Антон Кун
Террористка для спецагента

Глава 5

– Тебе не надо ехать к родителям, – повторил Пашка. – Это опасно.

Его слова вызвали у Кати возмущение, словно горячая волна поднялась у неё внутри, обожгла, заставила выпрямиться, взять себя в руки и иначе взглянуть на происходящее.

Обшарпанные здания снова стали отремонтированными. Площадка с мусорными контейнерами теперь была огорожена, а сами контейнеры – пустыми, и запаха от них практически не было. Объявления про спайс, скорость и соль исчезли, а улица была теперь хорошо освещена, асфальт целый, снег убран.

Вместе с преобразовавшимся городом Катя почувствовала злость и ярость. Весь сегодняшний день она была игрушкой в чужих руках, её куда-то тащили, куда-то везли. За ней кто-то гнался…

Ладно бы только с ней происходили все эти странности, но родители-то при чём? Неужели Пашка не понимает, что шутка затянулась? Одно дело разыгрывать её, Катю! Это даже интересно – поиграть… К примеру, в постапокалипсис или в супершпионов… Этакое реалити-шоу. Хотя можно было бы правила рассказать заранее. Ну, допустим, хотел устроить сюрприз. А что? Это даже прикольно! Интересно даже, как у него получилось всё организовать… изменения города, например…

Но вовлекать в эти игры родителей! Это было уже слишком! Или Пашка не понимает, что у любых игр должны быть границы?

Катя повернулась к Пашке и попыталась объяснить:

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не понимаешь! – возразил Пашка. – Тебя там убьют…

Но он не успел договорить, его перебил Коля:

– Ты куда её втянул, гад?

В голосе Коли была угроза и ненависть, а сам он вышел вперёд, закрывая Катю собой. Рядом с ним, между Катей и Пашкой, встала и Светка. Она ничего не говорила. Однако всем своим видом давала понять, что шутки закончились, что подругу в обиду она не даст.

Пашка растерялся. Он под напором Светки и Коли отступил на шаг и попытался объяснить:

– Вы не понимаете. Они ни перед чем не остановятся. Это же машины-убийцы, а не люди… Идти к родителям неразумно! – И добавил, обращаясь к Кате: – Мы сбили их со следа, а ты хочешь прийти к ним в лапы… Сама! Они же ни перед чем не остановятся!

Катя раздвинула друзей и шагнула вперёд.

– Ты извини, Паша. Я… очень хорошо к тебе отношусь… Но там мама и папа. Я их не оставлю. Тем более если там опасно. Это же мама и папа! Как ты не понимаешь?!

Катя развернулась и решительно направилась к Ленинскому проспекту, к остановке метро, что у Дома быта. Светка и Коля пошли за ней, так же решительно. Пашка остался стоять.

– Я же люблю тебя! Я же ради тебя стараюсь! Я же не могу без тебя! – крикнул он вслед Кате.

– Я маму с папой тоже люблю и тоже не могу без них, – ответила Катя через плечо.

Город светился, машины спешили по проспекту. По мосту через железнодорожные пути гуляли парочки, любовались на скульптуры лебедей, сидящих на трубе теплотрассы, выполненные в разных стилях и из разных материалов. Рядом с птицами изящных линий, созданными профессионалами, на трубе теплотрассы сидели лебеди попроще, но сотворённые с не меньшей любовью и душевностью. И лебеди, и парочки были хорошо освещены фонарями, что украшали мост.

Первого лебедя в 2005 году ко Дню города сделал известный тренер, один из основателей школы самбо в Барнауле. К причудливо изогнутой трубе на мосту он приделал голову, крылья и хвост.

Первой же ночью лебедя подожгли.

Тренер воссоздал белокрылую птицу.

Её опять сожгли.

Потом снова…

И ещё раз…

Противостояние тренера с вандалами длилось несколько лет. Тренер оказался настоящим борцом и восстанавливал лебедя снова и снова.

А город напряжённо следил за этой схваткой. И если поначалу тренера считали чудаком, то со временем всё больше и больше жителей становилось на его сторону. Лебедю дали имя – Андрюша. А в 2009 году подарили белокрылую подругу.

А еще через три года, к 75-летию края, была объявлена акция «Лебединая верность», и на трубе «расселась» целая стая разномастых лебедей, сделанных горожанами.

И тогда вандалы отступили.

И вот сейчас, глядя на эти «разношёрстные» скульптуры, Кате хотелось плакать. Она впервые поссорилась с Пашкой. Ещё сегодня утром ей казалось, что он – тот единственный, с кем всю жизнь…

Катя вздохнула – неужели, она ошиблась в Пашке? Придумала себе героя, а он на самом деле не такой. Кате хотелось умереть. Что ж, если там её ждут, то и пусть…

– Не вздыхай, подруга! – Светка взяла Катю под руку. – Прорвёмся! Правда, Коль?

– Конечно! – согласился счастливый Коля и тоже взял Катю под руку.

Друзья спустились в подземный переход и пошли на эскалатор к станции метро. Здесь, на станции «Дом быта», красной Ленинской линии, был музей мозаики. Тут собрали мозаичные пано со старых зданий и с речного вокзала, который перестроили… Отовсюду. Спрятанная под землёй мозаика была защищена от сурового сибирского климата и в то же время открыта всем желающим полюбоваться на мастерство давних жителей Барнаула.

***

Катя с Пашей познакомились незадолго до Нового года в барнаульском планетарии на лекции о строении Вселенной. Катя пришла со Светкой, пообещав потом сходить с ней в кино на мелодраму.

В просмотровом зале, когда лекция уже началась, рядом с Катей в кресло, обитое бархатом цвета индиго, извиняясь и привлекая к себе чуть больше внимания, чем было необходимо, сел молодой человек. Он внимательно слушал лекцию, но, когда лектор заговорила о теории струн как о последнем достижении науки, фыркнул и пробормотал:

– Детский сад! Такое ощущение, что они ничего не слышали про теорию мембран.

Катя с удивлением посмотрела на молодого человека и увидела, что он симпатичный. И умный!

А молодой человек, как бы застеснявшись своего выпада, протянул Кате руку и шёпотом сказал:

– Меня зовут Пашка. А вас?

С лекции уходили втроём. Пашка рассказывал о теории мембран, Катя заинтересованно слушала, Светка тяжело вздыхала и закатывала глазки, мол, неужели на лекции не надоело?

Расстались около Катиного дома. Пашка ушёл с явной неохотой. Едва он скрылся за поворотом, Светка назидательно заявила:

– Нельзя быть такой легкомысленной, подруга!

– Ты просто ревнуешь и завидуешь, – засмеялась Катя. – Мальчик и симпатичный, и умный! Не часто таких встретишь!

Светка в ответ фыркнула и состроила гримасу.

Не успела Катя зайти домой, как от Пашки пришло предложение добавить его в друзья в «ВКонтакте» и сообщение: «Сегодня была самая незабываемая лекция! »

«Как быстро он меня нашёл!» – подумала Катя и набрала на клавиатуре: «Теория мембран так многогранна ».

Потом Катя и Пашка гуляли по вечерам, когда у Кати заканчивались занятия в университете, а у Пашки заканчивался рабочий день – он работал в небольшой строительной конторе бухгалтером. Катя никак не могла представить Пашку в этой роли и иногда подшучивала над ним. Пашка улыбался и переводил разговор на звёзды или, если это не помогало, на музыку. Оказалось, что оба любят слушать The Impala.

Иногда Пашка путался в простых бытовых ситуациях. Например, мог растеряться в небольшом магазинчике, где продавец сам подаёт продукты, или на улочке, где не было указателей… Но он всегда так мило над этим прикалывался…

Накануне дня всех влюблённых Пашка позвал Катю на шашлыки, сказал, что собирается небольшая тёплая компания его сослуживцев. Все – молодёжь, люди весёлые, компанейские! Катя может позвать с собой двух-трёх друзей, чтобы было веселее.

Светка, выслушав Катю, заявила категорически:

– Одну не пущу! Кто его знает, что у него в голове? Может, маньяк какой-то.

Катя засмеялась:

– Какой маньяк? Мы даже не целовались ещё.

– Вот именно! Вы сколько уже встречаетесь?

– Месяц почти… Мы просто гуляем. Не как пара…

– Вот это и странно! Нормальные парни уже на первом, самое позднее на втором свидании облапают всю и целоваться лезут. А этот? Может, он неполноценный?

– Светка, не говори ерунды! Просто он серьёзный. И к отношениям серьёзно относится. И на шашлыки сказал позвать друзей. Если бы маньяк был, то не стал бы звать свидетелей. Кстати, поедешь?

– Да уж одну тебя не отпущу! – отрезала Светка.

Ехать решено было к ленточному бору. С объездной дороги были накатаны спуски в лес – небольшие и недалеко. Ну так в январе далеко и не проедешь – чуток от дороги, и всё… На безлесом взгорочке снега немного. Для шашлыков очень удобная площадка.

Установили мангал, раскладной столик. Достали припасы. Включили автомобильную магнитолу, и веселье началось. Танцевали, играли в снежки, в догоняшки… Ели шашлыки, овощи, фрукты, немного выпивали.

Пашка не отходил от Кати: первая шпажка – ей. Самое красивое яблочко – тоже ей. Танцевать – само собой. Друзья незлобно подшучивали, но Пашка только улыбался в ответ и наливал в пластиковый стаканчик сока – для Кати.

А Катя была счастлива!

Да и не хотелось ей ни догоняшек, ни снежков. Она млела и таяла. И надеялась, что вот сегодня Пашка предложит начать встречаться уже как паре, что сегодня вечером наконец-то поцелует. Катя мечтала о поцелуе, как о волшебном действе, которое пробудит в ней спящую красавицу, и древние силы, скованные заклятием злой феи, разрушатся, и в её сердце, а следом и в Барнаул придёт весна.

И чем дольше Катя оставалась с Пашкой, тем смурнее становилась Светка. Поначалу она ещё хохотала, бросалась снежками, отплясывала в центре круга, но чем дальше, тем натужнее становилось её веселье. Пока наконец Светка не замолчала совсем.

Но и молчание подруги не смогло отвлечь Катю от Пашки, и тогда Светка взорвалась. Она оттолкнула протянутый стакан с вином и заявила:

– Всё! Баста! Я ухожу!

И попёрла напрямую к дороге, прямо через сугроб.

– Свет, ты чего? – недоумённо спросила Катя, но подруга её не слушала.

Опешившие поначалу парни полезли в сугроб за девушкой, но пока они барахтались, её злости хватило, чтобы пропахать снег до трассы. Светка выскочила на дорогу и подняла руку, останавливая машину.

Парни, что были в сугробе, поднажали. Кто-то побежал в обход по наезженной дороге. Но никто не успел. Остановилась иномарка, Светка села в неё и уехала.

– Как же так? Что с ней? Вы что-нибудь понимаете? – снова и снова спрашивала Катя.

– Как с цепи сорвалась, – слышалось в ответ.

– Может, заревновала? – высказал кто-то предположение, и все согласно промолчали.

Веселье поугасло, и все стали потихоньку собираться. Катя попробовала дозвониться до Светки, но та выключила телефон. Через некоторое время пришла эсэмэс: «Я дома», и все немного успокоились, но вещи к тому времени были уже собраны, и все поехали по домам.

Прощаясь с Пашкой около подъезда, Катя возмущалась:

– Ну почему так? Почему я должна выбирать между парнем и подругой? Я не хочу так! Я хочу нормально общаться с обоими! А вынуждена поделить мир надвое!

И удивилась тому, как внезапно изменился в лице Пашка.

Она ждала поцелуя, а он посмотрел на неё с ужасом и быстро ушёл. Долгое время он был занят, и они не встречались, а потом он принёс валентинку с билетами и с Тардис.

Едва Катя вспомнила про кулон, как весь сегодняшний день пронёсся перед её внутренним взором. Она ничего не понимала: вся её предыдущая жизнь никак не могла быть причиной сегодняшних событий. Ещё и с Пашкой поссорились.

***

Друзья спускались по эскалатору. На этой станции был самый длинный эскалатор, потому что здесь было самое глубокое размещение станции. Пожалуй, глубже только прогон под Обью – в Новоалтайск. Но это прогон… И по красоте ни одна станция Барнаульского метро не могла сравниться со станцией «Дом быта» или «Новый рынок».

А всё потому, что здесь был музей мозаики.

Когда возник вопрос, как быть с мозаичными пано зданий в аварийном состоянии или зданий, которые, согласно плану генеральной застройки, следовало снести, если здания не представляли исторической или архитектурной ценности, но стены внутри или снаружи были украшены мозаикой, то решили сделать музей. Это был первый музей в Барнаульском метро.

Потом на станции «Площадь Советов» был устроен Музей революции, а на станции «Суховская» – Музей гражданской войны, много материалов посвящено Колчаку – человеку яркому и неоднозначному. На станции «Фабричная» – Музей Ивана Ивановича Ползунова, русского изобретателя, создателя первой в России паровой машины и первого в мире двухцилиндрового парового двигателя. Он родился в 1728 году в Екатеринбурге, и уже в восемнадцать лет в группе горных специалистов под руководством главного командира Колывано-Воскресенских заводов Андреаса Беэра прибыл в Барнаул и получил должность гиттеншрейбера – смотрителя и учётчика при плавильных печах – при Барнаульском медеплавильном заводе. В Барнауле Иван Ползунов прожил до самой смерти, 27 мая 1766 года, сделав немало изобретений и усовершенствований. Его имя теперь носит Барнаульский политехнический университет.

Барнаульское метро уникальное! Это самое безопасное метро в мире – за всю его историю не было совершено ни одного теракта, ни одного правонарушения, ни одной сколько-нибудь серьёзной аварии! И, безусловно, оно самое красивое…

Есть ещё одна особенность в Барнаульском метро, которую стоит упомянуть: на каждой станции есть книжные полки. Любой человек может принести и положить на полку книги, которые ему больше не нужны. И любой человек может взять любую книгу с полки на станции метро. Просто почитать, пока будет ехать до своей остановки, а потом положить на такую же полку при выходе – для следующего читателя. А может взять домой – если книга зацепила.

Пока спускались по эскалатору, Катя снова и снова перебирала сегодняшний день и совсем забыла, что не одна. Внизу по привычке направилась к книгам, но, услышав Светкин смешок, тряхнула головой, скрывая смущение:

– Совсем уже ум за разум зашёл со всеми этими ссорами…

Светка приобняла Катю за плечи и нарочито бойко ответила:

– Эх, подруга! Да я сама в метро всегда беру почитать. Так что привычка выработалась – будь здоров!

– Ага! – включился в разговор Коля. – Иногда очень даже интересные книги попадаются! Днесь тут Веллера про татаро-монголов читал. Ржал как конь.

За разговорами подошли к платформе в голову состава, чтобы на своей остановке быть ближе к выходу. Поезд ходил с интервалом в шесть минут, на табло горело, что ждать осталось четыре с половиной.

– Завтра на пары идёшь? – спросила Светка у Кати.

– Конечно! А ты? – ответила Катя с облегчением. Меньше всего ей хотелось сейчас обсуждать сегодняшние события.

– Ночевать у предков останешься или домой поедешь? – снова спросила Светка.

– Не знаю. Как получится, – ответила Катя.

– Если останешься, может, завтра на занятия пойдём вместе? – предложила Светка.

– Конечно! – Катя пожала плечами и улыбнулась.

– Девчонки, а кто реферат по историческим местам написал? – спросил Коля. – Какие вы места выбрали?

– Я про Нагорный парк написала, – ответила Светка. – Там кладбище раньше было. А теперь церковь строить собрались, кучу костей раскопали. Прям бульдозером, представляете?

– Как бульдозером? Они ж знали, что там захоронения! – возмутилась Катя.

– Ну да, – подтвердила Светка. – Об этом все знают.

– По-хорошему бы эксгумацию сначала провести и перезахоронить, – заметил Коля.

– Это если по-хорошему… – усмехнулась Светка. – Но тогда придётся признать место историческим, а тогда… Тогда никто не разрешит строить.

– Да, жесть. – Коля повернулся к Кате: – А ты, Кать, написала?

– Нет пока, – ответила Катя и добавила: – Не знаю пока, про что писать.

– Я тоже не знаю, – вздохнул Коля. – Хотел написать про Голубую даму – привидение, которое живёт в здании мэрии, но про неё только ленивый не писал.

– Я, кстати, тоже про неё подумывала, – засмеялась Катя. – Теперь-то точно не буду писать. Возьму что-нибудь другое. Хоть вон «Красный» магазин. Он в мае 1917 года не сгорел во время пожара, когда дотла половина Барнаула выгорела. Хозяин приказал рабочим мочить в воде войлок и обкладывать им стены. Так и уберегли. А вокруг всё сгорело. Кстати, «Красным» его после пожара стали называть. Ну или про наше метро напишу…

– Ага. А я тогда трешану потихоньку. Напишу про Дунькину рощу и мани-и-и-и-а-а-а-ака-а-а. – Коля сделал «страшные» глаза и, скрючив пальцы, пошёл на девушек.

Те засмеялись и отпрянули от него. В это время подошёл поезд, и друзья вошли в вагон.

Катя смеялась. Но на душе было грустно – она впервые поссорилась с Пашкой. Конечно, он сам виноват – придумал такую фигню. И всё же, он ведь старался! Но родителей пугать было вообще зря. Так что он должен понять… И если любит… Если действительно любит…

А вдруг нет? И Катя теперь упустила свой шанс… И они расстались навсегда!..

Кате хотелось плакать, но она смеялась с друзьями. И только глубоко-глубоко в душе, в самой её глубине, билась мысль: «А вдруг всё правда? Вдруг Пашка ничего не придумывал и военные были на самом деле? Вдруг они действительно поджидают Катю дома у её родителей?»

Но эта мыль тонула под ворохом аргументов: «Чушь! Так не бывает! Да кому она, Катя, нужна?! Чтобы военные двери ломали… Она ведь простая студентка и не сделала ничего такого…»

Глава 6

Пашка смотрел вслед Кате, которая уходила вместе со Светкой и Колей. Как так? Он же заботился о ней! Он же оберегал её, спасал! Ну как она не понимает?! Ведь те, кто утром вломился в её квартиру, сейчас наверняка уже ждут в доме родителей либо где-то неподалёку. И Катя идёт прямо к ним в лапы!

Пашка почувствовал привкус железа, и из носа что-то потекло. Он рефлекторно вытер – из носа текла кровь. Вид крови на руке вдруг вызвал ярость, и Пашка зарычал, закричал и пнул что есть мочи ледышку, подвернувшуюся под ногу. Та отлетела и с глухим стуком ударилась о забор, что окружал мусорные контейнеры, а Пашка взвыл от боли теперь уже в ноге. Но физическая боль оттянула на себя боль, вызванную чувством несправедливости. И Пашке стало немного легче.

– Вам плохо? – раздался мягкий заботливый женский голос.

Пашка подпрыгнул от неожиданности и обернулся – позади него стояла старушка.

– Ой, у вас кровь носом идёт. Вот, возьмите платочек, он чистый, не беспокойтесь. И голову нужно запрокинуть вот так. Холод бы приложить… Давайте снег в платочек наберём и приложим к переносице…

Пашка смотрел на суетящуюся старушку, и его ярость утихала под мягкими заботливыми руками и словами пожилой женщины.

И когда волна ярости схлынула, из глаз потекли горячие слёзы. Пашке было непривычно и неудобно, что его пожалели, но он ничего не мог поделать. Он задирал голову и шмыгал носом, пытаясь скрыть слёзы от случайного свидетеля его слабости, но старушка всё поняла и, ласково поглаживая Пашку по руке, повторяла:

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо… Пойдёмте на скамейку.

Пашка послушно пошёл. Ему было приятно идти за ней. Как будто что-то из далёкого детства проснулось, зашевелилось в душе. Что-то бесконечно малое, но бесконечно дорогое. В груди потеплело, и Пашка с благодарностью посмотрел на старушку.

– Спасибо большое, – шмыгая носом, сказал он.

– Ничего, ничего, сынок… Всё будет хорошо. Садитесь вот тут и запрокиньте голову, так кровотечение быстрее остановится. Нужно снег приложить к переносице. Сейчас станет полегче…

Пашка сидел на скамейке, слушал воркование старушки и вспоминал, как он оказался в Барнауле в первый раз…

…Это было незадолго до Нового года, на рассвете, на высоком берегу Оби, в Нагорном парке. Там, за высоким забором из профиля, была замороженная стройка церкви – земля, перекопанная бульдозером, и теплушка сторожа. Сторож спал крепко и не вышел на улицу. Прикормленная сторожем собачонка тявкнула пару раз и спряталась от мороза под крыльцо, где для неё стояли коробки и было брошено старое пальто.

Пашка вышел по протоптанной дорожке на смотровую площадку к семиметровым буквам – «БАРНАУЛ» и залюбовался видом. Внизу простиралась покрытая толстым льдом Обь. Ровная поверхность была расчерчена тропинками и следами снегоходов. На противоположном берегу, где был залив и городской пляж, у излучины сидели в специальных палатках рыбаки.

Дальше за Обью простиралась равнина с лесочками-околками, полями… Справа за Обью светились огоньки Затона. Чуть дальше, Пашка читал об этом, было Санниково. Дальше ещё деревни, но они терялись в бескрайнем пространстве сибирской зимы.

Слева был большой автомобильный мост через Обь, и по нему в обоих направлениях ехали машины – удалялись красные огоньки габаритов, а приближались золотистые огни фар.

И дорога от моста, и лесочки-околки, и всё пространство стремилось туда, где на горизонте был самый насыщенных розовый цвет.

Вдруг… Такое всегда бывает вдруг, как бы ты ни ждал и ни готовился… На нити горизонта появилась ярко-малиновая бусинка. И что-то неощутимо в мире изменилось.

Пашка вдруг почувствовал, что не боится. Не то чтобы совсем не боится – надо быть полным дураком, чтобы знать, зачем ты тут, и не испытывать страха.

Пашка дураком не был. Но страх в его душе исчез, уступив место трепету – перед просыпающейся природой.

Между тем бусинка росла, удлинялась, потом начала взбухать сверху, расти на глазах… и наконец от горизонта оторвался малиновый шар. И засиял так сильно, что на него стало невозможно смотреть. Наступил день. Первый Пашкин день в Барнауле.

Ещё до Нового года Пашка должен был найти Катю. И убедиться, что Катя – именно тот человек…

Едва в памяти всплыло имя Кати, как набатом ударила мысль: «Что ж ты сидишь? Её же сейчас убьют!»

Пашка подскочил, испугав старушку, но острая боль в затылке заставила его застонать и опуститься на скамейку снова.

– Тише, тише… – суетилась старушка. – Не надо так резко вставать… Я скорую вызвала, потерпите немного.

Но Пашка плохо соображал. Он вдруг ощутил, что в пульсирующей боли есть что-то знакомое, какой-то ритм…

Старушка с тревогой смотрела на Пашку, который сейчас сидел на скамейке. Ему было очень плохо.

– Как бы не инсульт, лицо-то перекошено… – шептала она. – Что-то скорая долго едет, опоздают ещё. Надо же, такой молодой…

Она заменила в платочке снег и снова начала заботливо прикладывать его ко лбу, к переносице, водить по лицу. И уговаривала потерпеть, расслабиться, что скоро всё будет хорошо и хорошо, что кровь носом пошла…

Неожиданно Пашка побледнел и замер. Зрачки расширились. Некоторое время ничего не происходило.

Старушка испугалась, принялась хлопать его по щекам, повторять:

– Сынок, сынок, ты чего? Ты это, держись! Слышишь?

Потом постепенно его лицо приобрело нормальный оттенок, но осталось каким-то… неподвижным, безэмоциональным…

Он встал. Спокойно, словно и не было только что никакого приступа. Его движения стали точными, размеренными.

Старушка попыталась снова усадить его, повторяла, что скорая едет и что Пашке нужно посидеть… Что у него приступ и нельзя так резко двигаться.

Пашка с удивлением посмотрел на старушку, отодвинул её, словно помеху, и пошёл спасать Катю. Ведь именно за этим его сюда и послали – спасать Катю…

Пока шёл к Ленинскому, Пашка активировал в смартфоне интернет-соединение и открыл страницу сайта «2gis». Просмотрел все варианты движения транспорта и выбрал самый оптимальный – такси. Предполагаемое время прибытия на такси на три минуты меньше, чем прибытие поезда метро Зелёной линии плюс время движения на трамвае до нужной остановки, и на пятнадцать минуты меньше, чем прибытие поезда метро Красной линии плюс время передвижения пешком. Так и так Пашка успеет раньше Кати прибыть к месту назначения.

Могли бы помешать пробки, но Пашка посмотрел сайт «Барнаул – пробок нет» и выбрал самый оптимальный маршрут.

Вызванное такси подъехало в тот момент, когда Пашка вышел на Ленинский проспект. Он сел в машину и назвал водителю маршрут.

– Любой каприз за ваши деньги, – усмехнулся водитель и нажал педаль газа.

В машине играла автомагнитола – подборка «Лучшие песни 90-х». Вадим Казаченко исполнял песню «Ах, какая женщина!».

«Сколько нужно мне вина, чтоб из памяти прогнать…» – с восхищением и горечью пел солист группы «Фристайл», а Пашка слушал, и сердце его стучало сильно-сильно, набатом! Оно ныло и рвалось, отдавало в виски, жгло глаза…

Но мозг его был спокойный, холодный. Боль в затылке исчезла, и жизнь виделась такой простой и понятной…

***

Катя вполуха слушала Колины байки и внимательно смотрела под ноги, чтобы не споткнуться или не свалиться в дренажную яму, пока поднимались по серпантину на Гору. Можно было, конечно, поехать по Зелёной – Октябрьской линии, и тогда вышли бы на станции «Демидовская» и по Красноармейскому поднялись бы в Гору – хоть на трамвае, хоть пешком. Но друзья сели на Красной – Ленинской. Поэтому вышли на станции «Речной вокзал». Идти немного дальше, но зато через Нагорный парк. Днём-то там красота. А сейчас, в темноте, было страшновато – ни серпантин вдоль горы, ни сам парк не были освещены. К тому же наверху были развороченные могилы. Ну и что, что зима, всё присыпано снегом и огорожено забором – церковь-то ещё не построили!

Нельзя сказать, чтобы друзья шли в полной темноте – рассеянного света от моста и букв хватало. Плюс – светила полная луна и снег отсвечивал. Но всё равно местами приходилось пользоваться фонариками телефонов.

Когда поднялись наверх, Коля, махнув в сторону огороженного участка, сказал:

– А я вчера со сторожем разговаривал.

– Каким? – не поняла Катя. Она думала о том, что вот сейчас придёт домой и надо будет маме как-то объяснить сломанные двери. Ведь если она расскажет про спецназовцев, маме станет совсем плохо. Нужно как-то смягчить. Предположим, друзья побаловались… Но почему тогда она ушла и оставила дом в таком состоянии? А если это было без неё? Но тогда почему она, как узнала, не поехала и почему не сообщила родителям?.. Может, сказать, что узнала только когда мама позвонила?..

– Отсюда, из церкви… Я вчера днём ходил сюда с Жекой, ему нужно было снимки сделать с лестницы. Так вот, идём мы с Жекой, а тут мужичок такой в сереньком пальтишке. Ну, такой… зашитый… Но прошлая бурная алкогольная жизнь не только на лице, но и в манерах – весь такой правильный. Сразу видно – завязавший. Но и видно, что не пьёт уже давно. Ну и разговорились с мужичком, пока Жека фотографировал. Словоохотливый такой дяденька. Сам себя экскурсоводом назначил. Но, блин, интересно рассказывал…

– Ну и что он рассказывал? – спросила у Коли Светка. Она писала реферат по Нагорному парку и теперь ей было интересно, есть ли какие-то новые сведения и насколько точен был сторож или наврал с три короба.

– Ну, рассказывал, что когда Достоевский был в ссылке, то приезжал в Барнаул и написал комедию «Дядюшкин сон». Это Барнаул его вдохновил! Это была его единственная попытка написать что-то для театра. Вот! А останавливался Фёдор Михалыч в доме Семёнова-Тян-Шанского…

– Ну это каждый знает! – прервала Колю Светка и продолжила менторским тоном зануды экскурсовода: – Дом Семёнова-Тян-Шанского располагался под горой на бывшей Сенной площади, пересечение площади с Большой Олонской улицей. Всему городу это здание было известно, как «Аптека № 3», и стояло оно недалеко от входа на ВДНХ. В 80-х годах здесь начали строить большую транспортную развязку. Дом разобрали и восстановили в другом месте – на пересечении улицы Пролетарской и Красноармейского проспекта. А здесь, где раньше стоял дом, теперь находится конечная остановка пассажирского транспорта «Спартак-2». Бла-бла-бла…

Катя слушала друзей, но мысли её были очень далеко. Пока шли, начался снег. Снежинки крупными хлопьями медленно падали на землю, деревья… На пальто, на варежки… Снежинки были такими же, как тогда, когда они познакомились с Пашкой. Когда они шли из планетария, тоже шёл снег, чистый-чистый, как белый лист бумаги, и Кате тогда казалось, что вот сейчас они начинают писать повесть о любви.

Сейчас тоже шёл снег, и перед Катей снова был чистый лист бумаги. Она смотрела на него и не знала, о чём писать. Логика была бессильна – всё смешалось и запуталось.

А снег сыпал и сыпал, засыпал следы позади, засыпал дорогу впереди, скрывал перспективу и заставлял жить здесь и сейчас. Блестел в свете фонарей.

Даже предстоящий разговор с мамой ушёл в сторону, отодвинулся. Несмотря на то что неотвратимо приближался. С каждым шагом. С каждой упавшей снежинкой.

В мыслях у Кати был Пашка. Она вспоминала знакомство с ним, встречи, забавные и приятные моменты… сегодняшнюю ссору… Сердце начинало болезненно сжиматься, а к глазам подступали слёзы. И чтоб не расплакаться, Катя начинала прислушиваться к разговору друзей, а потом снова уносилась в воспоминания.

Наконец позади остались подъём по серпантину, парк, дорога … Друзья остановились перед воротами Катиного родительского дома.

Светка и Коля так и шли с Катей до самых ворот. Но ворота – вот они. И пришла пора решать: оставаться с подругой или расходиться по домам. По логике пора попрощаться, но что-то не отпускало, не позволяло оставить подругу сейчас.

Так и не дождавшись от друзей решения, Катя подняла руку, чтобы нажать на кнопку звонка, но не успела сделать этого – калитка в воротах распахнулась и…

…и стремительно вышел Катин папа.

– Наконец-то! – сказал он и посторонился, давая Кате дорогу, чтобы она вошла в дом.

Катя задумалась всего на миг. И этого мига хватило Светке. Она решительно, с преувеличенной улыбкой шагнула вперёд:

– Денис Владимирович, здравствуйте! Как у вас дела? Мама с папой привет вам передавали, спрашивали, не придёте ли в гости к нам на двадцать третье? Папа списался с друзьями с армии, и они прислали фотографии, вы их ещё не видели…

Светка тараторила и тараторила, не замолкая. Денис Владимирович опешил и автоматически сделал жест, приглашающий войти. Светка, а за ней и Коля не стали заставлять уговаривать себя или повторять дважды.

Катя пропустила Светку с Колей и, прежде чем войти в ворота, оглянулась… Ей показалось… Нет, конечно, показалось… Вроде бы на их улицу повернули пять здоровенных мужчин и похоже, что в камуфляже. Было плохо видно из-за снегопада. Но фонари хорошо освещали пять могучих фигур.

Катя интуитивно поторопила друзей зайти в дом. И сразу кинулась к окнам, чтобы увидеть, кто пройдёт по улице. Поэтому не слушала, что говорила мама, которая то улыбалась приветливо Светке и Коле, то с мольбой и нежностью смотрела на Катю. То приглашала Катиных друзей пройти в дом, то начинала и обрывала вопросы Кате…

Мама была без косметики, без причёски, с припухшими глазами. В доме стоял запах корвалола и валерианки.

– Вы проходите! Чай будете? Отец, нужно позвонить следовательше, что Катя нашлась, жива и здорова. С тобой же всё в порядке? Что ты молчишь? – Мама металась от дочери к её друзьям, от них к мужу и обратно к дочери.

Но Катя не слышала маму. Она с напряжением ждала, когда в окне станет видно тех пятерых. Они уже должны были дойти до окна…