Анна Леденцовская
Илька из Закустовки
Глава 1. О пользе своевременного принятия решений
– Илька! Илька, вот отец вернется – мигом тебя отыщет! Лучше сама выходи! Всыплю по первое число, паразитка ты этакая!
Громкие крики матери разносились далеко за пределы двора. Илька, сидя в зарослях ежлены, только морщилась на очередной вопль разозленной родительницы. Разумеется, никуда сейчас выходить она не собиралась, а к вечеру, глядишь, мать и поостынет. Работой, конечно, нагрузит, да и отец парой воспитательных подзатыльников наградит, но зато сейчас можно в тишине и покое хорошенько подумать.
В этих кустах, которые обильно росли по всей деревне, отгораживая дома друг от друга густыми колючими изгородями, на задворках их участка у Ильки уже давно было оборудовано что-то вроде собственного логова. Такое уютное место, куда вел скрытый проход, в который, если и найдут, не всякий протиснется. Крошечный пятачок свободной земли, засыпанной прошлогодними листьями под густой кроной полутораметровых кустиков, был застелен стареньким лоскутным одеялом. Под одним сильно вытянутым и не очень раскидистым кустом Илька пристроила заботливо прибранный к рукам старый ящик для инструментов, оттащенный в сарайку одним из старших братьев за ненадобностью.
Им не надо, а вот ей в самый раз. Ящичек-то влагонепроницаемый!
Туда девушка складывала, выбираясь из своего убежища, вещи, сейчас разложенные вокруг нее для удобства.
– Ильмартендилия! – Вопли матери раздались уже неподалеку, и Илька затаилась, боясь себя выдать.
Она покосилась недовольным взглядом на ведро, дно которого сиротливой кучкой украшали две горсти ежлены. Сказать, что увлеклась сбором ягод и ничего не слышала, будет совсем неправдоподобно, надо было хоть полведерка натрясти с этой колючей пакости.
– Ильмартендилия! Иди сюда немедленно, скверная девчонка! Исправь то, что натворила, позорище нашей семьи!
Илька скривилась.
Раньше звания позорища удостаивались только ее братцы Люк и Ален, неугомонные близнецы. А теперь вот она. Конечно, братики окончили академию и сейчас уважаемые некроманты. А один даже женился на гномке из хорошей семьи, и мать его теперь чуть ли не боготворила! Грета была природницей, так что их небольшое поле за домом, не говоря уж об огороде, цвело и плодоносило на зависть всей округе. Девчонка осторожно всмотрелась в просвет между листьями и ветками. Мать стояла совсем рядом с ее убежищем. Еще хорошо, что у любимой матушки нет второй ипостаси, как и у всех женщин в их семье. Да и магии никакой нет, а то мало ли…
– Ильмартендилия!
– Да что же это такое! – Ильку передернуло, свое полное имя она просто ненавидела.
Как можно, придумав нормальные имена четырем старшим сыновьям и двум старшим дочерям, назвать самую младшую такой длинной и по-старушечьи старомодной жутью?! Наверное, рассудок помутился после родов. А может, тетушка, старая дева, приехавшая помогать, да и, откровенно говоря, просто от скуки, голову задурила.
Книги ей какие-то читала про благородных и богатых из разных государств. По ним Ильке имечко и выбрали. Была там в каком-то пропахшем нафталином и погрызенном зубокусиками томике Ильмартендилия. Состоятельная дама, руки которой добивался то ли принц какой, то ли король. И было это в какие-то замшелые времена, когда драконы пешком ходили, а двуипостасные по норам жили*.
Эти две придумали имечко, а Илька страдай! Хорошо, сократить смогла до приемлемого, когда говорить научилась. А до этого как только не обзывали и свои, и чужие. Мартиля, Дилинька, Тендиля – и это еще нормальные. А в деревенской школе для обучения грамоте и счету, где всего-то один класс, как только подружки-соседки да пацанята-задиры не отрывались! Но там хоть старшие сестры, да и братья на выручку пришли. Кто-то из обидчиков волос не досчитался, а кто-то зубов, когда Илька в слезах домой прибежала и пожаловалась.
Все же в семье ее любили, самую младшую, и баловали, пока не подросла.
Потом к ним приходили отцы и матери тех дразнил, скандалили и грозились. Папуля Лисовский решил все махом. Наведался в школу сам. С топором. Грозно рыкнул, что дочурку зовут Ильмара, можно Илька для друзей, а кто обзывать будет, к тем он домой заглянет. Пусть родители с чадами разбираются, раз те по-хорошему не понимают.
Задирать Ильку в школе перестали, но злобинку некоторые затаили. Отыгрывались в детских играх, а порой выставляли ее виноватой в разных проказах.
«Так и знал, что ты тут торчишь!» – ворвался в детские, не самые приятные воспоминания ворчливый голос.
По секретному лазу в кусты пробрался Шуршегрем.
Этого зверька Илька еще девчонкой подобрала в лесу, маленького, черного, как уголек, и кашляющего густым серым дымом. Она прятала его в сарае, а когда колючего черныша обнаружили Люк с Аленом и чуть не убили с криками, что это опасная нечисть с фронтира, закрыла питомца собой. Тут у Ильки и проснулась магия. Найденыш окрасился розоватым, перестал кашлять, зато в голове девочки стал отчетливо звучать ворчливый пацаний голос. Близнецы опешили от перемены окраски фронтирской твари, каким-то хитрым способом вызвали худого рыжего дяденьку в черном, называя его «профессор Рорх», и предъявили ему младшую сестру и ее колючего приятеля.
Дяденька оказался хорошим, веселым. Братьев за что-то похвалил, Ильку погладил по голове, выдал из кармана горсть конфет в разноцветных фантиках, зверюшке нацепил на загривок под иголки что-то вроде липучки-репейника.
– Думаю, когда ты, малышка, подрастешь, в академии найдется для тебя факультет, – пообещал он ей напоследок, перед тем как уйти порталом. – Только вот какой, сказать не могу, непонятно пока. А за зверем присматривай, непростой он…
Теперь Грема вымахал в здоровенную зверюгу, Ильке почти до середины бедра, и ворчал в ее голове мужским тенорком, иногда переходя на визг, когда был сильно чем-то возмущен.
Сейчас эта игольчатая кочка пыхтела, как гномий тарантас на бракованных кристаллах, и, посверкивая глазками, перла напролом прямо к тряпичному свертку на ящике. В свертке лежал утащенный утром с кухни кусок медового пирога.
– Эй! Мне еще тут до вечера сидеть, а тебя мать точно покормила! – рассердилась Илька негромким шепотом, пытаясь следить за удаляющейся к дому женщиной и одновременно защищать от прожорливого питомца свой обед.
«Да разве ж это можно назвать кормежкой? – Недовольный мужской голос у нее в голове фыркнул. – Салатик какой-то да чуток хлеба вчерашнего».
Маленькие глазки на морде животного попытались выдавить скупую слезинку, а морда напряглась, пытаясь втянуть щеки и придать себе вид голодающего.
Но Илька прекрасно знала, как выглядит «салатик»: тазик хрустящих корнеплодов, заправленных простоквашей. А вчерашнего хлеба оставалось аж полтора каравая, поскольку отец с двумя самыми старшими братьями из леса вчера еще не вернулись. Дядька Мохшук их видел и передал, чтобы ждали на следующий день к вечеру.
«Да и зачем тебе тут сидеть? – Грема, сделав вид, что оставил попытки добраться до лакомого кусочка, сел на упитанный зад, постукивая колючим хвостом. – Ничего ты особо и не сделала. Вполне неплохо получилось, Грете бы понравилось. Может, у тебя природная магия?»
– Да не приведи создатель! Это же всю жизнь потом тут на грядках просижу! – Илька едва сдерживала возмущение. – В городе-то природники не очень и нужны, наверное, а значит, придется после учебы вернуться домой. Лучше бы не природная.
«А какая? – с любопытством спросил Шуршегрем, стараясь незаметно подвинуться поближе к ящику со свертком, вкусно пахнущим медом. – Бытовая? Ведь ты меня покрасила! В розовый!»
Всякий раз, обсуждая магию, он вспоминал этот вопиющий факт и злился.
«Не могла приличный цвет выбрать! Ужасно!»
– Да не выбирала я, – как всегда, начала оправдываться Илька. – Оно само так вышло, я маленькая была. И это не розовый, а малиновый. Тебе идет, между прочим.
«Отвратительный цвет! – взвизгнул в ее голове голос Гремы, а он сам, подскочив мячиком, схватил-таки вожделенную тряпочку с пирогом и со всех лап кинулся на выход, хихикая и советуя вылезать из кустов. – Там обед, между прочим, стынет. И исправь, что натворила, мать простит. Хвост не тронь, паразитка!»
Визг колючего воришки ввинтился в мозг, и девушка выпустила роскошный хвост, за который успела поймать беглеца. Правда, пара длинных игл остались в ладони, а убегающий зверь пообещал ей все кары мира за такое надругательство.
– Вот прихлебатель вредный! Вроде и матери убежище не сдал, но ведь теперь до вечера не досидишь, голодной-то, – посетовала Илька на проныру, прибирая иглы в ящичек. – Одними ягодами сыт не будешь. Наверняка матушка ему что-то пообещала, если блудная дочь раньше отыщется. Придется собирать ежлену, чтобы хоть не с пустыми руками возвращаться, может, тогда и наказывать не станет. И чего разозлилась? Ну подумаешь, сорняки вымахали до колена. Так и корняшма вместе с ними тоже. Ее повыдергать, раз созрела, а сорняки пусть вон Люк упокоит, что ли, или Ален, когда в гости приедут, обещали ведь скоро наведаться.
Илька не особо интересовалась, в чем заключается магия братьев, но почему-то считала, что упокоить можно все что угодно, если оно живое. Ей и в голову не приходило, что это подходит только для ожившего мертвого. В чем Илька была уверена, так это в том, что к некромантии ее дар не имеет никакого отношения.
И вот тут ее мысли как раз и вернулись к проблеме, которую она, отлынивая от работы по хозяйству и прячась от матери в кустах, обдумывала уже не первый день. Стоит ли поступать в академию и какой же все-таки у нее дар?
– Илька! – Новый крик, но уже другим женским голосом заставил ее подскочить на месте, и пряди светло-русых волос запутались в колючках ежлены. – Иль, вылезай. Я там твое художество исправила.
– Грета? Это что же, значит, Ален с ней в гости приехал, а может, и Люк с ними. Наконец-то! – Такой удаче Илька обрадовалась.
Во-первых, мать сменит гнев на милость и не будет наказывать, тем более что гномка в огороде уже похозяйничала, порядок навела. А во-вторых, можно будет посоветоваться по поводу академии, да и ежлену тоже не собирать.
Не любила Илька все эти огородные работы и сборы даров леса. Хотя трудно сказать, что вообще она любила. Ей все время казалось, что где-то в городе жизнь гораздо интереснее и там нет таких нудных ежедневных дел, народ живет весело и беззаботно.
– Вот в академии всяко лучше, – рассуждала она, сворачивая одеяло и укладывая в ящик. Туда же был сунут толстый блокнот, в который записывались важные, на взгляд хозяйки, события и где хранилась полезная информация.
Например, рецепт маски для волос с рясчаткой болотной и рассуждения о неком Франеке, который, по мнению ее отца, вполне годился на роль мужа дочери.
Парень, как считал родитель, имел несомненное достоинство в виде надела земли, гончарной мастерской отца и дяди караванщика, а по мнению Ильки – был прыщавым занудой с бесцветными рыбьими глазками и соломенными прямыми волосами, расчесанными на прямой пробор и торчащими за ушами.
Достоинств, как полагала Илька, этот прыщ не имел совсем, а его появление она и вовсе считала крайне вредным для себя фактом, в свете которого академия манила ее все больше.
Только вот факультеты, на которых там обучали, Ильке совсем не нравились. Быта ей хватало дома, природный как альтернатива огороду ее не привлекал, некромантский, благодаря братьям, был более знаком и даже окутан каким-то романтическим налетом, но вот кости и трупы разной степени свежести по понятным причинам вызывали брезгливость. Такое же отношение она испытывала к целительству, поскольку помнила, как лечили самого старшего брата, которому падающим деревом раздробило плечо. Боевой, по ее мнению, и вовсе был не для девушек. Оставался только артефакторский, да вот беда: не ладилось у нее с расчетами и цифрами, а без них какие артефакты.
Отцепив волосы от мерзких крошечных колючек, Илька змейкой выскользнула из кустов. Низенькую фигурку Греты рядом с домом было сложно не заметить.
Во-первых, природница, завидев ее, запрыгала упругим мячиком, махая руками, а во-вторых, волосы жены брата ярко-рыжими пружинками скакали вместе с ней, словно огромный кучерявый прыгунок на фоне темных бревен дома.
– Илька, Илька, я привезла определитель! Ты же собираешься поступать? И еще Марк Радимирович просил привезти твоего Грему. Правда, Виолетта Дифинбахиевна не знает, куда его селить, если ты поступишь, но, может, к Марии Спиридоновне в ее мирок или в склеп к самому профессору Рорху, он там все равно уже почти не живет.
Энергичная и деятельная Грета не могла устоять на месте и кинулась к золовке.
– Представляешь, в прошлом году на бытовой, оказывается, поступил какой-то парень! Бедолага. Наверное, тяжело ему было, одному среди этих желтых куриц. Тем более он с фронтира, из семьи гарнизонных военных. Манефа Ауховна уехала с мужем в пустоши, но вернется к началу учебы. Здорово будет, если ты на природный поступишь. Сейчас определителем посмотрим и все узнаем! Ален считает, что, зная свой дар, ты лучше подготовишься. Пошли скорее! – Грета, схватив Ильку за руку, как маленький гномий тарантасик на магической тяге, потащила ее в дом. – Вот Люк от Винни вернется, и мы тебя отвезем. И зачем он к этому пустоголовому троллю поехал? Опять там натворят что-нибудь.
К своему давнему поклоннику со времен студенчества, троллю Винни, гномка относилась с пренебрежительной снисходительностью. Для нее в нем всего было слишком. Слишком большой, слишком лысый, слишком много ест и слишком много пьет. Дружбу мужа и его брата-близнеца со здоровенным оболтусом она не одобряла, но не вмешивалась, предпочитая все знать и контролировать по ходу дела.
Не разделяя радостных порывов Греты, Илька тем не менее поплелась за ней в дом. Видимо, пришла судьба узнать, на что же она годна и повезло ли ей с магией.
Как назло, в калитку в это время проскользнул прыщ Франек, разодетый как на именины, да еще и с букетом. За ним маячил его отец с братом караванщиком, тоже при параде, а завершал эту процессию ее, Ильки, родной папаша в весьма благодушном и не совсем трезвом состоянии. Точнее сказать – в абсолютно нетрезвом. Братья, может, в лесу и задержались, а вот родитель загулял в гостях и, судя по всему, всерьез решил выдать дочь замуж.
Как говорится, если утро не задалось, то день и вовсе пропащий.
Тучи сгущались над русой головой Ильки с какой-то решительной неумолимостью, заставляя выбирать дальнейший жизненный путь здесь и сейчас.
Смотря на маслено-прыщавую, нездорово красную рожу тоже хмельного Франека, Илька поняла: что бы ни показал магический определитель, в академию она поедет! Даже несвежие зомби казались ей уже вполне симпатичными ребятами на фоне новоиспеченного женишка.
«Грему на него натравлю, в розовый его покрашу, сорняки вместо патл ему на тупой башке выращу! – разозлилась Илька. – У меня магия неконтролируемая и братья некроманты! А папочка еще от матери получит!»
Что произошло потом, никто так и не понял.
Из дома выскочил малиновый колючий шар, жутко клацающий зубами, за ним хозяйка дома с деревянной скалкой, в небе громыхнуло, и букет Франека вырос на пару метров, придавив тщедушного «прыща» ворохом гигантских стеблей.
Иереней Лисовский пьяненько свел глазки в кучку, посмотрел на грозно нахмурившуюся жену, на будущего зятя и его родню, пятившуюся задом к калитке от грозно трясущего иглами Шуршегрема, и, покосившись в сторону замершей рядом с невесткой дочери, махнул рукой.
– Вот же затейница! Ик… Загадо… гадно… загадочни…ность строит, завле…ик…ает. Жених должен… ик… испытание и напор, и заво…ик…евать!
Жених сучил ножками под огромным букетом и трудности преодолевать явно не желал.
Ален, выйдя на крыльцо за матерью, расхохотался.
– Надеюсь, в академии ты наведешь шороху, сестренка. Потенциал есть. Сейчас женишка поднимем… Хотя, чтобы поднять, надо же сначала упокоить.
Парень картинно размял пальцы.
Ворох толстенных стеблей с соцветиями величиной с супницу, спасаясь, заскользил к калитке, словно таракан на тощих ножках. Как Франек умудрился проделать этот трюк, лежа на спине, Илька не поняла, а папаша Лисовский, почесав волосатую грудь в вырезе полурасстегнутой рубахи, радостно взревел, любуясь утекающим потенциальным зятем:
– Во! Талант!
И, рухнув в траву у дорожки, захрапел, свернувшись калачиком.
– Пошли уже. Мать тут сама разберется. – Грета и Ален потащили Ильку в дом. За ними шмыгнул Грема, а со двора стали доноситься грозные вопли Дорнеи Лисовской и глухие удары, будто выколачивали ковер.
Впрочем, гулкий храп отца даже не поменял тональности.
Обычный день, обычная семья, каких много в Закустовке.
___
* расхожая фраза, обозначающая очень, очень древние события
Глава 2. Про нервные терзания и недолгую дорогу
Лежа вечером в кровати, Илька ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть.
– И чего мне так не везет! Еще и штуковину ту магическую поломала. Или она сама сломалась? – Девушка села и, вымещая кулаками раздражение от череды нелепых событий и досадных случайностей, старательно взбила подушку. – Про дар свой так ничего и не узнала. А утром уже уезжать.
Ее золовка Грета, гномка-природница, была дамой потрясающе энергичной и деятельной. При невысоком росте и плотной комплекции она умудрялась крутиться юлой и переделывать кучу дел, активно припрягая к решению нужных задач всех окружающих, а в особенности собственного мужа Алена Лисовского и его брата-близнеца Люка.
Поскольку женитьба на хозяйственной и рассудительной гномке мало изменила характер братца, то постоянные дела, подбрасываемые ему супругой, были спасением от неприятностей, куда, будучи ничем полезным не занятыми, близнецы вляпывались только так.
В свое время, учась на некромантском факультете МАСМ, они что только не вытворяли, прославившись на всю академию как хитро-пронырливые лоботрясы Лисовские. Может, еще и поэтому Илька в академию поступать не сильно рвалась. Слава ее братцев была весьма сомнительной, и быть сестрой тех самых Лисовских с первых минут поступления вовсе не хотелось.
Еще и феррет ликвидаторов, который Грета раздобыла у своего дядюшки, вместо того чтобы показать ее магию, запузырил в воздух попеременно сначала зеленым, потом синим, белым, желтым, красным и черным. Потом стал прозрачным и покрылся серебристой сеткой линий, внутри заклубился молочно-серый туман, сгустившись в свинцовую мглу, а в руки дезактивировавшей его озадаченной природницы феррет упал серо-стальным, словно выточенный из куска металла.
И вроде ее, Ильку, не ругали. Ален подозревал якобы повлиявшего на прибор Шуршегрема, находящегося рядом, Грета успокаивала девушку, что в академии-то дар определят точно и проблем не будет, Грема злился и вспоминал про покраску в малиновый цвет, сама будущая студентка расстроилась. Неизвестность пугала больше, потому как перспектива оказалась весьма туманной и непонятной.
Когда же к ночи заявился Люк и радостно сообщил, что утром они отбывают в академию точечным порталом, нервы у Ильмары сдали окончательно. Она металась по своей девичьей спаленке, натыкаясь на мебель и скидывая в старенькие чемоданчики все, что, по ее мнению, могло пригодиться.
Затормозил этот поток хозяйственности и суеты только ворчливый тенорок Шуршегрема: «Ты всерьез считаешь, что без кочерги и ухвата тебя не примут? Или это какая-то примета, чтобы обязательно связать печной инвентарь цветными ленточками и утрамбовать в самый маленький саквояж?»
Только тогда Илька смогла остановиться и сейчас с недоумением вертела в руках крепко связанные шелковыми лентами всех цветов ухват с кочергой.
«Хотя можешь прихватить как оружие. – Голос Гремы сочился ехидством. – На поклонников надежды мало, там, поди, не деревня, а вот дамочки с плохим характером тебе точно дорогу перебегут. С твоим везением и вашей фамильной репутацией конфликтов не избежать, а такой увесистый и оригинальный аргумент может сыграть решающую роль».
Колючий гаденыш примостился под столом и хихикал, постукивая хвостом по полу, длинные иглы шуршали и гремели. Именно благодаря этим звукам метаршигл в свое время обзавелся именем.
Ильмара, недолго думая, потыкала упомянутым «оружием» развалившегося шарообразного зверя и пригрозила поотрабатывать на нем тактику нападения и защиты от предполагаемых завистливых однокурсниц.
Взвизгнув у нее в голове работающей пилой, Грема удрал под кровать и, с трудом протиснувшись под спальное место на не сильно высоких ножках, ворчал оттуда, что такой агрессивной девице прямая дорога на боевой.
«Будешь там бегать целыми днями и палками всякими махать, может, сил не останется обижать бедного маленького Гремочку!»
– Ну, во-первых, здоровенного и вредного, а во-вторых, там магическая академия. – Илька заглянула под кровать, где рубинами сверкнули в темноте красные глазки метаршигла. – Может, сил бегать за тобой и тыкать чем ни попадя у меня и не будет, но каким-нибудь заклинанием подпалить тебе хвост сумею. Так что не забывайся!
«Вот как тебя с таким характером замуж выдавать, скажи на милость? – Видимо, у зверька не иссяк на сегодня запас пакостливых острот. – Никто и не позарится, кроме болвана Франека».
Ильке надоела эта перепалка, ее больше беспокоил собственный стремительный отъезд, да еще и порталом, поэтому она отмахнулась, пытаясь все же припомнить, что напихала сгоряча в свои чемоданы.
– Ну и ладно. Я замуж и не хочу, ничего там хорошего нет. Готовь да убирай целыми днями. Я, может, стану супермагичкой.
«Ага. Поступи сначала», – зафыркало из-под кровати.
Запал от суетного дня и новостей прошел, последние силы иссякли, и девушка, решив, что пара чемоданов и старая сумка вместили в себя все необходимое, рухнула на кровать.
Только вот сон не шел.
– Грема-а-а! Грем?
«Ну чего тебе? Спи уже!»
Под кроватью зашуршало, а голос Шуршегрема явно показывал, что, пока хозяйка мучилась сомнениями, колючее свинство благополучно дрыхло, не беспокоясь ни о чем.
– А порталом ходить страшно?
«А я почем знаю?»
– Ты же в лесу мне под ноги из такой темной дырки в воздухе вывалился… Наверное, как раз из портала. Не больно было?
«А я помню? Я маленький был. И вообще, завтра сама узнаешь! Было бы больно, фиг бы маги ими ходили. Спи!»
Аргумент был весомый, и Ильмара, представляя себя гуляющей по самому настоящему городу, все же провалилась в сон.
Утро принесло еще большую суету. Когда нервничающая девушка спустилась вниз на завтрак, за столом сидел мающийся с похмелья молчаливый проспавшийся отец с огромной, уже ополовиненной кружкой простокваши, два старших брата, вернувшиеся с лесной делянки под утро и наворачивавшие кашу так, что за ушами трещало, и Люк с куском ягодного пирога, довольный и отвратительно бодрый. Мать хлопотала у печки, а Греты с Аленом еще не было.
На вопрос, куда потерялась семейная парочка магов, Люк расцвел улыбкой и сообщил, что Грета пошла добывать из огорода какой-то экспериментальный образец очередной овощной культуры, прихватив мужа в качестве землекопа. Все-таки некроманты в качестве копателей были более чем выгодны, ибо по роду профессии лопата была их основным орудием труда помимо, собственно, магии.
– Надеюсь, ты собралась? – ткнул Люк в Ильку надкушенным пирогом. С кончика куска свесилась тягучая малиновая капля начинки, готовая вот-вот сорваться. И Люк, слизнув ее, сразу откусил приличный шмат почти до румяной корочки. – Ешь, и через часик отправляемся.
– Уже? – Ильке стало не по себе. Вроде и не одна она будет, но что вот так сразу спозаранку, девушка была не готова.
«А ты никак с женишком боишься не успеть попрощаться?» – опять съехидничал в голове голос довольного жизнью Гремы.
«А сам-то не боишься, что тебя там на опыты пустят?» – мысленно парировала Илька, накладывая себе полную тарелку сдобренной маслом каши с румяными кусочками корочки от запеченной пенки.
«Договорюсь!»
Колючий, как всегда, был самоуверен, но Илька-то чуяла: за показной бравадой питомца скрывается тщательно маскируемый страх, что, несмотря на другую окраску, отсутствие фронтирского фона проклятых тварей и «репейника» в колючках от преподавателя академии по фамилии Рорх, его могут признать опасным и подлежащим уничтожению.
Когда в кухню ввалилась отсутствовавшая чета Лисовских, старшие братья уже ушли по своим домам. Их привычка, несмотря на свои семьи и выводок детишек, после работы в лесу питаться у родителей вызывала у матери закономерное ворчание о лишних расходах. Да и готовить на прожорливых мужчин приходилось много, но из года в год ничего не менялось. Два здоровенных лба, пропахшие хвоей и смолой, вваливались в отчий дом и, только сметя наготовленное, отправлялись воссоединяться с семьями.
– Иля, ты готова? – Рыжие кудряшки Греты, казалось, шевелились сами собой, а круглое личико довольной гномки являло неплохой контраст с недовольным лицом Алена, перепачканного землей и державшего в руках туго затянутый плотный мешочек. – Давай поторапливайся! Вещи твои в пространственный карман к Люку запихаем.
– А чего это ко мне? – тут же взвился брат-близнец ее мужа, стараясь незаметно вытереть липкие от варенья пальцы об уголок скатерти.
Матушка была начеку, и великовозрастному пакостнику досталось по затылку полотенцем.
– Не спорь с Греточкой! У них и так небось поклажи хватает, не переломишься.
– Ну, мам, в таком кармане вес вообще неощутим, сколько бы груза ни было. Там только магорезерв расходуется. – Люк ужом ускользнул от очередного замаха грозной миниатюрной родительницы к умывальнику в углу.
– Тем более! Греточка свои силы на наши посадки расходует, а не на всякие безобразия, как ты, бестолочь! – Дорнея ткнула пальцем в малиновые следы на белом полотне скатерти. – Вот какая от твоей магии польза? Нагадить нагадил, а чистить мама должна, ручками.
– Мам, мы же тебе целую банку лучшего магического стирателя дарили! – взвыл оскорбленный такой характеристикой Ален.
– И что? Можно теперь все пачкать? – резонно парировала родительница и захлопотала вокруг дочери. – Ты, Илюшка, точно все взяла-то? Может, перебрать вещи? Вдруг забыла что? А корзинку еды в дорогу я еще не сложила…
– Мама! – тут уже не выдержал Люк. – Какая дорога? У нас прямой портал в Грослиндел, а там в таверне жены нашего завхоза отлично кормят.
– Вот ведь вырастила паразитов! – Расставание с младшей дочкой, видимо, давалось женщине нелегко, и любая мелочь моментально выводила ее из себя. – То есть моя стряпня не чета городской? Да? Мамино бесплатно не надо, лучше монеты потратить в таверне! Транжиры! Сейчас соберу, и чтоб взяли! Это не для вас, а Илечке.
И, опять хлопоча над дочерью, Дорнея сунула той в руки матерчатый потертый мешочек.
– Вот тут на первое время, зря не трать. В академии-то кормят бесплатно, но еще поступить надо. Ты береги себя. – На глаза худенькой невысокой женщины навернулись непрошеные слезы. – Вот и самая младшая из семейного гнезда вылетает…
Иереней Лисовский неловко обнял жену и, мрачно сверкнув глазами на сыновей и невестку, буркнул дочери:
– И чего удумали девок в академии учить? Замуж бы вышла – и вся недолга. Франек-то долго ждать не будет! Завидный же жених, быстро какая-нибудь хваткая вертихвостка себе приберет. Может, передумаешь да никуда не поедешь?
Слова папеньки только укрепили решимость Ильки срочно слинять из дома, а там, глядишь, и правда «прыща» Франека кто-то из местных девок окрутит.
Люк уже успел смотаться наверх и под молчаливым пристальным контролем Гремы упаковать в пространственник чемоданы сестры.
«Кстати, он твое рукоделие из ухвата с кочергой тоже прихватил. – Хихиканье питомца зазвенело колокольчиком у Ильки в голове. – В затылке почесал и сунул. Видать, решил, что тебе не помешает!»
Возмутиться и потребовать, чтобы братец вытащил печной инвентарь, Илька не успела. Сначала мать повисла на шее, заливая слезами, потом отец опять завел свое бурчание про Франека, а потом Грета, схватив ее за руку, потащила на задний двор, где Люк активировал портал.
Рассмотреть его во всей красе Илька не успела, поскольку едва замерцало напитанное черной некромантской магией кольцо перехода, как золовка втащила ее в него. Следом шмыгнул Шуршегрем, а за ним слаженно шагнули близнецы. Портал схлопнулся, а Илька застыла на булыжной мостовой узкой улочки и деревенской тетехой пялилась по сторонам, раскрыв рот.
Мимо проскочила, хихикнув на ее изумление, стайка нарядно одетых девиц, и Илька, смутившись, закрыла рот и уткнулась взглядом себе под ноги. Платье на ней, казавшееся вполне нарядным, было хоть и новое, но скромное – темненькое в мелкий цветочек. А ботиночки на ногах больше подходили шлепать по деревенской грязи, а не по чистеньким мощенным камнем улицам с яркими витринами.
– Пойдем скорее, нам вон туда. – Гномка опять потянула ее за руку. – Сейчас заселимся и сходим в академию. Разузнаем там что и как, документы твои отдадим.
Грета тащила ее к основательному трехэтажному зданию с вывеской «Таверна Сары Шнырь».
Стараясь поспевать за гномкой и смотреть под ноги, разглядеть снаружи настоящую городскую таверну по-хорошему Илька не успела, зато внутри изучила все очень внимательно.
Пока братья исчезли где-то в глубине зала, золовка усадила ее за свободный столик, под который моментально шмыгнул Шуршегрем, затаившись под свисающей со столешницы нарядной вышитой скатертью.
Посетителей с утра в заведении почти не было. Илька могла не стесняясь рассмотреть незамысловатый, но очень уютный интерьер с добротной мебелью, нарядными занавесками на окнах и красивыми светильниками на стенах и потолке. В отличие от их сельского трактирчика, хоть двухэтажного, но приземистого и с низкими темными потолками, городская таверна была светлая, и пахло в ней так вкусно, что у наевшейся дома Ильки все равно потекли слюнки.
– Так эта, что ли, тоже из Лисовских? – раздался у нее за спиной ворчливый голос. – И на какой же факультет собралась поступать со своей зверюгой? Некроманты-то, может, и переживут еще одного представителя вашего семейства, а вот если к бытовикам или целителям, то не приведи создатель!
Гномка подскочила с лавки, здороваясь, а Ильмара только и успела, что обернуться и снова застыть с раскрытым ртом, упершись взглядом в роскошный массивный крючковатый нос пожилого гоблина.
