Анна Гур
Ты нам (не) нужен
Не знаю, сколько он стоял здесь, наблюдая за нами. Что видел? Что чувствует? Сама теряюсь, потому что Умаров врезается в нашу привычную с дочкой жизнь тараном, становится свидетелем интимного, личного…
Он смотрит мне в глаза. Не моргает. А я устало тру лицо. Господин советник президента, в отличие от меня, умеет держать лицо в любых ситуациях.
Наконец, мое оцепенение спадает, и я иду к мужчине, каждый шаг словно прыжок в бездну, босиком по стеклам, сбивая ноги в кровь, странно, что паркет остается чистым и без следов.
Я думала, что на сегодня запас всех моих переживаний исчерпан, но жизнь доказывает, что я слишком часто ошибаюсь.
Замираю в дверях. Под пристальным взглядом Умарова, который даже не думает отойти и дать мне пройти.
– У тебя красивая дочь, Оля. На тебя похожа… – произносит задумчиво, словно мысли вслух, а я не выдерживаю, продолжаю за него:
– У нее твои глаза, Рат… твои глаза…
Прикрывает на мгновение тяжелые веки, хмурится и у него морщинка поперек бровей акцентируется, а мне почему-то разгладить ее хочется, провести пальцем и убрать.
– Голубые… Ольга… у нее голубые глаза… – выдыхает рвано и на меня смотрит, не моргает даже…
Глава 7
Марат Умаров
– Марат! Марат Умаров! Ты нужен своей дочери!
Крик, прорывающийся сквозь гул толпы, сквозь гром, заставляющий меня окаменеть и развернуться, чтобы увидеть летящую по улице девушку. Такую знакомую незнакомку.
– Твоей дочери нужна помощь! – кричит, с вызовом глядя мне в глаза, и ее голос сплетается с громом, с молнией, которая сверкающей вспышкой поражает меня, заставляет не двигаться и потерять контроль на долю секунды, в течение которой я рассматриваю голубоглазую блондинку в скромном коричневом пальто.
Скольжу взглядом по лицу без косметики, по нежной белоснежной, бледной коже, которую ласкают капли дождя, проскальзывая по чистому овалу, по покатому лбу и прямому острому носику, кусает губы, впивается в них жемчужными зубами, заставляя нижнюю покраснеть.
Прижимает аккуратные ладони к груди в сакральном жесте, словно молится божеству, но святых здесь нет, только демоны ада, которые рвутся с цепей, взбешенные и разбуженные криком девушки из прошлого…
Все такая же худенькая, миловидная, воздушная, с копной пшеничных волос, которые сейчас приобрели темный оттенок выжженной ржи, мокрыми прядями прилипли к вискам.
Опять смотрю в ее голубые глаза, наполненные отчаянием.
Именно тем чувством, которое бросает человека в крайности, заставляет совершать опасные и опрометчивые поступки.
Такие, как сейчас.
Сумасбродные.
Потому что иначе никто не решится кричать на многолюдной улице советнику президента о том, что у него есть дочь…
Пока еще не отдаю себе отчета в том, что делаю, срабатывают инстинкты, даю команду своим людям, которые оперативно приходят в движение, отсекая девушку от толпы.
Не давая ей возможности скрыться…
Смотрю в глаза блондинки, вижу в них влагу – это не дождь, который усиливается с каждой секундой и омывает улицу и людей литрами воды. Это именно слезы, которые набухли в глазах, придавая им болезненный горячечный отблеск.
Вспышка. Камера. Охранники работают. Ликвидируют возможные кадры сегодняшнего происшествия.
Хотя если что и проскользнет в сеть, продержится недолго. Есть целая операционная система, срабатывающая на мои имя и фамилию, зачищающая всю ненужную информацию.
Это обычный уровень стратегической безопасности, который срабатывает лишь на нескольких человек в стране, которые входят в ближний круг президента, среди которых числятся мои инициалы.
– Марат… дорогой… – слышу голос своей спутницы на вечер, ощущаю, как пальчики с длинным маникюром впиваются в руку сквозь материю моего пальто, пытаясь удержать.
Приходится приложить усилия, чтобы грубо не отцепить от себя клешню очередной пассии, которая нафантазировала себе слишком многое.
Сейчас девица рядом меня интересует не больше дождевых капель на моих ботинках. Нечто иное поднимает в груди голову. Дикое. Злое. Непростительное.
Это нечто долбит мне разум, когда я фокусирую взгляд на лице дрожащей под дождем девушки.
Ее пухлые розовые губы без помады шепчут только одно слово, которое я просто читаю по бесконечному движению:
– Прошу… прошу… пожалуйста…
Мольба, отчаяние и боль…
Не сыграть такой палитры чувств даже профессиональной актрисе с наградами, которая сейчас стоит рядом со мной.
Искренность в каждом движении ресниц, в каждом взмахе, в голубых озерах беспросветного отчаяния, которое льется на меня неконтролируемой лавиной.
– Прошу… прошу… пожалуйста…
О чем она меня молит?
О помощи? О том, чтобы не убивал?
Не уничтожил за то, что нарушила мой приказ и все же появилась в поле моего зрения?
Ольга…
Имя девушки, дрожащей под дождем, всплывает в памяти. Более того, я его и не забывал. Оно горит внутри, отдаваясь пеплом и прахом, как обычно бывает после дичайшего пожара, который смел все на своем пути, уничтожил, разрушил, развеял по ветру все то, что когда-то было между нами…
Секунды на то, чтобы принять решение. Для того, чтобы убрали девушку из моего прошлого с глаз долой, чтобы не видеть, но…
Вместо логичного я цепляюсь за ту фразу, которую она кричала, и кровь закипает в жилах, становится лавой, магмой, что струится по венам.
Дочь…
Она кричала про дочь…
Мою дочь…
Ярость вспыхивает подобно жгучей отраве и я киваю охраннику, одним взглядом даю понять, чтобы отвел мою незваную гостью в машину.
Ну что же, Оленька, ты сама пришла ко мне и опять разбудила зверя…
Прохожу в здание. Мероприятие, которое я должен посетить, сразу же теряет значимость в моих глазах.
В принципе, я прихожу сюда только для того, чтобы выпустить пар. Чтобы дать себе время.
Нет. Не так. Чтобы дать время Ольге…
Пока сижу за столом и особо не прислушиваюсь к разговорам, перед глазами один единственный кадр…
Девушка в моих руках, которая говорит мне то, чего быть не может. Чего я так жаждал когда-то, но кто-то там высоко решил распорядиться иначе…
– Я беременна, Марат…
И мир летит к чертям. Секундами ранее я держал в руках трепетную блондинку с облаком шелковистых волос, в которые мечтал окунуться все время, пока отсутствовал, вдохнуть ее запах…
Ваниль и яблоки… Чистота горного родника и кристальная искренность…
Такой я видел девушку, которая стала женщиной подо мной…
Бокал в руке дает трещины, хрустит, но не разбивается.
Никогда никого не щадил. Карал за предательство. Потому что есть истина, которой следую – предавший раз… как там говорится, предаст еще раз? В моей интерпретации тот, кто предал единожды, до второго раза просто не доживает.
Таков мой мир. Никаких слабостей. Никакого прощения за проступки…
И она…
Девушка в белоснежном платье, босая, летящая ко мне в руки по лестницам, с радостными голубыми глазами, которые похожи на море, спокойное, тихое… Полный штиль. Моя гавань, в которую я мог прибиться после изматывающих будней.
И вдруг этот штиль превратился в чистейший шторм, а меня выбило и вкус гнили во рту, потому-то родниковая вода оказалась болотом…
Трясиной, которая поглотила и отравила…
Ольга…
Шалость. Всего лишь увлечение…
Так было вначале. Глаз выцепил скромняшку на улице. Черт меня тогда дернул выйти из автомобиля и подойти.
Вот так вот просто, банально. На улице. Увидел белокурую девушку в смешной полосатой шапочке, в которой было намешено больше цветов, чем в радуге. Увидел профиль.
Острый носик, как у лисички, улыбку и один лишь поворот головы…
Не знаю, почему вышел из автомобиля и пошел по тротуару. Просто захотелось рассмотреть девушку на остановке поближе. Увидеть. Не водилось такого за мной.
Обычно по первому слову все в руки шло, а тем утром захотелось…
Встал рядом на разбитой остановке с покошенной лавкой. Ничего не говоря. И малышка почувствовала чужое присутствие. Обернулась. Невысокая, хрупкая, забавная в своей полосатой ядреной шапке. Бросила на меня удивленный взгляд кристальных голубых глаз и улыбнулась.
Дежурно. Дружелюбно. Просто в знак приветствия и отвернулась опять, усиленно что-то продолжая искать в рюкзаке, испещренном нашивками…
Совсем простая. Не похожая на женщин, которые вереницей входили в мою жизнь и вылетали так же.
Вот так вот просто с одного взмаха ресниц, с одного вдоха понравилась. Вблизи оказалась забавной и ее ямочки на щеках, которые появляются при улыбке, я запомнил.
Сразу словно загазованный воздух столицы стал чище…
Наблюдал за незнакомкой… Заинтересовала растеряша – потеряша. А то, что она что-то посеяла, становилось явным, как день…
Наконец, девушка, отчаявшись найти свою пропажу, повернулась ко мне и опять улыбнулась…
А я впервые смотрел, изучал с интересом. Я перестал знакомиться с девушками лет с пятнадцати. Смысла не было…
Младшего сына Фахры Умарова знали все…
А сейчас смотрел на девушку в шапке “вырви глаз” и впервые мне захотелось познакомиться.
Просто сказать “Здравствуй” и услышать ее голос, узнать, что скажет в ответ на банальное приветствие.
Пока я думал, девушка опять обернулась ко мне. В ранний час никого на остановке. Только я и она…
– Здравствуйте…
Ее голос. Нежный. Негромкий. Без привычных ноток страха, пресмыкания и желания услужить.
– Привет, – отвечаю, не сводя глаз с лица…
Симпатичная. Юная. В глазах словно искорки зажигаются, когда улыбается…
Что-то есть в этом личике без макияжа. Не привык к таким чистым лицам. Да еще и шапка зачетная…
– Простите, пожалуйста, кажется, я посеяла свой мобильник…
Кусает губку нижнюю, позже я узнаю, что она так всегда делает, когда расстроена или же переживает…
Вскидываю бровь. Становится интересно, что скажет девушка с остановки дальше.
– Можно позвонить с вашего телефона? Я коротко. Мне буквально несколько секунд, чтобы сказать, где буду ждать… – мешкает, глазки голубые так забавно сверкают.
А я вдруг неожиданно напрягаюсь. Что-то в груди царапает. Если вдруг скажет, что мужику своему звонить собралась, образ милой и забавной девушки распадется на частички.
Но девушка выдает, видимо, смущаясь того, что просит:
– Подруге… она мне конспекты должна вернуть… вот… вы извините… мне очень неудобно, что прошу…
Действительно что-то ее смущает. Щечки розовеют и виновато взгляд в землю упирает, отводит.
Интересно, это она так пугается, что деньги на звонок потратит чужие?
Забавная.
Молча отдаю телефон и наблюдаю за девушкой.
Быстро набирает номер и на меня не смотрит, опять всматривается в дорогу, видимо, ждет, когда подойдет маршрутка или автобус. Губки кусает. А я наблюдаю за ней. Интересные реакции, словно стыдится.
– Привет. Это я. Да… я на остановке. Да, у меня. Куда подойти? Но как же… я… Хорошо…
Передает мне, больше не улыбается. А в глазах что-то проскальзывает. То, что интуитивно чувствую, но вот не придаю значения. Списываю на то, что малышка просто не очень умеет общаться с незнакомыми мужчинами, зачем-то стоящими на остановках.
– Спасибо вам!
Киваю. Но не ухожу. Засовываю ладони в карманы и смотрю на девушку, и опять замечаю, как щеки у нее розовеют.
Давненько не наблюдал этого явления, а она вдруг разворачивается и с остановки уходит, не ждет больше своего автобуса, а я вслед ей смотрю. На то, как помпончик на шапке при ходьбе дергается.
Иду следом. Будто кто-то хлыстом по спине ударяет и за поводок тащит. А девчонка в мыслях своих.
– Так куда надо подойти? – спрашиваю и девушка запинается в шаге.
Бросает на меня взгляд через плечо и опять улыбается.
– Планы поменялись.
– А куда идешь тогда?
– В кафе. Тут пара-тройка остановок всего. Быстрее пешком дойду, чем транспорта столько ждать.
Опять улыбается смущенно.
Ежится. И я понимаю, что для этой погоды девушка одета слишком легко. Обращаю внимание на обувь. Не по сезону.
Я одет так же легко, но, в отличие от хрупкой незнакомки, во-первых, я закаленный мужик, кровь горячая, а во-вторых, я просто за ней из машины вышел… Не помню, когда просто так по улицам шел. За девушкой. Да и не было такого…
– В кафе? – не упускаю момент.
– Я там официантка. А так в универе учусь еще…
Отворачивается, чтобы дальше идти, а я замечаю, как она украдкой на руки дышит, согревает.
– Давай подвезу, – предлагаю и внимательно слежу за удивлением в глазах незнакомки, когда опять на меня смотрит.
– Так вы же вроде на остановке транспорт ждали? – прищуривается умилительно подозрительная малышка.
Не верит. В чем-то права.
Я без тачки. В спортивных штанах и куртке, наверное, девушка принимает меня за простого. Тем и интереснее становится.
– Не ждал. Стоял просто, – отвечаю лаконично.
– А, – выдает, кивая, а в глазах искорки.
Нравится. Черт возьми. Вот так с первого взгляда. Нравится. Не просто нравится, а тянет. Она еще только рассматривает меня, а я уже знаю, что моя…
Что своей сделаю…
Во всех смыслах цепляет. Желание будит. Но помимо всего взывает и что-то новое, не завязанное на инстинктах…
Пока не нахожу этому объяснения…
– Это странно, – наконец, отвечает.
– Всему есть причины.
Молчит и плечами пожимает, опять улыбается.
– А вы не маньяк? – наконец, оттаивает малышка и заставляет меня улыбнуться в ответ.
– Нет. Разве что немного сталкер, – включаюсь в интересный разговор.
Глазки свои широко распахивает. Правда, чуть запоздало понимает, что шутка это. Вздергивает носик и выдает, едва сдерживая смех:
– Если бы все сталкеры такими были, к вам бы в очередь выстраивались, но вот я точно с незнакомыми мужчинами в машинах не езжу…
Да еще и кивает, подчеркнув важность сказанного.
Ухмыляюсь пигалице. Не знаю, чего мне больше хочется. Взвалить ее к себе на плечо и утащить в берлогу, минуя конфетно-букетный, которого у меня в принципе не бывает, или еще немного дать возможность поупражняться в остроте язычка.
– Почему же незнакомыми?! – отвечаю спустя долгую паузу. – Я Марат. Мы теперь знакомы. Можно на ты.
Опять улыбается светло-светло, словно солнышко озаряет все вокруг.
Колеблется.
И сдается…
– А я Оля…
Глава 8
Выныриваю из воспоминаний и ставлю стакан на стол. Уже потом… Однажды…
Я пробью этот номер, чтобы узнать, что он никогда не принадлежал ее подруге…
Ложь и обман с первой секунды. С первого дня встречи с этой девушкой с лицом сирены, а нутром…
Морщусь, опять вспоминаю ее, стоящую под дождем. Как дрожала и смотрела мне в глаза, не боясь…
Как тряслась.
Поднимаюсь со своего стула.
– Дорогой, ты куда? – сразу же порывается ко мне моя спутница, ловит за руку, а я накрываю ее пальцы с длинным маникюром.
Наклоняюсь к ней, и женщина улыбается победоносно, демонстрируя всем собравшимся, что имеет на меня какие-то права. Фиг знает, что она себе напридумывала. Понимаю, что пора с этим завязывать, поэтому произношу ей на ухо:
– С чего ты взяла, что имеешь право задавать мне вопросы?
Вздрагивает. Смотрит на меня расширенными зрачками, а улыбка на лице меркнет, затухает, словно и не было ее.
– Прости…те… господин советник, – шепчет, стремительно бледнея.
Любой, кто находится в моем окружении, подписывает контракт о неразглашении. Даже такого рода отношения я регламентирую.
Чтобы не было неожиданностей и прочего, как однажды…
Злость поднимается вихрем, проносится по венам каленым железом. Я думал, что пережил эти чувства, думал, что переварил, но женщина из прошлого появилась и все словно снова вскипело.
Все планы отодвигаю. Отмахиваюсь от людей, которые жаждут, чтобы уделил беседе несколько минут. Все отходит на второй план.
В висках бьется крик Ольги…
Дочь…
Она кричала, что моей дочери нужна помощь…
Пальцы сжимаются в кулаки, и я пережидаю приступ дикой ярости.
Больно. Черт возьми. Это больно. Смотреть в глаза женщины, предавшей и обманувшей раз, чтобы опять услышать то, чего быть не может…
Выхожу под дождь. Холодные капли бьют по лицу, но не останавливают, не подавляют пыл.
Взгляд останавливается на машине, в которой сейчас заперта Ольга. Резким и размашистым шагом иду к ней.
Распахиваю дверь и сажусь рядом. Поворачиваю голову и сталкиваюсь с бесконечными сверкающими от слез озерами.
Такая нежная. Заплаканная и все такая же невероятно красивая. Ранимая. Повелся уже однажды на эту обертку, а потом…
Все ложь.
Смотрю на нее молча. Окидываю цепким взглядом. Скромная одежда прилипла к телу и перестала быть таковой. Передо мной порочная соблазнительница с приятными округлостями.
С влажном блеском на пухлых губах, словно она только что облизнула губы в предвкушении. Все жилы вздуваются, натягиваются от желания свернуть ей шею, хотя… есть еще кое-что. И это кое-что отзывается пульсацией в теле.
Отодвигаю все свои порывы и задаю вопрос, который интересует больше всего:
– Просветишь, о какой дочери речь?
Девушка заметно теряется. Бледнеет. Хотя, казалось, куда уж больше…
Молчит и играет с моим терпением.
– Я жду ответ. Ты тратишь мое время, Ольга.
Называю ее по имени. Даю понять, что ничего не забыто. И я хорошо помню, чем пригрозил ей, если появится в моей жизни снова, как, впрочем, и она вспоминает, а может, и не забывала, так как глаза у нее распахиваются широко.
– Повтори, что ты кричала на улице… – с нажимом, – мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его впустую!
Вспыхивает. Горит. Говорит свое и оглушает…
– Я о твоей, еще раз, о твоей дочери говорю, Умаров!
Выдыхаю. Сцепляю зубы. И еще раз бросаю взгляд на Ольгу.
– Ее зовут Мира. Эта девочка твоя точная копия с дымчато-синими глазами и она нуждается в тебе, ты ей нужен, Марат!
Пока говорит, у меня все внутри переворачивается и пальцы сжимаю в кулаки, чтобы не прибить…
– Я прошу тебя помочь маленькой девочке, Рат…
Называет сокращенно. Как когда-то давно, и меня накрывает, подаюсь вперед, хватаю, чтобы не вздумала отпрянуть, и цежу вопрос:
– Почему ты решила, что ей могу помочь только я?! Деньги нужны? Так ты мне чужих детей не навязывай, я и благотворительностью занимаюсь. Оставила бы заявку моему секретарю, тебе бы помогли… Зачем ты мне лжешь?! Зачем?! Я же сказал тебе, что если еще хоть раз увижу…
– Потому что ты ее отец…
Не могу я быть отцом. Не могу. Не с моим диагнозом. Но девушка напротив этого не знает. Талдычит свое про ДНК, про помощь, а я смотрю на нее и понимаю, что Ольга в отчаянии.
Она просто мать, которая пытается спасти своего ребенка, но вот спускать подобную аферу я не собираюсь. Смотрю на Ольгу и понимаю, что, несмотря на все, она меня будоражит. И бешусь от этого еще больше.
– Ты понимаешь, с каким огнем сейчас играешь?! – рыком.
– Понимаю.
Ну раз так, малышка, тогда будь готова идти до конца, о чем ей и говорю:
– Если ты солгала, Оля, не пощажу, но если… если это правда, я заберу дочь. А ты вернешься в мою постель…
В каждом слове. В каждой букве – правда.
Кажется, моя давнишняя болезнь опять дала о себе знать, заставила вспомнить прошлое, но самое страшное то, что я и не забывал…
Я должен был отпустить ее, послать людей, чтобы следили, сделать все, что угодно, но я решаю ехать с ней. Мы приезжаем в один из спальных районов. Не самый лучший край города, разбитые улицы, ветхость и неработающие фонари.
Иду за Ольгой, наблюдаю, узнаю ее заново…
Примерно понимаю, в каком отчаянии может находиться мать, раз идет на такую аферу, а условия, в которых она живет, лишь подтверждают то, что игра идет ва-банк.
Оставляю охрану и поднимаюсь с ней. Хорошо, что не идет к лифту, я сильно сомневаюсь насчет его пригодности, да и вообще отмечаю для себя, что в этот район, скорее всего, уже завтра нагрянет проверка из центра.
Нельзя, чтобы так нарушались нормы безопасности. Здесь люди живут. Дети и старики. Они вынуждены пользоваться лифтом, но, судя по всему, давно не было технических работ.
Неожиданно в темноте на лестницах Ольга поскальзывается. Грохот бутылки говорит о том, что это не игра “упади в руки мужику”.
Немного заминки у дверей, и я захожу следом за своей бывшей любовницей. Сразу цепким взглядом подмечаю детали. Маленькая квартирка. Ремонт старый. Убитый. Но во всем уют и ухоженность, даже в салфетках, которые понатыканы в виде дизайна.
Забавная соседка, почти пригрозившая мне полицией, ванная, в которую Оля отправляет меня мыть руки…
Все это воспринимается мной очень странно. Особенно когда Ольга выходит ко мне, переодевшись в убитый свитер и лосины, которые обтягивают ее длинные ноги.
Домашняя. Какая-то уютная. Проходит в кухню, а я на мгновение смотрю в сторону комнаты, где ребенок ее спит.
Но не могу туда войти. Словно камень там стоит. Ревность какая-то, что огнем горит, ведь ее дочь подтверждение ее лжи…
– Не угостишь гостя чаем?
Вопрос и ее ответ. Вызывающий ухмылку. А затем…
Я даже не понимаю, как нападаю на ее сочные губы, сжимаю Ольгу в своих руках, обрушиваюсь и получаю удар.
Ее вкус, запах… Меня пьянит как в первый раз. Как когда-то давно, когда в моей жизни появился трепетный солнечный лучик.
Когда я оставлял дела, стремился домой, в особняк, где меня ждала маленькая нежность.
Девушка, которой был опьянен настолько, что ни о чем думать не мог.
Возненавидел, вытравил этот яд из своей крови, но стоило Ольге вновь оказаться на моем пути, как все летит к чертям, все ограничители. Все стоп-краны. Я пью ее губы, сминаю, ощущаю на языке пьяную вишню, горько-сладкую, с привкусом ненависти. Пальцы накрывают ее плечи, сдавливают, проскальзывают вдоль выпирающих позвонков.
Худенькая. Невесомая. Узкая талия, которую могу обхватить, уходящая в покатые крутые бедра, а вот грудь… увеличилась… трогаю приятную тяжесть и ловлю чувственный стон, слетающий с ее губ…
Она даже себе отчета не отдает в том, насколько она сейчас горячая, чувственная, манящая.
И за те чувства, которые эта бестия будит во мне, я зверею еще больше. Пальцы сжимают все сильнее, до синяков, до рваных вдохов, которые я слизываю с ее губ.
Ее ладони на моей шее, зарывается пальцами в мои волосы, тянет, царапает, а я коленом ей ноги раздвигаю.
Меня накрывает. Такого не было давно. Чтобы во всем теле прострел. Чтобы так ненавидеть и хотеть женщину, чтобы не знать, хочешь ее заласкать или разорвать в клочья, уничтожить!
За ложь. За надежду. За боль, которая проскальзывает в каждой молекуле моего тела, и остановиться, получить ледяной укол в самое сердце.
Оттолкнуть. Потому что целовать эту женщину смерти подобно. Можно не остановиться. Можно сжать ладони сильнее и разломать ее позвонки.
Прикрываю глаза.
Прихожу в себя, а она все на больное давит. Все свое говорит. Хотя я уже сказал ей, что помогу, что денег дам, врачей подключу.
Дети не в ответе за чужие грехи и ее дочь не виновата…
Но Ольга упрямо твердит, что эта девочка моя дочь, и я не знаю, что сделаю с ней за ту крупицу сомнения, которую она пытается зародить в моей душе.
Именно за это Ольга ответит. Ответит за надежду, которую с отчаянием смертника хочет привить мне. Но играть мы будем по моим правилам и никак иначе.
Моя клиника. Мои врачи. А дальше…
Дальше я говорю ей, что будет. По-любому зря она пришла ко мне и решила вскрыть нарыв, который и не заживал вовсе…
Нависаю над женщиной, которая до сих пор будоражит кровь, будит всех моих демонов и останавливаюсь, словно с размаху на стену бетонную натыкаюсь, пулевое и ножевое одновременно получаю, когда в спину мне летит тихое и удивленное:
– Мама…
Разворачиваюсь, как от удара кнута, и замираю, когда взгляд цепляет маленькую тонкую фигурку белокурого пушистого ангела в розовой пижаме.
Босая. Заспанная. С огромными голубыми глазами – кристально чистыми озерами…
Однажды я уже залип на этих глазах. В другой жизни, наверное, и вот сейчас на меня так же смотрит уменьшенная копия Ольги…
Маленький одуванчик с воздушными локонами – кудрями.
– Ты плинц?
Спрашивает и глаз от меня не отводит. Восторженных каких-то. Горящих чистейшим детским интересом.
– Нет. Меня зовут Марат.
– Малат…
Совсем крошка…
Даже мое каменное сердце дает трещину. Дети не должны болеть. Дети не должны страдать. Свои или чужие – неважно…
Но малышка не выглядит больной.
А вот реакция Ольги меня поражает. Она срывается к девочке, осматривает ее, как если бы та поранилась. Держит маленькие ладошки в своих руках.
Хмурюсь и провожаю мать и дочь взглядом, когда Ольга уносит девочку. Сам иду следом.
Замираю в дверях и наблюдаю за ними. Подобно вору, покусившемуся на чужое…
Под ребрами печет и болит.
Девочка засыпает, а Оля, словно опомнившись, поднимается и обращает на меня свои голубые глаза, в которых плещется океан любви и боли…
Идет в мою сторону, а я ей дорогу преграждаю. А потом оглушаю своим решением:
– Планы поменялись. Ольга. Вы с девочкой едете со мной.
