Анна Малышева
Кровь Луны
– Хорошо, что догадались! – Катя одобрительно осмотрела букет и полезла в сумку за кошельком. – Я войду в долю.
– А я не собираюсь с тобой делиться! – высоким истеричным голосом выкрикнул парень. – Хочешь поздравить – иди купи цветы сама. Дай пройти!
– Я думала, это от всех, в складчину… – пробормотала девушка, пропуская его вперед. – И нечего так орать!
– Светлана Викторовна! – Петя больше не слышал ее. Он бросился к редакторше, которая уже сидела на своем месте и разбирала бумаги с записями. – Позвольте поздравить вас с днем…
– Что это? – отрывисто спросила та, подняв глаза на возникший перед нею огненный букет. – В честь чего?
– У вас день рождения, – настаивал Петя, хотя заготовленная улыбка заметно померкла под неподвижным взглядом начальницы. А смотрела Светлана так недобро, словно вместо букета ей сунули под нос нечто отвратительное – очередную бездарную серию, например.
– Ну, так и что? – оборвала его женщина. – Совершенно ни к чему эти веники по тысяче рублей. Убери, мне мусора на столе не нужно.
И так как ошеломленный даритель продолжал стоять столбом, держа в вытянутой руке злополучный букет, редакторша сделала выразительный отгоняющий жест – брезгливый и неприязненный, словно пыталась отмахнуться от назойливой осы.
– Я не ясно выразилась?!
– Страшная женщина, – шепнула Карина на ухо подруге. Обе уже сидели на своих местах и, затаив дыхание, наблюдали за фиаско, постигшим галантного коллегу. На Пете лица не было – он, правда, отступил от стола и опустил букет, но все не решался спрятать злополучный подарок. Удар был сокрушительный. Он усугублялся тем, что был нанесен в присутствии всей сценарной группы. Злорадствовали все – Петина вылазка к начальственному компьютеру настроила против него как заядлых подхалимов, так и тех, кто, подобно Кате, предпочитал держаться подальше от интриг, раздиравших группу.
– Отказалась от цветов, – зловеще шептала Карина, наблюдая за бесславным отступлением своего недруга. Потоптавшись еще немного за спиной у Светланы, тот вернулся на рабочее место и спрятал шуршащий букет под стол. – Очень плохой знак. Она еще меньше человек, чем я думала!
– А мне кажется… – начала было Катя, но подруга не дала ей договорить, крепко сжав ее руку.
– Т-сс! Это еще кто?
Катя поймала направление ее взгляда и тоже посмотрела на дверь. Теперь и она заметила девушку, неслышно вошедшую в кабинет и застывшую в ожидании, что на нее обратят внимание. До сих пор ее никто не видел, все были заняты Петей. Наконец и до Светланы дошло, что все сценаристы смотрят на дверь. Она повернулась к гостье:
– Вам что?
Тон ее вопроса был так резок, что невинная, в общем, фраза могла быть воспринята как оскорбление. Однако девушка не смутилась и не обиделась. Бледно улыбнувшись тонкими губами, не тронутыми помадой, она отделилась от дверного косяка и представилась:
– Меня приняли в группу, я прошла по конкурсу.
– Этого еще не хватало! – буркнула Светлана негромко, но явственно. Однако новенькая по-прежнему не смущалась. Оглядевшись, она заметила свободный стул и принялась к нему пробираться, не дожидаясь приглашения занять место. Девушка была худенькой, как подросток, и подниматься, чтобы пропустить ее, никому не пришлось. Она уселась рядом со сконфуженным Петей и с очень довольным видом положила перед собой на стол большой блокнот и ручку. В общем, она имела вид человека, который наконец получил что-то очень желанное, и мелкие неприятности не могут испортить ему настроение.
– Представься нам хотя бы, – узнав, что гостья является всего-навсего очередной сценаристкой, Светлана мгновенно принялась говорить ей «ты». – А то обрадовала меня и села.
– Лариса, – приподнялась с места новенькая и, подумав секунду, добавила: – Петрищева.
– У кого раньше работала? – отрывисто поинтересовалась начальница. В ее голосе звучало явное опасение, что ей подсунули очередного непрофессионала, и она оказалась права. Новенькая беззастенчиво созналась, что прежде сценариев не писала.
– Но я прошла конкурс, – гордо добавила она. – С хорошими результатами.
– То есть написала пробную серию? – хмуро спросила Светлана.
– Две! – уточнила девушка. Она по-прежнему излучала довольство и оптимизм, зато редакторша мрачнела на глазах.
– Две пробные серии, и тебя уже суют на рейтинговый проект, – в ее голосе звучало подавленное бешенство. – Значит, в месяц ты обязана будешь выдавать четыре серии как минимум, а когда нас нагоняет производство, и все пять-шесть. И если ты с чем-то не справишься, за тебя будут работать твои товарищи или лично я собственной персоной. Причем все это – без прибавки к жалованью. Уяснила?
– Я постараюсь справиться, – безмятежно ответила та. Этот простой ответ, не заключавший в себе и тени бунта, взорвал Светлану. В ее маленьких черных глазках вспыхнул гнев, и, засучив рукав свитера, она постучала пальцем по циферблату своих наручных часов:
– Ты начала свой первый день с того, что опоздала! Не буду уж говорить на сколько!
– У меня…
Но Светлана не собиралась слушать объяснений. Обведя зловещим взглядом притихших сценаристов, она заявила:
– До сих пор это вам сходило с рук, но больше я терпеть не намерена! Сегодня же поговорю с начальством и буду добиваться учреждения системы штрафов! Я посмотрю, как вы будете отсыпаться, если при расчете начнут снимать тридцать процентов гонорара! На прежней фирме, где я работала, всех штрафовали, и это действовало!
– Но у меня объективная причина! – Лариса поднялась из-за стола, пытаясь привлечь к себе внимание расходившейся редакторши. При этом она наступила на спрятанный Петей букет, издавший громкое шуршание, и испуганно воскликнула: – Ой, что там?!
– Корова… – еле слышно прошипел ее сосед, бросая страшный взгляд под стол. Судя по выражению его исказившегося лица, великолепный букет погиб безвозвратно. Карина не удержалась от злорадной улыбки и толкнула локтем подругу, предлагая ей оценить комизм ситуации. Катя не ответила. Она сидела неподвижно, не сводя глаз с новенькой.
– У меня дома несчастье, – храбро глядя на редакторшу, заявила та. – Сестра погибла.
И после паузы, выслушав установившуюся тишину, девушка продолжала тоном примерной ученицы, доказывающей у доски вызубренную теорему:
– Она выбросилась из окна рано утром. Мама попала в больницу с сердечным приступом, я объяснялась с милицией, думала – вообще сюда не попаду… Освободилась поздно, решила все-таки приехать. Нельзя же пропустить первый день! Больше опаздывать не буду.
И, отчитавшись, села, на этот раз взглянув под стол, прежде чем вытянуть ноги. Светлана перевела слегка потускневший взгляд на Катю и поинтересовалась, впрочем, без тени иронии:
– Вы, часом, не в одном доме живете?
– Мы соседи, – откликнулась та, вспоминая день, когда дала этой девушке (Лариса представилась, но ее имя тотчас вылетело у Кати из головы) телефон сценарного отдела. Соседка каким-то образом узнала, чем занимается Катя, и спрашивала, как устроиться на эту работу…
– Привет еще раз, уже виделись, – кивнула ей Лариса и снова обратилась к редакторше, – вот она знает, что случилось утром, может подтвердить.
– Меня ваши дела не касаются, хотя, конечно, история печальная, – сказала Светлана, покусывая карандаш и переводя взгляд с одной девушки на другую, словно пытаясь решить, кто ее сильнее раздражает. – Больше всего меня беспокоит, как ты будешь вливаться в процесс, Лара.
Назвав кого-то раз, редакторша незыблемо повторяла эту же форму обращения. Так, Карину она называла не иначе как по фамилии, Катю с ее подачи все в группе звали Катериной, новенькую же Светлана, неизвестно почему, предпочла называть сокращенно.
– Раз вы соседки, ты, Катерина, будешь ей на первых порах помогать. Если она сроки сдачи завалит – спрошу с тебя в том числе.
Катя молча склонила голову в знак согласия. Впрочем, она не слишком прислушивалась к тому, что говорила начальница. Девушка не сводила глаз с Ларисы, пытаясь прочесть на ее лице хотя бы тень горя. «Я была права, – говорила она себе. – Ее это не волнует, ни капли. Она рада, что получила работу, довольна, что оправдалась перед начальством… А то, что сестра погибла несколько часов назад, – просто повод, чтобы объяснить опоздание».
И, словно почувствовав ее испытующий взгляд, Лариса повернула голову и дружески улыбнулась ей. Она была совсем не похожа на погибшую сестру. Птичий профиль, неровные желтоватые зубы, короткая мальчишеская стрижка, призванная скрыть плохие волосы, плоская грудь, прикрытая потертой джинсовой курточкой, – это была внешность, которую видишь тысячу раз и тысячу раз не замечаешь. Почти невидимка – человек толпы. Не встретив ответной улыбки, девушка отвернулась и раскрыла блокнот, а Катя все еще смотрела на нее, сравнивая это бесцветное лицо с тем, другим, ослепительным и уже мертвым. «Она все-таки пришла на работу. Несмотря ни на что пришла».
Глава 3
Остаток дня прошел на удивление мирно. Светлана снисходительно отнеслась к обсуждаемым текстам, подала сценаристам несколько дельных советов, касающихся сюжета (в такие минуты становилось ясно, за что компания платит ей высокую зарплату), а под занавес даже рассказала анекдот.
– Сталкиваются два «Запорожца», вылезают оттуда водители, обалдело смотрят друг на друга и спрашивают: «А где „Мерседес“? Вот и я, родные мои, глядя на вас, часто задаю себе этот вопрос… Свободны, увидимся в среду. И не опаздывать!
Последняя реплика относилась прямо к Кате. Та лишь кивнула, поймав на себе гипнотический взгляд начальницы. Они с Кариной первыми вышли из кабинета – подруги были выше того, чтобы пересиживать коллег, изображая служебное рвение.
– Знаешь, я даже не уверена, что Светлане нужен подхалимаж, – задумчиво произнесла Карина, на ходу доставая из сумки сигареты. – Видала, как она отделала Петю?
– А что же ей нужно? – отозвалась Катя. Они вместе вошли в курилку, пока еще пустую. Подруга щелкнула зажигалкой и жадно втянула в себя дым. – Я даже смотреть на нее боюсь.
– Может, я крамолу говорю, но мне кажется, она просто хочет, чтобы мы работали, – Карина тряхнула кудрями и серьгами, словно соглашаясь сама с собой. – В сущности, она дельная баба, и надо признаться, часто выдвигает здравые идеи… Я бы порадовалась, что у нас наконец появился такой редактор, но она мне лично омерзительна!
– Все время как будто угрожает, – подхватила Катя. – А уж хамит, как дышит!
– Такое впечатление, что она всех ненавидит, но этого же не может быть!
– Почему это? Может, она в принципе людей терпеть не может! Включая саму себя!
– Тогда мы пропали, – выдохнула вместе с дымом Карина. – Нас всех уволят.
– Смысл? Ведь придется взять других, а они могут оказаться еще хуже!
– Зато нам будет плохо, вот в чем смысл, – мрачно отозвалась подруга. Она хотела сказать еще что-то, но осеклась – дверь курилки приоткрылась.
– Здесь курят или где? – Новая сценаристка просунула в щель коротко остриженную голову и по-птичьи покрутила ею из стороны в сторону.
– Заходи, – отрывисто пригласила ее Карина. – Так ты что, в самом деле Катина соседка? А как в наш лепрозорий попала?
– Лепро… – попробовала повторить за нею Лариса, но тут же бросила эту попытку. – Да я попросила телефон у Кати, а когда решилась, позвонила и прошла конкурс. Оказалось, ничего сложного.
– Да уж, – иронически согласилась с нею Карина. – Проще, чем орехи дверью щелкать. Так ты раньше сценариев не писала? А где училась?
– В школе, – та достала из потрепанной сумки сигареты и коробку спичек. – Потом в техникуме, но не закончила… А что, это имеет значение?
– Никакого, – Карина рассматривала ее с откровенным интересом. – У нас у всех тут не пойми какое образование. Спасибо, если вообще какое-то есть. Хотя вот у меня, например, все-таки ВГИК.
– Хм, – новенькая усмехнулась самым уголком губ, и Кате стало не по себе от этой усмешки. Недобрая и скользкая, едва заметная, она мелькнула и пропала, но девушка уже не могла ее забыть. «Только злой и завистливый человек может так улыбнуться, – она не сводила глаз с Ларисы, раскуривавшей сигарету. – Злой, завистливый и скрытный!»
– Мне бы туда ни за что не поступить, – призналась Лариса, принимая дружеский тон и придвигаясь ближе к Карине. – Ни денег, ни связей…
– Да и у меня не было ни денег, ни связей, – пожала плечами та. – Да и что толку в этом образовании – видишь, ты и без него здесь очутилась. Катя, что молчишь? Твой кадр пришел, между прочим. Поддержала бы человека морально!
– Меня от дыма тошнит, я выйду, – коротко ответила она и захлопнула за собой дверь курилки. Ей и в самом деле стало нехорошо, но виной тому был вовсе не дым. Катя вдруг отчетливо поняла, что не желает морально поддерживать новую коллегу. Что она ее видеть спокойно не может!
«Но в чем дело? Разве Лариса виновата, что у нее погибла сестра? Разве я знала Викторию? Какое мне дело до того, что там случилось? Почему я смотрю на нее так, будто она в чем-то виновата и не имеет права улыбаться, болтать о пустяках, радоваться своей новой работе?» Она уговаривала себя успокоиться и пересмотреть свое отношение к новенькой, но все было бесполезно – Лариса вызывала у нее раздражение, граничащее с отвращением. «Она ведет себя так, будто ничего не случилось!»
Когда Карина с Ларисой появились на пороге курилки, они держались друг с другом так, словно были знакомы уже не первый год. Катя отметила это с некоторым удивлением – ее закадычная подруга отличалась разборчивостью и редко сходилась с новыми людьми с первой минуты. Однако Карина встретила ее недоуменный взгляд с непониманием:
– Что? Ты смотришь на меня так, будто у меня тушь потекла!
– Нет, все в порядке, – теперь Катя начинала жалеть, что отвергла предложение поужинать в ресторане. Ей хотелось поговорить с подругой, но начать разговор в присутствии Ларисы она не могла. – Ты сейчас домой?
Можно было напроситься в гости, даже с ночевкой – Карина недавно бросила очередного поклонника и с удовольствием провела бы полночи в задушевных разговорах. Но подруга разбила Катины планы, отрицательно звякнув серьгами:
– Мне только что позвонил… А, да ты о нем ничего еще не знаешь! Я с ним случайно познакомилась, тут неподалеку, на платной стоянке… Видишь, нужно использовать любые возможности! В общем, я не могу, у меня свидание. Если хочешь, подкину до метро, только прямо сейчас, не копайся!
– Мне бы тоже до метро, – с просительной интонацией проговорила Лариса. – А то я тут еще ничего не знаю…
– Ну, так идем! – И Карина помчалась к лифту, на ходу застегивая пальто. Лариса устремилась за ней. Катя нерешительно сделала шаг и остановилась.
– Ну, что там? – нетерпеливо обернулась подруга, уже нажимавшая кнопку вызова лифта. – Я не шучу, времени нет!
– Так беги, я не поеду, – приняв это решение, Катя перевела дух, словно в самом деле отделалась от серьезной проблемы. Она сама была поражена, насколько ей не хотелось общаться с новой коллегой. «Если я еще минуту пробуду с ней рядом, то прямо спрошу, как она может так себя вести после того, что случилось утром! Влезу не в свое дело, устрою глупую сцену, буду не права… Но я не могу видеть, как она сияет! Будто приз выиграла!»
Карина не успела возмутиться – как раз подъехал лифт. Она вскочила в него, махнула на прощание рукой и, выкрикнув что-то неразборчивое, уехала вниз вместе с Ларисой. Катя выждала десять минут, прежде чем тоже вызвала лифт. Ей не хотелось столкнуться с подругой в вестибюле и придумывать на ходу причину, по которой отказалась ехать. За это время она успела попрощаться со всеми сценаристами. Последней уходила Светлана, сопровождаемая Петей. Тот успел немного оправиться от своего поражения и следовал за редакторшей, почтительно прислушиваясь к ее эмоциональному монологу. Насколько уловила Катя, речь шла о методах наведения рабочей дисциплины в той компании, где прежде работала Светлана.
– Один чересчур умный сценарист подал на компанию в суд за нарушение трудового законодательства. Ни черта он не отсудил, работы лишился, а штраф все равно заплатил как миленький! Я буду настаивать, чтобы здесь тоже начинали штрафовать за опоздания! Когда я прихожу на работу, то желаю видеть полный комплект сценаристов!
Светлана остановилась на площадке у лифта, Петя услужливо бросился нажимать кнопку. Катя, встретившись с редакторшей взглядом, смущенно отвернулась к окну.
– Катерина, что ты там пригорюнилась? – окликнула ее Светлана. – Решила опоздание компенсировать? Домой не торопишься?
– А меня никто не ждет, – неожиданно для себя самой откровенно ответила девушка. Она не могла понять, что побудило ее ответить именно так. Это был мгновенный порыв, граничащий с вызовом. Редакторша остановила на своей подчиненной долгий загадочный взгляд и, внезапно растянув губы в улыбке, кивнула:
– Может, оно и к лучшему.
– Что? – не поверила своим ушам Катя.
– Это не так уж плохо, говорю! – повысила голос женщина. – По крайней мере, нечего терять и нечего бояться.
Дальнейших объяснений не последовало – приехал лифт, и захлопнувшиеся створки скрыли от изумленной Кати начальницу и насторожившегося подхалима. «Все-таки она очень странная! – Девушка выдержала паузу и нажала на кнопку вызова. – Не понимаю я ее… А это хуже всего. Вот сделаю неверный шаг и мигом вылечу отсюда! Знать бы хоть, что ее точно раздражает, что нет… Одно утешение – она ко всем относится одинаково плохо. Вот и на новенькую нарычала, хотя та и пыталась сестрой прикрыться… Опять я о ней думаю!»
Двери подъехавшего лифта раздвинулись. Катя хотела было войти, но, подняв взгляд, невольно отступила на шаг. Из лифта выглянула Лариса.
– А я думаю, где тебя искать! – воскликнула она, увидев Катю, и вышла на площадку.
– А зачем меня искать? – передернула плечами та. – Что же ты не уехала с Кариной?
Дружески улыбнувшись, Лариса призналась, что чувствует себя неловко, оттого и вернулась.
– Я ведь так и не сказала тебе спасибо!
– Сперва пойми, стоит ли благодарить, – сдержанно ответила Катя. – Начальство у нас не мед.
– А где оно мед? – все так же доверительно заметила Лариса. – Стоит расстраиваться? Главное, будут платить.
– Они за эти деньги три шкуры с тебя снимут, – Катя взглянула на часы. – Ну, я домой.
– Погоди! – Лариса с неожиданной фамильярностью взяла ее под руку. Катя, с удивлением взглянув на нее, высвободилась. Та, не смутившись, повторила попытку. – Я хочу тебя ужином угостить в ресторане.
– О Господи! – Катя снова вырвала у нее руку, уже не скрывая раздражения. – И ты тоже?! В честь чего?!
– Ну, хотя бы в честь моего первого рабочего дня! – Лариса продолжала улыбаться, хотя уже менее уверенно. – Все-таки это ты меня сюда сосватала. Знала бы ты, как мне нужна была эта работа!
– Да уж, наверное, была нужна, раз ты в такой день сюда явилась, – бросила Катя, меряя новую коллегу взглядом. Чувства, которые она пыталась контролировать, прорвались неожиданно и оттого еще более бурно. – Сестра только что погибла, мать, говоришь, в больницу увезли, а ты как ни в чем не бывало…
– Поэтому ты так на меня смотришь? – догадалась та. На бледном худощавом лице этой девушки-подростка появилась слабая тень румянца. – Ты думаешь, мне все равно, что она умерла? Что я…
– Я ничего не думаю, – резко остановила ее излияния Катя. – Это твое личное дело.
– Ты меня считаешь чудовищем, да? – в голосе Ларисы уже звучали истеричные нотки. Ее нижняя губа отчетливо мелко задрожала, словно ее кто-то быстро дергал за невидимую нитку. – А знаешь, что у меня сейчас в душе творится?!
– Так тем более, езжай домой или к матери в больницу, зачем мне твой ресторан. – Катя видела, что девушка вот-вот заплачет, но никак не могла справиться с обуревавшими ее чувствами и против воли говорила отрывисто и грубо. – Ничего ты мне не должна.
– Домой? – та словно не слышала ее. – В больницу? А если я не хочу сейчас мать тревожить? Если мне домой идти страшно? Если я хотела посидеть где-нибудь, где много людей, светло, весело и музыка играет?
– Извини, – Катин боевой настрой внезапно исчез. Теперь она испытывала раскаяние из-за того, что так беспощадно осуждала эту девушку. Лариса, отвернувшись к стене, по-мальчишески утирала слезы сжатым кулаком. Порывшись в сумке, Катя отыскала носовой платок.
– Возьми. Да бери же! И прости, если я сказала лишнее. У меня настроение ужасное.
– Так может, – всхлипывая, та взяла платок и вытерла им глаза, – посидим вместе, выпьем? Я так хочу поговорить с кем-нибудь! Все, все рассказать!
Если бы не это последнее восклицание, Катя скорее всего снова отвергла бы приглашение. Но «все-все» относилось к девушке, воспоминание о которой не давало ей покоя весь этот долгий день. Лариса обернулась и выжидающе смотрела на нее, машинально продолжая вытирать платком сухие щеки.
– Хорошо, пошли, – решилась наконец Катя. – Я знаю неподалеку одно место. Но с условием – счет пополам.
Ресторан, куда она привела свою новую знакомую, был хорошо известен всей сценарной группе. Это было скромное заведение, переделанное из советской столовой самообслуживания и сохранившее прежнюю планировку. В одном углу зала располагалась барная стойка с непритязательным выбором напитков, в другом – дверь в кухню, откуда появлялись официантки с подносами – все, как одна, некрасивые блондинки с измученными лицами и апатичными движениями. Интерьер отличался скупой банальностью, кухня смахивала на домашнюю, но была не так вкусна. Катя бывала здесь не раз в обществе Карины и других коллег из группы. Сюда заходили, чтобы отметить какое-нибудь событие, для которого буфет на работе казался слишком казенным местом. Здесь можно было курить, и местные официантки могли многое порассказать об упившихся в прах сценаристах. Барменша кивнула вошедшей Кате как старой знакомой.
– Заказывай смело, тут все можно есть. – Усевшись за столик, Катя достала мобильный телефон и взглянула на экран. Приходя на работу, она отключала звонки вызовов, чтобы не раздражать начальство.
«Сергей не позвонил. Хотя почему он должен был позвонить? Разве не все ясно?» Кате не хотелось признаваться себе, что, несмотря на безоговорочный разрыв, она все еще ожидала чего-то. Звонка, sms, каких-то слов, которые так и не были сказаны в эту мучительную бессонную ночь. Она была даже благодарна Ларисе, которая отвлекла ее от нахлынувших горьких мыслей.
– Я бы сразу выпила, – предложила она, заглянув в меню. – Водки, да? Или ты против?
– Пей, что хочешь, я этого не люблю, – отмахнулась Катя.
Когда им принесли заказ, Лариса торопливо налила в свою рюмку холодной водки из графинчика и жестом поторопила Катю:
– Ну, давай же, пора расслабиться!
А залпом проглотив водку, зажмурилась и сипло проговорила:
– Упокой, Господи, ее душу!
Катя отпивала из бокала грейпфрутовый сок и наблюдала, воздерживаясь от реплик. Она уже не знала, что думать об этой резковатой, мальчишеского вида девице. Лариса снова всплакнула и снова налила рюмку до краев:
– Помянем Вику? Неужели не выпьешь?
– Ну, давай, – решилась Катя и плеснула в свой сок немного водки. – Меня сразу развозит, но, наверное, хватит денег на такси. Вместе и поедем.
– Ты ведь видела, как это случилось? – Лариса отставила в сторону пустую рюмку и растерла ладонями раскрасневшееся лицо. – Видела, как она спрыгнула?
– Нет, – тихо ответила Катя. – Я вышла на балкон, когда все уже было кончено.
– Мы были в шоке, – Лариса перевела дух и достала сигареты. – Это случилось так вдруг, на ровном месте… Из-за глупости, из-за такой чепухи! Представляешь, мать не давала ей денег на сапоги! Вика требовала двести долларов, ну а у нас денег в последнее время кот наплакал… Я временно не работала, мать замучилась со своими суставами, перешла на полставки, а сама Вика…
Лариса с отчаянием махнула дымящейся сигаретой.
– Ее заработки можно не считать. Она все тратила на свои же тряпки!
– Ты хочешь сказать, что твоя сестра бросилась с балкона из-за сапог?! – не веря своим ушам, переспросила Катя.
– Они начали скандалить в десять вечера, – кивнула Лариса, глотая дым, – и всю ночь ходили друг к другу в спальни, включали свет, продолжали ругаться… Я не спала из-за них, сто раз просила успокоиться, мне же надо было сюда ехать! В пять утра Вика вдруг стала одеваться, решила уехать к подружке. Через полчаса открывалось метро… Мать набросилась на нее, стала кричать, что если Вика уходит – пусть убирается совсем, она тут никому не нужна со своими истериками!
Девушка прерывисто всхлипнула, заново переживая сцену, разыгравшуюся на рассвете.
– На самом деле, мама, конечно, так не думала! Она просто хотела, чтобы Вика пришла в себя, иногда ее можно было припугнуть… Они в принципе редко ругались, только из-за денег… А Вика сказала так зло, прямо процедила, – ладно, я уйду навсегда. Только… – Лариса задохнулась, глотая вновь прихлынувшие слезы, – она не к двери побежала, а к балкону! Мы за ней, думали, она комедию ломает, ну кто бросается с седьмого этажа из-за сапог?! А она, она… Закричала что-то, так страшно, непонятно, и выпрыгнула… Я понять ничего не успела, только вижу – ее нет уже на балконе… В первую минуту мне вообще показалось, что все это не по-настоящему, потому что вытворить такое из-за сапог… Из-за каких-то проклятых сапог!
– Ужас, – еле слышно произнесла Катя. Лариса залилась слезами, и она обращалась не к ней, а к самой себе. То, что ей пришлось услышать, звучало так неправдоподобно и дико, что плохо соотносилось в ее сознании с утренней трагедией. Девушка с лицом античной статуи погибла из-за нелепости, минутной истерики, из-за пары сапог… Выбрала такой страшный способ отомстить матери, такой способ самоубийства, который мог закончиться не смертью, а пожизненной инвалидностью, уродством, потерей человеческого облика, способности мыслить, чувствовать, осознавать свое существование на свете…
«Конечно, она не обдумывала ничего, не представляла своего изуродованного трупа, или инвалидной коляски, или коматозной койки… Просто взяла да спрыгнула, вернула Создателю все его дары, разом решила все вопросы. Как это глупо! Глупо, жестоко, никому не нужно!»
– Невозможно поверить, что все вышло из-за сапог, – Катя слегка отстранилась, чтобы официантка разместила на скатерти принесенные тарелки. – Закуси, не пей так… И вообще, лучше не пей. У нас из-за этого сразу вышибают из группы. На моих глазах уволили двух таких талантливых ребят! Они писали лучше всех нас вместе взятых, никогда не подводили со сроками сдачи, вообще никаких проблем не создавали. Только вот пили и, бывало, приходили на работу с похмелья или навеселе. Их и уволили, выбросили на улицу, как паршивых собак.
– Я не пьяница! – обиделась Лариса и, словно в подтверждение своих слов, отодвинула подальше полупустой графин. – Я и пью только потому, что мама сейчас в больнице. Если бы она учуяла, что от меня пахнет спиртным!
– И что бы она сделала? – Кате вспомнилась сцена, свидетельницей которой она стала неделю назад. Вика твердила тогда «она меня убьет» с такой горячей убежденностью, что Катя невольно обратила внимание на эти, в общем, банальные слова.
Захмелевшая девушка послала в пространство какую-то неопределенную, никому не адресованную улыбку. Улыбаться Лариса умела на редкость неприятно. «Словно кому-то назло!» – подумала о ней Катя.
– Она бы меня убила, – помедлив, проговорила девушка. Окурок сигареты, тлевший в ее пальцах, догорел до фильтра, и, почувствовав ожог, Лариса ойкнула: – Черт! В самом деле, я уже хороша!
– У вас такая строгая мать? – Катя припомнила теперь и рассказ Глеба о его неудачном ухаживании за красивой соседкой. Профессия сценариста приучила ее анализировать все услышанные истории с точки зрения их реалистичности или фантастичности. Картина случившегося за стеной становилась все более убедительной, по мере того как ее дополняли очередные свидетельства. Волевая женщина с четкими принципами и моральными устоями держит в кулаке двух повзрослевших дочерей. Те волей-неволей иногда бунтуют против такой опеки, но до сих пор неизбежные скандалы кончались ничем. Девушкам нельзя «просто так» гулять с кавалерами, нельзя пробовать алкоголь, по всей вероятности, много еще чего нельзя. Какое табу опасалась нарушить Вика? О чем она говорила своему неприятному кавалеру, стоя на крыльце неделю назад, когда Катя опаздывала в театр? Речь явно шла не о сапогах. «Да, но выбросилась она все-таки из-за сапог!» – с этой мыслью Катя никак не могла смириться.
– Мать у нас мировая, – пробормотала осоловевшая Лариса, разминая в пепельнице давно погасший окурок. – Знала бы ты… Она нас одна вырастила, всю жизнь ломила, как вол, только теперь начала сдавать… Надеялась, что отдохнет, выдаст нас замуж… И вот тебе – подарочек! Не ожидала я от Вики! Конечно, умом она у нас никогда не блистала, но такие-то вещи должна была соображать! Из-за каких-то калош – голова вдребезги! Ты видела ее?
– Нет! – Катю передернуло. – И не рассказывай, пожалуйста, как она выглядела! Скажи лучше, как это вы втроем не успели ее остановить? Неужели было не ясно, что она не в себе?
– Втроем? – зажав в зубах новую сигарету, Лариса безуспешно пыталась ее раскурить, чиркая зажигалкой и каждый раз поднося язычок пламени к пустому месту. – О чем ты?
– У вас там был еще какой-то мужчина! – настаивала Катя. – Я слышала голос!
– Может, на соседнем балконе и был, – с сомнением в голосе предположила девушка. – Но у нас, ночью… Откуда? Знала бы ты маму!
– Но я же слышала…
– Но не видела? – перебила ее Лариса. Ей удалось раскурить сигарету, и она села ровнее, словно справилась с хмельной слабостью. – Ведь не видела?
Кате пришлось признаться, что видеть она никого не видела.
– Говорю тебе, мы всех соседей перебудили своими разборками, ничего странного, что там кто-то подключился! Ты вот тоже выскочила на балкон, просила нас не шуметь!
– Как странно… Я слышала у вас на балконе мужской голос, – пробормотала Катя, разглядывая стоявший перед нею салат. Есть совсем не хотелось. Она со страхом начинала подозревать, что у нее опять начинается анорексия на нервной почве. В трудные минуты Катя обычно начисто теряла аппетит и выходила из передряги похудевшей килограммов на пять. При ее небольшом весе это было совсем излишним достижением. Любимые джинсы спадали с бедер, глаза загорались голодным лихорадочным блеском, а скулы начинали тоскливо торчать над впалыми щеками. Общее впечатление создавалось вовсе не элегантное, а какое-то изможденное. Катя заставила себя проглотить несколько листиков салата, с отвращением разжевала бледный ломтик помидора и отодвинула тарелку. «Мне сейчас станет плохо! И зачем я выпила?!»
