Анна и Татьяна Аксинины
Цветы на снегу
– Здесь есть биография Игоря и его фотография.
– Спасибо, – Марина просмотрела буклет. – Но где же портреты? Почему на выставке не было ни одного?
– Игорь их никогда не выставляет и не продает, он их пишет редко и только для себя.
«Да ну? А как же «Портрет Марии»? Надо уточнить у Полонского».
Путь их лежал на левый берег, и Марина с моста удовольствием смотрела в окно на панораму великой реки. Буксирный пароходик, выплывший из-под моста, казался игрушечным на сверкающем обском просторе. Мелькнула полоска пляжа, заполненная людьми, словно муравьями. После моста ехали недолго. Дина с остановки показала Марине двенадцатиэтажную башенку, совсем маленькую по московским меркам.
– Вон тот дом, со студией наверху, он там работает.
Марина, присмотревшись, увидела над верхним этажом надстройку с длинными окнами на север.
– Это его личная мастерская? – спросила она.
– Что ты, нет, конечно, – коллективная. Была – собственность областного отделения Союза художников, а потом ее жители дома приватизировали. Им повезло, что в таком месте казино не сделаешь. Этот дом весь заселен художниками, архитекторами, преподавателями.
Марина порадовалась за жильцов дома, приятно, наверное, жить с такими соседями.
– Только не обращай внимания на наш беспорядок: не закончили ремонт, – предупредила Дина в лифте. – Я, собственно, хотела лишь ванну сменить, на большее отец не соглашался. А когда сняли ванну, оказалось, что надо менять трубы и всю прочую сантехнику. Немного не успели закончить к юбилею.
Дина открыла двери своими ключами, и сразу повела Марину в кабинет. Квартира была улучшенной планировки: с коридором-прихожей, приличной кухней и тремя раздельными комнатами. Большая квадратная комната, куда, постучавшись, они вошли, служила кабинетом и гостиной. Аркадий Константинович сидел за столом в большом старом кожаном кресле. При виде гостьи, он встал, и, поправив длинные зачесанные назад седые волосы, вышел навстречу. Марина увидела, что это довольно высокий, несколько располневший, но в целом вполне бодрый мужчина. Рукопожатие у него было крепкое, но в меру. Дина, представив их, сразу удалилась, видимо, на кухню, откуда через несколько минут принесла чай в изящных фарфоровых чашечках. А потом чем-то там стучала и позвякивала.
Марина удачно начала разговор, похвалив акварели Полонского, висевшие прямо перед ее глазами стене.
– Удивительно, как эта улочка напоминает Питер. Не думала, что в Новосибирске есть такие старинные дома.
– А это и есть Ленинград. А вон там – узнаете? – он кивнул головой, и Марина оглянулась на другие акварели.
– Это, конечно, не спутаешь – Медный всадник, Аничков мост, Исааакий. А эти цветы…
– Что – цветы?
– Тоже – здорово, но они совершенно в другом стиле. Знаете, у нас возле метро «Бауманская» в Гороховском переулке есть Школа акварелистов. Я там была на выставке Андрияки. Очень похоже.
– Да что вы говорите! Правда, похоже? – со странным выражением спросил Аркадий Константинович и вдруг громко и весело расхохотался. – Это и есть Андрияки. А у вас хороший глаз, Марина Николаевна, и вкус есть. Ваша семья имеет какое-то отношение к искусству?
– Нет, мама – врач, папа – инженер-строитель. Но меня часто водили на выставки, и я занималась в изостудии. Правда, я потом бросила рисование из-за нехватки времени. Мне действительно понравились картины Игоря Казанцева, жаль, что не успела встретиться с ним. Но вы мне расскажете о нем?
– Дина хорошо отзывалась о вашей профессиональной этике и Вашем журнале. В наш век – это редкость. Журналисты «ради красного словца не жалеют мать-отца». Иногда читаешь и думаешь: «Мир сошел с ума». Вы хотите написать о Казанцеве? Что ж, Дина попросила, я не могу ей отказать. Итак, записывайте. (Марина поставила диктофон на стол и нажала кнопку).
«Как я познакомился с Игорем Казанцевым. Была поздняя осень: слякоть, не то дождь, не то снег, промозглый ветер. Вечером я возвращался домой. В выходе из метро – парнишка стоит с картиной. Курточка на нем была легкая, не по погоде, но я сначала обратил внимание на руки – красные, как у гуся, и без перчаток. Помню, подумал: «Нельзя тебе без перчаток, испортишь руки». На картине – натюрморт: ломтики лимона, вино, рыбка. Сырая картина, мастерства не хватает, видно, что самоучка писал, но как смотрится! Я остановился, просил он за неё гроши. Я купил, не раздумывая. Поговорил с парнишкой. Он в каком-то НИИ работал после института. Когда-то немного учился рисованию в детской студии. Оставил я ему свои телефоны, помощь обещал, если он надумает учиться. Дома поставил картину на свет, не помню, сколько времени сидел в оцепенении. Ругал себя, что не взял его адреса, успокоиться не мог! Столько бездарей учим, тянем, тянем их, а толку нет. А здесь – самородок. Неделю места себе не находил, пока Игорь не позвонил. Устроил его в наше художественное училище. Учился он по индивидуальной программе. Жить ему негде было: он же уволился с работы, и его выселили из общежития. Немного пожил у нас, а потом стал снимать квартиру: картины его стали хорошо продаваться.
Меня просто пугала его одержимость. Он мог месяцами спать по четыре часа в сутки. И работать, работать. Я понимал, что ему надо учиться дальше. Наше училище для него – «мелкий ручеек». Помог случай. Приятель у меня был в Германии, Вальтер Гресс. Мы с ним в Ленинграде познакомились, много лет переписывались. Он не художник, а преподаватель русского языка в университете. Вальтер истинный ценитель живописи. Приехал, как турист, Сибирь посмотреть. Я его свозил на Телецкое озеро, потом на охоту. А когда показал ему работы Игоря, Вальтер был поражен. Он поговорил с Игорем, посмотрел, как он работает. А потом предложил оплатить обучение Игоря в Дрезденской художественной академии. Это заслуга Вальтера, что Игорь достиг такого успеха.
Игорь теперь меньше живет в России, чем в Испании. Почему? Может, эта страна родственна его душе. Его испанские пейзажи расходятся по всему миру. Он пишет как Айвазовский, я имею виду количество картин. Распыляется. Зачем ему такой темп? Деньги? Он богат. Известность? В Испании он известен почти как Веласкес. Во Франции – он один из самых модных художников. Но мне, кажется, он еще не написал свою главную картину. И, если Бог отпустит ему время, он еще прославит Россию, потому что, несмотря ни на что, он русский художник».
* * *
Вечер у тети Кати прошел очень тепло, по-родственному. По дороге Марина предложила заехать в универмаг, чтобы купить какие-нибудь гостинцы для Кати и ее семьи, но Маша перечислила ей все, что она приготовила тете Кате, дяде Васе, Пете, Соне и Мишутке. Марина признала: этого хватит на всех. Олег спросил с ехидцей:
– Сударыни, просветите меня, кем вам приходится сын троюродной тети, я что-то не помню такого родства.
– Петя – наш четвероюродный брат, а тебе он – четвероюродный шурин, – без запинки ответила Марина. – Только зачем эти степени считать? Пусть будет просто – брат, а тебе – шурин. В крайнем случае, чтобы не запутаться, зови его Петя.
– Главное – чтобы человек был хороший, – подытожила Маша.
У знакомых ворот стояла белая «Нива». Оказалось, что это за Соней приехали ее родители, чтобы увезти ее с Мишуткой на недельку в деревню к дедам. Ради встречи московских гостей, они задержали отъезд до вечера. Вся родня не поместилась на крыльце. Здоровались и знакомились до самого стола. Олег, скептически относившийся к словам Марины, что он обязательно полюбит этих простых и сердечных людей, когда поближе узнает, уже через полчаса совершенно освоился. Он с энтузиазмом чокался с дядей Васей и сватом Гришей, нахваливал пироги тети Кати и грибочки сватьи Тамары.
Маша не сразу заметила, что Олег принял лишнее. Она сначала отвлеклась на Мишутку, который с удовольствием разговаривал и играл с ней, хоть и сидел на коленях у бабы Томы. Но вскоре Маша поняла, что домашнее вино оказалось не только сладким, но и крепким, и наложила твердую ладонь на рюмку мужа.
– Правильно, – поддержала ее тетя Катя. – Куда ты разогнался, Вася? Надо же и поговорить, и поесть, а ты все наливаешь да чокаешься. И Грише обидно, он же за рулем. Поставь обратно эту бутылку, хватит уже вина на сегодня.
– Да я же от души! Я так рад! У меня одна была любимая племяшка – Мариша, а теперь стало две. Машенька тоже такая хорошая. Ты, Олег, ее не обижай, слушайся. Я нашу мамочку всегда слушаюсь, хорошая жена – мужу первый советчик. Не зря же на свадьбах говорят «Совет да любовь».
– Дядя Вася! – умиленно сказал Олег, – Ты глубоко прав. Ты так мудро говоришь, я с тобой полностью согласен.
«Ну вот, – подумала Марина, принявшая всего полрюмочки черемухового, – кажется, дошло до «Ты меня уважаешь?» Сейчас начнут целоваться».
– Пейте кофе, – раздался мягкий голос Сони, раздававшей чашки с подноса, который нес за ней Петя. – Нам скоро ехать.
Марина узнала сервиз – свой прошлогодний подарок Соне ко дню рождения. «А подарки где?» – вдруг вспомнила она.
– Ой, подарки, забыли! – всплеснула руками Маша. – Олег, где сумка?
Поднялась суматоха. Сумка, к счастью, быстро обнаружилась на веранде. Все гостинцы нашли адресатов, причем Маша умудрилась выделись по сувениру и Сониным родителям. Затем сваты, Соня и Мишутка, которому так понравился красный надувной плавательный жилетик, что он отказался его снять, погрузились в машину и отбыли. За столом в первый момент стало очень тихо и даже вроде пусто. Тетя Катя налила всем чаю, а Олегу – еще кофе. Разговор пошел неспешный и обстоятельный. Сначала поговорили о семейных новостях, потом гости рассказали про свои планы в Новосибирске.
– Да ты, племяш, бизнесмен! – поразился дядя Вася. – Ну и как тебе, круто?
– Нет, дядя Вася, машинистом, наверное, круче. У меня в детстве была железная дорога, я готов был сутками играть, и один и с друзьями. А от этих стрелялок компьютерных очень сильно зрение садится.
– Точно, Олежек, я Петруше говорю, рано Михаила к компьютеру подпускать. А он говорит, сейчас время другое.
– Дядя Вася, а зачем же вы его купили? Сами играете? Ох, я когда-то «Думом» увлекался!
– Что ты, какие мне игры! Кино только люблю смотреть: реклама не мешает и можно остановить, где тебе надо. Для Сонечки покупали, со сватами скинулись. Ей же надо всякие программы знать архитектурные.
– Разве она на архитектора учится? Машенька мне говорила, а я, наверное, забыл.
– Нет, Олег, я говорила, что Соня учится по специальности «Дизайн интерьера», – мягко поправила Маша, наливая Олегу третью чашку кофе.
Заметно трезвеющий Олег благодарно улыбнулся жене и погладил ее руку. Марина спросила, как успехи у Сони с учебой, а потом поинтересовалась работой Пети в следственной бригаде.
– Марина, смотри лучше в кино, сериалов много. А я теперь тайну следствия соблюдаю свято, ничего криминального ты от меня не услышишь.
– Ну, что ты так нервничаешь, братец? Следователь должен быть выдержанным.
– Я, сестренка, как узнал, что ты приедешь, так ночь не спал, думал, что же ты на этот раз раскопаешь.
– Ну и что, по-твоему, можно раскопать на выставке картин и в разговорах о художнике?
– Да хоть что! Может, контрабанда, раз ездит через границу. Уж ты-то везде найдешь неприятности на свою и мою голову. Кстати, запиши мой сотовый номер. Если что, звони.
– Спи спокойно, Петя, никаких звонков не будет. Но телефон запишу.
Выйдя из-за стола, гости принялись фотографировать дом со всех сторон. Потом прогулялись и до пожарной каланчи, и до набережной. Вечер был теплый, не хуже, чем в Москве, река играла золотым закатным солнцем, левый берег тонул в дымке. Олег и Маша восхищались шириной и мощью водного потока. Пока Ярославские гуляли у самой ограды набережной, Марина с тетей Катей присели на скамейку.
– Да, Марина, все забываю спросить, это не ты ведешь в журнале страничку «Думай, что говоришь»? Там, правда, не Марина Белова, а Алла Толмачева, но я подумала, что ты в честь бабушки Ани могла фамилию взять.
– Да, тетя Катя. вы очень проницательная! А имя я взяла от моей московской бабушки, Аллы Михайловны.
– Ну, да, конечно, я и забыла, так звали Леночкину маму. Вот видишь, Петя, а ты с нами спорил: «Не она, да не она».
– Эх ты, Петя, проспорил! Бери свою маму в бригаду, она поможет тебе в расследованиях.
Стоящий рядом Петя крякнул в досаде. Катя утешила сына.
– Просто мы успели, а ты не успел прочитать статью «Фильтруй базар, мужики! Эссе о проблемах русского языка». Ты тоже почитай, нам всем понравилось, местами очень смешно, а вообще все точно подмечено.
– Не «языка», а «устной речи», – поправил ее Петя. – Читал я, только не согласен, что мат не нужен. Иной раз просто слов других нет!
– Но ты, Петруша, не путай, о чем Мариша писала, – вступил в беседу дядя Вася, присевший рядом с Мариной но только что освободившееся место. – Не о том же, что иной раз между собой мужики скажут в своем мужском коллективе: на тяжелой работе, на аварии какой или в драке. А вот если всякие сопляки и соплячки прямо на улицах, в транспорте и в других местах не могут двух слов без матюгов связать, это, я считаю, безобразие и распущенность.
– Я тоже согласна с Мариной, что так забывается нормальная речь, мозги отвыкают работать, и вместо любых слов, как ты для примера написала, употребляют только «на хрена», «хреновина», «хреновый», «охренеть».
– Да, – оживился Петя, – пример мне понравился. Я его наизусть выучил, всем пересказывал. «Жил старый хрен со своею хренухой у охренительно синего моря. Своей хреновиной он ловил в море всякую хрень». И как он рыбке ответил: «Хрен с тобою, золотая рыбка мне твоя хренотень на хрен».
– Да, примерно это и слышится вокруг, только корни другие, вовсе непечатные. Но меня особенно возмущает, когда на такое убожество переходят люди, овладевшие языком, интеллигенты не в первом поколении. Да еще какой-то шик находят в этом, какую-то мнимую свободу, раскованность. А еще начинают это пропагандировать с экранов, дисков, со страниц.
– Раньше был лозунг «Культуру – в массы!», а теперь, наверное, «Бескультурье – в массы!» – поддержала Марину тетя Катя.
– Кстати, – спросил дядя Вася, – а чем тебе не угодили другие, вполне культурные? Я, если честно, другие твои примеры не понял. Такое часто пишут и говорят.
– Дядя Вася, я выступила против засорения языка иностранными словами, особенно, когда человек их значение знает не точно, а в словаре посмотреть ленится. Он выпячивает свою «образованность», а получается та же «хреновина», но на иностранный лад. Я уж не помню, какие именно примеры я в статью вставила, их же множество. Как вам это? «Эпицентром праздника стало народное гуляние».
– Ну, это я знаю, как перевести на русский. «Центром взрыва праздника…». Да, жутковатый намек получился.
– «Ограничение либеральных свобод в Англии».
– Вроде все нормально.
– Нет, Вася. В переводе – «свободных свобод», – догадалась тетя Катя.
– И мне что-нибудь загадай, – попросил Петя.
– «Его имидж заметно повысился».
– «Имидж» – это «образ», он повыситься не может, повыситься может рейтинг, авторитет или известность.
– Правильно. Вот и вы вступили в нашу игру с читателями. Мне сейчас в журнал много таких фраз присылают. Мы объявили игру с призами, кто первый пришлет СМС с правильным ответом, тому – приз, и тому, кто лучший «ляп» обнаружит.
– А вывод из этого такой: если красиво, но непонятно, лучше не говорить, – подвел черту дядя Вася.
– Нет, лучше говорить и красиво, и понятно: на правильном родном языке.
– О, слышу, свояченица оседлала любимого конька. Дядя Вася, как по твоему, я – неграмотный?
– Да что ты, Олежа, наоборот!
– А Марина меня постоянно поправляет: то ей «законнектиться» не нравится, то «зеленые президенты».
– Батюшки, какие-такие президенты? – удивилась Катя.
– Ну, ты, мамочка, даешь! Это молодежь так доллары называет, – пояснил дядя Вася. – Ну, нагулялись? Пошли домой!
– Удивительно, – сказала Маша Марине, когда пошли обратно к дому, – мне кажется, я их всю жизнь знала. Действительно, как ты и говорила, простые хорошие люди.
Олег на обратном пути разговорился с тетей Катей, он убеждал ее попробовать освоить компьютер. «Вот одна моя знакомая почти в семьдесят впервые взяла в руки мышь, а теперь жизни без Интернета не представляет». Марина вспомнила, какой переворот произвел подаренный Олегом компьютер в жизни учительницы-пенсионерки Галины Леонидовны Костриковой. После микроинсульта она боялась одна выходить из дома, круг ее общения резко сократился. Конечно, дочь не могла слишком часто приезжать из Обнинска ее проведать. Маша и Марина регулярно навещали любимую учительницу. А их родители – Николай Николаевич и Елена Алексеевна – летом возили ее на дачу. Но много времени оставалось и на одиночество.
Олег Ярославский приехал к Галине Леонидовне за зеркалом, которое она подарила Маше ко дню свадьбы. Он поговорил с ней совсем немного, и понял, «что старушке еще далеко до маразма». Делая на фирме очередной «апгрэйд», он выделил ей компьютер и модем, приехал, поставил, научил. Конечно, без Марины, она бы его и включить побоялась. Помогли и внуки-подростки, которым вдруг стало интересно в гостях у бабушки, тем более что определенная сумма за Интернет шла за счет фирмы Олега. Теперь при каждом посещении Галины Леонидовны Марина узнавала, что еще новое и полезное она нашла в Интернете.
– Какую замечательную диету продумал врач Самоваров из Омска! – сверкая голубыми глазами, делилась она с Мариной. – Я отправила ему анализы, и он мне выслал рекомендации. Представляешь, надо три недели подряд есть только каши: без соли, сахара и масла. Мне подходят овсянка, гречка и пшено. За эту неделю я помолодела на год, а главное нет этого чувства голода, пустоты в желудке, как при других диетах.
– Надо тебе сходить в книжный магазин на Тверской, – советовала она Марине в другой раз. – Они проводит вечерние праздники. Туда приходят семьями, очень хорошие впечатления, может, напишешь статью.
– Не только мне не нравятся эти модные Мураками, критик Апыхтин написал, что эти романы тоже на дух не выносит. Он советует читать лучше Акунина: в занимательный сюжет завернут хороший русский язык и знание российской истории, – объясняла Галина Леонидовна появление томика «Пелагии» на своем столе.
Едва взгляд падал на любимую кошку, смирно сидящую возле хозяйки за чайным столом, как тут она же вспоминала очередную новость с кошачьего сайта.
– Вчера была история, как кошка защитила хозяйку от грабителя. Она ему все лицо исцарапала, еле-еле глаза уберег. Думаю, моя Пуся тоже могла бы постоять за нас.
Такой информационный прорыв не особенно удивил Марину. Но кто бы мог подумать, что старушка станет ходить на «чат» и даже мистифицировать публику! Она под двумя именами разыгрывала перед юной публикой бессмертную драму Шекспира «Ромео и Джульетта». Ее Аэлита и Щас-как-дам сначала долго не могли встретиться, потом влюбились друг в друга, потом оказались из семей конкурирующих торговых мафий, потом Аэлите подобрали другого жениха… Галина Леонидовна писала текст заранее, и часто консультировалась с Мариной, как перевести что-нибудь с русского на жаргон или наоборот.
– Как он должен объяснить ей, что у него вчера компьютер не работал? – спрашивала она.
– Пусть скажет просто: «тачка глючила». А если нужна серьезная поломка, то «мать ласты склеила». Это значит, материнская плата вышла из строя, – отвечала Марина.
– А что такое «крендель» и «матрешка»?
– Не что, а кто: парень и девушка, они же – «пельмень и пельмешка».
– Вот спасибо! – радовалась учительница и тут же записывала новые слова в специальную тетрадочку-словарик. Чтобы не отпугнуть грамотностью своих персонажей, Галина Леонидовна игнорировала все знаки препинания, а Щас-как-даму вставляла ошибки в каждой фразе, используя богатый учительский опыт. Население чата клюнуло и заглотило приманку! За многосерийным приключением придуманной пары следили, влюбленным давали советы. В общем, «мыльные оперы отдыхают».
Когда они вернулись в дом, Петя предложил посмотреть отснятые кадры на Сонином компьютере. Олег совершенно машинально, не прерывая разговора с тетей Катей, тут же подошел к компьютеру, включил, пощелкал «мышкой», скачал кадры, установил режим слайдов, развернул монитор экраном в сторону дивана.
– Да ты, племяш, не бизнесмен, а профессионал, – восхитился дядя Вася.
– Ты о чем, дядя Вася? – не понял Олег. – Это все Марина снимала.
– Да, – гордо ответила Маша, – Олег – программист высокого класса.
Уже в одиннадцать совсем протрезвевший Олег на такси поехал с Машей в гостиницу, а Марина устроилась на знакомой веранде.
* * *
В субботу Марина поднялась рано. Она пожалела, что не захватила с собой ноутбук. Хорошо бы сразу записать впечатления от выставки картин Игоря Казанцева и детали разговора с Полонским. Чтобы личность Полонского обозначилась четче, она вчера довольно подробно расспросила и о его собственном творческом пути, о друзьях, о работе и других учениках. Позавтракав с тетей Катей вчерашними пирогами, она поспешила в гостиницу. «Голубков, конечно, разбужу, но поработать хоть пару часов надо. Да и номер занять, пока не перехватили», – с этими мыслями она направлялась к трамвайной остановке.
Прохожих было немного, и Марина сразу заметила идущих навстречу двух молодых мужчин. Что-то было в них одинаковое, неуловимо связывающее их вместе, хотя они старательно не замечали друг друга. Проследив быстрый взгляд одного из них, Марина увидела худенькую девушку возле уличного банкомата. Девушка, вернее, средних лет худенькая женщина, в затрапезном платьице доставала из сумочки карточку. Рядом на стене этого же дома был телефон-автомат. Мужчины свернули к нему. Один вставил карточку и стал неторопливо набирать номер, второй пристроился в очередь к первому. Марина машинально замедлила шаг. Показалось или нет, что они подкарауливают эту женщину? Она замедлила шаг и решила подождать у газетного киоска, чем дело кончится.
Обогнав Марину, к банкомату подошел третий парень и, с полным безразличием на физиономии, встал в двух метрах за спиной девушки, замкнув треугольник. Марина купила первую попавшуюся газету, «Вечерку», получила сдачу и повернулась к подозрительной группе лицом. Позиция изменилась мало: тот, что «звонил» перешел в очередь, а второй сообщник встал на его место к автомату. На Марину, сделавшую вид, что просматривает заголовки, они не обращали внимания. Женщина вынула карточку из банкомата, и стоявший позади придвинулся. Марина, так же держа газету перед лицом, сделала неторопливый шаг от киоска. Она расфокусировала взгляд и легко удерживала всех троих в поле зрения. «Сейчас этот выхватит деньги или сумочку и побежит за дом, а те, двое, должны помешать ей или кому-то еще догнать его», – предположила Марина, делая еще один шаг в сторону банкомата.
Дальнейшее произошло очень быстро: женщина получила деньги и сунула их в раскрытую сумочку – грабитель протянул руку и вырвал сумочку – он повернулся, чтобы убежать – его встретил удар коленом в солнечное сплетение – он согнулся – второй удар по шее – он упал и отключился. Марина стояла над ним, и смотрела на его сообщников, ожидая, чтобы они как-то выдали свои намерения. Брошенная ею газета, шурша, оседала на тротуаре. Парни замерли от неожиданности, женщина обернулась, глаза ее округлились, рот открылся. Немая сцена продолжалась мгновение, Марина чуть подалась вперед, оба парня повернулись и почти бегом скрылись за углом дома.
– Возьмите вашу сумку, – Марина вытащила сумку из-под неподвижного тела.
Женщина трясущимися руками прижала сумку к груди и спросила:
– А он живой?
– Живой, ничего ему не сделается. При такой «работе», наверное, уже случалось битым быть. Вы не переживайте.
Они вместе дошли до остановки. Женщина прижимала сумочку, вид у нее был такой жалкий, поникший, словно ее только что побили. Она безостановочно говорила.
– Ну, надо же, ползарплаты сняла. Собираюсь на дачу, хотела в супермаркете продукты взять. Надо же, средь бела дня напали, – в который раз повторяла она.
– Вас проводить? – предложила Марина, поглядывая на подходивший трамвай.
– Нет, что Вы, здесь людно, я не боюсь, – она немного собралась, выпрямилась, посмотрела по сторонам уже не затравленно, а с достоинством. Марина, кивнув ей на прощанье, заскочила в вагон.
Дежурная не обманула, Марина получила ключ от номера. Номер был совсем неплохой, а главное – отдельный. Она поинтересовалась, собираются ли Ярославским завтракать, но они и не думали переходить на местное время. Маша вообще не вылезла из-под одеяла. Олег, правда, встал и даже шорты натянул, чтобы открыть дверь и отдать Марине ее вещи, но позевывал и ворчал спросонья:
– Имей совесть! Какой завтрак? Еще шести нет, дай поспать.
Марина приняла душ и села за любимый инструмент. Но что-то не шло. Марине не понравилось то, что она написала: какие-то отрывочные впечатления. Статья не вытанцовывалась, ну и не надо напрягаться. Добавится новый материал, все ляжет по-другому. «Кстати, в чем же я пойду на фуршет? Девяносто человек, представляю, что там будет за публика. Нужен костюм для вечера и, конечно, с юбкой. Или нарядное платье?»
Как удобно жить в центре города: ближайший бутик оказался в двух шагах от гостиницы. А ведь говорил ей Андрей, когда она собиралась в поездку: «Бери больше вещей, пригодятся». Что она не послушалась мужа? Хорошо, сейчас нет проблем с тряпками, были бы деньги. Марина рассматривала одежду. От услуг назойливой девушки она вежливо отказалась: все развешано на манекенах и плечиках. Ей понравились два наряда: бирюзовый шелковый костюм с длинной юбкой и коротким жакетом и открытое бежевое платье затейливого фасона. «Платье очень эффектное, но, пожалуй, слишком дорогое. Я за год столько не трачу на одежду. Наверняка задрали цену в несколько раз». Марина знала (Андрей объяснял ей) политику цен дорогих магазинов. Он говорил:
– Допустим, магазин приобрел 4 новых модных мужских костюма, чтобы реализовать их по тысяче долларов. Сначала они выставляют цену 2 тысячи. Найдется покупатель, который считает престижным для себя именно костюм за две тысячи. Затем цену снижают до полутора. Второй покупатель заплатит полторы тысячи, грея себя мыслью, что экономит пятьсот. Два оставшихся костюма выставляют уже по их нормальной цене. Покупатель, видевший их за 2 тысячи, но не взявший, теперь охотно берет костюм за эту цену. Магазин уже получил сверхприбыль 500 долларов и мог бы подарить последний костюм бедным в порядке благотворительности. Но его уценяют наполовину, и тут…
Андрей сделал паузу, и Марина подала ожидаемую реплику:
– И что же происходит тут?
– И тут его покупаю я.
– Да, экономическое образование хорошо себя оправдывает.
Размышляя, Марина продолжала любоваться платьем и не сразу обратила внимание на эту пару, когда они вошли в салон. Мужчина лет тридцати пяти в дорогом летнем костюме уверенно прошел к кожаному дивану. Весь внешний облик мужчины, от туфель до часов, кричал о достатке и благополучии. Совсем иначе выглядела его спутница. В такой одежде не ходят по дорогим бутикам. Марина пристальнее вгляделась в ее лицо. «Ба! Да это же недавняя жертва нападения у банкомата. Странно, она же все твердила про дачу. И что их связывает с этим шикарным джентльменом? Она определенно старше его, в любовницы не годится», – любопытство приковывало взгляд Марины к этой необычной паре.
К пришедшим подбежали две девушки. Мужчина отдал какие-то распоряжения, девушки принесли целый ворох одежды. Мужчина занимался выбором, тогда как его спутница не произносила ни слова. С покорным видом и она поднялась и пошла в примерочную, а мужчине принесли поднос с чайником и чашками. Несколько раз шторка открывалась и возникала женщина в черной юбке и разных белых блузках. Мужчина одобрил юбку, но перебирал и никак не мог выбрать блузку. Наконец, он встал и принялся рассматривать приносимые ему наряды. Женщина вышла из примерочной и подошла к манекену с тем самым бежевым платьем, к которому присматривалась Марина. На ее лице отразилась целая гамма переживаний: интерес, восторг, испуг (при виде ценника), легкое сожаление («не по карману, но поглядеть-то можно»). Она с трудом отвела взгляд от платья и встретилась глазами с Мариной. Женщина приветливо улыбнулась:
– Ой, это Вы? А я утром даже не сказала «спасибо». Как это вы не побоялись? Их ведь было трое.
– Я много лет занималась дзю-до.
– Все равно, вы очень смелая, большое вам спасибо! А я Вас сразу не заметила, тут столько красивых вещей!
– Вам нравится это платье?
– Да, такой необычный фасон и цвет очень приятный.
«Какое интересное лицо: выразительные янтарные глаза под черными ресницами, удлиненный овал лица, тонкий нос, четко очерченные губы. Сияют волосы необычного золотистого цвета, вспыхивает румянец на лице. Хороша, а утром была какая-то серая и невзрачная». Мужчина определился с выбором, женщина ушла в примерочную кабинку. Ко всему прочему он забрал то самое бежевое платье. Вопрос с выбором для Марины отпал сам собой: она не стала спрашивать, есть ли еще такое платье, а примерила и взяла бирюзовый костюм, который ее вполне устраивал по цене.
В отличном настроении Марина отправилась в гостиницу и успела хорошо поработать, пока Маша с Олегом не позвали ее завтракать.
– Эх вы, сони! У нас в Сибири уже обед, – поддела их Марина.
Несмотря на субботу, Ярославский наметил две деловые встречи в неформальной обстановке.
– Молодец! Красивый костюм купила. Жалко, что ты не сможешь пойти с нами вечером в театр, – сказала Маша.
– Ничего, может в другой раз повезет.
– В какой еще другой? Это же закрытие сезона.
– Да у меня предчувствие, что я здесь гораздо дольше пробуду, чем наметила, раз уже начала наряды покупать. Может, мне здесь придется до самой осени куковать.
– Откуда столько пессимизма? – встрял Олег.
– Нет, это такой вид оптимизма: в плохом видеть хорошее. Застряну здесь – зато все театры пересмотрю. А может, даже еще и цирк, и кино.
– Не забудь еще мужской стриптиз, – поддержал шутку Князь.
Интуиция не подвела Марину: она задержалась в Новосибирске, и увидела почти все, о чем невзначай брякнула в разговоре. И даже стриптиз.
* * *
Марина пришла рано, надеясь пообщаться с гостями, пока они еще трезвые. Она поднялась по белоснежной лестнице и окинула взглядом банкетный зал. Совсем неплохо, не скажешь, что Сибирь: белые мерцающие стены, голубая драпировка на окнах в цвет кожаной мягкой мебели, обилие живых цветов, маленькие журчащие фонтанчики. На невысокой эстраде стоял белый рояль. «Жаль, что я в своем костюме буду почти сливаться с обстановкой. А может, это и к лучшему?»
