Анна Кутковская
По ком звонил колокол
Толстый господин снова посмотрел в сторону кухни, потом на часы. В уме он уже прокручивал свой монолог с официантом и предвкушал, как жестоко и изощренно он унизит его перед всем залом. Но чаяниям его исполниться не пришлось, потому что толстый господин лопнул. Да-да, просто взял и лопнул с тихим влажным чмоканием – как лопались за двадцать минут до этого на его зубах черные икринки. Примеру толстого господина последовали и все остальные едоки. Меньше, чем через минуту, в зале не осталось ни одной живой души – за исключением оторопевших официантов. Только белели дорогие скатерти, испачканные остатками пищи и людей.
Интерлюдия II
Помилуй, Господи, того, кто не пропел тебе хвалу
Помилуй, Господи, того, кто выпил чай и съел халву
Помилуй, Господи, того, кто изменил своей жене
Помилуй, Господи, того, кто пишет слово на стене
Помилуй, Господи, того, кто дремлет на своем посту
Помилуй, Господи, того, кто расплескал здесь кислоту
Помилуй, Господи, того, кто дал моей траве огня
Помилуй, Господи, меня, помилуй, Господи, меня.
– Маша, началось! – только и смог выдохнуть Степан Лаврентьевич.
Маша, жена его, прошедшая с ним огонь, воду, медные трубы, распад СССР и раздел бизнеса между братками, а теперь помогающая ему вести этот самый бизнес, выдавила из себя:
– Не может быть….
– Еще как может, – с этими словами Степан Лаврентьевич стал переключать каналы в поисках очередного новостного выпуска. Через три щелчка он нашел то, что искал – корреспондент вел прямой репортаж от ресторана «Ковчег». Сквозь огромные панорамные окна хорошо просматривался большой зал, в котором четвертью часа ранее произошла очень странная катастрофа. Глаза корреспондента возбужденно блестели, микрофон дрожал в руке. Видно было, что говорит он взахлеб, почти тараторит. Ни Степану Лаврентьевичу, ни жене его не нужно было прибавлять звук на телевизоре – они и так все поняли.
– Что же делать, Маша? – жалобно простонал мужчина. Галстук его сбился на бок, волосы растрепались, а подмышками расплывались пятна пота, пачкая дорогую рубашку. – Что же делать-то, а?
– Для начала возьми себя в руки. Мы все успеем.
– Да как же мне успокоиться, Маш. Ведь столько денег…
– Не нуди, – оборвала его жена. – Деньги… Деньги… Помнишь ту девчонку, которая от рака умирала. Мать ее еще просила помочь?
– Помню, – в голосе Степана Лаврентьевича послышалась надежда. – Сейчас позвоню.
Он схватил телефон, долго искал в нем какой-то номер, потом нажал кнопку вызова.
– Алло, здравствуйте. Это фонд помощи Наде Лебедевой? То есть как это? Когда? Спасибо, – Степан Лаврентьевич положил телефон на стол. – Говорят, умерла, еще полгода назад.
