодня с утра. Из города тоже приехал. Представляешь, умудрился хозяина кладбища разозлить, и тот теперь его преследует. Большак посоветовал мне с хозяином кладбища не связываться, а чтобы тот парень сам обряд провел. Я думаю, не сможет он без меня ничего, хилый какой-то, всего боится.

– Кто посоветовал? – у Натальи Владимировны был удивленный и недоверчивый взгляд.

– Большак. Сущность типа домового, только не с простыми людьми живет, а с сильными, – Вика указала на низкую короткую шаткую скамейку у печки, – вон сидит.

Все это было сказано так спокойно и естественно, будто разговор шел об электрическом чайнике.

– А, поняла, который еще с Анисьей жил, – Наталья Владимировна всматривалась в скамейку у печки.

– Да не увидишь ты, не пытайся, – улыбнулась Вика, – я и сама не вижу, только слышу. Если бы не он, мне бы еще дольше учиться пришлось. А так мне все тетрадки Анисьины показывает, объясняет непонятное. Я много вещей не могу объяснить, а он говорит, что не все и надо понимать, просто знать, что оно работает.

За окном раздался шум.

Викино лицо собралось в напряженную гримасу и расплылось в улыбке.

– Что это? – Наталья Владимировна подошла к окну.

– Это сорока, мам. После смерти Анисьи каждый день сюда прилетает, там сидит, – Вика показала на забор, – и я прямо чую, что это сама Анисья и есть. Баба Настя говорит, за мной присматривает.

– Дочь, я всегда у Анисьи хотела спросить, но боялась. Может, ты скажешь, как это все потустороннее видится? Как картинка в голове или как?

– Даже не знаю, как объяснить, – вздохнула Вика, – недавно житель проходил мимо, просто поздоровался, а мне так страшно стало. Кажется, как будто он неживой по дороге идет. Я бабе Насте сказала, а она только головой покачала. А вечером от соседей слухи пошли, что умер он от сердечного приступа. А ему лет сорок было от силы. Так что я теперь смерти тоже вижу, вроде как.

Брови у Натальи Владимировны сдвинулись и задрожали, а зубы прикусили нижнюю губу.

– Ох, доченька, переживаю я за тебя, – начала она вытирать слезы.

– Ну что ты, мам, здесь спокойно, скучно иногда, но я привыкну, и ты привыкнешь без меня. А хочешь, тоже сюда приезжай.

– Нет, нет, что ты, – замахала руками мама, – у меня там работа. Да и ты-то на что жить будешь? На бабкину пенсию? А так хоть я помогу немного.

В просвете быстро распахнувшейся двери показался молодой парень с испуганным лицом.

– Ну, что ж, я пойду? – встала Наталья Владимировна, заметив, что лицо Вики сделалось серьезным. – Утром приходи к бабе Насте, я пока там побуду.

Вика молча кивнула в ответ, сосредоточенно наблюдая за гостем.

– Извините, – мялся он у входа, – а вы сможете сегодня все сделать? А то ночь скоро, я боюсь. Скорее всего, опять меня душить придет.

– Понимаешь, Сергей, ты хозяина кладбища обидел. Не так просто от него избавиться. Скорее всего, откупаться придется тебе самому. Я научу, как.

За окном застрекотала сорока.

На лице Сергея отразился испуг и усилие понять смысл слов молодой девушки, которую ему порекомендовали как местную бабку. Правда, его ожидания никак не совпадали с тем, что он видел перед собой.

У стола, заставленного склянками с непонятным содержимым, на фоне пучков трав, развешанных вдоль стены и стертых пакетов, перед ним стояла симпатичная девушка с лицом, на котором читалась убежденная мрачная покорность своему таинственному предназначению.