Анна Богоданная
Королевская дочь
Глава первая Анна – Королевская дочь
ПРЕДИСЛОВИЕ
Наверняка Вы, когда-нибудь, прочтёте мой дневник. И если Вы его уже читаете, значит Вы точно мои правнуки или, скорее всего, праправнуки. Ну что ж, значит, это ещё лучше, чем я думала! Мысль, рассказать о своей жизни, появилась не так давно. А точнее, после того, как мы с Луи, переехали в замок Скибо, это в Шотландии.
Но… всё по порядку…
Любовь, это приветствие, которое Ангелы шлют звёздам.
В. Гюго
Родилась я в Париже, в Лувре – 01 января 1664 года. Стояла холодная январская погода. Было семь часов вечера.
Ребёнок – девочка, появилась на свет через десять месяцев после зачатия. Такие дети бывают, говорят, рождаются в результате страстной любви родителей.
Неожиданные беременности, которые возникали у фавориток короля Франции, чудесным образом прерывались, благодаря королевскому врачу господину Жаку Габриэлю Лапонжу.
Именно поэтому, появление на свет внебрачного ребёнка самого Августейшего Величества было так неожиданно, что проблему пришлось решать сразу. Буквально, сиюминутно!
Монаршие родители моего папа, точнее мои дедушка и бабушка – Людовик XIII и Анна Австрийская – ждали появления своего наследника 22 года, все это время брак оставался бездетным.
Дело том, что Папа мой – Людовик XIV де Бурбон – Король Франции и Наварры – «Король-солнце», Людовик Великий.
Время его правления в истории называют Золотым веком Франции.
При рождении он получил имя Луи – Дьёдонне, что в переводе с французского означает «Богоданный». Годы жизни Людовика XIV – 5.09.1638 г. – 1.09.1715 г.
В конце 1659 года война между Францией и Испанией закончилась.
Подписанный Пиренейский договор принес мир, который скрепил брак Людовика XIV и принцессы Испании Марии Терезии.
Через два года кардинал Мазарини умер, и Людовик XIV взял бразды правления в свои руки. 23-летний монарх упразднил должность первого министра, созвал Государственный совет и провозгласил: «Вы думаете, господа, что Государство –это вы?Государство – это я!»
Одна из его фавориток, а именно Мадам Антуанетта (пер. с фр. Неоценимая) и оказалась моей Мама. Видимо, она была умнее и хитрее, чем многие дамы, побывавшие в постели у Папа. Ну да Бог с ними, спасибо ей уже за то, что я появилась на свет и меня оставили в живых, а потом, в возрасте двух часов от роду, тихо и быстро вынесли из Лувра и вручили многодетной семье ювелира дворца Его Величества, которого срочно отправили из Парижа в Базель, в Швейцарию.
Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа, так звали моего наречённого отца. (фр. Nicolas de Neufville, marquis de Villeroy).
Семья маркиза спешно покинула Париж, и уже через несколько дней я была законной дочерью ювелира в изгнании.
Имя мне дали Анна – Леди Анна де Нёвиль, де Вильруа де Шанте.
Мне повезло! Дети в семье маркиза де Вильруа были чуть старше меня, и поэтому моё взросление проходило в чудесной детской компании. Нас было шестеро. Понятно, что самой младшей была я.
Старший сын – мой брат, Анри. Анри де Невиль Виконт де Вильруа был рождён 14 апреля 1660 года,
Дочери – двойняшки, Адель и Аврора де Нёвиль де Вильруа де Шанте 03.02.1662 года.
Сыновья – близнецы, Себастьян и Рене де Нёвиль де Вильруа де Шанте 25. 12.1663 года.
И, наконец я, их самая младшая сестрёнка – Леди Анна де Нёвиль, приёмная дочь маркиза де Вильруа, рождённая от тайной связи Короля Франции Людовика XIV и его любимой фаворитки, мадам Антуанетты Д'Эрвье, Маркизы де Валуа, де Плесси де Бельер.
По вполне понятным причинам, день моего рождения был изменён, и я получила новую дату рождения – 03.09.1664 года (почти как у моего папа).
Именно в 1664 году мой названный отец – маркиз де Вильруа был отстранён от королевской должности ювелира. И с этого времени началась новая жизнь многодетного, но очень состоятельного семейства в изгнании, Господина Николя де Нёвиль маркиза де Вильруа.
С большим уважением и почтением я всегда вспоминаю своего папа, который относился ко мне, как к родной. С детства у меня были лучшие гувернантки, лучшие учителя, лучшие бонны, обучавшие меня языкам (французский-родной, английский, итальянский, немецкий), правилам поведения, общественным наукам, лучшие учителя танцев, обучавшие искусству танцевать, которое в скором времени очень пригодилось. Училась я без напряжения, легко, с удовольствием…
Прошло 17 лет. Наступила Весна 1681 года.
Семья маркиза, а теперь и моя родная семья, лишилась четверых детей. Мои братья и сёстры – двойняшки и близнецы, умерли от холеры, словно освобождая родителей от дальнейшей опеки и, открывая путь для нас с Анри. Мои родители: папа – Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа и Мама – Миледи Беатрис де Нёвиль, маркиза де Вильруа де Шанте были безутешны. Именно поэтому, всю свою родительскую Любовь они направили на нас – родного сына Анри и меньшую, приёмную дочь Анну.
Рыжая от рождения, с яркими зелёными глазами, подвижная и смышлёная, я была полной противоположностью своего брата Анри…и уже к 17 годам привлекала взоры молодых юношей. На полотнах, которые писались с меня в детстве, я была очень похожа на Короля.
Анри же, мой старший брат, высокий, стройный шатен с темно – синими грустными глазами, всё своё свободное время посвящал изучению ювелирного искусства.
Несмотря на безмерную любовь к своим детям, папа был строг и у него на нас с Анри были, далеко идущие планы
Во – первых, нужно было подумать о женитьбе Анри, своего старшего сына, которому в апреле 1681 года исполнилось 21 год, а во – вторых, он искал подходящую партию для своей младшей дочери Анны.
Для меня! Я же совершенно не думала о кавалерах, в отличие от многих девушек моего возраста. Это и было главной причиной озабоченности нашего отца.
Во Франции во времена правления Людовика XIV, только сын мог наследовать титул отца – Маркиз, дочь же от рождения носила титул Леди и наследовала титул только своего мужа, в случае удачной помолвки и замужества. Иногда титул даровали, тогда его можно было использовать и девушкам. Поэтому папа и начал тщательно выбирать мне удачную партию для замужества.
C'est la vie!
Анри всегда прекрасно относился ко мне, может, потому что, в 1664 году ему было уже четыре и, внезапно появившаяся сестра вызвала его неподдельный интерес. Откуда? Но родители находчиво объяснили мальчику, что мама долго скрывала беременность, а теперь, когда вся семья уехала из Парижа, уже нет необходимости скрывать появление ещё одного ребёнка. Анри принял рассказ родителей как данность, и у него появилась ещё одна сестра, Анна.
Я почти никогда не болела, потому не доставляла родителям хлопот по поводу своего здоровья. А когда в течение 17 лет родители лишились четверых детей, ценность, наших с Анри жизней, возросла до небес. На нас буквально молились и баловали как могли. А возможности были почти неограниченными, но несмотря на это, мы с Анри выросли скромными и не избалованными молодыми людьми.
Очередь, на знакомство с дочерью маркиза де Вильруа, Леди Анной была внушительной. Отпрыски мужского пола, мало-мальски обеспеченных семей, стремились выказать своё почтение маркизу и преподнести какой-нибудь милый ювелирный пустячок его дочери Анне, которая уже прилично разбиралась, как в стоимости, так и в ювелирной ценности таких пустячков.
Анри, на приёмах по такому поводу, всегда был рядом со мной, внимателен к каждому, кто подходил ко мне. Вечером, после окончания визитов, мы с Анри удалялись в ювелирную мастерскую, которую папа оборудовал для обучения Анри, чтобы долго и внимательно разглядывать эти милые вещицы. Анри всегда сопровождал их комментариями. Как истинный ювелир, он любил анализировать предметы искусства. Из какого металла изготовлена ювелирная вещица, какие камни были использованы, какая работа проделана и чаще всего, имя мастера, изготовившего милый пустячок. Так продолжалось до тех пор, пока однажды папа не застал нас в мастерской за разглядыванием очередных подарков.
Папа был очень удивлён, но мы не дали ему возможности рассердиться и рассмешили его, показав ему брошь, которую он сам изготовил на заказ и продал три года назад. Папа смеялся вместе с нами, он был обезоружен.
Он же искал нас по одной единственной причине. Хотел подготовить к тому, что наша семья получила приглашение Его Величества Людовика XIV на бал, который будет проходить в Версале уже через три недели, то есть в канун моего дня рождения.
Балы во дворце Его Величества Короля Франции проводились часто. Сам король Людовик XIV открывал бал танцем с королевой, а затем танцевал со своей фавориткой мадам Антуанеттой Д'Эрвье.
Я просто растерялась и обрадовалась одновременно. Растерялась от неожиданности такого счастья, а обрадовалась от того, что увижу самого Короля Франции.
Он вообще был скуп на эмоции, хотя, если дело касалось изготовления изделий из золота и драгоценных камней, тут были эмоции. Анри уже бывал на балах, поэтому особого восторга не выказал. Я же, по природе своей эмоциональная, прыгала на одной ножке от удовольствия и хлопала в ладоши, как маленький ребёнок. Мама и Папа были в умилении.
Начались приготовления к балу. Были изготовлены несколько эскизов бальных платьев на выбор: для Мама и для меня. Мы с мама очень тщательно подошли к вопросу, изучив все тонкости последней моды.
***
В 1661 году Людовик XIV основал Королевскую академию музыки и танца, фактически – первое в мире хореографическое училище. С этого времени хореография официально была признана искусством, а за ее развитием должны были следить 13 ведущих танцмейстеров, собранные под крышей Академии и призванные блюсти и совершенствовать танцевальные традиции.
С появлением Академии произошло окончательное разграничение сценического танца (собственно, балета) и так называемого «салонного», т.е. того, что сейчас мы называем бальным. В начале правления Людовика XIV существенной разницы между ними не было. И здесь, и там главными оставались изысканность движений и гармония танцевальных форм, правда, по сравнению с прежними временами танцы стали более оживленными и менее жеманными.
По-прежнему большое значение уделялось приветственным поклонам. А главное, мы должны были очень точно следовать правилам этикета, который был введён королём Людовиком XIV.
Слово «Этикет» появилось при короле Людовике ХIV во Франции. На одном из приёмов короля всем приглашённым были вручены карточки с правилами поведения, которые должны соблюдать гости. Эти карточки назвали «этикетками». Отсюда и произошло понятие «этикет» – воспитанность, хорошие манеры, умение вести себя в обществе.
***
Папа и Мама сделали всё возможное и невозможное, чтобы их дочь Анна выглядела достойно на этом своём первом в жизни королевском балу. Парики для женщин уже выходили из моды, поэтому было решено мои рыжие волосы уложить в пышную причёску, повторив рисунок парика, украсив волосы бриллиантовыми заколками, которые придумал и изготовил сам Анри.
И этот день настал!
Мы прибыли в Версаль, точно в указанное время, в карете, запряжённой четвёркой лучших лошадей.
Восторгам не было предела…. Я, то и дело обращала свой взор к Мама, чтобы она слегка успокоила мои эмоции, которых было через край!
Главное началось!!!
Король и Королева величаво, с королевским достоинством обходят гостей, прибывших на бал.
Церемониймейстер представляет Принцев крови, герцогов, придворных дам и кавалеров. Наконец, очередь доходит до нас.
Он громко и отчётливо представляет наше семейство.
Его голос звучит для меня, как музыка.
– Николя де Нёвиль маркиз де Вильруа, – поклон папа,
– Миледи Беатрис де Нёвиль, маркиза де Вильруа, де Шанте, – реверанс мама,
– Анри де Нёвиль, виконт де Вильруа де Шанте, – поклон Анри.
– Леди Анна де Нёвиль, дочь маркиза де Вильруа де Шанте, – мой глубокий реверанс.
– Дочь маркиза де Вильруа? – негромко говорит Король. Все почтительно замирают. – Какой роскошный у Вас парик, Леди Анна, – спустя паузу, продолжает Король, – Только почему он такого цвета? Он напоминает нам…
И тут я не выдерживаю… и от гордости, что со мной говорит сам Король-Солнце, я, чуть дрожащим от волнения голосом, говорю: "Это – не парик, Ваше Величество… это мои собственные волосы такого чудесного золотого цвета».
Музыканты, игравшие что-то очень тихо, замолчали разом, словно их всех накрыло фалдами фрака Господина Люлли, из-под которого, стала не слышна музыка.
Придворные перестали шушукаться, а мои мама и папа побледнели и стали похожи на две статуи из белого мрамора в саду Его Величества. Первым пришёл в себя мой папа. Он поклонился ещё раз, и тихо стал говорить Королю, что его прапрабабушка имела от рождения такой цвет волос, и Анне по наследству от неё достался такой золотистый отлив на светло-каштановых волосах его дочери. Но, Король не слушал Папа. Он очень внимательно смотрел мне в лицо.
– Кого же нам напоминает ваше лицо, Леди Анна? – ещё раз задумчиво спросил Король, обращаясь к самому себе.
Затем, чуть наклонив голову, двинулся дальше…
Длинная разноцветная лента, состоявшая из придворных дам и кавалеров, почтительно устремилась за ним.
Родители едва держались на ногах. Одна я была горда и высоко держала свою бесстрашную голову, на которой, золотым пламенем сверкали бриллиантовые украшения в роскошной рыжей массе волос, уложенных на манер моды того времени.
Со мной говорил сам Король-Солнце!
Уже одного этого было достаточно для гордости!
После того, как Король, Королева и их свита с придворными удалилась, мы с Анри и родителями остались в зале одни. Если не считать, приотставшую от этой толпы, изысканно одетую женщину, с бледным, словно китайский фарфор, лицом.
Она была очень хороша собой! Я, словно заворожённая её красотой, не могла оторвать от неё своего взгляда. Она же, в свою очередь, очень внимательно смотрела на меня своими яркими зелёными глазами. Роскошная шляпа, украшенная драгоценными камнями, чуть скрывала пышные рыжие волосы, которые были уложены в очень красивую причёску.
– Леди Анна, – промолвила женщина, зал отозвался колокольчиком её голоса. – Давайте знакомиться. Антуанетта Д 'Эрвье, Маркиза де Валуа, де Плесси де Бельер. Она протянула мне свою руку. Тихонько звякнули золотые браслеты. Я оглянулась на мама. Она стояла позади меня и была белее первого снега. Неуверенно, кончиками пальцев, осторожно дотронулась до протянутой мне руки.
– Bonjour, Madame. – чуть растерянно поздоровалась я.
– Как Вы хороши, маленькая Леди Анна де Нёвиль. Рада с Вами познакомиться. Приезжайте ко мне в гости. Поболтаем. Дайте знать, когда будете в Париже. Я пришлю карету, – сказала она так, будто мы были с ней давно знакомы, и я уже согласилась приехать в гости. Я не могла проронить ни слова. Всё происходило, как во сне.
Когда я очнулась, Мадам уже не было, зато Анри, трогал меня за кружевные крылышки моего нового бального платья и был возбуждён, как никогда прежде.
– Знаешь кто это? – шёпотом спрашивал он, наклонившись к моему уху, почти вплотную, – это фаворитка Его Величества. Очень красивая. И глаза, такие же зелёные, как у тебя. И волосы, такие же золотые, как у тебя, и вообще… вы очень похожи, – горячо шептал он мне. Мама и папа стояли в стороне от нас и тихо разговаривали. Мне показалось, что они были чем-то озабочены, но как только мы с Анри подошли ближе, они тотчас решительно позвали нас к выходу. Папа сказал, что нам нужно удалиться, и как можно быстрее.
Боже мой, столько сборов, волнений, ночей без сна, примерок платьев, изготовление украшений по собственным эскизам, укладка непослушных кудрей в красивую взрослую причёску… И уйти? Никогда!
А как же первый танец с самым красивым кавалером?
И танцы, которые я разучивала специально для этого, первого в моей жизни, бала?
Это мой первый взрослый бал, да ещё в Версале, да ещё по Приглашению Его Величества Короля-Солнце!!!
И я… говорила с Королём!!! Уйти? Это было выше моих сил! Но… Мама и Папа были непреклонны. Разочарованная до слёз, которые вот-вот грозили испортить весь труд мадам Шевроз (Специальные умывания, притирания, увлажнение кожи, использование накладных мушек, краска для ресниц и бровей, румяна), я повернулась к родителям и послушно направилась к выходу. Анри тоже поспешил за мной. Но…
Провидению было угодно разыграть другой сценарий!
Мы были уже совсем у выхода, когда услышали голос графа де Сент-Эньян.
– Николя, а я хотел пригласить Вашу дочь на павану. И сказал, учтиво поклонившись обращаясь уже ко мне. – Леди Анна, разрешите пригласить станцевать со стариком графом торжественный, а главное неторопливый, бальный танец? – и опять к папа. – Николя, разреши своей дочери танцевать… если не ошибаюсь, это её первый бал?
Папа и Мама переглянулись.
– Хорошо, разрешаю! – с некоторой задержкой сказал папа. – Но разрешаю Анне потанцевать с твоим сыном, Луи-Филиппом, ведь Виконт де Сент-Эньян тоже здесь? – с улыбкой ответил отец – Мы хотели немного прогуляться по саду, а потом потанцевать, но раз есть приглашение на павану, то пусть Анна танцует с Луи Филиппом, – и папа кивнул мне.
Радость была безграничной. Слёзы тут же высохли, глаза засветились изумрудным пламенем и я, легко повернувшись, взяв Анри под руку, неторопливо и гордо, пошла в сторону огромной залы, где уже начинался плавный бальный танец.
Мне навстречу шёл красивый молодой человек.
Это был Луи-Филипп Виконт де Сент-Эньян. Дальше всё было как в сказке. Все танцы подряд, после паваны были отданы Луи Филиппу. Он оказался не только умелым предупредительным кавалером, но и образованным молодым человеком, который давно хотел познакомиться со мной. Я сказала, что наша семья живёт в Швейцарии, поэтому в гости я его не приглашаю, на что он со сдержанной улыбкой ответил, что вот уже полгода как, он тоже живёт в Швейцарском Базеле. Что слышал о моей семье много лестных отзывов и знал, что у Николя де Нёвиль маркиза де Вильруа, есть дочь – Леди Анна – чудо как хороша собой! И что давно мечтал познакомиться со мной!!!
Вот и чудесно, подумала я. Хоть с этим будет о чём поговорить!
Уже через неделю после бала, Папа получил письмо от Филиппа де Сент-Эньяна. Тот просил разрешения нанести визит нашему семейству в ближайшее время. Папа ответил утвердительно и пригласил графа с семьёй на день рождения его дочери Леди Анны, который отмечался очень торжественно, 3 сентября 1681 года.
Гостей было очень много. Некоторых я видела впервые, но мама и папа были столь радушны и приветливы ко всем, что я поняла, здесь только друзья нашей семьи. Конечно же мне было очень приятно вновь встретиться с виконтом. Приятно, это очень скромно сказано!
Луи-Филипп Виконт де Сент-Эньян был в тёмно-синем камзоле, расшитом золотом, белое кружевное жабо ещё больше оттеняло его смуглое (не как у дворян белое) лицо, а ярко синие глаза, так контрастировали с иссиня-чёрными кудрями, что, взглянув на него, я чуть не потеряла сознание.
Даже Анри шепнул мне на ушко: «Вот этот бы тебе подошёл в мужья. Говорят, он очень неглуп и весьма состоятелен. У него свои рудники, которые приносят немалый доход».
Ах, Анри! Какие рудники?!
Однажды заглянув в его глаза, это было ещё на балу в Версале, я была уже влюблена в него. Случилось так, что и Луи Филипп тоже «потерял голову» после встречи со мной.
День рождения прошёл превосходно! Подарков было много, все они были красивые, дорогие, некоторые даже непозволительно роскошные, но то, что подарил мне Луи, было самым значимым для меня подарком!
Луи подарил мне Трактат Цицерона «Об ораторе» и эпистолярий (Собрание сочинений) Мадам де Севинье – «Письма». Или М.-М. де Лафайет Мари-Мадлен Де Лафайет (1634-1693)
(Историческая справка Взято из открытых источников)
Дело в том, что женское образование в наше время, было качественно иным, нежели мужское, направленное на взращивание педантов, от которых требовали риторически правильного оформления мысли. Так уж сложилось, что говорение – атрибут женской культуры, а написание – мужской. Мужчина хорошо понимал, как строится текст, это ему было известно, прежде всего, из работ античных авторов: Аристотеля, Цицерона.
Пример классического руководства для начинающих риторов – трактат Цицерона «Об ораторе». В нем сформулирован так называемый риторический канон, или пять ступеней Создания «правильной» речи:
Инвенция – (изобретение содержания речи),
диспозиция – (расположение текста, в надлежащем порядке),
Элокуция – (речевое оформление текста),
меморио – (запоминание),
акцио – (произнесение).
Цицерон ориентировал ораторов своего времени на устное выступление, но в XVII веке по его правилам прежде всего учили писать. Во многом благодаря трактату Цицерона мужчина знал, как выстроить письменную речь, структурно и содержательно.Женщине было что сказать, но ей недоставало нужной филологической подготовки. У нее отсутствовало понимание «диспозиции», то есть при создании текста женщина останавливалась перед уровнем «как построить речь». Несмотря на то, что женщинам труднее чем мужчинам, давалось сочинение объемных текстов, они не отчаивались. Вместо того чтобы с нуля осваивать классические риторические стратегии, дамы создали свою, альтернативную риторику, взяв за основу метафору. Стоит добавить, что успешные литературные опыты у женщин-писательниц тоже были. Перу писательницы, мадам де Севинье, принадлежит самый известный во французской истории эпистолярий – «Письма». Или М.-М. де Лафайет – пусть в своем творчестве она не придерживалась традиций прециозной литературы, зато её «женские» романы дадут фору любым «мужским».
***
Я была в полном восторге от подарка Луи.
Моего Луи! Сердце замирало от его взглядов, голова кружилась, дыхание прерывалось, и я летела, как бабочка на свет!
Боже! Я влюбилась! Той самой, первой сознательной любовью, когда летают "бабочки в животе" и ты понимаешь, это навсегда!!!
Именно содержание этих бесценных книг и стало предметом наших бесед, которые становились всё чаще, и, всё увлекательнее и продолжительнее. Вскоре, родители Луи начали вести переговоры о нашей с Луи помолвке. И, наконец, договорившись, решили поженить нас через два года, то есть в 1683 году, но перед этим праздновать помолвку, чтобы родственники знали о предстоящей свадьбе.
Мне в 1683 году исполнилось 19 лет, Луи был на 10 лет старше.
К своим 29 годам, мой жених был уже полностью самостоятельным и образованным мужчиной.
Церковная церемония прошла в костёле Базеля, в Швейцарии.
Мы поженились 25 сентября 1683 года.
Меня стали называть – Госпожа (Мадам) Графиня де Сент-Эньян, Миледи Анна де Нёвиль де Вильруа де Шанте.
Мой муж сменил титул виконта и стал называться Господин (Мессир) Граф Луи Филипп де Сент-Эньян.
Первые два года после венчания, мы с Луи были просто неразлучны, искали малейший повод остаться наедине. Прикосновение рождало желание, а касаться хотелось, как можно чаще. Во всяком случае, мы не сдерживали себя! Мы были молоды и влюблены!
Наши семьи были довольны таким удачным завершением знакомства, слиянием капиталов, и вскоре начали планировать расширение семьи. Родители Луи сделали нам свадебный подарок – замок в Шотландии, который был подарен им на свадьбу, их близкими родственниками.
Папа Луи был двоюродным кузеном Якова I Стюарда, сына Марии Стюард, который взошёл на престол в 1603 году и стал шотландским королём под именем Якова VI.
Однажды, он даже виделся со своим коронованным братом, и очень гордился своим родством. Во всяком случае, так говорит история, а с ней сложно спорить! Мы с Луи никогда не были в Шотландии, и нам хотелось, хотя бы когда-нибудь, съездить туда и взглянуть на свой подарок. Но мы постоянно откладывали. Родители настаивали на поездке, а мы всё отмалчивались и обещали…
Через два года после свадьбы, в начале февраля 1685 года, Луи заказал мой портрет у известного придворного живописца в Париже. Через шесть месяцев, в конце июля 1685 года, портрет был готов. Луи поехал в Париж посмотреть портрет в мастерскую художника, а приехав, застал в мастерской Его Величество Короля Людовика ХIV. Король очень внимательно разглядывал портрет молодой рыжеволосо женщины, а потом, как бы невзначай, задал вопрос Луи о родителях его жены.
Мой Луи-Филипп воспитан, честен и предупредителен. Он очень высоко отозвался о моих родителях, довольно подробно остановился на том, когда семья переехала в Базель, как он познакомился со своей будущей женой. Не забыл упомянуть, что познакомились мы в Версале на балу Его Величества в канун моего 17-летия. Конечно же, в порыве откровения, поделился, как сильно он любит свою молодую жену Графиню Анну де Сент-Эньян Миледи де Нёвиль де Вильруа де Шанте.
Король выслушал рассказ моего мужа очень спокойно, но не проронил ни единого слова. Луи расплатился с художником, оставил адрес, по которому нужно было доставить портрет и направился было домой в Базель.
Было около пяти часов вечера.
По пути домой, Луи решил ненадолго заехать к нашим друзьям в Париже. Они недавно открыли Музыкально-литературный салон, который был очень популярен. Там собирались известные поэты, музыканты, композиторы, актёры и великосветская прогрессивная молодёжь Парижа. Именно у них и остановился Луи.
После ужина, хозяева настояли на том, чтобы Луи остался у них до утра. Граф Жерар де Сов и его супруга Элеонора были очень радушны, поэтому Луи остался в их доме на ночь. Утром, чуть расцвело, Луи велел подать экипаж и выехал в Базель.
До сих пор я не могу понять, как получилось так, что Луи даже не послал мне весточку из Парижа, о том, что он останется на ночь у графа де Сов.
Я ждала его целый день, вечер, ещё день и ещё вечер, ночью не сомкнула глаз. Под утро я задремала, но меня разбудил колокольчик, это приехал вестовой из Полиции Базеля.Он привёз сообщение из Городского управления полиции о том, что на выезде из Парижа этим утром был найден экипаж, в котором не было ни одного пассажира. Возничий же уверял, что пассажир был, и это был Граф Луи-Филипп де Сент-Эньян. Он торопился домой в Базель и приказал ехать очень быстро. На выезде из Парижа, экипаж остановили для досмотра, а Графа пригласили выйти из экипажа и проследовать за полицейскими. Больше никто Графа не видел. Возничий ждал около двух часов возле экипажа, но после, решил обратиться в полицию.
Я была опустошена. Кроме того, что не спала практически трое суток, я даже не могла предположить, что случилось.
Родители Луи были тоже в недоумении и расстройстве. И только мои родители оставались в твёрдом понимании, что нужно идти за расспросами к Королю.
Именно в тот день, мои родители, под большим секретом, взяв с меня слово, поведали правду о моём рождении. Сказать, что я была шокирована, это не сказать ничего. Выслушав рассказ моих родителей очень внимательно, долго молчала. Потом, также молча, вышла в сад.
Не помню сколько времени провела в саду… стало вечереть… Почувствовав лёгкий озноб, поднялась со скамьи, на которой сидела и направилась к дому. Навстречу мне шёл Анри. Мой любимый брат. Я поняла, что родители всё ему рассказали. В руках Анри держал шаль, которой молча укутал меня, как в детстве, обнял за плечи, и мы пошли по дорожке к дому. За всё время, пока мы шли к дому, Анри не проронил ни слова. Я была ему за это благодарна.
В столовой уже накрыли ужин и мы, как в детстве, сели за стол рядышком и молча начали есть. Родители совершенно спокойно отреагировали на наше поведение. Ритуалом перед сном в нашей семье, всегда было пожелание друг другу доброго вечера и доброй ночи. Не исключением стал и этот вечер. «Bonsoir… bonne nuit» – сказали мы родителям и, разошлись по комнатам.
Ночью мне стало дурно. Поднялась высокая температура. Начался бред. Спешно вызвали врача. Проведя необходимый осмотр, врач не обнаружил никаких заболеваний.
– Скорее всего, причина такого самочувствия, – констатировал он – переохлаждение или беспокойство. Делайте компрессы, давайте микстуру.
Это всё, что мог сказать доктор. Но родители прекрасно знали причину моего самочувствия, и терпеливо ждали. Ждали, когда я приду в себя.
Анри провёл у моей кровати всю ночь, а утром следующего дня, слабым, но вполне здоровым голосом я поинтересовалась – Анри, а что ты здесь делаешь?
На приём к Его Величеству Королю Людовику ХIV мои родители ездили. Но увы… Король не принял их, сославшись на государственные дела.
Спустя месяц с того дня, когда я получила известие об исчезновении мужа, специальной почтой привезли мой портрет. Он был аккуратно упакован в большой деревянный ящик. Когда мы распаковали ящик, оказалось, что изнутри он обит ярко серым бархатом, а уж на этом сером бархате лежал холст в красивой раме. На холсте была изображена я, или не я, потому как черты лица, цвет глаз, платье. Всё было моим, кроме волос. Они были пепельными!
День шёл за днём, а вестей о моём муже Луи Филиппе не было.
5 сентября 1685 года Его Величеству Королю Франции Людовику ХIV исполнялось 47 лет.
На празднование дня рождения Короля было необходимо явиться во Дворец. Но сил ехать, улыбаться, изображать радость и, тем более, поздравлять… не было! Было решено отправить в Лувр письмо.
Вот его текст.
"Граф Луи Филипп де Сент-Эньян со своей супругой Графиней де Сент-Эньян Миледи Аннойде Нёвиль де Вильруа де Шанте приносят свои глубочайшие извинения, и сообщают, что не могут присутствовать на балу в Лувре, в честь дня рождения Его Величества Короля Франции, из-за болезни Графини де Сент-Эньян."
Письмо мы написали и отправили во дворец, а через день случилось вот что…
Утром до завтрака, по обыкновению, вся семья выходила в сад, чтобы прогуляться по аллеям и поговорить о планах на день. Едва мы вышли в сад, как лакей доложил о визитёре. Мы разом переглянулись и поспешили в гостиную, где нас уже ждала… Мадам Антуанетта Д'Эрвье, маркиза де Валуа, де Плесси де Бельер. Она улыбалась очаровательной улыбкой красивой женщины, привыкшей к поклонению и отсутствию каких-либо возражений в свой адрес. Увидев её, я побледнела. Родители мои тоже слегка растерялись. Анри подошёл и, поцеловал ей руку.
Разговор Мадам Д'Эрвье с родителями длился совсем недолго. Сказав несколько вежливых фраз моим родителям, она увлекла меня из гостиной, сославшись на поручение Короля, которое она должна исполнить «сию же минуточку».
Выйдя из гостиной, мы прошли в сад, где Мадам шёпотом, будто мы с ней заговорщики, сообщила мне, что знает где мой муж и даже хочет помочь мне с ним встретиться. Я смотрела на неё и думала – передо мной моя мама, женщина, которая меня родила, Женщина, которой я – Дочь! Сказать о том, что я знаю кто она, означало навредить моим родителям. Я решила молчать и слушать. Не буду пересказывать всё в подробностях, скажу только, что едва она произнесла фразу «Луи жив!» – Я лишилась чувств. Но, видимо, Мадам была готова к такому повороту событий, потому что уже через минуту я была в полном сознании. Мадам держала в руках какой-то, сильно пахнущий мешочек и улыбалась…
