Анна Казанцева
Заклинание сердец
– Всех с новым утром, – бодро объявил Гва. – Кушайте, пожалуйста. Хорошо, что вы зашли, господин Мадер, – обратился он к художнику. – Я сделал ваш любимый фондан. А картину, если разрешит господин Ирвин, я бы хотел повесить в гостиной. Как вы на это смотрите, господин Ирвин?
– Картина будет в моей комнате, – хитро улыбнулся Искрен. – А для гостиной господин Мадер напишет какой-нибудь натюрморт.
– Для вас обязательно, – воскликнул художник. – Все сделаю.
– Господин Ирвин, не хотите собрать гостей? – Спросил Вастадор и добавил, – Надо отпраздновать новую картины.
– Я не люблю хвастаться, – холодно ответил Искрен. Ему было неловко признаваться, что у него нет друзей.
– Я рад, что вам понравилось, – принял за комплемент художник.
– Господин Мадер, а картины писать сложно? – Спросила Инвида.
– Все зависит от вдохновения, – немного подумал художник.
– Значит во время написания этой картины, оно вас оставило, – покосился на художника Ралад.
– Просто у господина Мадера не было музы, – заметил Варад. – Когда мы с Раладом пойдем в нашу любимую таверну, надо взять вас с собой. Там обитает много красивых муз, на любой вкус.
– Что за вздор, Варад, – вспыхнула Адерэль, – Искать музу в вашей таверне, все равно, что иголку в стоге сена. Не слушайте его, господин Мадер, и ни за что туда не ходите. Если бы потраченные минуты на бессмысленное общение имели вес, то руки бы их, – женщина кивнула на Варада, – сломались, не в силах его выдержать.
– Попрошу прощения, Адерэль, откуда тебе знать, какой должна быть муза? – Вмешался Ралад.
– Здесь я не соглашусь с тобой, – подхватил Варад, – Адерэль тоже может ею быть. Но мужчина должен быть готов, что она украдет его индивидуальность. Такие, как она, жадные собственницы до всеобщего обожания. Нет, господин Мадер, вам нужна музы попроще. Она должна быть вашей тенью, вашим отражением. Но вместе с тем быть всегда рядом. Быть частью вас.
– Так выпьем же за это, – поднял стакан вверх Ралад, – За муз, достойных таких гениев, как вы, господин Мадер.
– Пока об этом рано судить, – тихо сказал художник, – Я еще не стал гением. Две мои картины забрал господин Мантени и заказал еще одну. Больше я не писал.
– Не оставляйте попыток, господин Мадер, – поддержала художника Инвида, – Вот, как господину Ирвину понравилась ваша картина, что он не хочет ее ни с кем делить. У нас вот стены в гостиной пустые. Я уверена, мы вам что-нибудь закажем.
– Вполне возможно, – подключился Вастадор, – Мы можем позволить себе ваши картины. А что думаете вы, господин Ирвин?
– Гва, можешь заказать господину Мадеру картину, – ответил Искрен, в тайне надеясь, что она тоже будет писаться не меньше десяти лет.
– Огромная благодарность, – сказал художник и покрылся румянцем, – Господин Гва, что бы вы хотели?
– Водопад, во всю стену, – вмиг загорелся повар, – Вам понадобятся только краски. Хочу, чтобы он спускался по стене от потолка до пола. Мне постоянно некогда. Хочу хотя бы здесь любоваться водичкой.
Искрен подавился. Такого он не ожидал. Мало того, что будет на весь дом стоять запах краски, так еще и без того в людном доме будет находиться долгое время художник. А судя по тому на сколько у него затягивается работа…
– Это слишком, Гва, – строго сказал Искрен. – Пусть господин Мадер украсит тебе стены на кухне какими-нибудь овощами. На холсте. Новый гвоздь прибить разрешу, но рисовать на стенах – нет. Спасибо, что посетили нас, – Ирвин повернулся к художнику и протянул руку, – Гва определиться и мы закажем вам картину.
После этих слов Искрен встал и тем самым показал, что завтрак окончен. Все распрощались с художником, и он ушел. Ралад донес картину до комнаты Ирвина.
– Куда будем вешать? – спросил садовник.
– Вешать? – Удивился Ирвин. – Поставь за комод.
Ралад рассмеялся. Ему тоже не понравилось сие творение. Он поставил картину на пол у стены и пододвинул комод.
– Я думала, что вам понравилось, – грустно сказала вошедшая Инвида. – Может я заберу ее себе?
– Хочешь – забирай, – оскалился Ралад, – Но я второй раз двигать не буду. Доставай сама, как хочешь.
– Вот так, Инвида, господа относятся к искусству, – сказала Адерэль, облокотившись на дверь, – А еще мне ставят в укор, что я могу лишить индивидуальности. Пойдем, детка, с мародерами спорить, все равно, что гнаться за ветром. Бессмысленно, – последнее слово женщина произнесла по слогам.
Инвида и Адерэль ушли. Искрен почувствовал раскаяние. Может Адерэль права? Надо было поставить картину в комнату дядюшки. Все-таки он ждал. Но одному ему тяжелый шкаф не отодвинуть. А Ралад сейчас, как кипящий чайник, не осторожно притронься и плеснет на тебя кипяток. Слова Адерэль вскипятили его до максимальной температуры.
Ирвин подождал пока Ралад уйдет и, сев в кресло, потер виски. На завтраке все вели себя, как в улье. Сегодняшнее утро было невыносимо длинным и тяжелым. Оно придавило Искрена. Он почувствовал усталость и скуку.
Мужчина вышел на балкон и вдохнул свежего воздуха. Облокотившись на перила, Искрен остро почувствовал, что хоть он не один, но он одинок. Не с кем разделить этот прекрасный солнечный день, а потом и следующие. Не с кем сходить на прогулку. Не с кем пережить лютый холод зимы. Да просто помолчать не с кем. Кто-то из проживающих в особняке ему ближе, кто-то дальше. Но они чужие. Приспешники Ферапонта Мантени, доставшиеся Искрену в наследство.
– Господин Ирвин, выходите на улицу. Чудесная погода, я бы сказал. Выходите, а то плесенью покроетесь в этом затхлом особняке.
– Да, ты, Ралад, за словом в карман не полезешь, – ухмыльнулся Искрен и пошел одеваться. Свежий воздух остудил садовника.
Выйдя на крыльцо, Ирвин увидел сидящую на скамейке за садовым столиком Акедию. Старуха кончиками пальцев мяла листочек. На Ирвина она посмотрела грустными глазами. У Искрена не оставалось другого выбора, как подойти к ней.
– Я смотрю, вы нашли себе занятие, – сел он на против.
– Этот листик, Искрен, некогда рос, и дерево питало его, но пришло время, и он опал. Вот также опадем и мы. Какое-то время нас будут помнить, а потом все забудется. Искрен, спокойно муки старости не удастся пережить. Поверь мне. Скоро ты забудешь, какого цвета были твои прекрасные волосы. Кожа потеряет былую упругость, лицо избороздят морщины. Начнешь тлеть еще при жизни. Поверь мне, Искрен, это очень страшно. Смотри, – Акедия раскрыла ладонь и положила перед Ирвином желтый высохший листок.
– Что ты здесь опять тоску нагоняешь, – раздался бас Ралада, – Шла бы ты отсюда, старуха. Господин Ирвин, хорошо, что вы вышли. Пойдемте, покажу вам сад. Я ухаживаю за растениями. Они спокойны и не несут всякий вздор. Людям, можно подумать, матушка природа дала язык, чтобы они всякую чепуху обсуждали. В самом деле, все значимое делается в тишине, но как это объяснить этим…
– Всем здравствуйте. Можно с вами прогуляться?
К ним подошла Инвида, облаченная в спортивный костюм. Ее густые короткие волосы были забраны в хвост. Ирвин поприветствовал ее кивком.
– Пойдемте, – сказал Ралад, – оставим припыленную бабку оплакивать свою молодость. Она только и занимается этим. Это меня неимоверно раздражает. Ну, что встали, пойдемте.
Искрен и Инвида, чтобы гнев Ралада не обрушился на них, покорно пошли вслед за ним. Войдя в сад, Ирвин обомлел: какие красивые растения собрались в одном месте. Приятный запах дурманил его.
– Ралад, расскажи о своем чудесном саде, – попросил Искрен, поглаживая нежно-голубой цветок, похожий на облако. – Право, ты проделал большую работу.
– То, что вы трогаете – морозный Лавнитарн, – ответил садовник. – Многолетнее растение. Цветок, на который внимательным взглядом смотрит наша Инвида – Кисейница, прекрасная убийца.
– Кого она убивает? – Отшатнулась девушка.
– Пока только насекомых, но может, и не только. Она маленькая, поэтому ест только букашек. Пока. Если господин наш устанет от мерзкой старухи, я с радостью накормлю ею мой цветочек, когда он подрастет, – с нескрываемой злобой сказал Ралад, но тут же добавил, – Отойди, Инвида, моя Кисейница голодна, а то вместо Акедии съест тебя. Ты молодая и вкусная. Но, как я и сказал, моя Кисейница еще слишком маленькая – не осилит.
Ралад, смеясь, поманил их отойти от кровожадной красавицы. Кисейница расправила свои крупные розовые колокольчики и стала ждать. Несчастная муха прельстилась красотой и, ничего не подозревая, добровольно пошла на смерть. Искрен не мог смотреть на агонию несчастного насекомого и отвернулся.
– Все не то, чем кажется, господин Ирвин, – сказал упивающийся страданиями Ралад, – Кисейница убийственно красива. Смотрите, смотрите же.
Колокольчик медленно раскрылся. Ралад подошел к цветку и выкинул то, что осталось от мухи. От увиденного Искрену стало мерзко. Иной раз, идя по улице, мужчина смотрел под ноги, чтобы ненароком не раздавить ползущего муравья или божью коровку.
– Господин, вы так сентиментальны, – покачал головой садовник. – Вы почему-то не воротите нос от мяса, которое готовит Гва. Моя Кисейница тоже хочет есть. Тем более она избавляет вас от твари, от переносчиков разных болезней.
– Пойдемте домой, – опустив голову, сказал Искрен. – Я устал и есть хочу.
– Вы смотреть устали, – завопил Ралад, – А я, по-вашему, не устал все это возделывать, красоту вам наводил. Вот она, благодарность. Идите. Я останусь, побуду с теми, кто не устает от моего общества. Ты тоже уходишь, Инвида?! – И, не дожидаясь ответа, грубо толкнул девушку, – Убирайся.
Ирвин, не вступившись ни за Инвиду, ни за себя, медленно побрел в сторону особняка. У него не укладывалось в голове, как терпел этого эксцентричного человека дядюшка и почему продолжает это делать он. Девушка поравнялась с Ирвином и, не спрашивая позволения, ухватилась за его руку.
– Прекрасный сад возвел наш Ралад, не правда ли, – прищурила глаза Инвида. – Но долго там находиться нельзя. Вы это, я смотрю, тоже заметили. У Ралада много кровожадных растений. Непонятно, чем они его привлекают. Да и сам он какой-то непонятный.
Искрен не вслушивался в речи девушки. Он пребывал в неведении, что происходит в его жизни. Все казалось Ирвину странным. Испытывал ли то же самое Ферапонт Мантени?
***
Войдя в дом, Искрен и Инвида сразу пошли в гостиную. Стол был накрыт, а слуги уже сидели на своих местах. Гва стоял у окна, явно ожидая кого-то. Адерэль в нетерпение барабанила пальцами по столу и, увидев вошедших, не преминула отметить их опоздание:
– Гва, господа пожаловали. Мы здесь голодные сидим, а они даже не торопятся. Я, конечно, понимаю, что вы, Ирвин, нас ни за кого не считаете. Но долю уважения я… мы заслужили. Можем приступать, Гва.
Женщина скрестила руки, всем своим видом показывая недовольство. Варад лишь посмеялся и подмигнул Искрену.
– Где Ралад? – Спросил повар, раскладывая приборы.
– Остался общаться со своими отвратительными растениями, – наклонила голову в сторону Инвида. – Он считает их умнее тебя, Акедия. Да-да, так и сказал.
– Это что же я такая дурочка, что какой-то вшивый цветок умнее меня? – Хныкнула старуха, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. – Ирвин, вы тоже считаете меня дурочкой?
– Да перестаньте же, – сам того не ожидая, крикнул Ирвин. – Сейчас ни слова больше, пока не закончит есть последний. Рты разрешаю открывать только для сами поняли чего. Глубоко надеюсь на ваше послушание. После прошу остаться. Мне с вами со всеми, – последние слова мужчина выделил особенно, – нужно поговорить.
Искрен даже не знал, радоваться или нет: всеобщее молчание давило на него, в воздухе витала злоба. Их поддельные улыбки выводили Ирвина из себя. Инвида отодвинула ему стул, мужчина воспринял ее жест, как должное за что тут же себя поругал и погладил девушку по руке. Вспыхнувшая Инвида села рядом и глазами котенка, которому почесали живот, смотрела на Искрена, чтобы всегда быть ему полезной. Ирвин, уловив на себе одобрительный взгляд Вастадора, уже пожалел, что дал волю своим эмоциям. Да, они шумные и часто его раздражают. Матушка учила его на оскорбления отвечать спокойно и с улыбкой. Этого страшатся обидчики. Ирвин старался быть прилежным учеником. Вздохнув, Искрен отпил из стоявшей перед ним чашки и тут же плюнул.
– Как вам, господин Ирвин, грог? – Ласково посмотрел на мужчину Гва. – Он замечательный? Премиум-класса, между прочим. Ой, – тут же спохватился повар, – молчу, молчу.
– Так, господа, – передразнил Адерэль Искрен, и тон его посерьезнел, – У нас у всех разные характеры, разные взгляды, поэтому нам надо научиться быть более терпимыми к друг другу. Да, понимаю, это сложно, но необходимо. Я уже с вами сходить с ума начинаю. Тот, кто не согласен со мной, пусть потеряется, ну хотя бы в особняке, если нет возможности покинуть его. Поймите же, я против не вашего общества, а скандалов, которые вы создаете. Особенно это относится к Адерэль и Раладу. Да, Адерэль, еще тебя слишком много даже для особняка. Поняли меня? Если вопросов нет, можете быть свободны.
– Господин, но вы ничего не поели, – крикнул Гва вдогонку.
«Я вами по горло сыт», сказал про себя Ирвин и пошел в библиотеку. Он надеялся, что смог достичь консенсуса, хотя бы на первое время. Ни одна полка в библиотеке не пустовала. «Встреча у костра», «Глубокий вздох», «Далекий путь», «И снова темнота» … глаза у Ирвина разбежались.
– Ирвин, вот эту читал господин Мантени, – тихо вошедший Варад ловким движением руки взял томик, – Простите, что напугал. Я хотел принести извинения за, не постыжусь этого, всех нас.
Искрен взял протянутую книгу. Она называлась «Потерянные часы». На обложке было изображен стоящий на коленях мужчина, досадливо опустивший голову, вдали от него блуждающие призраки. Над местом, где собрались души, висела луна, из которой текла кровь.
– Расскажу вам вкратце, – сев в кресло и подперев голову рукой, начал Варад, – В книге говориться о душах, не знавших покоя при жизни. Они жили в празднестве, не заботясь ни о ком и ни о чем. Вовремя не помогли ближнему, не просили прощения и не поблагодарили. Они обижались, завидовали, презирали. Тем самым обрекли себя на вечные муки. Господин Мантени, кстати, в последнее время, как только доходил до последний страницы, тотчас начинал заново. Он познал там какую-то мудрость.
– Ты думаешь, мне стоит ее прочесть? – Мужчина сел на против, не переставая вертеть книгу в руках.
– Я думаю, не стоит. Здесь много других замечательных книжек. Я собрал на отдельной полке книги, которые нравятся мне. Вот, к примеру, «Легенда об алых глазах», «Горький вкус печали» или «Плохая привычка», – сказал Варад и подмигнул. – Но сначала собирайтесь, покажу вам ту самую таверну, при мысли о которой Адерэль заливается краской. Скажу вам сразу – она сильно преувеличивает. Вам надо прогуляться, господин Ирвин. В скуку вредно впадать, сложно из нее потом выбраться. Я помогу вам найти выход. В этом деле можете мне доверять. Я знаток в области восстановления душевных сил. Вы уж поверьте.
– Ты прав, я очень устал. Пойдем прямой сейчас, а то спустя минуту я уже смогу найти десять причин, чтобы отказаться.
Пошли мужчины через парк. Искрен, давно не выбиравшийся в город, пришел в восторг от запаха распустившихся цветов. Наполненный свежестью и чистотой воздух создал атмосферу умиротворения и спокойствия. Пение птиц и шум листвы создали неповторимую мелодию весны, которая наполняет сердца радостью.
– Спасибо, что вывел меня.
– Всегда пожалуйста. Искрен, парк заканчивается. Сейчас нам будет нужно повернуть направо.
Мужчины пошагали дальше. Ирвина, пребывающего в предвкушение веселья, радовало все. Варад внимательно следил за Искреном, чтобы не дать ему оступиться.
– Нам сюда, господин, – удержал он Ирвина за локоть, – Здесь надо быть внимательнее, очень плохая дорога.
– Ты это куда, скажи-ка мне на милость, завел? – Вмиг переменился в лице Искрен, увидев качающуюся на одном гвозде табличку с название улицы: «Маград», – Может, не пойдем туда? Мне не нравится это место.
– Не судите по внешнему виду, – нахмурился Варад. – Вы сами видели, что сажает Ралад. Его растения красивы внешне, а внутри яд. Искрен, надо хоть раз в месяц окунаться в бездну, чтобы наслаждаться тем, что есть. Вы в последнее время стали забывать, кем были, таким же бедным смертным. Поговорим в таверне. Смотрите под ноги, пожалуйста, могу и не удержать.
Ирвин хмыкнул, но промолчал. Ему уже нестерпимо хотелось просто сесть. Дорога и правда была негодная. Мимо носились полураздетые женщины на высоких каблуках. Они строили ему глаза, но он отворачивался, чтобы не выказывать презрение. Их Искрен считал тварями, которые своим поведением обесценивают всех добропорядочных женщин. Он ускорил шаг, чтобы уже прийти и выпить чего-нибудь. Варад же не пропускал взглядом ни одну.
– Ох, Искрен, не ужели вам никто не нравится, или вы просто стесняетесь, – не дождавшись ответа, продолжил, – Ах, я понял, вы осуждаете. Что ж, ваше право… Ну вот мы и пришли.
Деревянные потемневшие от времени стены старой таверны хранили память о многих поколениях, которые любили здесь повеселиться. Варад по обыкновению первым пропустил Искрена, потом зашел сам. При входе уже ощущается запах древесины и дыма, смешанный с ароматом пряностей и свежей выпечки. Старые лампы излучали теплый желтый свет. Бар с массивной деревянной стойкой и установленными бутылками различных напитков приглашал гостей на бокал вина или пива. В таверне было не многолюдно, что порадовало обоих мужчин. Не успели еще сесть за столик, как к ним уже подбежал официант.
– Добрый день, господа. Прошу, садитесь. Варад, приятно тебя видеть. Давно тебя не было. Куда пропадал?
– Лаусиан, хватит болтовни. Неси нам виски.
Официант быстро удалился выполнять приказ. Искрен огорчило то, что Лаусиан не проявил к нему (как ему показалось) должного уважения.
– Давно вы знакомы? – Сухо спросил Ирвин.
– Я завсегдатай этого заведения, – засмеялся Варад. – Вы принимаете все слишком близко к сердцу. Искрен, сейчас нам принесут выпить, и вы успокоитесь. Лаусиан не хотел вас обидеть. Если он сделал что-то не так, одно ваше слово и он вылетит отсюда быстрее пробки от шампанского.
– Не надо, Варад, ты прав, я стал не тем Искреном, каким был раньше, – почесал лоб Ирвин, – Прости мою вспыльчивость.
– То, что господин приносит извинения, говорит, что еще не все потеряно. Искрен, вам не за что извинятся. Я просто хочу вам помочь, – мягко сказал Варад, – Лучшее лекарство от хандры – это, конечно же, ну…, – выдержал паузу и, не дождавшись ответа, закончил, – женщины, конечно же. И хороший алкоголь.
– У меня есть та, которой я отдал свое сердце, – резко ответил Искрен, – Любовь не разменивают с уличными девками.
– Ах, так вы романтик, Искрен, – расхохотался Варад, – Не зря я виски заказал. Хм, буду спускать вам с небес на землю, если вы не против. Как вы поняли, что любите ее?
– Об этом мне сказало мое сердце, когда пустило в себя Тристрид. Всю ее, полностью. Сколько бы времени ни прошло, она все равно со мной. Когда Тристрид покинула меня, забрав часть моей души, я не стал любить ее меньше. Такая женщина достойна лучшего. На тот момент у меня не было ничего. Обрекать ее на несчастье не хотелось, и я отпустил. Я желаю ей счастья и думаю в первую очередь о ее благополучии. Это и есть любовь…Подожди, – осекся Ирвин.
Ему показалось, что мелькнувшая тень была ему очень знакома. Эти глаза, которые он увидел вновь, не могли его обмануть. Искрен не мог в это поверить. Он моргнул и мираж исчез.
– Что с вами? – Спросил Варад.
– Я видел призрак прошлого, – только и смог ответить Ирвин. – Ты веришь в привидения?
– Только если они красивы и сотворены из плоти и крови, – засмеялся портной.
– Я предала тебя. О, горе мне. Прости меня, прости.
Ирвина тряхнуло от неожиданности. Он посмотрел на рыдающую женщину, опустившуюся на колене рядом их столом. Она чем-то отдаленно была похожа на Тристрид. Варад сам сбегал к соседнему столу за еще одним стулом. Женщина поднялась с колен и с застывшими слезами в глазах смотрела на Ирвина. Затянувшаяся сцена начала утомлять Варада и, грубо надавив ей на плечи, заставил ее опуститься. Ирвин не ожидал ее здесь увидеть и растерялся. Она изменилась. Тристрид прикрыла полуобнаженную грудь и зарделась от смещения.
– Что ты здесь делаешь? Неужели ты… – каждое слово отдавалось Искрену болью в сердце, – Неужели ты… одна из них… Я… я даже не знаю, что сказать… Тристрид, как так…
– Да, я работаю здесь, – тихо начала женщина. – Но нет. Я не из них. Я устроилась сюда официанткой, когда… мой… муж потерял все состояние, и я должна была работать. Прости меня. Если бы повернуть время назад… Я бы никогда не оставила тебя.
– Не верьте ей, Искрен. Полюбуйтесь на нее, – сказал строго Варад, но в голосе его звучала нотка сочувствия, – За сколько вы продали его, Тристрид?! А вы сможете с уверенностью сказать, что, выйдя замуж за бедного Искрена, вы бы не возненавидела его потом?! Если бы он не получил наследство, не смылась бы ваша любовь слезами при взгляде на пустой стол и отсутствие нового платья?! Так, господа, разбирайтесь сами, – сказал Варад, вставая, – Я пойду познакомлюсь с той красоткой. Не скучайте.
Ирвин посмотрел вслед мужчине, который, подойдя к женщине, сразу приобнял ее за талию. Тристрид взяла на себя право прервать молчание.
– Искрен, я всегда любила тебя, – сказала она мелодичным голосом, который так нравился Ирвину, – Я сгораю со стыда, но поделом мне. Искрен, ты влюблен в мой образ. Я пришла развеять твой миф, что любишь полностью, но это не так. Посмотри на эту женщину перед собой, которая не достойна быть женщиной, и скажи еще раз эти три слова. Скажи их своей предательнице.
– Тристрид, я не узнаю тебя… Ты же была такой нежной… Я коснуться твоей руки боялся, а так хотелось ее расцеловать…
– Ты всегда был сентиментален, можно? – Улыбнулась женщина и потянулась за стаканом, – Искрен, нежной Тристрид больше нет. На ее месте заняла грязная Тристрид. Теперь я побоюсь тебя испачкать.
– Тебя с одного бокала так развезло, – зло сказал Ирвин.
– Я разменяла сердце, – женщина осушила второй стакан. – Давно. Прости, это все алкоголь. Сегодня смена Лаусиана. Я могу себе позволить отдохнуть.
– Ты пьяна, Тристрид, – в который раз почесал виски Искрен.
Женщина взяла Ирвина под руку и повела на второй этаж. Комната была скромная: из мебели только кровать, тумбочка и вешалка для одежды, прикрученная к стене. Пока Искрен мялся у двери, не зная, как себя вести, Тристрид легла на кровать и внимательно смотрела на него. Она чувствовала, что в нем тоже что-то переменилось. Они долго не виделись, поэтому Тристрид, которая не знала, как он жил после нее, было не понятно.
– Тристрид, где сейчас твой муж? – Ирвин пододвинул стул и сел напротив нее.
– Ты что, не знал? – Спросила женщина, опустив глаза, – Он не смог вынести того, что его постигло. Когда он разорился, он начал пить. Он бил меня, потом просил прощение, потом снова бил. Мне пришлось искать работу. Я устроилась официанткой. В один прекрасный вечер, то есть ужасный, я вернулась домой после работы и увидела это… Искрен, когда нас напугает страшный сон, мы откроем глаза, убедимся, что все хорошо, и выдохнем… Но что я увидела, было очень гадко и подло. Он так отвратительно висел. До сих пор стоит перед глазами. Мне этого никогда не забыть. Потом я узнала, что он бросил меня одну разбираться с проблемами, потому что наш дом у нас забирают кредиторы. Меня выселили. Радовало на тот момент только то, что у меня была работа. Я пришла сюда. Лаусиан дал мне ключи от комнаты, которая пустовала. Моей скудной зарплаты хватило только на эту трухлявую мебель. Но мне ничего не оставалось делать. Жить мне больше негде, Искрен.
– Извини, не знал, будь я проклят, – Ирвин погладил руку Тристрид.
Женщина улыбнулась и погладила его по щеке. От прикосновения любимой по телу Искрена побежали мурашки. Встретится с ней в этой жизни вот так, лицом к лицу, ему и мечтать уже не приходилось. Ирвин думал, как ему быть. Он не хотел оставлять Тристрид здесь. Теперь ему есть где укрыть ее от этого жестокого мира. И он решил поступить именно так.
– Моя жизнь тоже изменилась, Тристрид. У меня теперь все есть. Ты мне веришь?
– Да.
***
Когда Ирвин привел Тристрид к дому, ночь уже опустилась. Мириады звезд сверкали на безоблачном небе. На улице было так хорошо, что Искрен предложил женщине немного посидеть на лавочке и насладится запахом ароматных цветов, которые заботливо насадил Ралад.
– Дорогая Тристрид, – приобнял ее Искрен, – Почитай мне твой стих. Он как раз подходит для такого чудесного вечера.
Женщина выполнила просьбу:
Ночь погасила солнца яркий луч,
День растворился во мраке.
И хохот звезд озарил небосвод,
Встречая луну в белом фраке.
Крадется тьма по улице чуть слышно,
Озаряя по дороге в окнах свет,
Лишь одинокий фонарь в одном месте
Прорежет чуть заметную брешь.
Ночь снова свои крылья расправит
И нападет на безлюдный пустырь.
Сиянье звезд в тот же миг там растает,
Как исчезают мимолетные сны.
Но это вечно длиться не может,
Ангел дня вновь рассвет принесет…1
Слезы, потекшие из глаз Тристрид, заставили ее замолчать. Искрен посильнее сжал ее в объятьях и дал ей выплакаться. Женщину сотрясало около десяти минут. Потом она устала и протерла руками глаза.
– Довольно, Искрен, – сказала она, вставая, – Пойдем, покажешь мне дом. Я что-то устала.
Ирвин, придерживая ее за руку, повел к особняку. У мужчины разрывалось сердце от жалости к Тристрид.
В коридоре их поджидала Адерэль. Ее глаза метали молнии. Какой раз уже Искрен не проявляет к ним должного уважения. Увидев женщину рядом с Ирвином, Адерэль вспыхнула.
– Искрен, я, конечно, понимаю, что…
– Замолчи. Еще хоть слово, Адерэль, услышу, и пойдешь жить в сад, если цветы Ралада тебя примут. Поняла, неблагодарная?
Адерэль фыркнула и, стуча каблучками, удалилась. По телу Тристрид побежали мурашки. Гнев, с которым были сказаны эти слова, упал на женщину мертвым грузом. Еще никогда ей не доводилось видеть Искрена таким раздраженным.
– Тристрид, я… – мужчина не смог найти слов, чтобы оправдать свой поступок в глазах любимой, – Пойдем, познакомлю тебя с остальными.
Искрен взял женщину за руку и повел в гостиную. Все слуги уже были в сборе. Ирвин представил всех Тристрид и, приобняв женщину, сказал:
– Познакомьтесь с моей Тристрид. В нашей семье коей я вас считаю, прибавилось. Прошу проявить к ней максимум уважения и немедленно исполнять все ее просьбы, – Искрен нежно сжал ладонь любимой. – Меня все поняли? Адерэль?
– Я поняла, Искрен, буду ругаться с цветами. Только, конечно, если мне это позволит Ралад, – саркастично улыбнулась Адерэль, – А с Тристрид, прекраснейшей из всех женщин, я буду мила как-никогда.
– Закрой рот, Адерэль, – Ирвин покраснел от злобы и, резко отодвинув стул, усадил Тристрид, – Закрой свой рот. Как с вами разговаривать, бессовестные, зла на вас не хватает. Вру, я уже практически переполнен. Еще одно необдуманное слово и я взорвусь. Повторюсь, Тристрид будет жить здесь. Все поняли? Этот вопрос ко всем, кроме Адерэль, она уже имела наглость высказаться.
– Осмелюсь сказать, – сказал Вастадор, открыв блокнот, – У нас хватит денег на уважаемую Тристрид. Завтра займемся ее гардеробом. Можете не беспокоиться.
– Запасов еды у меня достаточно, – сказал Гва, почесав живот, – Так что мы ее не только оденем, но и откормим немножко. Негоже, уважаемая Тристрид, быть такой худенькой. Простите, если обидел, но это так. Вы теперь будете жить в доме, где царит достаток и не будите ни в чем нуждаться.
– Я уже хочу подружиться с уважаемой Тристрид, господин Ирвин, – улыбнулась Инвида, – Тристрид, вы такая красивая. Я уже восхищаюсь вами. Для меня будет честь, если вы когда ни будь захотите назвать меня подругой. Этот день будет лучшем из дней.
– Ооо, Инвида, ты еще раскинься как ковер, чтобы уважаемой Тристрид идти было мягче, – хлопнул по столу Ралад, – Так-то мы рады приветствовать вас в нашем доме. Смею вам напомнить, что здесь довольно специфичное общество. Господин Ирвин нас терпит, за что ему большое спасибо. Ну вот, к примеру, негодница Адерэль часто раздражает господина. По доброте душевной он терпит и вечно ноющую старуху Акедию, и источающую лживые похвалы Инвиду, грош цена им. Противно, но тем не менее…
– Тристрид, чтоб вы понимали, в этом доме только Ралад достоин уважения. На нас можете даже не смотреть своими прекрасными, зеркально-чистыми, неиспорченными жестокостью этого мира глазами, – Адерэль снисходительно улыбнулась, – Для нас честь быть знакомыми с ангелом воплоти. Мы постараемся не коснуться вас даже пальцем, чтобы не испачкать вас грязными руками.
– Вот слово дали, а забрать забыли, – закричал Ралад, – Адерэль, сколько можно нести этот вздор. Все уже устали от тебя. Господин Ирвин, давайте выставим ее за дверь. Об ее длинный язык скоро спотыкаться будем.
– Глубокоуважаемая Тристрид, – быстро сказал Мадер, – Меня господин пока жалует. Я охотно выделю деньги на ваши покупки.
– Благодарю, – сказала Тристрид, – приятно с вами познакомится. Вы все такие разные, но может, в этом-то вся и прелесть. Гва, спасибо, все было вкусно.
– Нам тоже очень приятно, давайте выпьем за наше знакомство, – поднял стакан повар и улыбнулся возможности пригубить.
***
Искрен довел Тристрид до ее комнаты и, пожелав ей доброй ночи, закрылся в своей. Мужчина лег на кровать в одежде и закрыл глаза. Ему казалось, что все это происходит как-будто не с ним. В одночасье жизнь Ирвина приняла новый оборот, к чему он готов не был. Тристрид рядом, как он и хотел. Теперь ему предстоит заботиться о ней. Искрен поклялся себе, что сделает все возможное, чтобы ее прошлое стало все лишь дурным сном. Эту страницу надо перевернуть и начать писать новую счастливую главу. Встреча снова с любимой, которая принесла мужчине столько горя, пробудила в нем множество чувств. Чувство радости отбрасывало тень грусти об упущенном времени. Ирвину не хотелось думать, что все это лишь мираж, который растает, как только его коснутся лучи утреннего весеннего солнца. Страх пройти еще раз через испытание расстоянием не давал мужчине расслабиться. Ирвин не смог уснуть и вышел в коридор. На диване сидела сосредоточенная Адерэль с какой-то книгой в руке. С начала Искрен хотел уйти, но интерес женщины к чему-то кроме себя, заставил его проявить любопытство.
– Чем занята, Адерэль? – спросил Искрен, присев рядом.
– Господин Ирвин, вы правильно заметили – я занята, – постучала указательным пальцем по книге женщина.
Мужчина устало улыбнулся. В этом была вся Адерэль. Вдруг женщина с силой захлопнула книгу.