Анна и Татьяна Аксинины
Луч света в ненастный день
– Доброе утро, Елена! Вы не могли бы спрыгнуть с Октябрьского моста?
«Ну, ничего себе, предложение с утра! Я сплю? Или чей-то розыгрыш? Ах да, я же вчера на кастинг ходила».
– Это для фильма? Э-э, здравствуйте!
– Да. Видите ли, нет подходящего каскадера, а у вас в анкете написано: «разряд по прыжкам в воду».
– Какой нужен прыжок, сложный?
– Нет, самый простой, «солдатиком».
– А сколько это стоит?
– Пятьсот долларов.
– Вы что думаете, я цен не знаю? Прыжок с высоты больше 20 метров…
– Тысяча долларов!
– Я согласна! А подробнее? И представьтесь, пожалуйста.
– Меня зовут Александр, я помощник режиссера. А подробности давайте обсудим прямо перед съемкой, чтобы вы чего-нибудь не забыли.
– Но когда эта съемка?
– Если вы готовы – сегодня, и чем раньше – тем лучше.
«Вот почему так рано позвонили, ещё девяти нет, им, наверное, важно определенное освещение»
– Я готова, хоть сейчас. А в чем прыгать, мне купальный костюм выдадут?
– Нет, героиня решила свести счеты с жизнью, поэтому прыгает в обычной одежде: узкая юбка до колен и блузка. Все подберем по анкете на ваши размеры. Елена, за сколько времени вы доедете до метро «Площадь Маркса»?
– Думаю, за час, максимум – за полтора. Где точно встречаемся?
– На стоянке метро «Площадь Маркса», где Сан-Сити. Наш минивэн серый, запомните номер… Еще одно условие: зрители не должны знать о дублерше, поэтому не надо болтать направо и налево о прыжке.
– Да мне и хвастать некому.
– Значит, договорились.
Лена дала отбой и побежала в ванную.
Самолет не успел набрать высоту, как снова вернулась боль. Боль резко ударила в бок, отчего он невольно согнулся. Николай достал таблетку из барсетки. Врач предупредил, что обезболивающее нельзя применять часто, лишь при крайней необходимости. Каждая таблетка укорачивала его жизнь, которой и так почти не осталось. Он нажал красную кнопку вызова бортпроводника. Высокая и красивая стюардесса в синем форменном костюме и белоснежной блузке с голубой косынкой подошла к его креслу.
– Можно мне воды? – Попросил он.
– Не положено. Мы взлетаем, подождите немного, – она взглянула на него пристально. – Вы плохо себя чувствуете? Может быть, вам срочно нужна медицинская помощь? Мы можем вернуться в аэропорт.
– Нет, что вы! Просто голова что-то закружилась.
Не хватало, чтобы его сняли с рейса. Он стиснул зубы и попытался улыбнуться стюардессе. Она внимательно посмотрела на него. Молча, отошла и вернулась через пять минут со стаканом воды.
Он запил лекарство водой и закрыл глаза. Сейчас пройдет. Он выдержит утомительный и продолжительный полет, чего бы это ни стоило. Он должен, должен попасть в тот город, закончить дело всей жизни. Он родился и вырос атеистом, не верил ни в Бога, ни в черта, но двадцать лет назад душа его повернулась к неведомой милосердной силе. И сейчас он молился ей, чтобы последнюю просьбу исполнила: позволила дожить и успеть. А дальше он готов ответить за все свои грехи в полной мере. Он опустил спинку сидения и закрыл глаза.
…Ему опять приснился 77-ой год. Они удрали в лес, чтобы поесть черники. Интернат стоял в сосновом бору. Сразу за забором начинался большой лог с черникой. Ягоды поспели, мальчишки вчера лазили, ели. Сказали, ягода спелая и вкусная.
Им обоим было по 9 лет. Коля был старше Витька на 7 месяцев, поэтому считался лидером в их тандеме. По-разному начиналось детство мальчишек. Витю подбросили младенцем, никаких сведений о горе-мамаше найти не удалось. Коле повезло: он помнил мать. Хотя мать спилась и умерла, но у Коли осталась младшая сестра. За этот оставшийся «осколок» своей семьи мальчик любого бы порвал. Была великая цель: выучиться, забрать сестру и жить семьей. Коля обожал свою сестру. Сестра являлась светлым лучом надежды, веры и любви в его серой интернатской жизни.
День выдался замечательным, заведующая куда-то укатила до вечера. Воспитатели особо не заморачивались присмотром за детьми, наслаждались нежданно выпавшим днем отдыха, отдыха от злого всевидящего ока заведующей, которую все без исключения за глаза величали «ведьмой». Ребята радостно побежали к забору. Целый день был полностью в их распоряжении. Прекрасный солнечный день!
Мальчики пролезли через дырку в деревянном заборе и оказались в лесу. Черника в ближнем логу оказалась выбранная, и даже кусты местами вытоптаны. Они зашли в соседний лог, поднялись на пригорок. Им пришлось углубиться в лес, пока они нашли то, что искали: полянку спелых крупных ягод черники. Они до отвала наелись сизых ягод, затем прилегли на ветки упавшего дерева. Красота и тишина вокруг сморили их. Комары не докучали особо в то лето. Мальчишки натянули на головы капюшоны от ветровок и заснули на ветках.
Проснулись они от шума дождя. Первые крупные капли громко били по листьям и траве. Ребята открыли глаза. Над ними качались, изгибаясь от ветра кроны сосен. Низкие черные тучи полностью наглухо затянули небо. Дети вскочили на ноги и побежали домой, в интернат. Но что это? Вместо знакомых мест, хоженых-перехоженных, они попали в какое-то болото: высокая осока, папоротник и кочки. Не было никакого болота рядом с интернатом! Они повернули в противоположную сторону. Мальчики шли, пробираясь через колючие кусты акации и шиповника, и понимали, они заблудились.
Хиленькие тряпочные ветровки промокли. Хлюпала вода в ботинках. К тому же Коля стер ноги мокрыми носками в грубых тесных ботинках. Он понимал, что содрал кожу на пятках. Каждый шаг давался с трудом, но он изо всех сил старался не показать, как ему больно. Витя еле брел за ним, у него дрожали губы и слезы стояли в глазах.
Коля с тоской смотрел на серое угрюмое небо. Ни одного солнечного лучика. Если бы хоть на минуту выглянуло солнышко, он бы нашел дорогу домой.
Они не знали, сколько прошло времени. Понимали, что безнадежно опоздали вовремя вернуться в интернат. А потом и это стало неважным. Они машинально перебирали ногами, лишь бы не стоять на месте. Падали, поднимались и снова шли.
К вечеру ветер стих, похолодало, дождь недолго поморосил мелкими каплями, а затем прекратился. Несколько косых солнечных лучей пробились сквозь серую мглу. Коля обрадовался: теперь он знал дорогу домой…
Стюардесса тронула его за плечо: «Просыпайтесь, самолет снижается. Мы прилетаем в аэропорт Толмачево города Новосибирска».
«Вот повезло! Тысяча долларов – это плата за полгода в магистратуре», – радовалась Лена и даже запела, стоя под душем. Много дней она ломала голову, как заработать деньги, чтобы в сентябре продолжить учебу. Ей даже во сне приснилось, что она вносит деньги на свой счет, берет из мешка пачками – и сует в банкомат. А потом не может вспомнить номер счета. Доучиться осталось всего год, родители мечтали об этом. Этот гонорар за один прыжок в воду – как свет в конце тоннеля. Столько всего обрушилось на Лену за последние два года, а сейчас, кажется, несчастья достигли дна, и дальше всё будет только лучше. Словно лучик солнца пробился сквозь тьму, что окружала её.
Жила-не тужила, послушная дочка любящих родителей, младший ребенок в семье. Старшие братья, взрослые, жили отдельно в Москве. Особой роскоши не было, но был достаток: квартира, машина, дача. Поездки в отпуск в Карелию, по Золотому Кольцу России, в Питер (на Юг не ездили, здоровье мамы не позволяло). Для Лены выбрали престижный ВУЗ, филиал московского. Лена поступила на бюджетное место в бакалавриат. А на магистратуру деньги положили на отдельный счет. Папа ещё работал, преподавал в автошколе, мама, детский врач, недавно ушла на пенсию, с гипертонией как-то справлялась.
Со спортом Лена рассталась в выпускном классе, учебные нагрузки плохо совмещались с тренировками, сборами, соревнованиями. А до этого занималась плаваньем с семи лет, а с двенадцати стала прыгать с вышки. Плавать начала по необходимости, после травмы позвоночника, а потом увлеклась всерьез, имела разряды, призовые места.
В шесть лет девочка упала с дерева, повредила позвоночник. Сначала гипс, потом полгода в корсете. Мама «поставила на уши» всю российскую медицину. Нашлась клиника в Германии, нужной специализации, обещали после операции и реабилитации полное выздоровление. Деньги были непомерные для семьи. Уже просчитывали варианты, как продать квартиру и переехать в комнату. Папин знакомый посоветовал обратиться в Фонд помощи детям. Собрали кучу документов, прошли комиссию – и Фонд выделил деньги! Мама всегда вспоминала об этом со слезами на глазах.
После Германии врачи рекомендовали занятия в бассейне для разгрузки позвоночника и укрепления мышц спины. Лену записали в секцию, вроде как – для лечебной физкультуры, а она оказалась способной. И ещё дисциплинированной: сказал тренер, делать дома комплекс упражнений – Лена делала ежедневно, дали дорожку в 7 утра – Лена ни разу не опоздала.
Плавать и нырять она любила с детства, летом на даче ныряла с мостков «солдатиком». Дача была недалеко от берега реки, и не какой-нибудь Инюшки, а Оби. Родители умели плавать «саженками» и «по-лягушачьи», так и Лену научили. Запрещали только заплывать далеко на быстрину и нырять с пристани, а то под дебаркадер утянет.
Если не считать травмы и операции детство и юность Лена вспоминала сейчас, как очень счастливое время. Какими мелкими были её огорчения! Переход из начальной школы в гимназию дался нелегко, да ещё её подружка с первого класса, Катя, ей «изменила», переметнулась в компанию из трех бойких девчонок. Лену туда не приняли: вечно занята, то домой спешит, то на тренировку. От проказ вроде сбегания с уроков в кино или поджигания петарды в школьном дворе отказывается – скучная, что с неё толку.
В секции подружилась сначала с Тоней, та ей покровительствовала, но как только Лена стала делать успехи, началась махровая зависть. А когда в первый раз обошла подругу на соревнованиях, то сразу стала «бывшей подругой». От обиды ревела белугой, а папа сказал: «Леночка, друг проверяется не только в беде, но и в радости».
После девятого класса многие ушли из гимназии, кто в лицей, кто в колледж. Классы, перетасовали, Лена оказалась за одним столом с Аллой, толстенькой «компьютерной» девочкой. Информатику она знала лучше учительницы, пригласила Лену домой, чтобы помочь ей с программой. Родители Аллы оба работали в какой-то фирме, где пропадали дни и ночи. Алла лопала бутерброды и толстела. Она стеснялась своей фигуры и от огорчения ела «чупа-чупсы».
Лена взялась за диету подруги, научила варить гречневую кашу, борщ, уговорила записаться в бассейн. Через год Аллу стало не узнать, у нее появилась талия, исчез второй подбородок. Она перестала быть тихой и замкнутой, в любой компании веселила всех, рассказывая анекдоты, которых помнила «целые гигабайты». Летом она бесстрашно появлялась на пляже, всегда вставала в круг волейболистов. Парни не оставляли её своим вниманием. А она перебирала кавалеров, как ребёнок новые игрушки: то бросала, то снова приближала к себе.
С начала 11 класса Алла даже стала ходить на танцы. Бедра у нее остались полненькими, коленки круглыми, но растяжка оказалась потрясающая. Лена не пошла с ней, только слушала её эмоциональные рассказы, названия танцев «венский вальс», «пасадобль», «джайв», «самба», «румба». Когда прозвучало слово «танго», Лена встрепенулась.
– Что ты сказала, танго?
– Да, завтра начинаем танго.
– Аргентинское? – Лена в детстве ходила с мамой в кино, фильм «Мое последнее танго» поразил девочку красивой музыкой, роскошными костюмами, мелодраматическим сюжетом.
– Нет, классическое бальное.
– Все равно, хочу!
– Тренерша может не пустить. Хотя, за деньги возьмет. Ты же не на соревнования метишь?
– Нет, мне для себя.
– А партнера где возьмешь?
– А что, партнера надо с собой приводить?
– Ладно, не грузись! Я Толика попрошу. Хотя я его недавно турнула, но он не сильно обидчивый. А к танцам очень способный. Только он ветреный, но тебе ведь не жених нужен.
Воодушевленная, Лена пришла в зал. Алла подвела к ней высокого гибкого брюнета.
– Знакомьтесь: Толик – Лена.
«Какой красавчик», – подумала Лена.
– А она симпатичная, – сказал Толик Алле и широко улыбнулся Лене. Она невольно улыбнулась в ответ.
Первые занятия Лене давались тяжело, как физически – болели все мышцы, так и морально – тренерша Оксана заявила, что у Лены «растяжка так себе, да и чувство ритма хромает». Лена не стала возражать Оксане, что растяжка у неё вполне достаточная для перворазрядницы. А что касается ритма – вообще пальцем в небо.
Недавно Алла вместе с мамой на заказ делала программу для обучения сольфеджио. Тестировать её она предлагала всем знакомым. Сначала на экран поочередно выводятся изображения нот, звучит пианино, названия: «до-ре-ми…». Потом надо угадать ноту. Дальше также идут аккорды. Больше всего Лене понравилось петь ноты в микрофон, и ещё отбивать заданный ритм. А в итоге оказалось, что у неё хороший музыкальный слух, и прекрасное чувство ритма. Лена не стала спорить с тренером, что сбилась из-за непривычных упражнений и быстрого темпа, но отступать и не подумала. Два месяца по три дня в неделю напряженных занятий – и пришла, наконец, легкость, появилось владение телом, отточенность движения и способность импровизировать. С Толиком возникло легкая влюбленность, в конце танца он целовал Лену, ей было это приятно.
Тренерша Оксана готовила танго на районные соревнования танцоров. Она заранее узнала, какая будет музыка. Теперь на занятиях она не включала ни «Эль-Чокло», ни «Кумпарситу», только «Либертанго». Рисунок танца стал сложнее, добавились непривычные фигуры. Только две пары должны были выступать, но кажется, другие. Накануне отбора Толик пригласил Лену к себе домой, «порепетировать». Дело было днем, но Лена сразу поняла, для чего.
– Родителей не будет до восьми. А я уже весь огнем сгораю, – Толик так и ел её глазами.
– А мне-то что до этого? – Спросила Лена с напускным равнодушием.
– Брось, ты же не из железа, я чувствую. И вообще, если хочешь танцевать танго, надо уметь отдаваться. А ты всё время притормаживаешь. Попробуй отпустить себя хоть раз.
Лена пошла с ним, как под гипнозом. Любовником он был умелым и ласковым, грех жаловаться. Потом родители Толика ещё раз ходили в гости и раз в кино.
Лена, как могла, маскировала от мамы и папы припухшие губы и круги под глазами. Отец сказал, что такая сильная косметика ей не очень идёт, а мама заступилась: «И пусть, это же для сцены. Танцы – красиво, и не так опасно, как прыжки с вышки». В конце недели неожиданно для всех Лена с Толиком прошли отбор. На районном конкурсе их красивые гибкие тела двигались то нежно, то страстно, очень слаженно, как некий единый прекрасный организм. Они получили третье призовое место.
Алла, снявшая танец на видео, сказала:
– Просто класс! Поздравляю!
А потом спросила с подозрением:
– Что-то у тебя глаза стали сиять. Уж не влюбилась ли ты в Толика?
Лена пожала плечами и не ответила.
– Учти, это у него ненадолго.
Лена подумала: «Вот увидишь, это с другими было ненадолго». А внутри все пело. Ей казалось, что чувства у них взаимные и очень прочные. А дальше – ничего, вообще – ничего! Тренерша перешла к изучению квикстепа. Лена перестала ходить на занятия, принялась срочно подтягивать учёбу. Она скучала по Толику, надеялась, что и он – тоже. Через неделю Толик позвонил и позвал в кино, но Лена не могла пойти, был день рожденья папы, они с мамой стол готовили. «Сегодня – никак! Давай завтра». – «Ладно, я позвоню». И больше он не звонил.
Тут уж Лена не выдержала и побежала исповедаться к Алле.
– Забудь, – сказала Алла. – Я тебя предупреждала. И сама ему не вздумай звонить, унижаться. И не плачь, он того не стоит.
Но Лена плакала несколько дней по ночам. Даже хорошо, что ей горевать было некогда: «учиться, учиться и ещё раз учиться». Такой плакат ей папа над столом повесил.
От первой неудачной любви Лене осталось только танго. Зато Алла освоила всю танцевальную программу, двигалась она красиво и ничуть не жалела, что для соревнований её фигура не подходит. «Зачем программисту в ядерной энергетике быть танцором экстра-класса? Я и так могу любому партнеру соответствовать». Такую специальность она выбрала себе: программист, и не где-нибудь, а на острие науки.
Тяжело было расставаться с подругой после окончания школы: Алла уехала учиться в Москву. Конечно, звонки, переписка, скайп, но встречи только в каникулы.
Это было последнее огорчение в жизни Лены. Дальше началось настоящее горе.
Папа умер. Умер совсем внезапно: сердце ночью остановилось. А мама после этого стала сильно болеть, и болела весь последний год. Деньги, накопленные родителями, таяли, как мартовский снег. Братья даже не приехали на похороны отца, они не получили сообщения. Специально ездили отдыхать в такое место, где нет связи. Потом прилетали один раз, проездом в Красноярск по делам, не погостили. С Леной двух слов не сказали. Оставили денег: Дима 25 тысяч, Аркадий 20, мотивируя, что судится с бывшей женой по разделу фирмы. Маме становилось все хуже. Лена не выдержала, написала им обоим на электронную почту, что мама почти не встает, что приходится платить сиделке, что лекарства очень дорогие. Дима перевел 50 тысяч, Аркадий посоветовал продать машину. Только «ценный» совет даром пропал, машину они уже продали.
Мама могла бы сама попросить сыновей о помощи, но она уже плохо соображала, ей казалось, что на счете ещё полно денег, что она и Лена ни в чем не нуждаются. Сессию Лена сдала наполовину досрочно, чтобы быстрей уйти на каникулы и самой сидеть с мамой. Но недолго она ухаживала за ней. Очередной инсульт, потеря сознания, сутки под капельницей. Конечно, ожидала, готовилась к худшему. Но как внезапно пронзила мысль: «Мамы больше нет»!
Опять похороны. Взяла взаймы у соседей по подъезду. Братья на этот раз прилетели вовремя. Они привезли деньги, рассчитались с долгами, побыли неделю, заказали вторые поминки. А наутро…
До сих пор вспоминать больно. Лена испытала ещё одно потрясение: она не родная дочь, а приемная.
И братьям она – никто. Аркадий так и сказал.
– Елена, извини, ты нам – никто.
– Как это?
– Пожалели тебя родители, когда ты ребёнком из леса вышла на дачу. Они тебя удочерили, а нас даже не спросили.
«Господи, как же это? Я – никто… Братьев нет… Семьи не было… Была иллюзия… Меня пожалели…».
Дмитрий говорил не таким резким тоном, но смысл был тот же.
– Лена, ты уже совершеннолетняя. Родители тебя вырастили, выучили на бакалавра, женщине вполне хватит этого образования. Теперь сама думай, как жить дальше, а на нас не рассчитывай.
– Квартиру мы поделим по справедливости, на троих, раз уж так хотели папа и мама. Срочно продадим и разделим деньги.
– Да. Сколько можно нам с братом в убогой двушке ютиться? Мне, например, супруга сына обещает родить, как только мы разъедемся с Аркашей. И ему сейчас в самый раз купить новую квартиру, пока очередная невеста не завелась.
– С юридической точки зрения вопросов нет: квартира была приватизирована на одну маму, а она написала завещание на мужа и детей. Но после смерти папы мы посоветовали ей сделать дарственную. И она сделала, на всех троих, включая тебя, Лена. И мы с братом оспаривать в суде не станем, уважая её решение. Цени!
– Так что мы имеем 2/3 в этой квартире, а на свою треть ты здесь вполне купишь «однушку». Если не будешь замахиваться на Центр или верхнюю зону Академгородка.
– Что ты молчишь?
«Что говорить, если вы всё давно решили? Ваша «убогая двушка» на окраине столицы стоила всех сбережений, которые накопили папа и мама, счастливый случай, что это были доллары, а то бы в 98-м году остался пшик. «Мальчики закончат учебу и смогут работать в Москве и жить в своей квартире, – мечтала мама. – А на старости лет, может, и мы все к ним переберемся». Мама и папа – они не иллюзия. Они меня любили, но теперь моя семья рухнула. В тот приезд они, небось, уговаривали маму меня вообще безо всего оставить».
– А что говорить, если вы всё давно решили? Я согласна, продавайте, делите. Только моя доля мне нужна в виде жилья.
– Да, конечно, на улицу тебя никто не выгонит.
– Значит, план такой: оформляем продажу и покупку одной сделкой. Остаток за вычетом издержек делим на 3 доли. Мы берем деньгами, а на Лену покупается жилплощадь.
На квартиру Лене не хватило, только на комнату. Риэлтор перечисляла плюсы: целых 20 метров, кирпичный дом, толстые стены, большая кухня, широкий коридор-прихожая, соседи – всего одна тихая интеллигентная женщина. На деле жилплощадь оказалась отвратительная: комната в двушке, первый этаж старого трехэтажного дома, на левом берегу, далеко от метро. А тихая женщина…
– Чо так долго ванну занимаешь? – Нина, соседка, вот принесла нелегкая!
– Надо мыться вот и занимаю. И совсем недолго, я даже голову не мыла.
– Ишь, как заговорила, а то всё молчала! Со стола не убрала, тараканов разведёшь. И туалет немытый, твоя неделя дежурить.
«Неправда, я вчера мыла с утра ещё до кастинга. Да что с ней спорить, она же от скуки на стенку лезет, вот и цепляется».
Лена, молча, подошла к своему пустому и чистому столу, взяла единственный предмет посуды, чашку, помыла, и поставила в свой шкафчик.
Если Нина рассчитывала на долгую перепалку во время завтрака, то просчиталась. Ни есть, ни пить Лена не собиралась. Она сразу ушла в комнату, чтобы обдумать прыжок. Она уточнила высоту Октябрьского моста, который родители называли по-старому «Коммунальный». Ничего себе высота – 30 метров! Конечно, опыт хай-дайвинга есть, в Казани она прыгала в бассейне с новой вышки высотой 20 метров. Родителям тогда ничего не сказала, мама даже обычных прыжков боялась. «Зачем тебе рисковать? Плавай себе в длину и плавай. Нам твои разряды не нужны, было бы здоровье». Но даже с немалым опытом обычных прыжков высота в 20 метров сильно поразила Лену. Первый раз бассейн внизу показался непривычно маленьким, боялась промахнуться. Зато впечатление было ошеломляющее. А с моста в Обь – не промахнешься.
«И бояться за меня теперь некому. Разве что Алле рассказать? Нет, лучше после, когда приедет. Она будет гордиться мной, и никому не разболтает. Хорошо, что сейчас вода высокая, уровень 4 метра, вчера передавали. Это уменьшает высоту до 26 метров. А глубину увеличивает примерно до семи. Папа рассказывал, дно чистят и углубляют каждый год в начале навигации, чтобы на фарватере было три-три с половиной. Вполне достаточно. Тем более что прыжок примитивный, «солдатиком». Это – плюс. А минус – прыгать придется не в купальнике, а в офисном костюме. В воздухе одежда будет парусить и под водой сильно мешать. Особенно – юбка-карандаш. Но так должен быть одет персонаж фильма. Неважно, что никто не узнает, главное, что сразу тысяча долларов за полчаса работы».
А ведь на этот кастинг вчера она попала совершенно случайно. Лена прибирала в комнате, ломая голову, куда устроиться на работу на лето, чтобы заработать на жизнь, а главное – на плату за обучение. Телефон тоненько просигналил, что кончается зарядка. Понесла включать в розетку – на экран вывалилась лента новостей «Для съемок фильма «Гордые имена» приглашаются юноши и девушки, жители Новосибирска, в возрасте от 18 до 25 лет, спортивного телосложения, имеющие спортивные разряды по плаванью и прыжкам в воду». Вовремя прочитала, кастинг не просто сегодня, он уже идет!
Очередь пришлось занимать от остановки, но двигалась она довольно быстро. В очереди прямо перед ней стояли 2 парня и обсуждали зарплату в день, предполагаемая сумма Лене очень понравилась. Мнения у них разошлись: от 700 до полутора тысяч рублей «налом» за день съемки. Они, каждый в своем телефоне, читали заметки в Интернете и обменивались информацией.
– А вот в Европе, если повезёт, тысяча евро, но за 12-тичасовой рабочий день.
– Это что! Вот каскадеры гребут хорошие бабки.
– Но они же рискуют.
– Вовсе нет. Каскадерские трюки бывают неопасные: пощечина, споткнулся и на газон упал, в лужу сел, – любые. А уж если опасные – там хорошая доплата. За прыжок с 20 метров плюс 2500 евро. А если в горящей одежде – ещё 1800.
– И ты считаешь, что это – лёгкие деньги?
«Да уж, – мрачно подвела итог Лена. – В горящей одежде с 20 метров – до низу одни угольки долетят, и те разобьются. Но у нас кино про спорт, гореть не придется, все будем плавать и нырять. И название, видимо, из песни. Как-то так: «мы хотим всем рекордам наши гордые дать имена».
У двери «фейс-контроль» отсеивал кандидатов в массовку. Непригодными считались толстые, тощие, слишком высокие, малорослые, старшего возраста, несовершеннолетние, с дефектами лица или фигуры. Парни, так хорошо просвещавшие Лену в очереди, не прошли по возрасту. Один доказывал, что ему осенью будет 18, второй пытался схитрить, что паспорт дома забыл, но не помогло. «Идите и принесите».
«А вам сюда», – Лена успешно миновала входной фильтр и попала в холл, где стояли несколько столиков, стулья. Всем раздавали листочки анкет, на обороте был напечатан номер, ей достался «243-Ж». Лена присела и заполнила: ФИО, возраст, рост, вес, виды спорта, разряды, контактный телефон, разрешение на обработку персональных данных, подпись. С готовой анкетой надо было сфотографироваться и пройти вперед через холл по дорожке между оранжевых конусов. Цифровая камера отщелкивала снимки раз в секунду, парень за компьютером, как автомат, жал на кнопки, замедляясь только, если кандидат держал номер не перед грудью. «Номер выше. Номер ниже. Всё. Идите быстрым шагом прямо на свет, улыбнитесь, там положите анкету в коробку, а потом – сразу на выход, с вами свяжутся», – бубнил он. На экране на секунду появлялось изображение с номером. «Как у арестантов», – подумала Лена.
Перед дорожкой возникла небольшая очередь, кандидаты тихонько обсуждали, здесь ли сам знаменитый режиссер, или это ассистенты. Лену эти детали не волновали. «Следующий» – гаркнули в микрофон, Лена выпрямилась и бодро пошла вперед, настраивая себя на успех привычной фразой: «Всё будет хорошо!» С полпути начала улыбаться. Яркий прожектор сверху светил прямо в лицо, под ним справа и слева стояли два столика. Там сидели какие-то, наверное, известные деятели кино, а за их спинами маячили менее значительные фигуры. Важные деятели по короткой пробежке оценивали фигуру, походку, осанку кандидатов, а когда выбирали, делали знак помощникам, которые подзывали к столику. Листочек шел в стопку на столе. А если не выбрали – в коробку запасных. Лене повезло, её анкета попала на столик. Сквозь гул и гвалт, она едва расслышала, что принята в массовку, о начале съемок ей сообщат по телефону на следующей неделе.
«Повезло, так повезло! Дня не прошло с кастинга, как пригласили сняться в эпизоде. Интересно, почему в фильме про спорт есть сцена с самоубийцей? И зачем героиня прыгает с моста? Собственно, какое мне дело до сценария этого фильма? Может, героиня выплывет и станет затем знаменитой спортсменкой. Или её спасёт знаменитый спортсмен, и они поженятся. Главное, что мне заплатят за прыжок, а потом и в массовке подзаработаю хоть сколько-нибудь».
Лена сделала небольшую разминку, причесала волосы. Она оделась в шорты и свободную майку, в качестве нижнего белья выбрала комплект для бега: широкий лиф-топ и плотные трусики. Хорошо бы в этом и прыгать, но нельзя, сценарий ради неё не изменят. Полотенце и расческу положила в пакет, мелочь на дорогу – в карман шортов. Кеды обула старые, поношенные, всё равно переоденут с головы до ног. А то вдруг в суете пропадет что-нибудь, кто там будет следить за её вещами? А какие-нибудь зеваки сопрут, пока она будет под водой. По той же причине не взяла телефон и ключи от комнаты и квартиры. Ключи положила в карман зимней куртки в стенном шкафу в прихожей. Никто не догадается, самой бы не забыть. Замок новый ставила всего неделю назад, жалко будет ломать, да и денег мало осталось. «Ничего, вот начну сниматься в массовке, там платят налом каждый день. Иногда и кормят. Так в очереди говорили». Входную дверь тихонько захлопнула. Нина сегодня после суток, никуда не пойдет, она и впустит Лену, все какая-то польза от противной соседки.
В минивэне сидели двое: ассистент режиссера Александр за рулем и длинноволосый высокий парень, Борис, оба в круглых темных очках. Никогда не нравились Лене такие круглые синие очки, как у лже-слепого кота Базилио. Помреж Александр, накаченный и стриженный почти под ноль брюнет, больше походил на борца, чем на кинодеятеля. Он твердил ей одно и то же, как слабоумной. Что тут сложного?
Пройти по мосту со стороны левого берега, героиня якобы приехала на машине, вышла и прошлась до середины реки. Место фарватера отмечено на соседнем метро-мосту. Идти надо не бодрым шагом, а понурившись. Потом постоять секунду-другую, перегнувшись через перила, глядя на воду. Дольше стоять не стоит, движение через мост не будет перекрыто, начнут мешать случайные прохожие или водители. Быстро перелезть через перила и прыгнуть вниз, изображая самоубийцу. Съемка будет вестись скрытно: из микроавтобуса, видеорегистратором из проезжающей машины, «рыбаками» с берега. В фильме этот сюжет якобы показывают в криминальных новостях. Про сам прыжок ничего не сказал, сразу видно, не профессионал. Ну, здесь Лена в его советах не нуждалась. Под водой Лену будет страховать аквалангист, сразу поможет ей подняться на поверхность и отбуксирует к берегу. Главное условие – съемка с одного дубля.
– Да поняла я, все поняла. Давайте костюм.
Лене выдали пакет с костюмом, велели переодеться и вышли. Серая юбка-карандаш, свободно крутилась на талии, но обтягивала бедра. Черная блузка-топ с глубоким вырезом без рукавов не стесняла движений. Туфли-балетки черного цвета были изрядно тесные. «А это что в маленьком мешочке? О, ужас, еще и чулки! Летом, в жару! Черные, для цельного образа. По крайней мере, они с силиконовой полоской, на бедре держатся нормально. Да и ноги не сотру».
– Я готова.
– Всё нормалёк! Давай, Боря, прическа, маникюр, майк-ап.
Боря при ближайшем рассмотрении имел длинные светлые волосы только в верхней части головы ото лба до затылка, они были зачесаны назад и собраны в хвостик, а по бокам все было выстрижено до полсантиметра. Он усадил Лену рядом с собой на второй ряд сидений и очень быстро сделал ей прическу, простую, но удобную для плаванья. Половину волос ото лба и с висков собрал в пучок на макушке, полученный хвост заплел в косу, а потом прихватил вместе с нижними волосами второй резинкой на затылке. Пучок волос сзади дошёл до середины спины, но зато ничего в глаза не лезет, не мешает. Потом Боря велел закрыть глаза и сделал макияж буквально в минуту: мазнул тенями вокруг глаз, обвел контур губ карандашом, но красить не стал. Припудрил светлой помадой. Ногтям уделил чуть больше времени: наклеил накладные темно-бордовые. Клеил быстро, профессионально, мазнул кисточкой – приложил, мазнул – приложил.
