Анна Малышева
Алмазы Цирцеи
– Я все, что смогу, сделаю… Понятно, раз посылку даже не вскрывали, можно и… Только я не могу решить это сам.
– Почему не можете? – прошипела ему в затылок Александра.
– Максимум, на что я могу пойти, это оставить панно в номере. – Парень снова принялся растирать щеку свободной рукой. – Он оплачен вперед на три дня, да и перевозить ящик затруднительно. Номер мы опечатаем. Когда я решу вопрос с начальством, передадим вам вашу посылку.
Художница фыркнула, готовясь что-то возразить, но следователь обернулся и протянул ей телефон:
– Значит, договорились.
– Договорились?! – Она прижала к уху трубку но, обнаружив, что соединение завершено, раздраженно сунула телефон в сумку. – О чем это?!
– Вы все сами слышали. Панно останется в опечатанном номере до тех пор, пока вам не разрешат его забрать. Учитывая обстоятельства, бумажную волокиту, прочие формальности, могу сказать, что произойдет это радостное событие примерно послезавтра. Мы идем на такие уступки из уважения… – Он покосился на панно и, тяжело вздохнув, закончил: – …к искусству.
– Просто бред. – Александра взглянула на часы и высоко подняла брови. – Это что же, первый час?! А я-то с вами разглагольствую… Меня ведь «газель» с грузчиками ждет!
– Ну так идите себе к ним! Номер опечатаем без вас, в присутствии свидетелей. Сотрудники гостиницы вас устроят?
– Да я с ними даже незнакома, – буркнула женщина, явно сдаваясь. – Почему я должна им доверять?
Елена молча достала из кармана пиджака свою новенькую визитную карточку и протянула ей. Художница, хмыкнув, взяла визитку и, развернувшись на каблуках, не прощаясь, покинула номер. Когда за ней закрылась дверь, следователь перевел дух.
– Все крутые, все с кем-то там знакомы, – язвительно проговорил он. – И зачем только милицию вызывают, если сами могут со всем разобраться?
Елена передала ему то, что узнала от съехавших постояльцев, и парень немедленно сделал ей внушение, почему она не задержала немецкую чету. Ее заверения, что те бы не остались, так как очень торопились в аэропорт, не подействовали. Парню явно хотелось на ком-то выместить унижение, которому его подвергла (или ему казалось, что подвергла) Александра. В общем, как показалось Елене, он не слишком заинтересовался услышанным, хотя сделал какие-то пометки в своем блокноте.
Наконец долгая процедура осмотра номера, сбора вещественных доказательств и снятия отпечатков была завершена. Набрался огромный пакет с вещами, к нему прилагался чемодан бельгийца. Елена предложила вызвать коридорного с тележкой.
– Сами управимся, – к ее удовольствию ответил следователь, кивнув своим подручным, которые разочарованно подхватили вещи. – Уносите. И снимите напоследок, как я накладываю печати.
Начальник охраны нахохлился, с неприязнью глядя то на Елену, то на панно, будто те сообща сговорились испортить ему жизнь. Попробовал было заикнуться о том, кто будет оплачивать номер, если панно не заберут через трое суток, но ему не ответили, и он окончательно погрузился во мрак. Номер заперли, на стык двери и косяка наклеили несколько бумажных лент с печатями, и следователь расписался на каждой, явно наслаждаясь процессом. Затем с важным видом заявил, что все могут быть свободны, и удалился со своей нагруженной свитой.
– Я уже позвонил управляющему, – сообщил Елене ее недоброжелатель, когда они остались в коридоре одни. – Вам придется дать ему отчет в десять утра, когда он приедет в отель.
– Я немногое смогу рассказать.
– За одну неделю у вас два скандала, и оба в этом номере! – Глеб Иванович словно не слышал ее негромкого ответа. – «Скорая», милиция, крики, шум… Какую репутацию мы себе зарабатываем, едва открывшись?! Все потому, что в главном офисе экономят на приличных зарплатах хорошим специалистам, а берут на службу либо мальчишек-студентов, либо пенсионеров, либо таких вот дамочек, как вы!
– Я давно окончила институт и до пенсии как будто далеко, – сдерживая возмущение, возразила Елена. – Что вас во мне конкретно не устраивает?
– Да то, что вы стараетесь всем угодить, а при этом хлопаете ушами! И почему лифт до сих пор не начали чинить?!
Буквально выкрикнув последнюю претензию, он прошел в конец коридора и свернул на лестницу запасного выхода. Ею пользовался только персонал, и то редко. В большинстве своем служащие предпочитали ездить на лифте наравне с постояльцами. Исключение составляли начальник охраны и Вера, которая вообще бравировала тем, что очень вынослива и не делает себе поблажек.
Она-то и появилась спустя несколько мгновений из дверей запасного выхода, неся прижатую к груди стопку белья, покрытого салфеткой. Увидев приятельницу у дверей люкса, Вера заговорщицки подмигнула и шепнула:
– Познакомились уже?
– Можешь не шептать, там никого нет. – Елена указала на бумажные ленты, наклеенные на косяк. – Вот, полюбуйся.
– Что за ерунда? – Вера резко остановилась, покачнувшись на высоких каблуках, и едва не выронила белье. – Что случилось?!
– Даже говорить не хочется. Его убили.
Прижав стопку белья подбородком и высвободив правую руку, старшая горничная потрясенно перекрестилась.
– Кошмар… Как же это?! – прошептала она. – Я видела его три часа назад живым, такой интересный мужчина… Антиквар…
– Курьер, – мрачно уточнила Елена.
– Какой еще курьер? Он сказал, что сотрудничает со знаменитым аукционом, продающим предметы искусства! – возмутилась Вера.
– Значит, ты его не так поняла. Он всего-навсего привез в Москву посылку, отправленную с этого аукциона.
– Все мужики вруны, – печально вздохнула старшая горничная. – Сколько живу на свете, столько в этом убеждаюсь. А как он умер?
– Застрелили.
– Страсти-мордасти. – Вера медленно двинулась к стойке портье. Елена пошла за ней. – Кто же его? За что? Неизвестно?
– Больше я ничего не знаю.
У Елены вдруг разболелась голова. При взгляде на пустующее кресло портье она поймала себя на мысли, что ей тоже нестерпимо хочется сбежать от своих обязанностей. «А мне тут торчать до десяти утра, а потом еще сочинять какой-то отчет о случившемся… Будто я что-то могу рассказать!»
Оставшаяся часть ночи тянулась тускло и вяло. Елена выполняла рутинные дела, решая множество мелких вопросов, как по волшебству, стекавшихся именно к ней, хотя многие из них, на ее взгляд, могли бы обойтись и без ее вмешательства. Но она уже поняла, что в этом отеле никто ни за что отвечать не желает, и ей при малейшей заминке приходилось вмешиваться, что-то изобретать на ходу и улыбаться, бесконечно улыбаться постояльцам… Иногда она забывала убрать с лица эту улыбку и продолжала сиять, отчитывая прибывшего наконец мастера по ремонту лифтов, или коридорного, бросившего тележку, нагруженную чемоданами, в холле без присмотра, или того же Андрея Николаевича, в очередной раз застуканного за сплетнями в кафе на третьем этаже.
«Хорошо хоть ресторан и горничные не в моей компетенции, есть, кому за ними следить, иначе я бы с ума сошла!» – говорила она себе, нажив очередного врага среди подчиненных. Во всяком случае, Елене казалось, что количество ее недоброжелателей стремительно множится, вместе с количеством прочитанных ею нотаций и сделанных выговоров. А как еще они могли к ней относиться? Ничего не понимающая в деле дамочка, дурочка, которой попросту заткнули дыру, не желая брать на это место опытного специалиста и платить ему соответствующую зарплату…
К слову, она не много выиграла в деньгах, променяв свое прежнее место продавца-консультанта в салоне для рукоделия на эту должность. Учитывая то, что рабочая смена теперь увеличилась до двенадцати часов, да еще приходилась на ночь, она даже прогадала. И все же Елена ни о чем не жалела, если только не выдавались такие ночи, как эта, например, или та, когда впала в буйство бизнес-леди все из того же номера 617…
В десять часов утра она спустилась на починенном лифте на первый этаж и вошла в кабинет управляющего отелем. С этим человеком Елена общалась только раз, когда устраивалась на работу. Игорь Львович, полнеющий мужчина лет пятидесяти с небольшим, показался ей тогда очень заурядным и некрасивым. Его серое востроносое лицо, покрытое мелкими бородавками, вызвало у женщины ассоциации с миром рептилий. «Похож на ящерицу или варана. Да еще этот отвисший второй подбородок, почти зоб!»
Сегодня Игорь Львович был еще больше похож на ящерицу, готовую напасть на добычу. Он так судорожно двигался, расхаживая по кабинету, так резко поворачивал голову, следя за Еленой, рассказывающей о ночных событиях, у него был такой застывший взгляд, что ей стало жутко по-настоящему. Наконец она замолчала и с тоской уставилась на большие настенные часы, показывавшие половину одиннадцатого. «Когда же я сегодня лягу спать?!»
– Сколько вы у нас работаете? – спросил Игорь Львович, что-то обдумав.
– Второй месяц, – дрогнувшим голосом ответила женщина.
– Второй… А я вот в гостиничном бизнесе третий десяток. Конечно, опыт у вас мизерный, но нельзя же так, сами подумайте!
Елена не знала, о чем он говорит, но сделала умоляющее лицо, будто заранее прося прощения. Управляющий продолжал отчитывать ее, шагая по кабинету и нервно мотая головой, а она думала, что теперь, несомненно, будет уволена.
– Сколько шума, сколько лишних людей! – твердил он, как казалось Елене, с ненавистью и отвращением. – Созвали целую конференцию вокруг этого бельгийца!
– Я никого не звала. Это портье.
– Андрей Николаевич? Нечего на него наговаривать, это опытнейший работник, и ему не даром доверен шестой этаж, с лучшими номерами. Он ни за что не стал бы поднимать шум из-за трупа в номере.
Елена промолчала, стиснув руки в замок, будто пытаясь раздавить между ладонями свое негодование. Ей давно хотелось пожаловаться начальству на нерадивого портье, но теперь она поняла, что ее слова не будут услышаны. «Он потому так себя и ведет, гуляет, где хочет, что сознает мое бессилие! Опытнейший работник!»
– Потом, почему в номер кроме милиции и врача были допущены посторонние? – продолжал Игорь Львович.
– Посторонних не было. Эта женщина приехала на деловую встречу с бельгийцем.
– Ночью?!
– Еще не было одиннадцати, когда она появилась. Что же тут такого?
– Вы еще имеете наглость задавать мне вопросы! – Управляющий резко воздел к потолку обе руки, так что серый пиджак на его спине собрался в складки, придав ему уже окончательное сходство с ящерицей или вараном. – В нашем отеле существует прекрасный конференц-зал для встреч. Вы даже не предложили ей туда пройти, я убежден!
– Ситуация того не требовала. – Елена из последних сил пыталась сохранять спокойствие. – Она художница, реставратор, а он привез ей посылку со старинным деревянным резным панно. Оно было куплено на аукционе в Бельгии для крупного чиновника из Министерства культуры.
Про чиновника и про Министерство культуры Елена сочинила на ходу, просто чтобы как-то осадить управляющего. Ей казалось, он должен быть неравнодушен к таким вещам. В самом деле, тот остановился, откашлялся и спустя полминуты продолжил уже более мирным тоном:
– Все равно. Как бы то ни было! Нельзя устраивать панику в отеле среди ночи и после этого требовать, чтобы постояльцы оставались довольны сервисом. На вас сегодня утром поступили жалобы.
– От кого? – с замиранием сердца спросила она.
– Неважно от кого. Как от гостей, так и от служащих.
– А чем служащие-то недовольны? – поморщилась Елена. – Это начальник охраны, конечно?
– Не ваше дело, – грубо ответил управляющий. – Я вызвал вас не для того, чтобы разбирать ваши дрязги с сослуживцами, а чтобы сделать внушение. Вы должны запомнить, что впредь при возникновении подобных ситуаций сперва должны известить начальника охраны, а уж он примет решение, вызывать ли «скорую», милицию или другие службы.
– А если пожар? Если нет времени ждать, пока он соизволит явиться?
– Не доводите мои слова до абсурда! – сердито ответил Игорь Львович. – Это легче всего!
– А думать, звать ли милицию, когда в номере лежит застреленный человек, – не абсурд? Неужели имелась какая-то альтернатива? Может, в ковер его надо было закатать и отправить курьерской службой обратно в Бельгию, чтобы не поднимать лишнего шума?!
– Выпейте-ка коньячку! – неожиданно предложил управляющий.
Елена так оторопела от этого радушия, что опомнилась, только залпом осушив наполовину налитую хрустальную стопку, как по волшебству появившуюся из стенного шкафа. Она слегка задохнулась, и хозяин кабинета протянул ей открытую коробку шоколадных конфет:
– Закусите. Понимаете, какая штука, Елена Дмитриевна… Мне вас совсем увольнять не хочется. Вы вроде бы приживаетесь тут понемногу. Но должны понимать, что внутри отеля действуют не то чтобы другие законы… Законы в нашем государстве везде одни. Другие виды отношений, так скажем. И на первом месте среди наших целей и ценностей – спокойствие и удовольствие клиентов. Это-то ясно, полагаю?
– Ясно, – кивнула она, судорожно проглотив растаявшую конфету. – Я буду стараться.
– На это вся надежда. Ну, идите.
Елена уже нажала дверную ручку, но остановилась на пороге, ужаленная неприятной мыслью.
– А скажите, на меня прежде писали доносы?
– Каждый Божий день, – немедленно ответил управляющий, с хитрой и загадочной улыбкой. – Целую «Войну и мир» сочинили. Как видите, я только сегодня об этом упомянул. А прежде прочитывал и оставлял без движения. В нашем деле без доносов тоже нельзя, порядку не будет. Впрочем, ничего ужасного вы, даже в глазах своих недругов, не совершили. А я вот все жду, когда вы тоже мне что-нибудь напишете… Что медлите? Всеми довольны? Все хорошо работают?
– Мне литературного таланта не хватает, – глубоко выдохнув, ответила Елена. – Да и опыта, как вы правильно изволили заметить, мало.
Глава 3
Уже оказавшись на улице, бредя на заплетающихся от усталости ногах к своей машине, она горько усмехалась, обдумывая только что сделанное открытие. «Стало быть, я права, и меня все ненавидят, подсиживают. Вера предупреждала, что это – осиное гнездо, а уж таких маленьких начальников, как я, везде терпеть не могут! Больших, таких, как Игорь Львович, хотя бы боятся».
Елена достала из сумки брелок с ключами от машины и вдруг поморщилась, вспомнив, что опрометчиво выпила рюмку коньяка, вкус которого до сих пор ощущала во рту. «Сяду за руль – потеряю права. Вот же невезение! Денег в обрез, такси обойдется слишком дорого… Тащиться в метро после тринадцатичасовой смены… ТАКОЙ смены!»
– Лена?
Услышав за спиной знакомый мужской голос, она содрогнулась и едва не потеряла равновесия, оступившись на ровном месте. Обернувшись, Елена молча смотрела, как он подходит – улыбающийся, свежевыбритый, как всегда, одетый с иголочки… Встретить рядом с отелем Михаила она никак не ожидала, так как тщательно скрывала, где именно работает. Он будто прочитал ее мысли и, заулыбавшись еще ослепительнее, пояснил свое появление:
– А я понял с твоих слов, что ты устроилась где-то на Садовом кольце, не поленился, взял справочник с номерами гостиниц, сделал с десяток звонков… И на одиннадцатый раз мне, представь, ответили, что у них таки работает Елена Дмитриевна Мамлеева. Помощник ночного администратора.
Последние слова он проговорил с нескрываемой иронией и широко открыл объятья:
– Ну как же я рад тебя видеть!
– Зачем ты меня искал? – Елена ловко уклонилась от объятий. – Что за срочность?
– Соскучился. По телефону ты такая злая, надутая, и я решил, что лучше увидеться. Ну что с тобой? На тебе лица нет!
– Устала, – сквозь зубы ответила женщина. – Всю ночь общалась с идиотами.
– А утром еще один навязался! – подхватил Михаил. – Давай подвезу, куда собиралась? Домой?
Елена хотела отказаться, но тут же вспомнила про выпитый коньяк и с досадой бросила в карман плаща ключи от машины. «И зачем только выпила?! Хоть бы удовольствие от этого получила, так нет, одна изжога… Пошла на поводу, растерялась… Почему я не умею вовремя говорить „нет“? И Мишку надо бы послать куда подальше после всего, что я по его милости пережила… А я уже вспоминаю о том, какая хорошая у него машина, этот красный спортивный „Ниссан“, как удобно в ней сидеть, низконизко, вытянув ноги, и думаю, что это куда заманчивей, чем болтаться в метро!»
– Так едем? – настаивал мужчина.
– Хорошо, – сдалась она. – Подвези меня до супермаркета рядом с домом. Ну ты его должен помнить, на углу переулка. Я там выйду.
Елена предельно ясно давала понять, что приглашение на чашку кофе исключается, но Михаил, по-видимому, не расстроился. Он явно не ожидал даже такого согласия и радостно схватил ее за руку:
– Отлично, поехали! Я-то думал, придется тебя уговаривать!
Уже сев к нему в машину, Елена сочла нужным признаться:
– Я согласилась потому, что сама не могу сесть за руль. Управляющий отелем только что угостил меня коньяком. Так что слишком уж не обольщайся.
– Тебе надо было все испортить? – покосился он в ее сторону, выруливая с парковки на проспект. – Обязательно?
– Да. Мне не нравится твое довольное лицо. Я хочу, чтобы ты страдал.
– А если я за эти два месяца выстрадал больше, чем за всю жизнь?
– Ну еще бы! – фыркнула Елена. – Едва не посадили за кражу! Есть от чего расстроиться!
– Меня бы не посадили за кражу, потому что на самом деле я ничего по-настоящему не воровал, – начал Михаил, но женщина его остановила:
– Если ты опять начнешь свое бесконечное вранье, я выскочу из машины и дальше пойду пешком. Хоть на другой конец Москвы!
Наступило короткое неприятное молчание. Елена кусала губы и упорно смотрела в окно, щурясь, чтобы не расплакаться. «Он не изменился! Никакого раскаяния! Все по-прежнему!»
– Хорошо, – наконец хрипло проговорил Михаил. – Хочешь считать меня негодяем – считай. Я уже давно заметил, что тебе это доставляет удовольствие. По сравнению со мной ты кажешься святой невинностью!
– Останови машину!
– Что ж ты сразу прыгнула ко мне в тачку, стоило поманить? – Его голос начал пронзительно вибрировать. – Соскучилась по негодяю, вору, игроку? Что тебе еще обо мне наговорили? Чему ты еще поверила вот так, сразу, плюнув на все хорошее, что я для тебя делал полгода?!
– Я не желаю ничего обсуждать! – Она тоже повысила голос, чтобы быть услышанной. – Я страшно устала и надеялась просто поскорее добраться до дома!
– Взяла бы такси!
– Денег нет.
Этот краткий ответ разом сбил агрессивное настроение собеседника. Он помолчал, затем откашлялся и спросил, правильно ли он понял, что Елена занимает некую руководящую должность?
– Так-то оно так, – ответила она, радуясь возможности сменить тему. – Но получаю пока очень немного.
– Сколько немного?
– Не хочу говорить. Начнешь издеваться. А ты что же, хотел у меня денег занять?
– Вот как ты обо мне думаешь. – В голосе мужчины прозвучала почти детская обида. – Как будто я когда-нибудь просил у тебя взаймы!
– О, нет! – с иронией протянула Елена. – Со мной ты всегда вел себя исключительно по-джентльменски. Но если вспомнить, как обошелся с родной дочерью, становится ясно, что у тебя двойные стандарты морали!
Внезапно Михаил свернул машину к обочине и, перегнувшись через колени спутницы, открыл дверцу с ее стороны настежь:
– До чего ты въедливая! Прямо серная кислота! Иди пешком, если у тебя такой дурацкий характер!
Елена молча схватила сумку и выскочила на тротуар. Она прошла уже метров пятьдесят, когда догнавший ее Михаил, запыхавшись, крикнул ей в спину:
– Черт меня дернул в тебя влюбиться! С прошлого октября ухаживаю, и хоть бы что! Иногда хочется тебя задушить!
– Не ори, ты не в лесу, – бросила через плечо Елена, однако невольно замедлила шаг. Это признание, уже не раз слышанное, и даже приблизительно с теми же оговорками, подействовало на нее, как и прежде, магически. Оно щекотало нервы, и было очень приятно сознавать, что тебе объясняется в любви привлекательный, ухоженный, знающий себе цену мужчина, на котором останавливают взгляды встречные женщины и девушки, даже если он просто идет по тротуару, а не сидит за рулем дорогой машины. «Наверное, ему удается задеть и разбередить худшую сторону меня самой. Я не влюблена в него теперь, когда знаю ему цену. Так что же заставляет меня выслушивать его комплименты?»
– Я только теряю с тобой время, – продолжал Михаил, шагая рука об руку с женщиной, стараясь подстроиться под ее торопливую походку. – Как я себя ругал, когда искал твой отель, а потом ждал на улице! Знал же, что ничего путного не выйдет, ты меня оскорбишь. Припомнишь старые грехи… И все равно приехал.
– Ну так и не жалуйся, – с деланым равнодушием сказала она, отворачиваясь, чтобы мужчина не заметил ее разгоревшихся щек.
– Поехали дальше, а? Прости, я вспылил, но ты уж очень меня достала…
Елена сделала вид, что не слышит. Она упрямо продолжала идти, спустилась в метро, отстояла очередь в кассу за билетом и, только оказавшись на платформе, оглянулась, чтобы проверить, последовал ли за ней навязчивый поклонник. Она была уверена, что он отстал еще в подземном переходе, потому что именно там Михаил перестал сыпать уговорами, но он оказался тут как тут. Стоял у нее за спиной и даже улыбался с таким выражением лица, будто все происходящее очень его забавляло.
– Последний раз я так бегал за одной девчонкой в школе, – сообщил он. – Жутко меня мучила, водила за нос, строила из себя Снежную королеву. Я из-за нее даже пытался вены себе перерезать. Или это было из-за какой-то другой девчонки? Сейчас уже точно не вспомню. Короче, когда я ее добился и она стала со мной встречаться, понял, что любовь ушла. Такие вот дела.
– Я гляжу, ошибки прошлого тебя ничему не учат. – Елена презрительно скривила губы. История ее почему-то задела. – Что ж ты в таком случае за мной бегаешь?
– Инстинкт самца, – ответил мужчина с той ироничной прямотой, которая прежде ей в нем так нравилась. – Недоступная добыча кажется самой вкусной.
Подошел поезд, и Елена поторопилась войти в открывшиеся двери. Ей даже удалось найти свободное местечко в конце вагона. Она уселась и, оглядевшись, с некоторым удивлением обнаружила, что Михаила нигде нет. «Остался на платформе? Оно бы и к лучшему, мы слова не можем друг другу сказать, чтобы не поссориться. И зачем заводить пластинку сначала, у нас столько взаимных счетов! У него ко мне инстинкт… А у меня что? Какое-то нехорошее тщеславие – вот, мол, как влюбила в себя мужчину, никак забыть не может! Что я могу чувствовать к человеку, который тайком продавал драгоценности своей дочери, чтобы расплатиться с карточными долгами? И чего он ко мне пристал? Мог бы найти и помоложе, и покрасивее…»
Она машинально взглянула на свое отражение в оконном стекле и вдруг увидела Михаила в соседнем вагоне. Тот стоял в каких-то полутора метрах от нее, взявшись за поручень, и пристально смотрел на женщину. Елена тут же отвернулась. Она почувствовала себя застигнутой врасплох, хотя прочесть ее мысли он не мог. «Увязался! Придется еще отделываться от него во дворе, а не то и в подъезде!»
О том, чтобы пригласить бывшего воздыхателя в квартиру, она даже в шутку не думала. После того как пару месяцев назад Елена опрометчиво открыла ему дверь, а он, подвыпивший и злой на весь свет, попытался насильно ею овладеть, ни о каких свиданиях наедине речь больше не шла.
Женщина закрыла глаза и притворилась, что дремлет. Спать в самом деле хотелось ужасно, но вскоре нужно пересаживаться на другую ветку. Считая про себя станции, чувствуя, как на диванчике сменяются попутчики, она всякий раз думала о том, не перешел ли Михаил в ее вагон, не сел ли рядом? Когда Елена наконец открыла глаза и встала, вагон оказался почти пустым. Михаила рядом не было. Выйдя на платформу, она проводила взглядом поезд, пытаясь разглядеть пассажиров в соседнем вагоне, но его не заметила.
«Конечно, он давно сошел. Наверное, уже едет в своей машине и ругает себя за то, что свалял дурака. Ничего, вперед будет умнее!»
И все же ей было досадно, будто она потеряла что-то не очень ценное, но привычное и необходимое – зонт, например. Поднявшись наверх, Елена зашла в супермаркет рядом с домом, почти не глядя, сделала покупки.
С тех пор как сын жил в спортивном интернате, а муж сутками пропадал в командировках, она стала готовить реже и неохотнее, а уж теперь, когда Руслан вовсе не показывался в доме, совсем перестала. Утром, возвращаясь с работы, Елена съедала бутерброд, вечером, собираясь на работу, – тарелку супа, сваренного наскоро из мороженых овощей. Она не собиралась изменять своим «холостяцким» привычкам и сегодня. Попав наконец домой, вскипятила чайник, намазала ломоть хлеба маслом, положила сверху кусочек сыра и уже собиралась налить себе чаю, когда в сумке, брошенной на пол в прихожей, зазвонил мобильный телефон. Елена с досадой поставила на стол пустую кружку и вышла из кухни.
На дисплее отображался незнакомый городской номер. Уже это ей не понравилось, она любила заранее знать, с кем предстоит говорить. «Если с работы, то лучше пусть думают, что я сплю. Если Михаил – пошел к черту! Еще пытался под конец намекать, что я его любви не стою! А вдруг Руслан?»
Елена чувствовала вину перед мужем, который, будучи виноват только тем, что перестал обращать на нее внимание, целиком отдавая силы работе, пострадал больше всех. Она взяла трубку и ответила.
Женский голос, который услышала Елена, тут же вызвал в памяти номер 617, кровавое пятно на постели, распакованный ящик, содержавший удивительное по красоте старинное панно. В следующий миг она поняла, что ей звонит Александра.
– Вы Елена Дмитриевна Мамлеева, помощник администратора? – напористо проговорила та. – Это я с вами ночью общалась?
– Можете называть меня просто Елена, – ответила женщина. – Что-нибудь еще случилось?
– Мне необходимо срочно попасть в номер!
– Он опечатан, вы же знаете. – Елена с тоской взглянула на часы. «Не успею выспаться! Вот жизнь каторжная! И зачем я дала ей визитку! Дернула нелегкая…»
– Знаю, но вы все равно должны мне помочь! – хрипло сказала Александра. В ее голосе слышалась решимость отчаяния. – Обстоятельства очень резко изменились, я не могу ждать.
– Простите, но это будет прямым нарушением закона, – твердо ответила Елена. – И потом, вы же слышали, следователь обещал отдать вам панно уже завтра. Неужели не можете потерпеть?
– Завтра! – Александра издала звук, очень похожий на рычание. – Нет, я должна попасть туда сегодня же! Помогите мне, и я вас отблагодарю!
– Я сейчас просто отключу телефон, – пригрозила Елена. Ей разом расхотелось и спать, и есть. Тревога, вибрирующая в голосе собеседницы, включила в женщине чувство опасности. – Вы мне предлагаете уголовщину!
– Да я не собираюсь забирать панно, поймите вы! – Художница то ли начала плакать, то ли загнанно дышала в трубку. – Оно останется в номере, обещаю! Я вам хорошо заплачу, не сомневайтесь!
– Да зачем вам туда? – Елена все больше недоумевала. – Просто посмотреть на панно?
– Да, посмотреть! Всего несколько минут! У меня появилась одна мысль насчет датировки, и я должна ее проверить!
– Боже мой, да неужели это так срочно, что нужно ссориться с законом?!
– Вам не понять… – с тоской протянула Александра. – Вы не творческая натура, вам неизвестно, что бывают ситуации, когда невозможно ждать…
Елена была задета. «Эта мадам как будто задалась целью говорить мне гадости! То не уверена в моей порядочности, теперь вот я не творческая натура, человек третьего сорта!» Она не хотела спорить, но вдруг услышала собственный голос, с претензией отвечающий:
– Почему же мне вас не понять? Некогда я писала стихи, они даже публиковались в альманахах, получали хорошие отзывы. Если я это забросила, то лишь потому, что не считаю себя настоящим поэтом и не желаю быть посмешищем.
– Так представьте, что вы вдруг сочинили лучшие стихи в своей жизни, прямо на ходу, и нужно срочно их записать, а вам говорят: «Ручку и бумагу не дадим, ждите дватри дня!» Сможете вы спокойно спать, есть, дышать?! Неужели непонятно, что я должна проверить свою догадку сейчас?!
– А вы обратитесь к следователю, – посоветовала Елена, теряясь от такого напора. – Привлеките своего влиятельного клиента… Я-то что могу сделать?
– Проведите меня в номер на несколько минут, так, чтобы никто не знал и не видел!
– Больше не говорите об этом. Я этого не сделаю.
– Вы… – задохнулась та. – Вы бессердечная, бездушная женщина! Вы ничего не поняли! Вы…
Не дослушав, Елена нажала кнопку отбоя и отключила телефон.
Вернувшись на кухню, она без удовольствия выпила чашку чая и с отвращением отодвинула бутерброд. «На мне и так уже все вещи висят, если дальше пойдет в том же роде, я заболею. Что за работа мне досталась! Только теперь начинаю понимать, почему меня так резво на нее взяли! А я-то радовалась, дурочка, что попаду в гостиничный бизнес, начну встречаться с интересными людьми! Эти самые интересные люди оставляют на мою долю оскорбления и истерики, а общаюсь я в основном с обслуживающим персоналом. И нельзя сказать, чтобы мне это просто давалось… Сколько доносов! Сколько врагов я нажила за пару месяцев, просто стараясь честно выполнять свои обязанности! Ведь я ни к кому не придираюсь, ни на кого не стучу, не заставляю за себя работать, напротив, сама затыкаю все дыры! Ну почему, почему они меня возненавидели?!»
Женщина даже всплакнула, но тут же приказала себе успокоиться. Тягостно плакать, когда некому тебя утешить, еще тяжелее сознавать, что виноват в этой изоляции ты сам. Елена поспешила раздеться и забраться в постель. Привычно накрыв голову подушкой, чтобы приглушить раскаты электрогитары и визг дрели, доносившиеся с верхних этажей, она попыталась заснуть. Но сон, желанный сон, о котором столько мечталось в течение ночи, к ней не шел. Промучившись около часа, она села и, запустив пальцы в растрепанные волосы, с ужасом осознала, что уснуть не сможет.
«Надо же было позвонить этой безумной художнице! Идея ей в голову пришла, скажите на милость! Подождать она не может пару дней! Что за срочность? Не развалится же это проклятое панно на части! Прождало четыреста лет и еще столько же спокойно продержится! Да оно вообще вечное, это же дуб! Он от времени только крепче становится!»
Елена включила телевизор, надеясь отвлечься, но тут же снова нажала кнопку на пульте. Экран потемнел. Вместо него она вдруг увидела панно – таким, каким оно показалось из распакованного ящика. Увидела пышнотелую смеющуюся молодую женщину, волны ее кудрявых длинных волос, ямочки на круглых щеках, прищуренные глаза, в которых читалась задорная хмельная усмешка. Она пасла стадо свиней, веселилась на лугу обнаженной, свободная и красивая, как не знающая стыда богиня. Что означает этот сюжет? Какая-то аллегория или просто сельская сценка?
