Анна Кувайкова
Чудище или Одна сплошная рыжая беда
ГЛАВА 3.
– Ну как бы это, собственно, – почесала нос моя смущенная светлость, пойманная на месте преступления.
Отрицать теперь было бы глупо. Оправдываться – еще глупее. Рассказать правду? Вообще невыполнимо! Но признаться, кажется, все-таки придется… Вздохнув, я переступила с ноги на ногу, подняла голову… И расхохотавшись, едва не сползла по стенке!
– Что? – немного растерялся озадаченный моим поведением Полонский.
Конечно, он тут обличительную речь заготовил, к совести моей воззвать собрался, отчитать за вранье попытался… А я ржу, как конь на конопляном поле!
Прыснув, я расхохоталась снова и, отлепившись от стенки, подошла. Жестом попросила блондина нагнуться и, придерживая полотенце на груди, сняла с волос Богдана сопротивляющегося и возмущенно попискивающего сахарного опоссума.
– О, как, – выдал Полонский, разглядывая брыкающегося в моей руке зверька. Мельком оглядев мой в меру скромный имидж, парень иронично вскинул брови. – Новый жилец?
– И не только он, – фыркнула я и смущенно улыбнулась, поворачиваясь спиной и потрясая тюбиком с мазью, локтем прижимая полотенце к груди. – Поможешь?
– Угу, – как-то обреченно отозвался Богдан.
Достав из холодильника половинку банана, я пристроила момонгу на столе и, пока живность с аппетитом принялась за угощение, уселась на табуретку, перекинув влажные волосы на грудь. Богдан пристроился сзади (как пошло звучит-то, прости осспади!) и я чуть не вздрогнула, когда его пальцы коснулись моего плеча.
Та-а-ак… А вот это уже любопытно! Гормоны-гормоны-гормончики… Шалить изволим, да баловаться?
Хотя, в такой ситуации, да в таком виде, да после всего, что произошло… Да еще теперь его пальцы так аккуратно скользят по коже, втирая мазь в свежую тату…
Мне не нужно насиловать Богдана. Мне не нужно насиловать Богдана. Не нужно, я говорю!!
Но блин, хочется…
– «Dum Spiro Spero», – легко и спокойно прочитал Богдан, не прекращая обработку моего «боевого ранения». Вот завидую я его спокойствию, как он умудряется, а? – Что это значит?
– Пока живу – надеюсь, – перевела я, стараясь понять: а собственно, факт, что я парня как бы не возбуждаю, меня сейчас радует или же совсем наоборот?
Эх, прав был Кир – кушать надо явно больше! Мужчины же они такие, не собаки, на кости не бросаются…
– А это? – вручив мне закрытый тюбик, парень устроился на стуле напротив, кивком указывая на зверушку, с упоением догрызающую свой обед. Судя по его улыбке, животинка ему нравилась гораздо больше, чем я!
Эх… пореветь с горя в ванной, что ли?
– А это наглядное пособие о том, что не нужно стоить умильную рожицу в зоомагазине в присутствии Громова! – фыркнула я, аккуратно слезая с табуретки, придерживая собирающееся капитулировать полотенце.
Куда намылилась, тряпка поганая?! Ни видишь, френдзона у нас тут!
Быстренько переодевшись в теплые пижамные штанишки и кремовую футболку, кое-как державшуюся на одном плече, а со второго небрежно сваливающуюся, что было мне только на руку (лишний раз бедную татушечку тревожить не будет) я закинула мокрый рюкзак и шмотки в стиралку прямо к вещам Полонского. Запустила режим стирки и сушки, на батарее пристроила тетрадки и вернулась на кухню, на ходу вытрясая воду из брелка сигнализации и телефона.
В их реанимации я, если честно, очень так сомневалась, но на всякий случай оба разобрала по запчастям и в банку с рисом запихала.
– Есть хочешь? – поинтересовалась у Богдана, который с лицом мага экспериментатора наблюдал, как моя новая зверушка карабкается по его обнаженным рукам, соскальзывает, но упорно пытается забраться вверх. – Поцарапает же.
– А что она вообще от меня хочет?
Прыснув, я пересадила несчастную момонгу на почти сухую шевелюру блондина. Зверушка перемещению в пространстве обрадовалась, а вот Полонский – не особо!
– Ни-Ни любит сидеть на волосах, – пояснила я, методично разграбливая содержимое холодильника. – Она за два часа научилась открывать защелку на клетке, приходится комнату теперь закрывать, чтобы она цветы в кружавчико не пожевала. Знаешь, как прикольно утром ее из головы вытаскивать? У-у-у… Кстати, ты ей, похоже, понравился.
– Я рад, – подперев щеку кулаком, с «восторгом» отозвался Богдан, пока моя животинка, радостно попискивая, устраивала у него на голове какое-то подобие гнезда.
Я злорадно похихикала, не без этого. Ну, а чего, не одной же мне страдать! Я за эту, как ее… Добро и справедливость, во!
Выставив на стол останки вчерашнего с салата из ветчины, сыра и ананасов, и чудом оставшуюся лазанью, забралась на табуретку и радостно потерла лапки, ляпнув традиционную фразу японцев:
– Иттадакимас! – на меня в ответ так посмотрели… Я поспешила откреститься. – Не-не, никакого японского!
Еще один недоверчивый взгляд в ответ. Пришлось поспешно каяться:
– Только английский со словарем и чуть-чуть корейский. Ладно, не чуть-чуть. Ну, ладно, далеко совсем не чуть-чуть, и не надо тут во мне дырку взглядом делать! Ешь давай.
Богдан хмыкнул, но комментировать не стал. С трудом снял со своих волос категорично протестующую Ни-Ни, наложил себе в тарелку салата и, устроив опоссума на коленях, поделился с ним кусочком ананаса. Белка взятку одобрила.
– Обжора, – прокомментировала я сие действо. – Куда в нее столько лезет? Дан, ты тоже ешь, пока не остыло. Кир, конечно, не шеф-повар дорого ресторана, но готовит вкусно.
Блондин попробовал. Удивился. Распробовал. И спокойненько так заметил:
– Повезло тебе с родственником.
Я аж салатом подавилась!
– Кхе-кхе, – с трудом откашлялась и, запив соком, осторожно спросила, глядя на мистера невозмутимость всея универа. – А-а-а… откуда ты знаешь?
– Да брось, Ань, – равнодушно пожал плечами Полонский, спокойно принимаясь за еду. – Громов не из тех людей, кто стал бы афишировать на публику отношения со случайной любовницей. И уж тем более не разрешил бы своей официальной девушке пахать на нескольких работах и сидеть на коленях сомнительных личностей вроде меня или Харлея. Значит, ты либо его сестра, либо племянница. Подозреваю второе, ибо вчерашнего букета роз я у тебя так и не увидел. Зато обнаружил весьма забавного питомца… Ань, такие подарки девушкам не дарят. К тому же, твоя одежда… Своим дамам Громов преподнес бы платья и украшения, а не стал бы беспокоиться, что они могут замерзнуть в холода.
– Да что ты говоришь, – ошарашено протянула я, глядя на эту… сомнительную личность номер один! – И куда же, по-твоему, исчез сей веник расчудесный?
– Вспоминая твое настроение в понедельник, – усмехнулся Богдан. – И некоторые факты твоей биографии, тщательно подтертой Громовым… Осмелюсь предположить, что вы ездили на могилу твоей матери.
– В точку, кэп, – сухо отозвалась моя чуточку шокированная и местами раздавленная свалившейся на голову информации светлость. Хотя уже скорее темность! Настроение теперь… темнее некуда.
– Один вопрос, – отложив вилку, Полонский выставил локти на стол и, переплетя пальцы, пристроил на них подбородок, смотря на растерянную меня. – Почему ты сразу не сказала?
– Богдан, не проси меня рассказывать, – мотнула я головой, невольно отводя взгляд и сжимая руки в кулаки. – Я все равно не смогу при всем своем желании. Не имею права…
– Ань, – неожиданно насмешливо перебил меня Богдан. – Я сейчас имел ввиду поездку на кладбище. Разве я когда-нибудь просил тебя рассказать абсолютно все о себе?
И тут, как говорится, пришла моя очередь тихо офигеть.
Вот же… засранчик белобрысый. Гадость светловолосая! Пакость эльфи… А не, пардон, это уже не из той оперы.
Ах, вот, значит, как, да?
Я сузила глаза, глядя, как Полонский кормит сидящую у него на коленях Ни-Ни, даже не пытаясь скрыть многозначительную и веселую улыбку. Издеваться, значит, надо мной удумал, да?
Ну-ну… Как там было в том мультике-то? Я испоо-о-орчу вам праздник!
– А я уже говорила, что я тебя люблю? – подавшись вперед, с умилением спросила вся такая невинная я, хлопая не накрашенными ресничками.
О-о-о… Оказывается и воздухом можно красиво подавиться!
– И, – с трудом откашлявшись, недоверчиво посмотрел на меня Богдан. – За ж что мне такая… честь?
– Ты хотел сказать «сомнительно счастье»? – иронично вздернула я бровки, пристраивая руки под подбородком вместе с зажатой в них столовым прибором. – Договаривай, мой милый друг, раз уж заикнулся!
– Ни в одном глазу, – насмешливо, но непреклонно пошел блондин на попятную. – И все-таки? За что?
– За все, – теперь настал мой черед пожимать плечами. – Ты меня спас. Ты заботишься обо мне. Ты меня понимаешь. Ни о чем не спрашиваешь. И… не лезешь в личную жизнь. Чёрт!
Вилка была со звоном отшвырнута на стол.
Запустив ладони в волосы, я взлохматила их, невольно морщась. Как бы я не старалась отрешиться и отвлечься, поступок Исаева никак не желал идти из головы. И, если парню, отчаянно ревнующему, не умеющему себя вести с понравившейся девушкой, избалованному и нифига не соображающему от злости я еще могла найти оправдание с большой такой, хреновой натяжкой… То голубая бездна, смыкающаяся над головой и отчетливой запах хлорки, забивающий нос вместе с водой, слишком четко стояли перед глазами.
– Ань, – неожиданно позвал меня Богдан. – А пойдем, погуляем?
Я чуть со стула не навернулась!
Какими зигзагами у него логика бегает, а?!
– Чегось? – вылупилась я на него, как новая зубатка, которой я на полном серьезе по дороге домой грозила «попробуй только сдохнуть, я в духовке тебя зажарю и с вином употреблю!».
Полонский, посмеиваясь, кивком головы указал на окно. А за ним, как оказалось, вовсю светило яркое теплое солнышко, распугавшее своим шальным позитивом хмурые осенние тучки…
Хм, а почему бы нет, собственно?
– Так пойдешь? – не удержавшись, прыснула я, указывая пальцем на его полуобнаженную натуру с радостно ворочающимся опоссумом на лохматой шевелюре. Эдакий пушистенький, мягонький, полосатенький завершающий образ штрих… Гламурненько! Пора подаваться в законодатели моды. Не, ну а что? Будет писк сезона в прямом и переносном смысле! И гринпис порадуется. Экономия на материале, опять же…
– А телефон мне на что? – иронично спроси Полонский.
Да уж, действительно, чего это я?
Короче, собрались мы гулять. Богдан кому-то позвонил, а через сорок минут, не успели мы докушать, периодически давясь смехом, разрабатывая новые модные направления, раздался ответный звонок. Напялив шлепанцы, дружище пошел забирать у своего водителя привезенную им одежду.
Вернулся скоро, правда не один…
Нудистов в одних штанах на моих жилых квадратных метрах как-то сразу прибавилось. Или умножилось?
– Мих, а ты откуда? – вылупилась моя светлость на отчаянно зевающего полуголого соседушку.
Мну, собственно, не понял – это у меня гормоны на почве нервных потрясений активизировались аль ребята все, как один, по осени в качалку ломанулись? Чего они тут, блин, такие все красивые и голые шастают?
– Игорь звонил, – душевно зевнул мой жених с приставкой «типа» и по-хозяйски так завладел безраздельным вниманием моей кофемашины почтенного возраста. – Половину из его слов не понял. Сказал проверить, как ты, потому что у кого-то все время занято. Что опять натворили?
– Гулять собрались! – переглянувшись, радостно выдали мы с Богданом. Честно-честно так.
– Конспираторы, – усевшись на стул вместе с кружкой, сладко зевнул Алехин и пристроил голову на сложенных руках. – Я с вами…
Мы переглянулись. Пожали плечами. А почему и нет? Третий, как говорится, не лишний, третий – запасной.
Ладушки. Теперь осталось только разбудить этого вялого гризли в период сладкой спячки!
Но не прыгать же вокруг него, как Маша из мультика?
Невкусный кофе отправился в раковину, кофемашина принялась за капучино, я занялась поисками останков грушевого сиропа. Нашла. Набодяжила. Подсунула кружку с ароматным напитком под самый нос соседа и, поманив за собой Богдана, отошла, наблюдая за занятным зрелищем. Жаль, только камеры под рукой не оказалось!
Михась вроде как сначала сладко спал. Но вот нос его дернулся. Едва заметно так! Потом отчетливее. Потом вообще зашевелился, поморщился, косматая голова поднялась… И парень, не открывая глаз, присосался к кружке.
Мы от хохота чуть не полегли!
Махнув рукой на это сонное безобразие, я пошла собираться и вот уже через полчаса предстала перед парнями во всей своей убойной красоте. Джинсики теплые, черные, в облипочку. Кеды-ботиночки, они же марантами зовущиеся, новые и белые. Свитерок-туника до середины бедра и с рукавами, прикрывающими костяшки пальцев тоже беленький, мягонький. Короче, красотень со всех сторон!
– Ну, Мих! – застонала разочарованная я, ожидающая совсем иной реакции.
Ибо мой соседушка, не смотря на выпитый напиток, все равно спатеньки улечься изволил! Прямо за столом!
Нудную песенку с прыжками вокруг него и с завываниями на тему: «поиграй со мноо-о-ю, поиграй со мно-о-ою» я все-таки исполнила.
Жестокий и коварный способ, проняло даже вечно невозмутимого Богдана!
Обреченно застонав, Алехин ласково попросил заткнуть рыжее неугомонное чудище в лице меня любимой, и уныло потопал переодеваться.
Встретились уже на парковке, где мое нетерпеливое высочество активно подпрыгивало с сигаретой в зубах, ожидая явление любимого директора, если и не заснувшего в процессе одевания, то по чистой случайности!
Не заснул, явился. Морда сонная, волосы кое-как прилизаны, на ногах камуфляж и берцы, наверху футболка с волками и теплая черная куртка с белой опушкой. В ладони ключи, на шее дорогой хороший фотоаппарат, а во взгляде вопрос, заданный самым разнесчастным тоном: «И на кой хрен я вообще сюда приперся?».
То-то, Лександрыч! Надо сначала думать, а потом делать! А лучше вовсе сначала проснуться, потом подумать, а потом уже сделать.
Но все мы если и умны, то исключительно задним числом. А то и задним местом!
Короче, почирикали мы на досуге и сговорились ехать на набережную. Моего малыша решили позже забрать, дабы я не отставала от парней в процессе поездки. Попыталась обидеться… не дали, сволочи. Молча поржали, загрузили в серебристую «Ауди» и понеслась, как говорится, душа в рай, а печень в отключку.
Не, мы не пили. И даже не пробовали. Более того, даже не заикались! И без алкоголя как-то вдруг нашлось и впечатление, и настроение, и приключения на пятую точку.
Началось все с того, что возле парковке на набережной мой взгляд зацепился за новый магазинчик автоаксессуаров, а взгляд Михи за кофейню. Постояли, поспорили. Плюнули и разошлись в разные стороны. Но! Моя-таки взяла, потому как Богдан увязался за мной, справедливо опасаясь, что я скуплю половину ассортимента, дабы побаловать моего единственного, неповторимого, незабываемого, шикарного во всех смыслах мужчину… одиноко стоявшему сейчас на парковке университета. Да-да, речь шла о моем автомобиле, а вы о чем подумали?
Короче, Богдан о своем маршруте не пожалел ни капельки! Наоборот, он даже вполне активно поучаствовал в заселении маленькой, но приятной и милой свинки, которую решила подложить коварная я своему гадкому соседушке.
Михась, по возвращению их кофейни, впал в состояние некой прострации, разглядывая наклейку во все заднее стекло своего «Хаммера», медленно и задумчиво потягивая кофе через трубочку из высокого картонного стакана. Я, подхихикивая, честно пряталась за спиной Богдана, блондин, в свою очередь, героически скрывал меня за своим надежным телом, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. А получалось сие с большим трудом…
Ибо на Лексадрыча с большой высоты смотрел… енот. Симпатичной такой, рисованной внешности, откровенно бандитской наружности, с трубочкой в зубах и стаканчиком в лапах. И сбоку приметная надпись: «I’m Enot. You are not»!
Ну не смогла удержаться моя светлость… от слов никак и совершенно!
В конце концов, Мих, одарив меня укоризненным взглядом, махнул рукой… но наклейку оставил.
И тем самым дал мне полный и безоговорочный карт-бланш на развлечения моей буйной по всем направлениям натуры. Что было дальше – слов нет одни эмоции. Соседушка сам-то по большей части фотографированием природы и нас красивых и неповторимых занимался, а мы же с Богданом… Чудили. Много и со вкусом! Дальнейшие наши приключения на городской набережной можно было смело заносить в анналы истории с красочной припиской «как делать не надо!».
Короче, один сплошной ай-я-яй, караул и вай-вай-вай, но с обязательным подведением итогов после каждого нашего злоключения.
Перво-наперво решили мы покататься на роликах. Да осень, да холодно, да, прохожие пальцами у висков покрутили. Но кого это остановило? Покатались. Врезались все втроем и друг в друга. Богдан порвал штаны на коленке, я отбила копчик, а Мишка чуть не разбил фотоаппарат.
Итог: перекурили, подумали, полюбовались на перекошенные моськи на экране, нежно погладили чудом уцелевший фотоаппарат, решили больше так не делать и пошли сдавать взятые на прокат коньки обратно.
Потом стукнуло нам в голову, значит, уточек покормить. Оббежали весь ближайший район, отыскали магазин, загрузились хлебушком по самые маковки и пошли сеять добро и еду в массы. Половину честно скормили прожорливой стае. Затем я едва не бултыхнулась в воду, Богдан перепугался, отодвинул меня подальше и остатки угощения докармливал уже сам. Насупилась. Достала из кармана кожаной куртки заныканную булочку и принялась тормошить вялого гусака, дремлющего с самого краю. Птичка, спрятавшая голову под крыло, просыпаться даже ради халявной кормежки не собиралась, но моя настойчивость была неумолима! Короче, птичку, до боли напоминающего моего соседушку, занимающегося в этот момент фотоохотой, я все-таки разбудила.
Итог: громко повизгивая, по набережной удирали от разъяренного гусака мы оба. Алехин, посмеивающийся в стороне, ехидно прокомментировал сие действо, отдельно отметив, что мой характер только гусю по нутру и пришелся, и вообще, какая я нехорошая, способна довести до белого каления даже бедную птичку… Короче, следующим драпал уже Мих.
Набегались. Упали толпой на лавочку, решили оставить страшную мстю на потом, и вывесить белые труселя в знак примирения и перекура. Лександрыч обиделся и труселя не дал. Обменявшись ехидными взглядами, мы с Богданом принялись обсуждать владельца клуба… на корейском языке. Хихикали. Михаил дулся, но ничего не понимал. Сердито пыхтел сигаретой и делал вид, что ничего не слышит и нас тут вообще как бы и не существует.
Договорились. Подбежала стайка девушек и на ломанном английском попросила с ними сфотографироваться. Мы обалдели, Александрович, знающий английский в совершенстве, радостно поржал. Ладно, сфотографировались. Девчата на всем том же корявом языке восхитились, какие мы милые, какая мы хорошая парочка, как чудно смотримся и какая редкость вообще встретить в Сибири настоящих корейцев. «Настоящие корейцы» офигели. И, переглянувшись, в ответ на вопрос, как нас зовут и откуда мы родом, выдали одновременно чистое и исконно-русское: «Чё?».
На нас обиделись. Сильно! Гоняли между елок снятыми перчатками. Я хохотала, Лександрыч ржал, Богдан пытался спрятаться. За спину. Мою!
Итог? А в итоге помирились. Ошибки признали, руки пожали и мирно разошлись. Ну, почти: на прощание одна из девушек, смущенно улыбаясь, попросила номерок.
Мой. Вот тут ругалась уже я под дикий хохот остальных!
Ладушки. Похихикали, как говорится, и дальше отправились.
Проголодались. Решили заткнуть ворчащего в животе червячка в ближайшей летней кафешке, не закрытой лишь каким-то чудом. Прорезиненный тент, натянутый куполом, доверия не внушал, а вот умопомрачительный запах шашлыков – очень даже! Короче, помялись, переглянулись, решились. Когда зашли внутри и устроились за грязным пластиковым столиком, поняли, что зря. Из посетителей в углу дремал только пьяный байкер бородатый, трогательно пристроивший круглое пузико на коленках, а владелец сия ресторана со звездочкой Мишлен, акромя как «шашлик гост хочэт, да?» ничего внятного сказать не мог. Хотели свалить, но желудки хором напомнили, что «шашлик»-то нам как раз нам и нужен, а столик с грязью, так уж и быть, никто нас есть не заставляет. Задумались. А пока шел бурный мыслительный процесс, проснулся пьяный байкер. Огляделся, потянулся и, шмякнув по коленке, заказал себе «рыжую вон ту». И пива.
Основное блюдо пошло в категорический отказ, но жикость принесли. Мих поржал. Сказал, что мол, судьба. В отместку заказала ему кофе «три в одном», аж два стакана. Замолк. А немытая фигня, жахнув мутного напитка, утерла бороденку и пошла, значится, заказ свой исполнять.
Пришел, стоит такой, качается, пузико на край стола пристроил, глазки поросячьи сузил, руки в боки упер – соблазняет, мать его! Не соблазнилась. Пожалела, что рядом нет бутылки с вискарем, послала так.
Чувак не понял. Сказал, что дерзких любит, но стервь манерам надо поучить. Ага, поучил – вмешался Миха. Послал… туда, куда мужчинке по возрасту ходить не стоит. Пузан поржал, сказал, мол, так и быть, брат меньший остается, рыжухе можно раздеваться, а вот третий вон отседова пошел.
Третий в лице Полонского не оценил. Подумал. Посмотрел на принесенный шашлычок. На мясистую лапу байкера, что тот на плечико мое положить изволил… и так ласково предупредил, что дальше лезть не стоит. Что он голодный, злой, да и вообще, устал немного. Я даже поддакнула и лапку этого Делона со своего тела сбросила. А он обиделся, прикиньте? Хвать, меня, значит, за волосы немытыми руками… Ну тут Богдан и выдал. Не, он даже не ругался! Но шампур в лапищу байкера, что на столике лежала, вошел на удивление легко. А вой стоя-я-я-ял…
Итог: драпали мы дружно. Поесть, конечно, не поели, зато согрелись чудно!
Набегались. Но пешим шагом топать стали километра через два.
К тому времени стемнело и моя требующая сатисфакции алчная душонка захотела, значит, на колесо обозрения забраться и округу, да во мраке осмотреть. Надувшийся Лександрыч позиции свои сдавать не собирался, а потому, стоило засесть в открытую кабинку, мне тут же выдали мороженку, рядом с Богданом усадили и бурный романтик на камеру изобразить велели!
Ну, сижу, азартно жую на холоде клубничный рожок, в несознанку ушла, под дуру романтишную косить не собираюсь. Фигушки. На самый верх поднялись, глаза вбок кошу – блондин так медленно-медленно наклоняется, губами щеки моей касается, языком капельку джема слизывает… Вздрогнув, колесо напрочь останавливается!
С перепугу подпрыгиваю и щедро обмазываю мороженкой весь нос Богдана. Тот ржет, притворно сокрушаясь, что вся романтика насмарку. Сердито шлепнула его по голове пачкой влажных салфеток, и полезла смотреть, что же там внизу такое приключилось. Посмотрела. А еще оценила, испугалась, завизжала и запрыгнула на колени к Полонскому с его немытой моськой. В шею вцепилась, зубами клацнула, к груди прижалась – сижу, значит, трясусь… Тот оттерся, посмеялся, трусихой обозвал, скинул меня на сидение и полез смотреть сам…
Итог: до конца поездки тряслись мы оба. В обнимку. На полу!
А Миха ржал… ну кто бы сомневался!
Спустились, замерзли, решили перебраться поближе к народу, да найти чего-нибудь согревающего и желательно без градуса. Не нашли – застряли нафиг на центральной улице города. Михась, значит, неоновые вывески на камеру снимает, девчонкам прохожим подмигивает, а мне вдруг скучно стало так… Узрела памятник Сергеевичу, который Пушкин Александр, полезла, значит, фоткаться. Залезла. Пристроилась на пузе на цилиндре на буйных кудряшках поэта, болтая ногами в воздухе, Михей послушно щелкун. Слезать стала – холодные ладошки с гадкими, непослушными пальцами с бронзовой статуи соскользнули. Навернулась. Богдан поймал. Переглянулись. Хором вздохнули и решили помянуть безвременно почивший, разбитый об брусчатку мобильник Полонского в ближайшей кофейне.
Итог: Лександрыч признал, что с нами весело, но на самом деле мы придурки еще те. И сознавшись, что еще одна кружка кофейку у него булькать будет на уровне ушей, отчалил до хаты. Досыпать.
Кофейню мы все-таки нашли. Заказали фруктовый глинтвейн, посетовали на соседушку, пропускающего такую вкуснятину, решили заесть горечь разлуки чизкейком. Не поделили вкусняшку, обиделись, почти передрались… Мирились сладким пудингом. Официантка строила глазки Богдану, я в отместку – бармену.
Итог: тихо хихикая, смотрели, как ругаются бармен с официанткой, на проверку оказавшиеся невестой с женихом. Смущенно ойкнули, сыпанули чаевых, забацали селфи, и тактично удалились.
Зашли в первый попавшийся салон связи, попали перед самым закрытием, довели до заикания продавщиц, но по мобилке себе выбрали. Дружище мой героя строил, оплатить мой смартфон пытался, по макушке светловолосой получил и успокоился. Надулся. Мирились креативно: на моих ключах повис бордовый мишка с шипами на пузе, а на мобилке Богдана его темнейшество Дарт Вейдер, формата очень-очень мини.
– А почему он? – недоуменно спросил Богдан, тыкая в игрушку пальцем и смотря как ручки-ножки-голова трясутся отдельно от своего несчастного владельца.
– Переходи на сторону зла, – тихо хрюкнула я. – Там есть печеньки!
Полонский опять ничего не понял, но с умным видом покивал. На том и порешили.
Уже поздним вечером, почти что ночью, лежа в теплой, уютной постельке, зная, что лично доставленная мною машина стоит на парковке, и слыша, как в волосах устраивается на ночлег моя Ни-Ни, я осознала очередных две вещи.
Первая: я ни разу не вспомнила о произошедшем за последние несколько часов. Более того, теперь события в бассейне казались до ужаса смешными, смазанными и вообще неправдоподобными.
И второе… Я внезапно пожалела, что с Богданом у меня исключительно френдзона.
Очень пожалела.
И, что самое обидное, я даже не знала, почему вдруг на самом деле стала об этом жалеть. Ну не из-за того же, что он меня спас, на личное пространство не претендовал, некую мою тайну узнал, еще и дух мой бунтарский поднял!
Или же все-таки именно из-за этого?
Как знать.