Анна Евдо
Десять слов
Со стороны эта конечная остановка метро может показаться ничем не примечательной. Обыкновенные колонны-столбики, узкие, особенно по сравнению с монументальными конструкциями глубинных галерей московского метрополитена. Сквозные, среди них всё на виду.
Только так сложилось, что именно здесь я встретил свою Ксюшу. Она пришла ко мне из сна. И здесь же, пять лет назад, ушла от меня обратно в сон.
Она отказалась оставаться в больнице. Врачи прописали ей кучу ограничений, настаивали на постельном режиме, без прогулок, волнений и резких движений.
В то осеннее утро я застал её у распахнутого настежь окна. Ксюша смотрела вдаль и куталась в пуховую шаль.
– Я устала ничего не делать, – даже тихим её голос звучал звонко.
Я приобнял оставшиеся по-девичьи хрупкими плечи.
– Чем мне тебя порадовать?
Она прислонилась к моей груди и накрыла тонкими пальцами мою руку.
– Давай прокатимся на метро. Одну станцию. Туда и обратно.
Разве я мог ей отказать?
Ксюша оживала на глазах, пока мы спускались вниз. Сжимала мою ладонь, в волнении улавливая вибрацию приближающегося поезда. С детским восторгом следила за чернотой туннеля, будто по мановению волшебной палочки враз сменявшегося новым просветом.
Я видел, что она хочет проехать дальше. Тем более следующая станция, «Первомайская», почти дублировала нашу Щёлковскую своими колоннами-зубочистками, как Ксюша называла их в шутку. Однако, радость тоже нужно уметь дозировать.
На обратном пути она положила голову мне на плечо и прикрыла свои невероятные глаза.
Из динамиков поставленным голосом зазвучало:
«Станция «Щёлковская» – пассажиров немного, и они начали стекаться к выходам.
«Конечная» – я прислонился щекой к её макушке, и ворс берета защекотал кожу.
«Поезд дальше не идёт» – люди суетливо выходили на перрон, а я заметил, что моя Ксюша уснула. Улыбнулся и посмотрел на неё сбоку. Из-под приподнятого воротника виднелись мягкие, крупные, ставшие белыми завитки.
«Просьба освободить вагоны» – я невесомо прикоснулся к худенькому плечику и осторожно сжал его, чувствуя пальцами хрупкие косточки даже через плотную ткань пальто. Она не пошевелилась… И я понял, что утонул без её серо-голубых бездонных глаз. Безвозвратно. Навсегда.
«Станция «Щёлковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны».
Вылетающая словно из ниоткуда махина разбивает гудящий перед ней поток воздуха. Окна проносятся мимо смазанными бликами. Я выхватываю в замедляющейся стеклянной ленте круглый, по-весеннему яркий шарик, под которым в обрамлении выбившихся из-под жёлтой шапки русых кудряшек блестят серо-голубые глаза. «Наша младшая внучка совсем тебя не помнит, – успеваю подумать я, прежде чем расползаются двери вагона. – Но как же вы похожи».
