Анна Леонидовна Бобина
Девочка из Акварельного переулка
Оля чувствовала себя счастливой и наполненной. Но, проходя мимо мольберта с одинокой крошечной надписью ощущала вкрадчивые укоры совести. Девочка никак не могла себя заставить сесть за рисование этой картины. Она много думала, отчего и наконец поняла, что боится. В ней жил страх разочарования, Оля боялась, что картина не сможет передать все те чувства, которые рождались в её душе с каждым новым лучом света. И она не пыталась рисовать.
Скоро сентябрь подошёл к концу и однажды утром мама и папа разрешили Оле не идти в школу: это был день отъезда Пети с родителями.
Перед самым выходом из дома Оля задержалась на мгновение и растерянно оглядела прихожую, словно что-то забыла взять.
– Идём? – ласково спросила мама.
– Да-да, – девочка неуверенно улыбнулась.
Пока они шли через дорогу в дом, где жил Петя, у Оли в душе царило странное смятение. Она хотела вести себя как можно спокойнее и сказать как можно больше тех слов, что говорят, расставаясь навсегда, но такие слова никак не находились.
Петя радостно встретил их и проводил на кухню. Потом они все вместе пили чай. Взрослые говорили о долгой дороге и перспективах. Петя рассказывал Оле про удивительный природный парк неподалёку, в который обязательно стоит съездить. А она не могла сказать ни слова. Ей казалось, что время летит слишком быстро, и она не успевает за ним. Будто её внутренние часы идут намного медленнее, чем в остальном мире. Оля слушала, вникала в каждое мгновение этого дня, но они стремительно ускользали.
Вот уже закончили пить чай. Затем вымыли чашки и сложили их в чемодан, Олина мама ещё раз проверила дорожную аптечку, и Петин папа сказал:
– Пора!
Они с Петей подхватили чемоданы и спустились вниз, Олин папа взял ещё две сумки. У двери Петина мама отдала родителям Оли ключи:
– Новые жильцы приедут завтра. Надеюсь, они не слишком вас побеспокоят.
На улице, когда вещи были погружены в такси, и родители начали прощаться и желать счастливого пути, Оля вдруг подбежала к Петиным маме и папе и быстро с жаром сказала, что они прекрасные люди, ей с ними всегда было очень легко и уютно.
– Мне жаль, что мы больше не увидимся, – закончила она и, не дожидаясь ответа, повернулась к Пете:
– Спасибо тебе за радость, которая всегда приходит вместе с тобой. За поддержку и доброту… – она запнулась и, сдерживая слёзы, поговорила сдавленным голосом, – за дружбу, ты – мой самый лучший друг, мне будет очень тебя не хватать. – Тут Оля не выдержала и расплакалась.
Петя часто заморгал, потом глубоко вздохнул и, крепко обняв плачущую Олю, сказал:
– Наша дружба не заканчивается, помнишь? Я обязательно найду способ всегда быть рядом. До встречи, Оля! Спасибо и тебе, мой лучший друг!
Он быстро повернулся и запрыгнул в машину. Такси тронулось, Петя оттуда ещё раз посмотрел на Олю, и она заметила, как по его левой щеке ползёт слеза. Сердце её сжалось, а через мгновение озарилось каким-то удивительным тихим чувством, несущим успокоение и робкую радость.
Акварельный переулок притих и опустел. Как будто пытался понять, как случилось, что одни из его жильцов всё-таки покинули свой дом.
Оля стояла рядом с родителями и молча улыбалась, глядя на угол дома, за которым скрылась машина такси. Петя уехал, но она больше не ощущала себя брошенной и одинокой: в ней жило это новое славное и надёжное чувство.
Вечер
Был серый день сырой осени. Такой, когда сложно представить, что в небе даже в этот момент сияет солнце. Где-то очень высоко. Оля с грустью смотрела в окно. Она сидела на коленях на табуретке, положив голову на скрещенные на подоконнике руки, и глаза её, полуприкрытые веками, следили за медленно ползущей по стеклу каплей. На улице шёл мелкий дождь, и тусклый свет с трудом добирался до земли, застревая в плотных серых облаках.
Настроение у девочки было под стать этой осенней погоде: её лучший друг недавно насовсем уехал в другой незнакомый город, а четыре дня назад папа увез маму на очередное обследование в соседний большой город. Скоро в их семье появится малыш, и родители вернутся не раньше, чем через три дня, поэтому Оля сейчас живёт у бабушки. Это совсем неплохо – Оле здесь нравилось даже больше, чем дома: тут под окном растёт трава, и вместо грохота машин слышно пение птиц. Но она скучала. Оля любила своих родителей, с ними бывает интересно и весело, но у них слишком много забот – порой им не хватает времени, чтобы с ней поговорить, хотя они очень стараются хоть немного побыть всем вместе и послушать друг друга.
–…А носик будет вот такой смешной: маленький и курносый, – мама провела по стеклу тонкую линию. Они сидели перед зеркалом незадолго до отъезда родителей и рисовали гуашью будущего малыша прямо на стекле: как будто он тоже отражается в зеркале – мама, Оля, а посередине – малыш. Папа был на работе допоздна.
– А глаза будут какого цвета? – спросила Оля.
– Давай придумаем, тебе какой нравится? – улыбнулась мама.
– Серо-голубой. Но у тебя и у папы глаза карие, и у меня карие, вряд ли у малыша будут другие.
Мама решительно взяла кисть, смешала серую и голубую краски и раскрасила маленькие нарисованные глаза.
– Пусть будут серо-голубые, – улыбнулась она.
Оля прижалась к маме и почувствовала толчки в мамином животе.
– Я буду его любить, – прошептала она, – с любым цветом глаз.
– Думаю, он тоже будет очень любить тебя. Вам будет весело вместе!
Оля с сомнением посмотрела на маму:
– Но ведь он совсем не будет меня понимать.
– Да, поначалу не будет. Ты научишь его. Ведь вы – родные брат и сестра…
Мамин голос звучал как будто издалека в Олиной голове – девочка засыпала, убаюканная шумом дождя и воспоминаниями.
Она проснулась от громкого хлопка дверью и чуть не свалилась с табуретки. Это пришла бабушка.
– Этот дождь никому не оставляет шансов добраться до дома сухим! – с иронией сказала она, ставя в угол зонтик, – с зонтом или без него – никакой разницы! Посмотри, я мокрая насквозь!
Оля улыбнулась бабушкиному шутливому возмущению.
– Зато он смыл с тебя все школьные заботы, – она протянула бабушке полотенце.
– Лучше бы он смыл всю домашнюю работу, – проворчала она в ответ. Потом выпрямилась и добавила, многозначительно подняв палец к потолку, – Который раз убеждаюсь: в плане урока, в разделе "домашняя работа, закрепление материала" каждый учитель пишет задания в том числе и для себя – ему, ведь, потом всё это проверять надо будет.
Оля снова улыбнулась. Она была рада, что бабушка, наконец, дома. С её приходом в доме как будто зажигался невидимый очаг: становилось уютно, радостно и любые, даже самые сложные и нелюбимые, дела шли как по нотам. Бабушка была учителем английского языка, и домашней работы у неё всегда было много. Но она успевала ещё и приготовить что-нибудь вкусное, и на выставку сходить или в кино, или подготовить уникальный интересный материал для урока, чтобы её ученикам было весело и ни капли не скучно изучать иностранный язык. Сейчас она вернулась с работы, и пока они готовили ужин, бабушка предложила:
– Сегодня в школе на Сиреневой Аллее открылась выставка художественного витража, сходим?
– А мы успеем, уже пять часов? – неуверенно ответила Оля.
– Конечно, успеем! – бабушка одобрительно закивала головой – открыто будет до восьми.
Сиреневая Аллея была недалеко от бабушкиного дома – на границе старого и нового районов. На одной стороне улицы невысокие кирпичные дома, утопая в кустах сирени, степенно глядели на новенькие многоэтажные строения блестящие хромом и стеклом по другую сторону. Школа находилась в одном из новых зданий с огромными окнами и стеклянной дверью. Бабушка с Олей добрались туда уже в сумерках, когда окна и двери школы прорезали сырую мглу мягким светом ламп, приглашая в сухое гостеприимное тепло.
Людей было не очень много, поэтому Оля с бабушкой ходили от одной картины к другой не спеша, делились впечатлениями, возвращались к некоторым по несколько раз. Ушли они перед самым закрытием.
Домой возвращались молча. Оля была благодарна бабушке. Периодически поглядывая на бабушку, которая шагала рядом, тонкая и прямая и, прищурив глаза смотрела вперёд, будто бы совсем её не замечая, Оля думала, как замечательно, что у неё есть такая бабушка. Которая, не смотря на свою усталость, гору работы, взятой на дом, и дождь за окном вытащила её на эту чудесную выставку, чтобы развеять грустные мысли.
Витражные картины, лёгкие и яркие поразили Олю своей прозрачностью и красочностью: словно хрупкий лёд или расплавленный янтарь, окрашенные во все цвета радуги, слились в невероятной красоты пейзажи и портреты. Как будто сказочный волшебник рисовал неведомыми красками. А может, волшебным был сам этот вечер.
