Анна Князева
Ключ от проклятой комнаты
Глава 6
Были одним целым
С наступлением темноты сварочные сполохи на строительстве третьего корпуса стали похожи на огни святого Эльма. Лера вспомнила, у моряков это считалось хорошим знаком.
В ее случае примета не подтвердилась: в половине шестого на пороге приемной появились Шосток и его супруга.
У Леры от удивления вытянулось лицо.
– Здравствуйте… Вы вернулись? Как же так?
Леночка, не здороваясь, прошла в кабинет. Шосток остановился:
– Пришлось. Звонил Кузьмичев. Принеси документы по его разводу и позови Гринькова…
Забыв о корпоративной этике, Лера спросила:
– Что-то случилось?
Шосток снял очки и покачал головой:
– Этот жлоб выкрал детей, а жену и тещу запер в психушке. Их, конечно, через неделю выпустили, только теперь адвокат мадам Кузьмичевой порвет нас, как Тузик грелку. Завтра придется объяснять этому дебилу, что, желая сэкономить на алиментах, он получил куда большие неприятности.
– А как же теперь ваш отпуск?
– Отпуск пропал, – сказал Виктор Иванович. – Адвокаты еще на месте?
– Да.
– Не забудь позвонить Гринькову.
Шосток зашел в кабинет, а Лера подняла трубку:
– Срочно к шефу… – Она понизила голос: – Приехал.
Спустя минуту в приемную ворвался Гриньков, юркий, коротко стриженный очкарик в сером костюме.
– Неужели вернулся? – спросил он.
– Пошли, – Лера взяла папку и вместе с Гриньковым направилась в кабинет.
Виктор Иванович сидел в своем кресле, Леночка стояла за его спиной у окна. Когда в кабинет вошла Лера, она обернулась:
– Тут пыль.
– Оставь, Лена, не придирайся. Ты открывала окно, а во дворе – стройка, – сказал Шосток.
Леночка приблизилась к Лере:
– Твоя сотрудница должна знать, что работает в приличном месте.
– Я знаю. – У Леры появилось ощущение, что сказанное к ней не относится, но Леночка развеяла все сомнения.
– Повторяю, вы работаете в приличном месте… – Она обошла вокруг нее, оглядев с ног до головы. – И так одеваетесь.
– Как? – спросила Лера.
– Скучно. Мой муж вам слишком много платит. Купите другой костюм. И уберите наконец эту кичку! – Леночка имела в виду аккуратный пучок, в который Лера укладывала свои длинные волосы.
– Вы полагаете, что можете делать мне подобные замечания?
– Она еще и дерзит…
– Дай-ка, – Виктор Иванович взял у Леры папку. – Совсем забыл, нужно забрать счет из рекламного агентства.
– Хорошо… – Лера перехватила сочувствующий взгляд Гринькова.
Выйдя из кабинета, она твердо решила не совершать глупых поступков и обуздала обиду.
* * *
Рабочий день рекламного агентства «Пропаганда» закончился десять минут назад. Секретаршу, у которой следовало забрать счет, Лера застала у ресепшен, та надевала куртку.
– Здравствуйте, мне нужен счет, – сказала Лера.
– Адвокатская контора Шостока? – Девушка отыскала бумагу и протянула Лере, ожидая, что та сразу уйдет.
Но Лера не торопилась:
– Я слышала, Реутов…
– Умер. Завтра выходит новый начальник маркетинга, – затараторила секретарша. Она поддела ногой коробку, стоящую под столом. – Сколько хлама выгребла! Накопил. Видать, никогда не прибирал в ящиках.
Покосившись на коробку, Лера уставилась в счет, делая вид, что внимательно его изучает.
Выждав пару минут, секретарша закинула на плечо сумку:
– Что еще?
– Нужно это проверить.
– Мне некогда. Зачем его проверять? – Казалось, еще немного, и она покрутит пальцем у виска.
Не дождавшись ответа, секретарша ушла, а Лера без промедления «нырнула» под стол. Она еще не знала, что хочет найти в коробке, просто чувствовала: в ней что-то есть. Под руку попадались блокноты, ежедневники и глупые сувениры. В рамочке, валявшейся на дне коробки, Лера нашла фотографию, на которой стоял молодой Реутов в обнимку с каким-то парнем, оба в футбольной форме. Лицо второго показалось ей знакомым.
На исходе второй минуты Лера выудила из коробки конверт, к которому был пришпилен кусок знакомых обоев.
* * *
Когда Лера вернулась в контору, в приемной ее ожидал Олег Иванович, он протянул связку ключей:
– Все сделал. Проверьте.
Лера взяла ключи:
– А где Шосток?
– Ушел. И дочку свою увел.
– Это не дочка. Это его жена.
– Надо же, а по виду как дочь.
Лера замкнула дверь на замок, потом отомкнула.
– Спасибо, Олег Иванович, работает как часы. – Она подошла к столу. – И все-таки заберете свою зажигалку или мне ее выбросить?
– Говорю вам, она – чужая, – упорствовал он. – У меня отродясь таких не бывало.
– Каких?
– Таких дорогих.
– Дорогих?.. – Лера вынула зажигалку. – С чего вы взяли, что она дорогая?
Олег Иванович нехотя подошел, взял зажигалку, подкинул, как будто взвешивая:
– Гляди, какая тяжелая.
Теперь и Лера заметила, что она золотая.
– Действительно… Что же мне делать? Звонить следователю? Может быть, он знает, чья она?
– Позвони, – согласился Олег Иванович и, попрощавшись, покинул приемную.
Лера быстро достала сумку, вынула из нее обойный клочок, выпавший из рук Риты, надела очки и приложила его к только что найденному в коробке Реутова. Ей сразу удалось сложить их по месту разрыва, выходит, когда-то оба куска были одним целым.
Подняв глаза, Лера задумчиво посмотрела на черные окна стройки. Затем убрала все в сумку, выключила свет и вышла из офиса.
Послышался скрежет повернувшегося в замке ключа.
Дальше была тишина…
Глава 7
Все к тому шло
В салоне «Саваста Фьоре» перед зеркалом, укрытая пеньюаром, сидела Маша. Возле нее с феном в руках крутилась рыжая девушка-парикмахер.
– Да-а-ай-й-й-й! – Сказав это, Андреа выхватил фен из рук парикмахерши.
Она отступила в сторону, предоставив итальянцу самому закончить прическу. Маша округлила глаза и понимающе ей подмигнула.
Отбивая ногой такт, Андреа вытянул прядь белокурых волос под точно выверенным углом и со всех сторон просушил ее феном. Закинул прядь за ухо, запустил руку в волосы и растрепал их. Отошел, посмотрел и снова взлохматил волосы. Переместив с места на место еще несколько прядей, он, кажется, остался доволен результатом и развязал пеньюар:
– Прего![2]
– Спасибо, – Маша поднялась с кресла и посмотрела в зеркало: – Прелесть!
Андреа отдал фен парикмахерше, а Маша ее спросила:
– Где Ева?
Девушка опустила глаза:
– В нижнем кафе…
– С чего это вдруг в конце дня? – Маша испытующе взглянула на парикмахершу. – У нее все в порядке? – И, не дожидаясь ответа, она поспешила к выходу.
В кафе было тихо. Ева сидела за столом, где они обычно обедали.
Перемешивая остывший чай, она безучастно смотрела на экран телевизора. Шел повтор дневной серии «Шелкового сердца». На больничной кровати лежала замотанная в бинты Рюмина. Перед ней на коленях стоял Люсик.
– Что случилось? – спросила Маша.
– Он меня бросил. – Ева машинально мешала чай.
Маша опустилась на стул и перевела взгляд на экран. Там проходила ретроспектива воспоминаний: страстный поцелуй Люсика с еще целехонькой Рюминой.
– Он ушел к ней. – Ева не отрывала взгляда от телевизора. – Завтра у них прямой эфир на четвертом. Скажи, Маша, как жить?.. – Ева заплакала.
Волкова обняла ее:
– Он сам тебе об этом сказал?
Ева протянула руку и разжала побелевший от напряжения кулак. На ладони лежала связка ключей.
– Ясно, – обронила Маша. – Все к тому шло. Кобель… – она снова посмотрела в телевизор. – И Рюмина тоже – сучка. Ладно бы только перепихнин… Так нет же, из семьи увела.
Ева сосредоточенно смотрела на экран, как будто принимая какое-то очень важное решение.
– Прическу сделала? – спросила она, не поворачивая головы.
– Да.
– Куда собралась?
– На свидание с одним «ничего себе».
– Старый?
– Кто? – удивленно спросила Маша.
– Этот твой «ничего себе».
– Да нет. Лет пятьдесят пять.
– Смешная ты, Машка, – Ева достала телефон. – Пятьдесят пять для тебя не старый…
– Какая разница… Он разведен, квартира в центре Москвы. – В голосе Маши прозвучала обида. – Вы же сами просили узнать, не видел ли он чего.
– Ну, иди, – Ева утерла слезы и, набрав номер, приложила телефон к уху: – Лида, здравствуй. Это жена Люсина. Пожалуйста, закажи для меня пропуск в студию. Да, на прямой эфир. Хочется его поддержать. Спасибо. – Закончив разговор, Ева сказала Маше: – Иди, а то опоздаешь.
Маша быстро направилась к выходу. Натягивая на ходу шубку, она пересекла вестибюль и вышла на улицу. Было темно, у подъезда разноцветными огнями сияла елка. Вдохнув морозного воздуха, Маша улыбнулась, накинула капюшон и побежала к автомобильной стоянке. Навстречу ей из машины вышел незнакомый мужчина:
– Прошу…
– Вы от Николая Иваныча? – спросила Маша. – А где он сам?
– Занят. Просил привезти вас к нему.
– Он дома?
– Да, – сказал мужчина и распахнул дверцу машины.
Маша забралась внутрь. Автомобиль тронулся, но поехал не в центр города, как ожидала она, а в сторону области, к Московской кольцевой дороге.
* * *
Рабочий день заканчивался. Сотрудники «Барсукспецодежды» готовились расходиться по домам. Женщины выставляли на столы свои сумочки, мужчины расслабленно переговаривались.
Сквозь жалюзи Надя наблюдала за тем, что происходит в офисе. Глядя на нее, можно было подумать: она чего-то ждет. Так оно и было. Она выжидала нужный момент, и он наступил.
Распахнув дверь, Надя вышла из кабинета, прошла через весь офис. Навстречу ей двигалась Голикова. Заметив Барсукову, она изобразила крайнее расположение. Надя тоже ей улыбнулась:
– Давно хотела сказать…
– Что? – В голосе Валентины Николаевны прозвучало участие.
– У вас очень красивая кофточка.
– Спасибо.
Между тем на них начали обращать внимание. Сергей с напряжением следил за обеими женщинами. Заметив в руках жены документы, он непроизвольно встал с кресла.
Надя сделала несколько шагов, но вдруг обернулась.
– И еще… – обратилась она к Валентине Николаевне: – Совсем забыла… Насчет моего отчета по фабрикам.
– Да-да, – поддакнула Голикова.
– В нем нет ни одной ошибки. – Надя протянула документы.
– Да что вы говорите…
– А вот в вашей сверке, – продолжила Надя, – ошибок хоть отбавляй. Знаете, при всем уважении, не понимаю, как вам доверили работу финансового аналитика.
Валентина Николаевна вспыхнула и метнула взгляд на Сергея. Тот слышал каждое слово, но, судя по выражению лица, не определился, на чьей он стороне.
– Двадцать пять миллионов. Милочка, вы потеряли двадцать пять миллионов, – проворковала Голикова.
– Во-первых, я вам не милочка, – сказала Надя. – Во-вторых, двадцать пять миллионов потеряли вы. А я их нашла.
Валентина Николаевна снова оглянулась на Барсукова, но, не заметив поддержки, принялась озираться по сторонам. За ними внимательно наблюдали сотрудники.
– Ха-ха-ха! – засмеялась Голикова. – Да нет же. Я на голову покамест не жалуюсь.
– А надо бы вам провериться. – Говоря это, Надя вполне отдавала себе отчет, что идет ва-банк. – Возможно, вам нужен отдых. Переутомились, считаючи.
За столами начали похихикивать. Лицо Голиковой побагровело.
Надя оставалась невозмутимой:
– Вы не учли несколько отгрузок готовой продукции, которые были проведены транзитом: с фабрики – прямиком к покупателю, минуя наш склад. Кстати, в результате сокращения пути вышла изрядная экономия.
– Бросьте. Этого просто не может быть. Во всем виноваты вы! Неужели не ясно, что вы делаете слишком много ошибок!
– А вы проверьте, Валентина Николаевна. Ничего, кроме своих ошибок, вы не найдете, – Надя выразительно посмотрела на мужа.
Голикова выхватила из ее рук документы, но, не удержав, выронила.
Оказавшаяся поблизости Шалаева на лету подхватила пару листов.
– Молодец, – заговорщицки шепнула она Наде.
Спустя минуту сотрудники «Барсукспецодежды» наблюдали за тем, как в Надином кабинете поднимаются опущенные жалюзи.
Глава 8
Женская злонамеренность
Маша смотрела в окно, за которым проносились темные силуэты деревьев. Стараясь примечать дорожные указатели, она сжимала в руке телефонную трубку. Звонить сейчас и говорить, что ее похитили, было бы глупо, она и сама ни в чем еще не уверена. Спросить у водителя, не похитил ли он ее, будет еще глупее. Оставалось только сидеть и ждать.
Автомобиль свернул с дороги и спустя несколько минут заехал в ворота, которые тут же за ним закрылись. Машина проехала еще метров сто пятьдесят и остановилась у трехэтажного особняка. Водитель вышел, а Маша приготовила телефон, чтобы нажать кнопку вызова (она заранее набрала 911).
– Прошу, – справа от нее распахнулась дверца.
Немного подумав, Маша вылезла из машины.
– А где Николай Иваныч?
– Он в доме. Скоро освободится.
Сначала ее напугало то, что в окнах нет света. Разглядев ставни, она успокоилась. Взойдя на крыльцо, Маша споткнулась, водитель поддержал ее и, открыв дверь, пропустил вперед.
В доме стояла тишина. Обширный холл застлан ковром, на стене – тусклая лампа. Широкий проем, по-видимому, ведущий в гостиную, зашторен портьерами, сквозь узкую щель между ними пробивалась полоска света.
– Сюда…
Лестница наверх была покрыта ковровой дорожкой, что показалось Маше несколько старомодным. На втором этаже – зеленый ковер и пустые вазы. Здесь пахло пылью.
Открыв третью по счету дверь, водитель сказал:
– Здесь вы можете снять шубу и вымыть руки.
Маша зашла в комнату, за ее спиной раздался щелчок. Выждав, когда затихнут шаги, она придавила ручку. Дверь открылась, и Маша с облегчением выдохнула.
Она оглядела комнату, это была спальня. Сняв шубу, Маша прошлась в поисках шкафа, сдвинула зеркальную дверь и ахнула: перед ней возникло богатейшее собрание дамских шуб, одежды и великолепной обуви.
Чего здесь только не было: меховые манто от Фенди, сверкающие джинсы от Дольче и Габбана, вечерние платья от Армани и прозрачные блузочки от Рокко Барокко.
– Боже ты мой…
Закрыв дверь гардеробной, она прошла в ванную. У зеркала оглядела строй духов, выбрала сиреневый флакон и пшикнула на запястье. Понюхала, потом вымыла руки с мылом.
В дверь постучали.
– Да, пожалуйста! – Маша поторопилась выйти из ванной.
Это был тот же водитель. Не заходя в комнату, он объявил:
– Николай Иванович ждет вас внизу.
– Я готова.
Ее провели в гостиную. На этот раз портьеры были раздернуты. Первое, что увидела Маша: мужскую руку с бокалом. Из-за спинки массивного кресла, стоящего у камина, сидящего в нем было не видно.
Услышав шаги, Николай Иванович встал и жестом пригласил ее к эркеру, где был накрыт стол. За окном во дворе стояла новогодняя елка.
– У вас очень красивый дом, – похвалила Маша.
– Ну-ну, не слишком-то усердствуй, лапуля. Я и сам это знаю. Жаль, что редко здесь бываю. Дела… – Он махнул водителю, и тот вышел. – Садись. Очень хочу есть.
Николай Иванович уселся напротив Маши и взял бутылку вина.
– Выпьешь?
– Немного, – сказала она.
– Вот и умница… Вот и молодец… Давай не жеманничай, накладывай, чего тебе хочется.
Он разлил по бокалам вино.
– Скажи-ка, милая девочка, а что у тебя с Кравченко?
– Он – мой начальник, – ответила Маша.
– Начальник или хозяин? – поинтересовался Слезь.
– Начальник, – с нажимом повторила Маша.
– Я это к чему говорю… К тому, что любая девочка должна быть хозяйской. Тем более такая коза, как ты. Ухоженная, стройненькая… У каждой женщины должен быть хозяин.
Маша улыбнулась, взяла бокал.
– Николай Иванович, вы женаты? – спросила она.
– Уже нет.
– А чьи это вещи там в спальне?
– Моей бывшей жены.
Маша поставила бокал и сочувственно распахнула глаза:
– Она умерла?
– С чего ты взяла? Жива и здорова.
– Тогда почему ее вещи у вас?
– Это моя прибыль. – Николай Иванович холодно улыбнулся. – Я был женат трижды и, слава богу, твердо усвоил одну истину: свадьба – плохая примета.
– В каком смысле? – спросила Маша.
– Не понимаешь?
– Нет.
– В смысле женской злонамеренности, – пояснил Слезь. – Все бабы лгуньи, кого ни возьми.
– А как это связано с одеждой?
– Что мое – то мое. Никому не отдаю того, на что потрачены мои деньги. Пусть даже это булавки или женские подштанники. В чем пришла – в том и ушла. – Он криво улыбнулся: – Усвоила?
Маша опустила глаза.
– Ну-ну, не строй из себя скромницу, – пророкотал Николай Иванович. – Давай-ка мы лучше выпьем! – Он поднял бокал и взглянул на нее.
Она спросила:
– За что пьем?
– За нас, – сказал Слезь.
Маша выпила. Возможно, оттого, что чуть-чуть захмелела, она решила: наступил удобный момент.
– Николай Иванович, вы уже решили арендовать седьмой этаж?
– А я взад пятками не хожу, – он усмехнулся. – Сказал – значит сделал.
– Вы поднимались туда?
– В тот же день.
– Понравилось? – снова спросила Маша.
– Стены, они и в Африке стены, – он сделал неопределенный жест рукой, как будто отогнал от себя муху. – Главное, чтобы в центре. Кстати, оттуда еще не все съехали.
– Этаж совершенно пустой.
– Да нет, я слышал музыку, потом ее выключили.
– Музыка? Этого не может быть.
– Говорю, там кто-то был.
– Вы сказали об этом в полиции?
Николай Иванович насторожился:
– Это еще зачем?..
– В тот день там погибла женщина.
– Из полиции мне не звонили.
– Как же так… – Маша вмиг протрезвела: – Вас должна была записать камера наблюдения. У лифта…
– До лифта я не дошел. Прошелся немного, заглянул в пару комнат.
– Вы поднимались не на лифте?
– Нет. Седьмая кнопка была заблокирована. Попробовали в другом – та же история. Поднимались по лестнице. Так же спустились вниз.
– А потом?
– Потом – в гараж, сели с ребятами в машину и – газу.
Маша принялась рассуждать вслух:
– Выходит, на записи вас не было… Вы не дошли до лифта, значит, камера вас не зафиксировала.
– И слава богу, – сказал Николай Иванович.
– Вы сказали, что слышали музыку…
– Краем уха, потом ее выключили. Знакомая такая мелодия, там еще про цветочки… – Николай Иванович прищурился. – Нет, не помню. Надо у охраны спросить, может, они вспомнят. – Он накрыл ладонью Машину руку: – Останешься у меня?
Она высвободила кисть, как будто для того, чтобы посмотреть на часы:
– О-о-о-о… Мне пора. Завтра на работу…
– Почему? – возмутился Слезь.
– Потому что завтра у нас вто-о-о-орник, – пропела Маша.
Николай Иванович рявкнул так, что она вздрогнула:
– Я не о том! Ты не хочешь остаться здесь или не хочешь меня?
– Мне и правда пора… Уже поздно.
– Значит, нет. – Подумав, Николай Иванович снова спросил: – «Нет» вообще или «нет» сегодня?
– Давайте выпьем, – Маша подняла бокал. – На дорожку… и чтобы нам чаще видеться!
– Ах ты, лиса, – он понимающе улыбнулся и тоже поднял бокал. – Ладно, скажу, чтобы тебя отвезли. Но на будущее, лапуля, имей в виду, так просто ты от меня не отделаешься!
Глава 9
Лишним не будет
На следующий день подруги снова сидели в кафе. Маша говорила по телефону, Надя пила кофе, а Ева смотрела, как в телевизоре живет чужой жизнью ее любимый муж Люсик.
К столу подошла Лера и сообщила:
– Две недели назад в «Пресне Палас» погиб еще один человек, – она села на стул.
– Кто? – тихо спросила Надя.
– Реутов из рекламного агентства.
– Тот, что приглашал меня поехать в Анталию? – Маша округлила глаза. – А я-то думаю, куда он делся? Вот всегда так, только засобираешься…
– Не стоит шутить, – сказала Лера. – Он принял страшную смерть. Пошел на строительство третьего корпуса, ударился головой и упал в жидкий бетон.
– А потом? – спросила Ева.
– Потом он умер. Подробностей я не знаю.
– Бедняга, – протянула Маша, и улыбка сошла с ее губ.
– Думаю, что его убили, – сказала Лера.
– С чего ты взяла?
Лера выложила на стол кусок обоев и, выдержав паузу, пристроила рядом с ним еще один, пришпиленный к конверту экспресс-почты.
– Откуда второй? – удивилась Надя.
– Нашла в личных вещах Реутова.
– Кто тебе рассказал о его гибели? – Маша закурила.
– Филиция Павловна.
– Сучка… Этой твари всегда все известно.
– Словом, у Реутова был кусок таких же обоев. Его прислали с курьером. Думаю, Рите – тоже.
– Ерунда какая-то… – Вздохнув, Надя откинулась на спинку стула. – Что связывало Риту и Реутова? – Она повернулась к Маше.
Та пожала плечами:
– Почему ты меня спрашиваешь? Возможно, ее он тоже приглашал в Турцию. С него станется.
– Не думаю, что они с Ритой были знакомы, – усомнилась Лера.
Ева провела пальцами по шероховатой поверхности обоев, будто к чему-то прислушиваясь:
– Странный звук… Словно напоминание о чужой тайне.
– Боже, как романтично, – Маша взмахнула сигаретой, отчего над столом повисла дуга дыма, похожая на вопросительный знак.
– Не иронизируй. – Лера передвинула солонку, и у вопросительного знака появилась недостающая точка. – Может быть, это глупо, но мне кажется, след ведет в чей-то дом или квартиру. Обои. Вот что объединяет Риту и Реутова. – Она оглядела подруг. – В Ритиной квартире не было этих обоев?
– У нее повсюду венецианская штукатурка. – Надя задумчиво улыбнулась. – По простоте душевной я спросила: «Почему на стенах разводы?» Рита ответила: «Это не разводы, а венецианская штукатурка». Оказывается, это теперь модно.
Маша положила перед Лерой бумажный лист:
– Ты просила узнать адрес Реутова.
– Где взяла?
– Позвонила его секретарше. Та рассказала, что в квартире, где он прописан, обитала только его мать, а сам Реутов проживал за городом.
Лера достала очки и, надев их, прочитала адрес:
– Трехгорный Вал. Это ж совсем близко. Две минуты пешком. Вечером нужно сходить.
– Не думаю, что это поможет, – сказала Надя.
– Во всяком случае – лишним не будет. – Маша с интересом посмотрела на Леру: – Слушай, почему ты не носишь очки? Они тебе очень идут.
Лера сняла очки и положила их в сумку.
– Не люблю. Чувствую себя неуверенно.
– Зря… – сказала Маша и потушила сигарету.
– Кстати, чем закончилось это твое свидание? – спросила у нее Ева. – Что-нибудь узнала? Твой знакомый был на седьмом этаже?
– Был и ничего не видел. Музыку только слышал.
– Откуда там музыка? – засомневалась Лера. – Этаж совершенно пустой.
– Не знаю, – Маша пожала плечами.
– В общем, информации – никакой. Надеюсь, тебе не пришлось расплачиваться сексом?
– Сама знаешь, я о-о-о-очень приличная женщина. Впрочем, зря у него не осталась. Может, подкинул бы деньжат. До сих пор летнюю резину не поменяла.
– Мелочность тебя погубит, – Лера положила листок с адресом Реутова в карман. – Смотри, узнает Кравченко, накроется новенькая машинка медным тазиком. Кстати, зачем тебе резина, если все равно машину менять?
– Лишним не будет… – Маша откусила кусок пирожного и стала похожа на запасливого щекастого бурундука.
– Дуреха, – глядя на нее, Надя улыбнулась. – Ничему-то тебя жизнь не учит. Все время ходишь по лезвию ножа.
Маша засунула в рот остатки пирожного:
– Думаешь, я не хочу такого мужа, как твой? Хочу. Но таких уже разобрали. В чем же моя вина?
. – Кто пойдет со мной на квартиру к Реутову? – спросила Лера.
– Прости, сегодня я не могу, – Надя виновато поежилась. – Работа.
– А у меня свидание с Кравченко. Не приду – машину не купит, – сказала Маша.
Ева развела руками:
– Остаюсь только я.
– Значит, пойдем с тобой.
* * *
В тишине приемной отчетливо прозвучал стук каблуков. Лера подняла голову и увидела жену Шостока.
– Здравствуйте.
– И все? – Леночка наморщила лобик – Я что, фуфло дешевое с улицы? Спроси хотя бы, не нужно ли мне чего.
– Не нужно ли вам чего? – спросила Лера.
– Виктор Иванович сказал, что совещание по Кузьмичеву начнется через десять минут.
– Мне он сказал – в три.
– В три мы поедем… – Леночка улыбнулась. – Впрочем, тебя не касается, куда мы поедем. Твое дело позвать адвокатов. – Она положила на стол пакет и поставила пластмассовую бутылку, похожую на те, что используют для воды спортсмены. – Приготовь и принеси мне на совещание.
Лера взяла пакет:
– Что это?
– Коктейль, заменитель еды. На упаковке – инструкция. Шевелись!
Леночка зашла в кабинет, через несколько минут туда проследовали юристы, среди которых был и Гриньков.
Лера взяла пакет и прочитала инструкцию. Порошок следовало разбавить, но при этом категорически запрещалось использовать горячую воду. Однако не упоминалось о том, что будет, если пренебречь этим запретом.
Отложив пакет, Лера задумалась. Как ни старайся, работа по исправлению собственных недостатков постоянно дает сбои. Всем известно – не бывает душевной гармонии без примирения с собой и с людьми. Но если с собой Лера мирилась легко, то на таких, как Леночка, она обычно «срезалась». Моральный недуг, которым страдала Леночка, требовал излечения, и Лера знала нужный рецепт. Она включила чайник и всыпала порошок в пластмассовую бутылку. Залив его горячей водой, закрутила горлышко крышкой.
Из двери кабинета высунулась Леночка:
– Я же просила – живей!
– Иду-иду, – отозвалась Лера. Она как следует встряхнула бутылку и сказала вполголоса: – Принимать с раскаянием и надеждой на полное исцеление…
В кабинете Шостока сидели одни мужчины, исключение составляла только его жена.
Шеф распределял поручения:
– Слипченко, займешься списком недвижимости, срочно выводим активы, Егоров – поработай с соседями Кузьмичевой. Нужны письменные доказательства, что дамочка плохо влияла на детей. Все, что угодно: пела матерные частушки, бегала голышом по двору, водила домой любовников. – Он задумался. – Кстати, это неплохая идея. Гриньков, организуй пару парней. Ей все равно детей не видать, а наше дело – защищать интересы клиента.
– Даже если клиент м…? – грустно спросил Гриньков, но тут же осекся: – Извиняюсь, это я так.
– Даже если клиент сволочь несимпатичная, – серьезно ответил Шосток. – Вы мне эти чистоплюйские штучки бросьте. Я вам не за то деньги плачу. Порядочные они сильно…
Леночка сидела рядом с мужем, листала толстый журнал и, к слову сказать, выглядела довольно привлекательно: нежно-розовый костюм с белыми рюшами гармонировал с бледным, почти бескровным лицом.
– Принесла? – Заметив Леру, она протянула руку. – Дай сюда.
Отдав бутылку, Казанцева отошла в сторону.
– Мне нужно не меньше трех дней, – сказал Слипченко.
Лера наблюдала за тем, как Леночка выкатилась в кресле из-за стола и закинула ногу на ногу. Сапожки на ней были того же цвета, что и костюм, – нежно-розовые.
– У нас нет трех дней, – возразил Шосток. – Все надо сделать к среде.
Леночка потянула запорный штырь, и Лера отступила еще дальше.
Штырь с треском выскочил, одновременно с этим с бутылки снесло крышку. Вспенившаяся жидкость вырвалась наружу, заливая лицо, костюм и сапожки Леночки. Изрядная часть жижи оказалась на лицах и пиджаках адвокатов. Вскочив с кресла, Леночка широко разинула рот и завизжала. Теперь она походила на большую коричневую обезьяну.
Шосток протянул ей свой носовой платок. Гриньков стер со щеки каплю, попробовал на язык:
– Шоколадный…
Покидая кабинет, Лера была уверена в том, что отныне ей здесь не работать, однако ни о чем не жалела.
«На войне как на войне», – сказала она себе.
