Анна Гур
Ты нам (не) нужен
Глава 4
Если бы мог заморозить, испепелить одним взглядом, то я бы сейчас, наверное, превратилась в ледышку, на меня словно азот прыскают, и кожа холодеет, покрывается мелкими глубокими трещинками.
Страх сковывает, а безэмоциональная сухость мужчины лишь усиливается. Обрушивается на меня.
– Я жду ответ, – выдает скупо.
Меня лихорадить начинает, бросает в жар и, может быть, я все же заболела, продрогла, пока стояла на ветру. Передергиваю плечами. Я промокла до нитки и одежда, прилипшая к коже, вызывает озноб.
Несмотря на то, что в салоне тепло, согреться никак не получается. Кажется, скоро зубы стучать начнут.
Марат скользит по моей фигуре оценивающим взглядом, хмурит широкие брови, явно замечает мое состояние.
Стукает по клавише рядом со своим сиденьем, и я ощущаю, что кондиционер начинает продувать салон гораздо более теплым воздухом.
– Ты тратишь мое время, Ольга.
Выдает все так же без особых эмоций. Явно демонстрирует, что не верит мне, а я неожиданно для себя замираю. Так странно, что он имя мое помнит, было бы логично, если бы Умаров стер в тот далекий день меня из своей жизни и из памяти, как и я попыталась забыть его, вычеркнуть, ампутировать, подобно опухоли…
Да, я пыталась, но ожог был слишком сильным, такое с легкостью не забыть…
Насколько мне это удалось, думать не хочу, потому что не было дня и ночи, чтобы я не вспоминала о той боли, которую причинил мне этот мужчина…
– Повтори, что ты кричала на улице… – в голосе слышны стальные нотки.
Опускаю взгляд на собственные пальцы, сцепленные в замок, побелевшие. Собираюсь с мыслями и поднимаю голову, чтобы столкнуться с оценивающим взглядом Марата Умарова.
Темно-синие глаза смотрят с нажимом, заставляют чувствовать себя не в своей тарелке, но я знаю, зачем я здесь. Этот мужчина мне нужен как никто другой!
Только он может помочь моей малышке, только он…
Ее отец…
– Я жду, Ольга.
Проговаривает жестко, словно наотмашь ударяет. Я все это время, пока страдала и училась жить без него, думала, он и имени моего не вспомнит. И сейчас опять… слышу собственное имя из уст моего бывшего…
Он так ярко показывает, что не забыл, что с памятью у Умарова все в порядке…
Зачем забывать ту, которая и не стоила ничего… Это я бы душу отдала, чтобы стереть его, я имя его произнести не могла до сегодняшнего дня, а он и не забывал, да ему плевать просто.
Столько времени прошло, он ведь и не интересовался мной… нами…
Со связями Умарова узнать, что со мной стало – вопрос пяти минут, но ему было наплевать…
Все это время он жил, поднимал бизнес, начал все чаще мелькать на экранах телевизоров, а я… Стоило включить новостную ленту и увидеть лицо моего бывшего первого мужчины, как у меня живот сводило…
Беременность протекала сложно, тяжело, и помню, как впервые его увидела, когда бездумно каналы крутила.
Кадр. На весь экран. Его лицо…
Лицо мужчины, которого я так безумно любила…
И которого пыталась вычеркнуть из своей памяти…
Мне словно нож в сердце вонзили и провернули безжалостно. Невыносимо больно, обидно…
Он стоял у трапа своего джета и давал интервью, а я смотрела… смотрела на красивое отчужденное лицо, слышала голос и слезы текли ручьем.
Тогда впервые моя малышка толкнулась… Словно отреагировала на мою боль и… своего отца… отца, которого она лишилась таким жестоким способом, еще до своего рождения…
Он отказался от нас. Помню, как положила дрожащие пальчики на круглый животик и проговорила с улыбкой:
– Мы справимся, все будет хорошо… все обязательно будет хорошо… он нам не нужен, родная… не нужен…
– Мое время слишком дорого стоит, чтобы тратить его впустую, – повторяет, явно теряя терпение, а меня словно дубиной по голове ударяют.
Умаров мне не верит. Я его время трачу…
Его время…
Что-то внутри меня словно набирает обороты. Злость. Ярость. Будто торнадо проходится, и я выдыхаю с отчаянием:
– Впустую, господин Умаров?!
Поднимаю голос. Ко мне будто силы приходят. Злость добавляет адреналина, и я подаюсь вперед. Боже, я готова подраться, вцепиться в это лощеное лицо и прокричать.
– Впустую?! Боже…
Мотаю головой… Поверить не могу, что это все происходит наяву....
– Я о твоей, еще раз – о твоей дочери говорю, Умаров!
Прищуривается и поднимает уголок губ в странной ухмылке. Окидывает меня оценивающим взглядом, задерживаясь на коленках в капроновых колготках, сразу же одергиваю юбку.
– Как интересно, – выдает иронично, – прямо-таки моей?
Вроде и в голосе слышны лукавые нотки чистого превосходства человека, уверенного в своей власти, но есть там что-то еще…
Но кроме иронии я буквально кожей ощущаю его злость, вижу, как напрягается лицо, фиксирую, как на дне глаз словно искры вспыхивают, и почему-то кажется, что для того, что не пришибить меня сейчас, Умаров все силы прикладывает.
Огромный. Мощный. Матерый. Марат именно такой. Многие стараются надеть на себя маску успешного бизнесмена, пытаются играть роль, но он лидер по своей сути. Энергетика, власть, которой он обладает, и круги, в которых вертится…
Именно поэтому он должен помочь моей крошке, потому что Марат Умаров почти всесилен…
– Да. Твоей дочери. Нашей. Дочери! – чеканю слова и не отвожу взгляда.
Если он меня сейчас убьет, то пусть так, я все равно погибну без своей доченьки. Она единственный якорь, за который я держалась все это время…
Все пережитое наложило на себя отпечаток и сегодня, когда шла к Марату, я понимала слишком четко, что финал у меня может быть любой.
Однажды узнав о моей беременности, он выкинул меня на улицу, а что он может сделать сейчас…
Стоит только этой мысли поселиться в мозгу, как тело начинает колотить со всей силы.
– Да, твоей. Марат. Ее зовут Мира. Эта девочка твоя точная копия с дымчато-синими глазами и она нуждается в тебе, ты ей нужен, Марат!
Пока говорю, из глаз начинают хлестать слезы, голос дрожит, но Умаров даже бровью не ведет.
У меня сердце переворачивается, интуиция кричит о том, что моя жизнь и жизнь моего ребенка сейчас висят буквально на волоске. Все же Марат слишком влиятельный. Такой вершит судьбы по щелчку пальцев.
От мыслей, от перенесенного стресса грудь начинает вздыматься, облизываю пересохшие губы, в то время как мужчина отслеживает этот жест, который не несет никакого сексуального подтекста, но в глазах Марата словно искра вспыхивает.
Скала. Глыба. Непробиваемая. Не могу понять, почему он такой. Почему я не могу достучаться до него?!
Сжимаю кулаки, понимаю, что до Умарова очень сложно достучаться, а я не теряю надежды, подаюсь вперед и заглядываю в его глаза. Если могла бы, схватила бы его за руку, но не решаюсь. Прикасаться к Марату – смерти подобно.
Каждое прикосновение – ожог, который остался отметкой на моем сердце. Но я не теряю надежды, делаю вдох, как перед прыжком с парашютом, и иду до конца:
– Я прошу тебя помочь маленькой девочке, Рат, – осекаюсь, назвав Умарова сокращённым именем. Когда-то в прошлой жизни я была самой счастливой и звала этого мужчину именно так.
– Почему ты решила, что ей могу помочь только я?! Деньги нужны? Так ты мне чужих детей не навязывай, я и благотворительностью занимаюсь. Оставила бы заявку моему секретарю, тебе бы помогли…
Подается вперед и неожиданно ловит меня за дрожащую ледяную руку. Обжигает своим прикосновением. Будто кипятком ошпаривает, сжимает сильно, мне кажется, что у меня сейчас кости раскрошатся от этого касания, от боли, которая проходится по венам.
– Зачем ты мне лжешь?! Зачем?! Я же сказал тебе, что если еще хоть раз увижу…
Спрашивает задумчиво, а в глазах такая пустота, не шутит он. И убить может. Есть в нем эта решимость. А я не выдерживаю, голос срывается, когда выдыхаю едва слышно:
– Потому что ты ее отец!
Умаров резко подается ко мне, пятерня впивается в мои влажные волосы, натягивает так, что у меня искры из глаз сыплются. Неожиданно понимаю, что я птичка в клетке, в силках, которые в любой момент могут схлопнуться, раздавить.
Его вдруг становится слишком много, горячее дыхание обжигает мои губы, а пальцы в моих волосах сжимаются все сильнее, показывая мне, что Марат вулкан, умеющий идеально держать свой характер в узде, не показывать того, что происходит под холодной коркой айсберга.
– О-л-я, – тянет мое имя, и пальцы сжимаются сильнее, обжигающие слезы падают с ресниц, когда кричу в это надменное лицо со всей силы:
– Ты ее отец! И я пришла к тебе только потому, что дочке нужен твой биоматериал! Мой не подходит! Понимаешь?!
Молчание. Тишина. Вязкая. И взгляд. Глаза в глаза. Отпускает меня, и я валюсь обратно на удобный кожаный диван, забиваюсь к двери, встречаясь с тяжелым взглядом мужчины.
Меня потряхивает. Сильно. Так, что зубы стучать начинают. Я уже не понимаю, это от холода или нервы сдают окончательно.
– Повтори, – выдает с нажимом. Смотрит так, что у меня сердце останавливается. Такой красивый сейчас, похожий на статую, на него смотреть больно, ненавидеть этого мужчину и находиться радом с ним невыносимо. Адски тяжело вдохнуть, потому что до обоняния доходит его одуряющий запах, который сейчас вызывает лишь мучение.
Отворачиваюсь к окну, забиваюсь в самой угол и смотрю в окно, не могу больше видеть Умарова. Все в душе переворачивается.
Не трогает меня, молчит, выжидает, а у меня рыдание в горле застревает, когда говорю страшное:
– Врачи говорят, что есть вариант, что мою девочку все еще можно спасти. У нее есть шанс побороться и победить. Вернуться к нормально жизни! Мои анализы показали, что я не подхожу, так бывает, а очередь, в которой мы стоим… ждать долго, не вариант… врачи сказали, что есть вероятность, что биоматериал отца может спасти дочку, что гены отца лучше подойдут!
Выдыхаю рыданием, плечи дрожат, холод сковывает изнутри, когда ощущаю, как Умаров тянет меня за локоть, заставляет обернуться и столкнуться взглядом.
Надменная маска мужчины, сидящего передо мной, словно дрогнула. Марат моргает. Фокусирует взгляд на мне и медленно подается вперед. Вмиг салон автомобиля кажется каким-то слишком мелким, а его атмосфера удушающей…
Тяну ладошку к горлу, словно пытаюсь прикрыться, защитить себя от огромного мужчины, который нависает надо мной, в то время как я лопатками упираюсь в диван.
Пытаюсь увеличить между нами дистанцию, но не получается.
Неожиданно в ноздри забивается запах мужчины. Мускусный. Пряный, припорошенный изморозью и словно пропитанный дождем.
– Оля… – выдыхает мне в лицо и обдает жаром дыхания, рука отпускает мои прядки и скользит вниз, пропускаю сдавленный выдох, когда Марат ловит меня за шею и фиксирует сзади, не дает возможности уйти от его настойчивого внимания. Смотрит сначала в один мой глаз, затем в другой.
– Ты понимаешь, с каким огнем сейчас играешь?! – проговаривает хрипло, голос у него вибрирует, переходит в рык, как у самого настоящего зверя, коим и является Марат Умаров.
– Понимаю, – отвечаю твердо, и я говорю чистую правду…
Наклоняет голову подобно хищнику, взгляда от меня не отрывает.
– Ты нужен своей дочери, – заглядываю в дымчато-синие глаза сурового мужчины. – Не пришла бы я к тебе, не умоляла бы о помощи, но у меня просто нет другого выхода. Ты – отец Миры и только ты в состоянии спасти мою девочку…
Последняя фраза вылетает хрипом, ком в горле становится. Хочу отвернуться, но сильная рука держит цепко, не отпускает. Заставляет смотреть в свои глаза, где в расширенных зрачках я отражение свое запуганное, растрепанное вижу, вязну, как в черном болоте, оторваться не могу.
У меня дыхание становится тяжелым, частым, сердце заходится в страшном ритме, кажется, что ребра проломит.
Дрожу в этих знакомых руках, сильных до невозможности, и на лицо его бледное смотрю, когда приникает совсем близко, а я чувствую, что сдерживает. Себя сдерживает, чтобы не воплотить то, что обещал, ведь предупреждал Умаров, чтобы не попадалась ему на глаза. Неспроста…
– Я не лгу, Марат, как и тогда не лгала, – делаю еще одну попытку добиться отклика, а он смотрит на меня долго, пронзительно, пока, наконец, не выпускает из рук, не одергивает манжеты сорочки на широких запястьях перед тем, как оглушить резко:
– Хорошая попытка. Только ты не учла одного фактора, дорогая, я – бесплоден.
Оглушает новостью. Бесплоден…
Выдыхаю удивленно, с трудом понимаю, что он мне сейчас сказал.
– Бесплоден, – повторяет, будто приговор озвучивает. У него лицо каменеет, глаза становятся лютыми, дикими.
Он меня лгуньей считает. Не верит…
Глава 5
– Что, Оленька, не ожидала?! – улыбается, но улыбка эта на оскал смахивает, злой, демонический.
Качаю головой. Марат был моим первым и единственным мужчиной, поэтому повторяю непреклонно:
– Твоей дочери нужна твоя помощь, сделай тест ДНК, все, что угодно, только помоги…
Сцепляю руки в молебном жесте, заглядываю в его глаза, он мой единственный шанс, и я не могу позволить себе проиграть.
– Я бы не пришла сюда, Марат, не просила бы, если бы была хоть толика сомнения в том, что именно ты ее отец…
Отворачивается от меня, смотрит на переднее сиденье, явно раздумывает, а я не могу глаз оторвать от его профиля, от жестких линий.
На что может пойти мать, чтобы спасти своего ребенка?
Наверное, на все…
Поэтому я даже себе не верю, когда голос свой слышу, не верю, что я говорю все это Умарову.
– Ты был моим первым мужчиной, Марат, и ты остался единственным… Мира твоя дочь… и если ты ей не поможешь…
Не успеваю договорить, меня буквально сметает, рывком приближает к себе, пальцы впиваются в мою руки, больно, очень больно.
В глаза его смотреть и видеть ледяное презрение, которое трескается, прищуривается, не может мне поверить.
Слишком уверен в своем диагнозе.
– Ты понимаешь, что ты творишь, маленькая? – рычит практически.
И я лишь киваю, потому что пришла к нему, зная наперед, в какую бездну попаду, упаду на самое дно, потому что это больно… это невыносимо больно смотреть в лицо мужчины, которого поклялась ненавидеть, и знать, что твоя жизнь и жизнь самого дорогого существа на свете зависит от его решения.
– Значит, ни с кем, кроме меня?! – выдает с нажимом и в глазах что-то темное проскальзывает, опасное, яростное.
– Ни с кем, – повторяю отчаянно.
Так никого к себе и подпустить не смогла, всех с ним сравнивала, да и откуда у одинокой молодой мамочки время на свидание и на мужчин?!
Все было посвящено Мире, да и всех, кто появлялся, с Маратом сравнивала на подсознательном уровне и все они проигрывали, уступали.
Опять тянет меня к себе, смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.
– Ты ведь знаешь, что с тобой будет, если ты солгала…
Говорит совершенно спокойно, с решимостью человека, у которого оружие в руках и палец на спусковом крючке.
– Я не лгу… Боже, зачем?! Зачем мне лгать тебе, Умаров?! Я ведь не самоубийца… Неужели так сложно поверить?
Повторяю тихо, но решительно, а сама чувствую, как его пальцы мне кожу жгут, как посылают мурашки, каждый вдох с трудом дается, а по венам словно бурлящий кипяток течет, я не могу взгляда оторвать от Марата.
Цепляюсь за его руку и отодрать от себя пытаюсь, потому что его прикосновение невыносимо…
Слишком остро, ярко, порочно… Много воспоминаний… Они обрушиваются на меня безжалостной лавиной…
И сейчас чувствовать его рядом, как приближает ко мне свое лицо настолько, что я вижу крапинке на радужке.
Его пальцы впиваются все сильнее, рука ложится на мое бедро, скользит под юбку, задирает, дергаюсь в его руках, судорожно всхлипываю и сжимаю ноги.
Впервые меня вот так мужчина касается за столько времени, хуже, впервые меня Марат касается и как раньше, как тогда, когда я счастлива была…
Нависает сверху, а я сопротивляюсь, дергаюсь, если раньше это касание вызвало бы водоворот чувств, когда я сама бы прильнула и бесстыже потерлась, вызывая собственную дрожь, то теперь я замираю в руках Умарова птичкой, у меня позвоночник ломить начинает, а дымчато-синие глаза внимательно следят за моей реакцией на свое горячее прикосновение.
Он и раньше любил смотреть на меня, не позволял эмоции свои таить, выводил на чувства и пожирал их своим горящим взглядом, но сейчас…
Сейчас все иначе и на дне его зрачков холод и неверие.
– Прекрати, Марат! Не мучай меня! Я говорю правду…
Шепчу дрожащими губами, бизнесмен голову наклоняет к плечу, смотрит на меня с задумчивостью.
А я понимаю, что он сам с собой сейчас борется. И я надеюсь, что он все же решит дать себе шанс, засомневается хотя бы настолько, что согласится сделать чертов тест на совместимость!
– Прошу, Марат, пожалуйста…
Выдыхаю едва слышно. Больше мне нечего сказать. Остается только надеяться. Слезы текут по щекам, когда миллиардер притягивает к себе еще ближе и выдыхает в самые губы:
– Если ты солгала, Оля – не пощажу, но если… если это правда, я заберу дочь. А ты вернешься в мою постель…
Голос ледяной, решительный, а я чуть сознание не теряю.
Хлопаю пару раз глазами. В себя прийти пытаюсь, переварить услышанное. Не получается.
– Ты… ты отберешь у меня дочь? – повторяю ошалело, не могу поверить, не могу принять то, что происходит.
Но Марат будто теряет ко мне интерес, отпускает меня, больше не давит своей энергетикой, не продавливает своим напором. Отпускает, а я ощущаю, что холодно. Он словно все тепло забрал, которое только что так щедро дарил.
Опасный мужчина. Каменный. Не умеющий прощать…
– Где девочка? – спрашивает отстраненно, а я открываю рот, ловлю воздух и чувствую, как задыхаюсь.
Мне словно ножом сердце полосуют. И этот вопрос. Произнесенный так равнодушно, так отстраненно.
Прикрываю веки, переживаю свои эмоции, пережидаю тот тайфун, который заворачивается внутри меня.
Слезы катятся по щекам. Не понимаю, это от облегчения или, наоборот, от ужаса, который забивается в каждую пору и сковывает.
Наконец, побеждаю себя, свои страхи…
Это все потом…
Я подумаю о словах Умарова потом…
Сейчас важна Мира, и я сделаю все для нее, все для своей девочки. Поэтому я заставляю себя разомкнуть губы и проговариваю наш адрес, говорю бизнесмену, где сейчас находится дочка…
Марат лишь кивает, а затем подается вперед и ударяет по перегородке, которая отделяет салон от водителя.
На стук сразу же реагируют, и перегородка опускается.
Марат чеканит приказ двигаться в том направлении, которое я указала, и водитель молча исполняет. Перегородка опять поднимается, а я понимаю, что удалось…
Удалось достучаться до этой глыбы, удалось заставить миллиардера дать шанс моей Мирочке, и лишь потом до сознания доходит вопрос, который пульсирует у меня в висках:
Какой ценой?
Гнетущая тишина салона больше не нарушается. Я усиленно смотрю в окно, чтобы хоть как-то абстрагироваться от всей этой ситуации.
Но в какой-то момент на секундочку прикрываю веки. Усталость и напряжение дают о себе знать. В последнее время я очень плохо сплю. Ворочаюсь до утра, а если засыпаю, то дремлю беспокойно, вскакиваю в поту и проверяю, как там моя доченька.
А здесь. Рядом с Умаровым, казалось бы, я никак не могла бы уснуть. Слишком страшно. Слишком опасно, но, видимо, после жуткого холода меня размаривает в теплом салоне авто и я уплываю.
Меня просто вырубает…
Просыпаюсь, когда автомобиль мягко притормаживает. Распахиваю глаза в ужасе от того, что так расслабилась рядом со зверем, и встречаюсь взглядом с Умаровым.
Мужчина смотрит на меня внимательно. Остро. Скользит взглядом по моему лицу и останавливается на сухих губах, которые я не решаюсь облизнуть, чтобы не привлечь лишнего внимания. Не акцентировать.
А что там, на дне его глаз, я даже не задумываюсь. У меня озноб по спине и мурашки.
– Мы доехали, – чеканит слова и прищуривается. Пухлые ровные губы сжимает в линию, у него желваки на щеках ходят. Злой отчего-то.
Слышу щелчок дверей. Срабатывает разблокировка и я, недолго думая, выскальзываю из машины. Спасаюсь бегством от Марата вообще-то.
Выбираюсь и замираю. Разные мысли клубятся в голове, начиная от того, зачем я дала адрес, заканчивая тем, что, в принципе, Умарову и не обязательно видеть Миру.
Все эти трусливые мысли вспыхивают в голове, но я их подавляю, буквально вздрагиваю, когда слышу ровный голос мужчины, который подкрадывается сзади.
– Ты здесь живешь? – спрашивает и смотрит на ветхое здание, а мне почему-то стыдно становится, что мы с дочкой ютимся в маленькой однушке, но это все, что у меня есть, и я благодарна и этому…
Не отвечаю Умарову. Мистер миллиардер привык жить в особняках и летать на частных джетах, а мы с его дочкой живем именно так…
В этом ветхом разбитом здании с порушенной детской площадкой, которую каждое лето обещают починить благодаря множеству жалоб жильцов, но по факту обходятся лишь тем, что окрашивают какой-то дрянной вонючей краской, которая отколупывается уже через месяц.
– Ну, не все живут в частных домах, господин Умаров, – нахожу в себе силы ответить мужчине, на самом деле за бравадой и колкостью скрываю собственный страх.
Почему-то думаю, что совершаю ошибку, приведя Умарова сюда…
Я должна была назначить встречу в больнице, чтобы он пришел и сдал анализы, и все…
Эти трусливые мысли вызывают горькую улыбку на губах.
Какова вероятность, что в этом случае Марат не послал бы меня?!
Какова вероятность, что он бы поверил?!
Какова вероятность, что он вообще пришел бы?!
Никакой.
Да и он захотел увидеть дочь, а значит, узнать, где мы живем, для него вопрос одного звонка. Уж лучше так, пусть я побуду гостеприимной хозяйкой, чем мужчина завалится к нам, или еще хуже – пошлет в наш дом своих амбалов и напугает мою дочь…
Каблучки стучат по асфальту, когда я иду в сторону темного подъезда с одиноко висящей мигающей лампочкой…
ЖКХ нам уже неделю обещают ее поменять, но лампочка из фильмов ужасов все висит.
Замечаю, что Умаров кивает своим людям, которые следовали за нами еще на двух внедорожниках. Явно дает приказ остаться в машинах и не следовать за нами.
Раньше у него не было столько охраны, но тогда Умаров еще не был советником президента…
Нажимаю на комбинацию из цифр, служащую кодом, и мы входим в темный подъезд. Я сразу же направляюсь к лестницам. Знаю, что лифт ждать бесполезно. Он работает через раз, да и скрипит так, что порой страшно становится.
Все гадаю, когда же эта ветошь откажется обслуживать жителей дома.
Умаров ничего не говорит, лишь молча ступает следом. О том, какую ошибку я совершаю, когда ступаю первой на лестничную площадку, я задумываюсь лишь потом, когда понимаю, что мужчина следует за мной, а я ощущаю его взгляд на моей пятой точке.
Вот не знаю почему, вроде и не особо освещение яркое, но я буквально огнем ощущаю его взгляд, скользящий вниз по моей спине.
Все время пока поднимаемся, я уверяю себя, что это мне просто кажется, игра больного взвинченного воображения, но все же огонь прошивает насквозь и я не рискую обернуться, чтобы проверить свою догадку.
Зря я ждала, что и здесь неработающую лампочку починили. Здесь темно, хоть глаз выколи. И я, почти не видя ничего вокруг, иду вверх по лестницам, ощущая на себе острое, как иглы, внимание мужчины. Не удивлюсь, если Умаров может и в темноте видеть, как кошка, хотя нет. Почему кошка. Как пума. Черная хищница с яркими глазами…
– Тут недалеко, – выговариваю тихо.
Делаю несколько шагов по лестнице, как нога становится на что-то круглое, и я теряю равновесие, по звукам понимаю, что это была бутылка, которая полетела дальше, но и я не удерживаю равновесия и лечу назад, в ужасе понимая, что упаду, но мне не дают.
Сильная рука оплетает за талию и практически ловит в воздухе. Меня прибивают к мощному телу. Ровно на мгновение, которое похоже на яркую вспышку, у меня по коже проходит разряд. По ощущениям Марат стал еще сильнее, шире, крепче. Проклятое сердце пропускает удар. Болезненный. Сумасшедший.
А мне вдруг кажется, что я чувствую легкое касание к своим волосам. Так, словно Умаров принюхался своим красивым островатым носом… Будто вдыхает мой запах… И от этого у меня опять просыпаются мурашки, бегут по каждому миллиметру моей кожи, отдаются ознобом в плечах, пока я чувствую его огненное дыхание на затылке…
