bannerbannerbanner
Вещь

Анна Драницына
Вещь

Полная версия

Вдохнув поглубже густого осеннего воздуха, Арина открыла дверь подвала, предварительно, как учила инструкция на двери, оглядевшись по сторонам. Никого не было, и она быстро проскочила за железную дверь. Девушка надела на голову диодный «фонарик шахтера» на резинке и двинулась вглубь. В подвале было уютнее, чем на улице. Захламленное старыми вещами помещение действовало успокаивающе. Столетние комоды с покосившимися дверцами, пыльные книжные полки, картины, вывернутые наизнанку внутренности компьютеров, телевизоры – вещи из далекого и близкого прошлого прятались в подвале бок о бок, словно пережидая тут смутное время. Арина дошла до отсека 48 и открыла небольшой деревянный шкафчик. Там она взяла стеклянную бутылку и посмотрела на нее, специально приподняв повыше, чтобы на стекло попал свет фонаря. С удивлением Арина обнаружила, что за сутки молока явно поубавилось. Очевидно, ближайшие соседи, несмотря на всю их душевную доброту, брали свой процент с Арины за пользование подвалом. «Могли бы просто попросить», – буркнула себе под нос девушка и пошла вверх по лестнице. Когда-то эта лестница была заколочена. Арина читала, что в начале XX века она считалась в доме вторым, черным ходом. Кажется, в 50-х годах дверь забили гвоздями и стали пользоваться другой, более просторной парадной. А после Кризиса стало слишком опасно иметь два входа, тут за одним бы уследить да успеть проскочить внутрь, пока никто из гоблинов тебя не заметил. Парадный вход заколотили досками. Это было очень разумно, потому теперь жители могли из подвала сразу подняться к себе в квартиру, минуя небезопасное пространство улицы. На третьем этаже девушка сняла с головы фонарик – тут она уже отлично ориентировалась на ощупь, и полезла в сумку за ключом. И вдруг она увидела, как темная фигура отделилась от стенки четвертого этажа и двинулась к ней. Случилось то, чего она так боялась. То, о чем ее предупреждали, когда она задерживалась на работе допоздна. Кто-то из гоблинов выследил ее и теперь собирался поживиться. Вариантов действия было немного, и Арина стала орать, звать на помощь и колотить во все двери на лестничной площадке. Фигура неумолимо приближалась, и девушка поняла, что до третьего этажа, где живет Дима, ей не успеть добежать – слишком высокие лестничные пролеты были в старых домах. Она понимала, что все бесполезно, и никто не откроет. Квартира рядом пустовала, а Дрелькины боялись всего на свете и никогда не стали бы вмешиваться в чужие проблемы. Но Арина надеялась, что гоблин испугается ее активности и убежит. С размаху она запустила в него банкой с молоком, которая просвистела буквально мимо гоблинского носа. Это был молодой парень лет девятнадцати, худой, с огромными черными глазами. Его губы потрескались и кровоточили. Через секунду он вцепился ей в горло, и Арина заорала так, что с потолка упал кусок штукатурки. Началась потасовка. Гоблин был ослаблен от голода и не очень силен, иначе Арине сразу пришел бы конец. Обычно они не церемонились и разбивали своим жертвам головы о стену. Этот же вцепился в шею, как бульдог. Их шансы на победу были равны с той лишь разницей, что ему уже было нечего терять. Через день он все равно умрет на улице от голода и холода. Либо его подберет патруль и выкинет за черту. А там его сожрут такие же, как он. Гоблин воткнул острые когти ей в нежную шею, как коршун в цыпленка. Арина начала задыхаться и терять силы. Противник, мигом почуяв это, стукнул ее головой о железные перила. Чувствуя, что теряет сознание, Арина увидела, как вдруг зажегся яркий свет. Вспыхнул, будто пламя.

Очнулась она на ступеньках. Рядом сидел благообразного вида старичок с большим фонарем, болтающимся на веревке на шее. Он мочил носовой платок в молоке, которое растеклось по ступенькам, и прикладывал к разбитой голове девушки.

– Кто вы? – наконец вымолвила она.

– Не бойтесь. Я, конечно? чудище, но исключительно в силу возраста. Меня зовут Иван Николаевич. Я – доктор, психиатр.

Его голос действовал успокаивающе, и Арина, нащупав в кармане трясущей рукой фонарик, включила его и направила на спасителя. Иван Николаевич непроизвольно сморщился.

– А где гоблин?

– Не волнуйтесь, он убежал.

– Как же вы справились с ним?

Иван Николаевич с явной любовью покрутил перед собой старинной тростью.

– Фехтование. Звучит так же архаично, как капитализм, однако выручало меня не раз. В молодости я был чемпионом Европы по савату. Это французский бокс, которым владели аристократы. Оскар Уайльд, например.

– Надо же… Спасибо вам огромное. Если бы не вы с этой палкой, он бы меня убил. У нас в отделе совсем недавно погибла одна сотрудница. Гоблин перерезал ей горло около двери подъезда. Никто из соседей даже не выглянул в окно. Вы – настоящий герой. Я о таких, как вы, только читала. В ГКЦ иностранные расшифровки не очень любят, но мне они нравятся. Там есть такой персонаж, все время спасающий мир, – Брюс Уиллис. Отважный и немного циничный. Наверное, в прошлом таких мужчин было много. Ой, простите, я не представилась. Меня зовут Арина.

– Я знаю, Ариночка. Дело в том, что я шел именно к вам. Простите, что нагрянул среди ночи, но я пришел по делу, не терпящему промедления. Я принес некоторые важные для мировой истории видеоматериалы. И я не мог прийти, как бы это сказать… официально… потому что, несмотря на важность миссии, это дело глубоко личное. Я пришел именно к вам, потому что имел честь несколько раз встречаться с вашей матушкой. Но вы еще были совсем малышкой и, конечно же, меня не помните. Вот смотрите, я даже фото захватил, чтобы вы мне поверили.

Психиатр поднес к фонарю фотографию, на которой он и Аринина мама сидели за столом. Он улыбался, а мама была непривычно хмурая и озабоченная. Впрочем, она никогда не любила фотографироваться. Считала, что слишком неестественно получается.

Арина, наконец, смогла унять дрожь и успокоиться.

– Пойдемте ко мне, я угощу вас молоком с бутербродами. Молока, правда, теперь уже нет…

– Спасибо, спасибо. Если вы не против, у меня есть кофеек в термосе. Я не знал, во сколько вы придете, и захватил на всякий случай с собой небольшой ужин.

Старичок засеменил за девушкой вверх по крутой лестнице. Арина услышала, как рядом соседи Дрелькины аккуратно прикрыли дверь. Дескать, жива осталась, и ладно. Это была та самая пара не любимых Ариной жлобов, которая воровала у нее молоко. Войдя на кухню, девушка первым делом развела огонь. Для этого в печке у нее уже были аккуратно сложены шалашиком дрова. Ей крупно повезло, потому что она жила в старом доме, где в начале XX века была печка. Потом, когда у всех появился газ и централизованное отопление, печку накрыли скатертью и использовали как стол на кухне. Теперь же дымоход снова расчистили, и зимой печка стала для Арины лучшим другом и спасителем. Ведь многие жители грелись по ночам у костров, настолько невыносимо было оставаться в стылых панельных домах. Другим счастливым обстоятельством в жизни девушки стало то, что в прошлом веке в старых домах часто невозможно было по техническим причинам развести коммуникации, и поэтому ванна находилась прямо на кухне. Мама рассказывала, что кухня-ванная всегда была предметом их семейного юмора – можно одновременно мыться и жарить яичницу. Теперь же ванна на кухне стала объектом всеобщей зависти. Этого позволить себе не мог практически никто. Ну, разве что полицаи из Энергии Горячей Воды. Отопления в городе не было. Раз в неделю в городской бане бывал «день чистоты», и если ты не занимал очередь с ночи, то шансов поплескаться в теплом душе не оставалось совсем.

Старичок порывался помочь Арине с ужином, но она усадила его в продавленное кожаное кресло и стала проворно суетиться по хозяйству. Она быстро сделала бутерброды с сыром, налила из термоса кофе и придвинула угощение на столике поближе к печке. Старичок довольно жмурился и потягивал из пиалки горячий напиток.

– Эх, деточка, что с миром стало. Как в блокаду живем. У меня бабка в блокаду была твоих лет. Точно так же одна бегала по пустому городу в худеньком пальтишке… Ээх.

– Ну что вы, в блокаду, говорят, люди друг друга ели… Умирали от голода. А сейчас есть выбор. Если голодаешь – поезжай в коммуну, возделывай землю или свой огород заведи. Разве нет?

– Так-то оно так. Только это означает, что мы возвращаемся в каменный век. Палка-копалка, сетка-ловилка и крошка-картошка на все случаи жизни. А как же культура, тонкие материи? Когда людям читать книги, смотреть фильмы, если они с утра до ночи копают огород? Понимаете, Ариночка, мы попали в машину времени. Но, увы, в некачественную машину. В недоделанную китайскую машину времени, которая через три дня после покупки сломалась, и мы безвозвратно шлепнулись в далекое прошлое, как сельский пьяница с размаху падает лицом в коровью лепешку. Ведь не бывает так, чтобы мир рухнул в одночасье. Откуда на ровном месте взялся этот Кризис? За рычагами управления экономикой стояли мощные умы! Что с ними случилось, раз они допустили ТАКОЕ! Почему в какой-то момент им стало неинтересно зарабатывать деньги , и они махнули на все рукой?

Арина с грустью смотрела на него. За последнее время она видела немало ностальгирующих по былой роскоши старичков. Многие из них приносили свои любимые фильмы в ГКЦ и рассказывали о прекрасном прошлом. А вот ее мама никогда не жалела о том, что произошло. Наоборот, говорила, что все это божий промысел, наказание за то, что сердца людей за последние сто лет покрылись жиром и стали похожи на гамбургеры (кажется, такие американские котлеты, надо посмотреть в словаре).

– Но я нашел причину ее поломки!

– Поломки чего?

– Поломки нашей машины времени или мировой экономики, если угодно.

– И в чем же причина?

Арина нечаянно зевнула и почувствовала, что начинает клевать носом. Она заранее знала все эти рассказы о прекрасном прошлом и врагах, уничтоживших мировую цивилизацию. А завтра еще с утра на работу. Похоже, придется деда уложить спать в маминой комнате.

 

– Человеческий фактор. Роль личности в истории! Слышали о таком?

– Ну, немного. Ленин там, Гитлер, Сталин…

– Умница! Чувствуется воспитание Елены Сергеевны! Она ведь историю преподавала?

– Угу.

– Так вот какое дело. В том, что мы вернулись в прошлое, тоже виноват человек. Женщина.

– Шерше ля фам. Обычное дело в кино.

– Ля фам тут ни при чем. Сталин и прочие были совсем не ля фам. Дело в предназначении. Вот вы верите в предназначение? Вы бы согласились изменить мир?

– Не знаю (Арина уже зевала так, что казалось, вот-вот порвется рот). Давайте завтра поговорим. Если хотите, можете остаться у меня. В маминой комнате есть большой диван.

– Нет-нет, мне надо обязательно рано утром вернуться к себе. У меня коза некормленая и куры. А на диване я расслаблюсь и просплю все на свете. Да и гоблины совсем распустились, могут залезть, пока никого нет дома. Я ведь на левом берегу живу, а он не так хорошо охраняется, как центр. Зачем вообще государству надо было создавать Государственное Объединение Бедных, если они мало того, что не следят за своими гобовцами, так еще и разрешают их отстреливать? И где брать для этого оружие? Во Франции это кончилось тем, что бродяги перестреляли весь город, и теперь в Париже живут только гоблины. Все, простите, перехожу к делу. Ариночка, у меня есть уникальные по своему содержанию видеоматериалы, которые мне надо расшифровать. Помочь в этом мне можете только вы.

– Конечно, никаких проблем. Давайте их мне, и завтра я оформлю ваше дело в ГКЦ. Как только до вашей именной папки дойдет очередь, я их расшифрую. Правда, это может произойти не очень быстро. Но я постараюсь ускорить процесс.

– Видите ли, Арина (тут дед на минуту замялся, собирая пальцем крошки на блюдце). Эти материалы и есть РАЗГАДКА…

– Я не понимаю. Разгадка чего?

Иван Николаевич с опаской оглянулся по сторонам и зашептал:

– Разгадка мировой экономической катастрофы. Кризис произошел из-за одного человека, женщины. Она была моей пациенткой 15 лет назад. Она мне все сама и рассказала. Только вот вы сейчас не верите мне, думаете, старый идиот… Тогда я тоже не поверил ей, а сейчас понимаю, что она говорила чистую правду, и уже тогда мы все сидели на ядерной боеголовке, образно говоря. С помощью этой расшифровки я хочу до конца найти все ключи истории, чтобы вернуть мир в его нормальное положение. То бишь выдернуть нас из каменного прошлого и воткнуть обратно в цивилизацию.

– Понятно (хотя на самом деле ничего не понятно). А чем я могу помочь?

– Мне нужно, чтобы вы сделали расшифровку независимо от ГКЦ. Здесь содержится секретная информация, и если они об этом узнают, то могут уничтожить видеозаписи. Вы не подумайте, в моей просьбе нет никакой государственной тайны, просто прежде чем сдать материалы в архив, я хочу подстраховаться и оставить их себе в рукописном виде. Вы можете это сделать для меня? Я хорошо заплачу. Куры несутся часто, так что у вас будет много яиц. И еще скоро я собираюсь зарезать поросенка. Я это все вам привезу.

– Иван Николаевич, миленький. Студентов неплохо кормят в ГКЦ. Не ахти как, но жить можно. А вот если я нарушу закон, то меня могут не только выгнать из института, но и выслать из города. А после того как умерла мама, я здесь совсем одна.

– Знаю, знаю. Мне рассказала о трагедии ее коллега по работе. А ведь в прошлые времена рак лечили. Или по крайне мере всячески оттягивали больным переход в мир иной. А теперь всем наплевать. Чем меньше будет популяция на земле, тем легче выжить тем, кто остался. Увы, человечество теперь живет по законам животного мира. Хомо хомени люпус эст, что означает человек человеку волк. Есть, кстати, такой фильм. Вы много видели в городе стариков?

– Ну, человек пять я видела у нас в ГКЦ, приносили, как и вы, какие-то записи. А в городе, честно говоря, давно не видела. Но я ведь никуда практически не хожу.

– А вы знаете, что до Кризиса Петербург был городом стариков, многие из них пережили войну и блокаду. И они были очень сильные, дети блокады. Потом половина стариков умерла, а другую часть насильно депортировали за Черту.

– Что значит насильно депортировали? Откуда у вас такая информация? Согласно закону, в городе имеет право остаться любой постоянно зарегистрированный житель вне зависимости от пола и возраста. Я читала это у нас на стенде в институте.

– Куда же тогда делись все старики? Видишь ли, милая девушка, вначале все так и было, как написано у вас на стенде. Но спустя несколько лет ситуация в городе стала ухудшаться, старики уже не могли сами себя прокормить, и нужно было с ними что-то срочно делать. Три года назад по-тихому был принят новый закон в рамках чрезвычайного положения. Согласно ему отныне депортации подлежит каждый житель, достигший пенсионного возраста либо не прошедший в назначенный срок медицинскую комиссию. Вот смотрите, что они мне прислали.

Старичок достал из кармана цветную открытку и протянул Арине. На открытке была нарисована счастливая пожилая пара, качающаяся в гамаке в саду, утопающем в цветах. Сверху была надпись: «Пришло время о вас позаботиться. Пенсионный фонд приглашает вас в путешествие за город. Мы обеспечим вам достойную старость».

Арина внимательно изучила открытку. Удивительно, что она была цветная. Вся полиграфия в городе была черно-белая, а цветные иллюстрации она видела только в старых книгах.

– Какая красота! Звучит неплохо. Отдохнете на природе. И потом они обещают все оплатить и позаботиться о вас. Может, это лучше, чем вечно дрожать от страха в городе, что на вас нападут гоблины и размозжат голову. Если бы не учеба и работа, я бы давно уехала к родственникам на море.

– На море, говоришь… Бедная девочка, а ты давно общалась с родственниками?

– Два года назад тетя присылала письмо, звала к себе. А что?

Старик задумчиво пожевал губы, словно раздумывая, стоит ли продолжать этот разговор.

– Ужасно не хочется тебя огорчать, но, наверное, все же лучше знать правду. Мы тут в городе находимся за железным занавесом, а к вам в ГКЦ информация о внешнем мире и вовсе не просачивается. Везде на территории России и бывших стран СНГ страшные войны, кровавые бунты и расправы. Уцелели только большие города-крепости – Москва, Киев, Минск, которые никого внутрь не пускают. Запасов еды в городах катастрофически не хватает, солдаты совершают набеги на коммуны и грабят то, что они вырастили. Поэтому самим деревенским тоже не хватает продовольствия. Они пытаются защитить урожай, и солдаты их убивают. В результате кругом смерть, разрушение и голод. Поэтому старики и дети в городах являются обузой, лишним ртом. Не знаю, куда они девают детей, но стариков вывозят за черту города, куда-то за Всеволожск, разбивают череп и сбрасывают в могильник. Вот такой вот отдых на природе меня ждет через месяц, мое милое дитя.

Арина сидела не шелохнувшись. Весь сон с нее словно рукой сняло. Какие страшные вещи говорил этот незнакомец. «Наверное, сумасшедший», – думала она.

– Арина, послушай меня. Я знаю, что ты очень добрая девушка. Не говори ничего, я просто это знаю. Я бы не хотел, чтобы ты взялась за это опасное дело только потому, что пожалела меня и в последний месяц моей жизни решила сделать подарок. Я пожил уже с лихвой и видел такое, что многим даже не снилось. Я когда-то объездил весь мир, общался с самыми разными людьми. Мне нестрашно умирать. Но тебе и другим еще долго жить в этом мире, который, как бильярдный шар от первоклассного удара кием, прямиком летит в преисподнюю. Поверь, эти кассеты могут повернуть ход событий вспять. Ты лучше, чем кто-либо другой, поймешь это, когда поставишь последнюю точку в расшифровке.

– Ну, хорошо. Предположим, я возьмусь за работу. Ни яйца, ни свинина, ни деньги мне не нужны, я и так перед вами в большом долгу. Но как вы себе это представляете? Я же не могу делать это в отделе тихо под столом? Около меня сидит десяток сотрудников.

– Милая Арина, я все продумал.

Старик залез в пакет, достал сверток из газет.

– Это видеокамера, а вот кассеты. Ты можешь делать расшифровку дома, потом вернешь мне рукопись, а кассеты отнесешь в Центр. Таким образом, никакого государственного преступления в этом не будет. Я всего лишь получу свою личную копию.

– Но где же взять столько электричества?

– Электричество тебе не понадобится, потому что я время от времени буду подвозить заряженные батарейки. Кроме этого, я оставлю тебе большой фонарик, чтобы не испортились глаза при написании. Я дам тебе за работу сто талонов. Неплохая халтурка, как говорили в мое время (старикан вдруг игриво подмигнул). Договорились? Ты же умеешь это делать?

– А почему вы сами не можете расписать кассеты?

– Арина, деточка, с моим зрением писать, да еще при свечах! Это увы, уже невозможно. Старость приходит с подарками, и для меня она припасла самый ужасный – слепоту. Раньше хоть аудиокниги можно было послушать или музыку, а теперь… эх…

Старик горестно вздохнул и заснул, обняв руками обернутую старыми газетами видеокамеру. Арина аккуратно переложила сверток на стол и накрыла старичка пледом.

Она долго не могла уснуть. Виноват в этом, наверное, был кофе. Арина давно уже не пила черный напиток, он был страшным дефицитом, и на талоны в ГКЦ давали только чай. Дедушкин кофе оказался хоть и жидким, но весьма тонизирующим. Кроме этого, Арине не давали покоя жуткие рассказы старичка. Неужели все действительно так плохо и власти скрывают это? Девушка лежала на спине и слушала звуки старого дома, который вздыхал в унисон вместе со спящим в кресле нежданным гостем. На лестнице в подъезде хороводил и посвистывал ветер, просачиваясь через заколоченные фанерой окна. Арина лежала и скучала по маме. Она всегда по ней скучала, когда не могла уснуть. Мама родила ее слишком поздно, поэтому вместе они были совсем недолго. А папу она и вовсе не помнила. Он был старше мамы на десять лет и умер, когда Арине было всего два годика. Так уж получилось, что Арина появилась на свет, когда родители уже были пенсионерами и вовсе не ждали от природы такого сюрприза. Это было как в сказке про Снегурочку, которую отчаявшаяся бездетная бабка слепила из снега. И вдруг, бац, ожила малышка. Старики, как в старой русской небылице, дали своему творению абсолютную любовь и наделили пронзительной красотой, о которой девушка даже не подозревала. У Арины были точеные черты бледного лица, алый рот и ярко-синие глаза. И еще они вдохнули в нее доброту. Если бы они родили ее пораньше, то до сих пор жили бы счастливой семьей. А так Арине выпал удел поздних детей – идеальная, всеобъемлющая родительская любовь в детстве и бесконечное одиночество в молодости. Заснула девушка уже под утро, и во сне к ней пришла мама. Она снимала Арину на видеокамеру и смеялась. А потом сказала: «Милая, ты уже взрослая. Придется тебе одной посмотреть это кино. Ты уж прости нас за все…» Мама вдруг закрыла глаза руками и заплакала.

Когда Арина проснулась, Иван Николаевич уже ушел. Он оставил на столе аккуратно разложенные видеокассеты, видеокамеру и записку:

«Дорогая Арина! Спасибо за гостеприимство. Я очень надеюсь, что ты мне поможешь с расшифровкой, поэтому оставляю кассеты (все они под номерами, и их следует расписывать именно в этом порядке). Батарея камеры заряжена полностью, тебе должно хватить на пять-шесть часов работы. Потом я привезу другую. Оставляю аванс – 50 талонов, остальные – при встрече. Очень на тебя рассчитываю. И. Н.».

100 талонов – это было целое состояние. На них можно было летом съездить к родственникам на море. Поезд ходил раз в три месяца и стоил непосильно дорого – 30 талонов в один конец. Однако при наличии сотни зеленых оставалось еще и тетке на подарки. Арина почувствовала, что ужасно хочет повидать родных. Старик не на шутку напугал ее своими рассказами, и ей не терпелось убедиться, что на юге все в порядке. Южане жили лучше, чем северяне, земля там отлично плодоносила, не сравнить с Ленобластью, где только картошка и росла. Тетя давно уговаривала ее переехать, но Арина не хотела терять престижную работу.

Она аккуратно переложила имущество психиатра на папин огромный рабочий стол, вымыла на лестнице пол, выкинула осколки банки и пошла на работу. День выдался тяжелым – начальство устроило проверку документов в архиве, многим сотрудникам сделали выговор за то, что не выполняли план. Арину это не касалось, она всегда перевыполняла норму и была примером для новичков, но все же было обидно за более опытных коллег. Вечером Арина позволила себе расслабиться. Выпила немного кофе (Иван Николаевич оставил ей баночку), нагрела ведро воды на печи и приняла ванну. Так она подбиралась к работе, за которой ей, возможно, предстояло провести не одну ночь. Первым делом нужно было разобраться с видеокамерой Sony. Выглядела эта машина, словно посылка из прошлого, из другого мира. К счастью, у мамы раньше была похожая, поэтому Арина быстро освоила старую технику. Неизвестно, как дед ее хранил, но она была практически в идеальном состоянии. Арина достала листок бумаги (пришлось утащить немного с работы), подписала убористым подчерком «Кассета №» и включила «play». На экране появилась молодая женщина. Она была настолько необыкновенной, что Арина даже нажала на паузу, чтобы получше рассмотреть незнакомку. Женщина была настоящей красавицей – бледная кожа, но при этом очень нежная и словно светящаяся изнутри. У нее был высокий лоб, тонкий нос, полные чувственные губы и голубые глаза. Она напоминала какую-то актрису, только Арина не могла вспомнить, кого именно. Незнакомка сложила губы в легкой полуулыбке, чуть наклонив голову вперед, и ее глаза вмиг стали хищными, как у пантеры перед прыжком. Этот прищур глаз, такой одновременно красивый и пугающий, сразил Арину наповал. Воля, несгибаемая сила воли чувствовалась в каждом ее слове и жесте. Царственная особа. Львица. Такие люди могу править миром, повелевая лишь одним только взглядом. Одета молодая женщина была очень просто – джинсы и футболка, в руках дымилась тонкая сигарета. Светлые волосы свободно раскинулись по плечам. Она была худощавая, с длинными тонкими пальцами без маникюра. Арина смотрела на нее и не могла насмотреться. Ей снова показалось, что она где-то видела эту женщину. Было в глазах незнакомки что-то такое, что потрясало до глубины души. Какая-то мудрая, почти старческая грусть оставалась в них даже в тот момент, когда она улыбалась. Казалось, ее душа прожила не одну сотню лет и безумно устала. Арина поняла, что скоро посадит батарею, так и не написав ни строчки, и взялась за ручку.

 
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru