Анна Блейк
За грехи отцов
10. Марк
4 октября 1999 года
Центральное управление полицией
Новый Треверберг
– Сколько же там людей работает, – положив телефон, вздохнула Кейра.
Карлин поднял голову от отчета Тресса, который перечитывал в очередной раз, и вопросительно посмотрел на Коллинс. Девушка собрала волосы в пучок, который закрепила карандашом; ручкой вычеркивала из блокнота тех, кого обзвонила. Первой была компания «Мун Девелопмент». Пришлось по факсу сбросить официальный запрос (вредная секретарша отказывалась верить, что ей звонят из полиции, и требовала личного присутствия, но сторговались на факс), потом так же получить списки закрепленных за «Екатерининскими мечтами» уборщиков. Коллинс запрашивала данные обо всех, кто переступал порог усадьбы за последние тридцать дней. Возможно, круг поиска стоило расширить, но они решили начать с малого. Набралось под сорок человек. Семь гектаров ландшафтного и плодового садов и саму усадьбу разделили между четырьмя подрядчиками. Два на дом, два на участок. У этих подрядчиков была невероятная куча сотрудников. У каждого своя специализация.
Кейра обзвонила компании-подрядчиков и теперь ждала ответы от них на официальные запросы, подписанные Старсгардом, для получения списка людей, графика дежурств и отчета по сменам, если таковые были. Отдельно она сконцентрировала внимание на изогнутых прутьях (ну а вдруг их деформировали не так давно).
Дженкинс бросил на стол папку с копией отчета криминалистов. Карлин с трудом оторвался от тонкой шеи Кейры, по которой разметались выпавшие из пучка тонкие прядки, и посмотрел на стажера. Тим выглядел странно. Его лицо не было искажено эмоциями, но и безразличным его профайлер назвать не смог бы. Тим был удовлетворен. Чем, интересно.
– Что увидел? – спросил Карлин негромко.
Оба стажера посмотрели на него будто по команде. Только вот Коллинс тут же отвела глаза, а Дженкинс улыбнулся.
– Хороший отчет, – согласился он. – Я думал, что такой красотой нас только в академии пичкают. А тут все как по учебнику. Офицер Тресс сказал, что будут дополнения. Мол, тут только часть. Грин ему дал…
– Детектив Грин, – поправил Марк.
Стажер осекся. Снова улыбнулся.
– Детектив Грин дал ему сутки. А прошло всего… А который сейчас час?
– Сейчас пять. Грин задерживается у матери жертвы, поэтому планерки не будет. Но завтра брифинг в девять, прошу не опаздывать.
– Пять. Прошло всего шесть часов, – продолжил Дженкинс. – Столько материалов за шесть часов.
Карлин пожал плечами и с тоской посмотрел на пустой стаканчик из-под кофе. Надо наведаться к Энн в кофейню, взять нормальный. И себе, и ребятам. Вопрос только, сегодня или завтра. Или стажера послать? Что он тут разглагольствует?
– Делу отдан приоритет и выделены соответствующие ресурсы.
– Правда? – Глаза стажера вспыхнули темным огнем.
– Тим, чего привязался, – влезла Кейра. – Как будто ты каждый день видишь такие дела. Конечно, ему отдадут приоритет. Даже в этом городе такого еще не было. Ведьма и священник.
– Ведьма и священник, – пробормотал Дженкинс, опустив глаза. – Да. Я просто устал.
– Ну ты и лентяй, – с улыбкой, которая совершенно не понравилась Карлину, сообщила Кейра, подскакивая к факсу, когда раздался звонок. Она нажала кнопку приема документа и замерла. Карлин видел, что девушка сдерживается, чтобы не выдернуть бумагу в попытке ускорить получение информации. По мере выползания листа ее лицо мрачнело.
– Да они издеваются, – пробормотала она. – Тим, может, ты мне поможешь с этой ерундой? Пожалуйста. Тут под сто человек, я в жизни не обработаю всех.
– Это не требуется, – вмешался Карлин. – Просто отдай мне списки. У нас есть отдел, который проведет предварительную работу. А мы поговорим только с теми, чьи показания ценны для дела.
Кейра посмотрела ему в глаза. Кажется, впервые за этот день она не покраснела, глядя на него. Карлин почувствовал нечто, близкое к сожалению: она так очаровательно краснела. Ее каштановые с краснотой волосы чудесно гармонировали с бледной кожей и большими глазами. Тонкий стан, маленькие руки. И печаль. Печаль глубоко травмированного человека, который цепляется за жизнь, но свято бережет свои тайны.
Полная противоположность его блистательной ведущей-жене.
– А мы не рискуем так упустить что-то важное?
– Статистика, – с умным видом заявил Тим.
– Да? И что же ты хочешь сказать? – огрызнулась Кейра, переводя взгляд на стажера.
Тот самодовольно откинулся в кресле.
– Мы должны отработать все запросы, но ресурс стажеров и детективов ограничен и ценен. Мы формируем опросник. Коллеги проводят опрос, он записывается, тщательно стенографируется. Потом результаты обрабатываются определенным образом, но не скрываются. Нам передается вся документация по всем допросам. И дополнение с указанием того, что выглядит подозрительным и требует внимания. И далее мы сначала проходимся по таким вот спорным моментам. А потом при желании анализируем все стенограммы и видеозаписи интервью.
– И как это экономит время? – удивилась Кейра.
– На самом деле существенно. Ну что там со списками?
Она пробежала глазами полученный документ, удовлетворенно кивнула.
– Я соберу их все и передам вам, доктор Карлин.
Он улыбнулся.
– Я вот хочу спросить, – проговорил Тим. – А детектив Грин всегда отправляется к свидетелям один?
– Если хочешь ездить с ним – заведи машину, – улыбнулся Карлин. – Вы почти одновременно установили личность девушки, а он такое ценит. Но на свой мотоцикл пассажиров, как ты понимаешь, не берет. Если бы ты был на машине, он предложил бы поехать за ним. И ты смог бы принять участие в допросе свидетеля. Но что у нас со священником?
Дженкинс передернул плечами так, будто хотел поправить несуществующий плащ.
– Глухо.
– Списки пропавших?
– Проблема в том, что их существенно больше, чем девушек. Мужчин от 35 до 55. Потому что этот хмырь выглядит так, что по нему возраст не установить. Да и доктор Абигейл ничего конкретного не сказала. Ну ближе к сорока. Как будто это что-то меняет.
Карлин поднялся с места, обогнул стол и сел напротив Тима. Тот вздохнул. Мальчишка явно не готов к работе в полиции. Хотя ему… ему двадцать семь, если верить досье. Он старше Кейры года на четыре. Значит, это либо второе образование, либо осознанный выбор. Придуривается? Набивает себе цену? Пытается социализироваться в коллективе и не выпендриваться? Карлин был ненамного старше, но в органах провел всю свою сознательную жизнь. Он с детства знал, что будет ловить серийных убийц, изучал все материалы, которые мог достать сам или его отец. Он не пошел в строительство, не продолжил семейное дело. Лишился семьи в двадцать, продал бизнес, почти все вырученные средства положил в банк и при желании мог ничего не делать до конца жизни, но вместо этого продолжил обучение. Он брал бесконечное количество дополнительных курсов, ездил по всему миру, проходил стажировки. И, вернувшись в Треверберг к двадцати семи, был уже известным специалистом. Местные не сразу поверили, что Карлин хочет работать в полиции. До сих пор ему не дали отдела, но Марк знал: еще пара дел, пара десятков прочитанных лекций, несколько командировок, и Старсгард найдет деньги на то, чтобы выделить ему помещения и фот. Чтобы Карлин основал собственное направление профайлинга. Учил людей, которые бы разъезжались по всему миру. Пользуясь своей короткой связью с Куантико, Марк понимал, что его студентов примет даже ФБР. В этом плане академия и университет имени Люси Тревер оказались более проворными: курс профайлинга под руководством Карлина шел уже несколько лет. Но ничего. Марк умел ждать.
– Давай обсудим. Коллинс, присоединяйтесь. То, что вы делаете, важно, но задачу детектива вы выполнили. Мы с вами должны составить психологический портрет преступника. И урок номер один: если вы хотите сделать свою работу хорошо, дружите с криминалистами. Тим Дженкинс – ваш криминалист.
– Сейчас он просто копается в бумажках, как и я.
– Да. Но он криминалист. И стажеры первые пару лет всегда копаются в бумажках. Правила такие, – улыбнулся Карлин и хлопнул по пустому стулу рядом с собой. – Садитесь. Мы должны дождаться Грина, если не поступит иных указаний. У нас есть время решить задачку Тима. А потом поужинать.
– Вы не торопитесь? – спросила Кейра, опускаясь на предложенное место.
Пахла она тоже чудесно.
– Дело – приоритет. Для детектива Грина, для офицера Тресса, для доктора Абигейл, которая не спала сутки, но установила личность девушки и сделала отчеты о вскрытии. Для меня. И для вас, господа стажеры. Если это вас не устраивает, идите домой и подумайте, ту ли профессию вы выбрали.
Стажеры притихли. Но если Кейра выглядела испуганной и несколько пристыженной, то Дженкинс буквально светился от удовлетворения на грани радости. То ли у них конкуренция какая-то, то ли ему на самом деле здесь нравилось, и он сбросил маску.
– Итак. У нас мужчина. Есть признаки цирроза. Значит, пил, – заговорил Дженкинс, не глядя в отчет доктора Абигейл. Он уверенно себя чувствовал во взаимодействии с документами патолога. Полезный навык для криминалиста, расширяет угол зрения. Помогает приметить то, что недоступно коллегам. – На вид лет сорок. Но доктор Абигейл подчеркивает, и я с ней согласен, что ему может быть и 50, и 55. Несколько переломов. Возможно, он в прошлом спортсмен. Тело в хорошем состоянии, процент жира удовлетворительный.
– Значит, был сильным, – прошептала Кейра, и Карлин неожиданно почувствовал ее дрожь. Но не повернулся к ней. Ограничился лишь тем, что сделал мысленную заметку разобраться. Сейчас он был сосредоточен на том, что говорил Дженкинс. Точнее, на том, как он это говорил. Свободно, спокойно. Он не был похож на стажера. Всего один рабочий день, а он окреп.
Все-таки возраст – это преимущество. Карлин вообще думал о том, что до двадцати пяти в академию брать никого нельзя. Что может знать о правосудии, справедливости, законе и душе серийного убийцы двадцатилетний юнец? Ничего.
– Да, несомненно, – спокойно ответил Тим Кейре, переводя на нее холодный, как у любого криминалиста, взгляд. – Он явно был сильным и следил за этим. Немного не вяжется с алкоголем, но психика по части доктора Карлина, я в этом не силен.
Все заулыбались.
– Я подал запросы во все участковые отделения города. Ну и отнес на первый этаж, попросив их поторопиться. За тридцать дней – вы не поверите – за тридцать дней мы получили около сорока сообщений о пропавших людях, которые подходят под критерии.
Карлин вздернул голову.
– Почему так много?
– Мероприятия, – пояснил стажер. – Несколько фестивалей, крупные концерты. Всякое бывает. А может, просто осень. Но на самом деле, получив цифры, я позвонил в архив. В этом городе ежемесячно пропадает тридцать-сорок мужчин и столько же женщин.
Карлин усталым жестом прикоснулся к переносице. Он об этом не знал. Не думал. Не должен был думать, потому что размышления приведут лишь к новому расследованию. А это не его задача. Он работает с серийными убийцами, он не связан с отделом по борьбе с наркотиками. Или с полицией нравов. Или с ребятами, расследующими работорговлю, хотя последняя – грубо говоря – относилась к юрисдикции отдела Грина. Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями. Но Грин таких дел не касался.
– Итак, у нас сорок мужчин, которые подходят под описание. Задача разработать и наложить на них фильтры и сузить круг поиска.
Тим кивнул.
– Если быть точным, их тридцать шесть. Это я и начал делать. Ну, буквально полчаса назад.
– А если пойти с другой стороны? – неожиданно заговорила Кейра. – Утром, когда детектив Грин не знал имени жертвы, он действовал логично. Но сейчас мы знаем ее. А это значит, что нам нужен мужчина, который с ней связан.
– Детектив Грин сказал мне это перед уходом, – подтвердил Дженкинс. – Я проверил. Это точно не ее отец – ее отец умер, когда малышке было три. Хотя по возрасту подходит.
– Может быть кто угодно. Не обязательно родственником. Учитель, садовник, работник соседнего магазина. Все равно все слишком размыто. Нам нужно дождаться возвращения детектива и надеяться, что он смог вытащить что-то из матери убитой.
– Все-таки зря он не взял меня с собой, – насупился Тим. – Я ничего полезного не сделал и задачу его не выполнил.
– Тогда предложи фильтры.
Стажер еще раз пробежался по списку. Карлин заметил в его глазах мрачный огонек, но списал его на гнев от неспособности решить задачку быстро.
– Мне нужно подумать, – проговорил Тим и укусил кончик карандаша. – Серьезно подумать.
– Отлично, – сказал Карлин. – Я предлагаю перерыв на час, а потом продолжим. Дженкинс, ты предпочитаешь думать в одиночестве?
– Да. Утром я либо дам варианты, либо не дам.
– Решил провести ночь в управлении? – спросила Кейра, поднимаясь с места.
Дженкинс усмехнулся.
– У тебя есть предложение поинтереснее?
Карлин не видел, но почувствовал, как она вспыхнула от смущения. Молодость. В свои тридцать четыре Марк иногда чувствовал себя умудренным опытом стариком. Видимо, сказывались преподавание, раннее признание в профессиональных кругах. Он встал с места, взял свой пиджак, который висел на вешалке, кивнул стажерам, прощаясь, и вышел из кабинета. Закравшаяся мысль, что можно пригласить Кейру на ужин, улетучилась. И он решил, что поработает или почитает в своем кабинете. Ему требовалось одиночество. А еще тишина. Потому что в отличие от молодняка он свою часть работы не сделал. Ему нужны личности жертв. Их связь. Понимание их истории.
То, что он видел сейчас, вызывало противоречивые чувства. Слишком. Бережное отношение к девушке и огонь. Откровенное издевательство над мужчиной смотрелось более однозначно. Его наказали и заставили раскаяться, попросить прощения у девушки. В этом было столько личного.
Они точно связаны.
Близко связаны.
Что он ей сделал?
За что он должен просить прощения?
Почему убийце это важно?
Почему он решил обжечь уже мертвое тело?
Что было у тебя в голове? Что ты чувствовал? Ты ведь никуда не торопился. Ты точно знал, что тебя никто не потревожит. Ты привез их уже готовых. И делал свою инсталляцию. Тресс написал, что даже при серьезном уровне подготовки собрать все то, что он собрал, быстрее чем за час практически невозможно. Целый час! Ты делал это ночью? Тогда бы кто-то заметил свет. Значит, днем? Ты знал, что там никого не будет?
Марк очнулся в своем кабинете.
Всегда проще отталкиваться от того, что убийца что-то знает. Или же он самоуверенный ублюдок, и это предположение тоже имело право на жизнь.
Он взял телефон и отправил Акселю сообщение: «Стажеры меня доконали. Есть новости?» Ответ пришел незамедлительно: «Смотря с какой стороны глянуть. Скоро буду».
«Скоро» в переводе с гриновского на человеческий – минут двадцать. Карлин сел за свой стол, бросил взгляд на дверь, убедившись, что она надежно закрыта, и прикрыл глаза. Дремота навалилась стихийно. Даже он не мог все время находиться в концентрации. Двадцать минут… целых двадцать минут.
11. Аксель
4 октября вечер
Новый Треверберг, спальные районы
Аксель закрыл за собой дверь и очутился в розовом аду. Эта комната насквозь была пропитана девочковостью. Везде висели плакаты с балеринами, вырезки из газет. На маленьком столе валялась стопка книг и в большой рамке стояла фотография самой Лоран. Только в пачке и на пуантах. Девушка стояла в арабеске – рабочая нога вытянута в колене и носке и поднята так, чтобы пальцы оказались на одном уровне с макушкой. Вторая нога на пуанте. Волосы собраны в классический пучок, глаза смотрят куда-то в небо. Ангельский вид. Аксель невольно засмотрелся. Балерины никогда не интересовали его, он не был в театре и не погружался в тонкости, за исключением расхожих названий тех или иных танцевальных поз и движений. Но в них была своя магия.
Магия явно жила и в Лоран. Только вот Грин чувствовал, что при всей своей воздушности она не была ни легкой, ни легкомысленной. На фотографиях с него смотрела юная девушка со старческими глазами. Такие глаза бывают только у человека, который жил в аду. Он уже вырвался в мир, начал заново, но его личный ад никуда не делся.
Что же с тобой происходило, девочка?
За что перед тобой просили прощения на коленях?
Аксель сел за стол. Вытянуть ноги не получилось – он уперся в стенку. Справа стояло мусорное ведро для бумаг. Грин отставил стул в сторону и достал его, заглянул внутрь. Огрызок яблока покрылся плесенью и превратился в круглый сизый шар. Под ним лежали какие-то бумажки. Грин натянул перчатки на руки, вытащил яблоко и бросил его в пакет, который нашел тут же. Посмотрел на бумажки. Пара листков с рисунками, заметки, похоже, расписание занятий в сентябре. Наскоро вырванный листок из блокнота с яростно зачеркнутым текстом. Детектив включил лампу на столе, расправил листок и посмотрел на текст, пытаясь разобрать, что там написано. «Пси… г… ничего… Не пойду…» Обрывки фраз. Нужно отдать листок Трессу. И найти блокнот, из которого его вырвали. Очень похоже на девичий дневник. От пагубной привычки доверять все свои мысли бумаге каждый излечивается в определенном возрасте. А кто-то не излечивается вовсе, становится писателем, сходит с ума или однажды остается ни с чем, потому что тот, кому не следовало, прочитал то, о чем ты никому не хотел говорить.
Где девчонка может спрятать заветную тетрадку? Или блокнот. Конечно, под подушкой или матрасом. На самом деле нет, это банально. Но нужно проверить все. Грин посмотрел на небольшую кровать. Две подушки в розовых наволочках, светло-серое покрывало. Прикасаться к ней не хотелось. Она явно заправлена матерью. Интересно, Изольда часто вмешивалась в личные дела дочери? Что она скрывала? Явно что-то скрывала. Они обе.
Быстрыми и короткими движениями Аксель обследовал постель, заглянул под подушку, приподнял матрас, но нашел там только обрывок журнала для взрослых (неожиданно) с изображением сексапильной блондинки с большой грудью. Ее тело было перевязано ремнями, руки зафиксированы за спиной. Кляп висел на шее, а помада размазалась. Грин застыл. Почему-то это казалось важным. Любовь молодой девушки к садо-мазо не казалась ему чем-то из ряда вон, сексуальность у каждого своя, но сохраненная фотография удивила. То, что она ее прятала, ожидаемо. Но то, что сохранила?..
Аксель проверил шкафчики рабочего стола и настенные. Прошелся по платяному шкафу, где нашел несколько пар засаленных пуант. Ничего, напоминающего дневник или тетрадку с такими же, как найденный в помойке, листками. А что, если… она не чувствовала себя здесь в безопасности? Тогда она будет прятать дневник так, чтобы его не нашли. А значит, это будет не то место, которое выбрал бы любой другой подросток. Они находятся в квартире, значит, люки в полу исключены. Но может, есть вентиляционные шахты? Или что-то подобное? Она тонкая и хрупкая, легко залезет под кровать или под стол. Аксель включил на телефоне фонарик (необходимости носить с собой сотовый он сопротивлялся до последнего, но наличие фонарика стало решающим аргументом в споре с шефом) и опустился на колени, методично обследуя пол и плинтусы. Обнаружил, что под рабочим столом плинтус истерся, будто на него все время ставили ноги и ковыряли пальцами. Под батареей у окна ничего кроме пыли и пауков не обнаружилось. Он посветил под кровать. Показалось?
Мягкий ковер заканчивался у ножек, а дальше – деревянный пол. Грин направил поток света так, чтобы он высветил пыль. Да. Под кроватью определенно лазили. И все время в одно место – в точку прямо под изголовьем, в углу. У ног пыли было значительно больше, чем там.
Какое счастье, что Изольда не помыла полы.
Грин забрался под кровать. Он был значительно больше девушки и тут же уперся плечами и спиной в ламели, кажется, даже приподнял их вместе с матрасом и постельным бельем. Кончик плинтуса в самом углу прилегал неплотно. Грин подполз к нему и посветил. Его явно отрывали и ставили на место. Высвободив руку, он потянул за деревяшку, и та легко и бесшумно отклонилась, высвобождая небольшое, но достаточное для того, чтобы скрыть тонкую тетрадку, пространство.
Да! Порадовавшись, что перчатки на руках, он достал дневник и аккуратно выбрался из-под кровати. Весь в пыли, но страшно довольный. Сел за стол, открыл страницу и чуть не застонал от разочарования: заполнено было всего три страницы. И последняя дата – 10 сентября. Он наскоро пробежал текст в поисках имен или того, что прольет свет на убийство. Но вычитал лишь то, о чем догадывался и так: девушка ходила к психологу в центр реабилитации Себастьяна Хоула. И она не ладила с другими балеринами. Вернее, ладила не со всеми.
Грин сунул тетрадку в пакет для вещдоков, его опустил в небольшую сумку, которую всегда возил с собой в кофре мотоцикла, тщательно отряхнулся и вышел из комнаты, понимая, что больше искать в ней нечего.
Изольда встретила его с напряжением.
– Что-то нашли?
– Дневник, – решил не скрывать он. – Но тетрадь новая, всего четыре записи. Не знаете, где может быть остальное?
– Лори вела дневник? – максимально искренне удивилась женщина.
Грин ей не поверил.
– Вы что-то знаете, но не хотите рассказывать. Поверьте, какими бы страшными ни были ваши семейные тайны, вы меня не удивите, а я вас не осужу. Не вы же убили свою дочь?
По щекам женщины потекли слезы. Она прислонилась спиной к стене и закрылась руками. Грин стоял у двери в комнату ее убитой дочери, смотрел на нее и ничего не чувствовал, кроме навалившейся усталости. День был сложным, он почти не спал, он еще должен заехать в участок, потратив почти час на дорогу, потом вернуться домой, и неизвестно, что там его будет ждать: гробовое молчание, вспышка страсти или скандал. На тепло и нежность он не рассчитывал.
– Если вы скроете важную для следствия информацию, могут пострадать другие.
– Другие? – Ее глаза распахнулись. – Но при чем тут другие? Убили Лори.
– Это двойное убийство, которому придали вид ритуального. Будут еще, поверьте мне. Без ваших показаний мы не сможем составить потрет преступника. Чтобы понять его, мы должны узнать все о Лоран. Чем она жила, что ее пугало. Я вижу мрак в ее глазах. Расскажите мне. Кто мог желать ей зла?
– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказала.
– Лоран обращалась к психотерапевту? К кому?
Глаза Изольды распахнулись так, будто она услышала о том, что земля плоская, а все тепло идет не от солнца, а из недр. Она молчала, удивленная вопросом и сменой темы разговора. Обычно такое выбивает неподготовленного человека и заставляет его рассказать то, о чем он предпочел бы молчать. То, что Изольда не хочет говорить о прошлом дочери и собственном, понятно. То, что нужно будет обеспечить ей социального психолога, – тоже. Но сейчас Грин должен был сформировать максимальное количество гипотез, перебрать их, вывести из зоны тени и оставить только те, которые приведут его к убийце.
– Вроде бы ходила. Она не любила об этом говорить.
– Есть имя этого специалиста?
– Нет, конечно, – собравшись с силами, но все еще потрясенная, ответила Изольда.
Аксель медленно кивнул, отслеживая ее реакцию.
– Мы проверим Джейсона Вонга.
– Мне кажется… я не знаю наверняка, но мне кажется, что… О боги! – Она снова закрылась руками. – Мне кажется, Джейсон ее домогался.
Аксель тихо выругался.
Пару часов спустя
Он заехал в участок, нашел там команду в полном составе, поручил Трессу отыскать Вонга и назначить с ним встречу. Кейре – позвонить в училище и предупредить о приезде детективов утром. Тиму велел в девять утра ждать его в училище. И уехал домой, отпустив команду. Добравшись до изящной новостройки, он минут десять сидел на мотоцикле, сняв с головы шлем, и смотрел в небо, безуспешно пытаясь отыскать звезды. Небо затянуло свинцом, снова собирался дождь. Нынешнюю осень в Треверберге нельзя было назвать ни теплой, ни доброй. Но в этом городе ни один месяц, даже ни один день не обходился без убийства. Огромный мегаполис, в котором жили миллионы, иногда сходил с ума. Или всегда был таким, Аксель не знал. Он здесь вырос. Этот город дал ему все. Семью. Призвание. Проведя шесть лет в жесточайших условиях в спецотряде, даже существование которого не было зафиксировано на бумаге в целях строжайшей секретности, несколько раз оказавшись на границе жизни и смерти, он вернулся в Треверберг, к приемной матери, в надежде на нормальную жизнь. Но потерял все, когда Сара лишилась мужа и рожденного сына, а он – матери.
Он справился. Нашел в себе силы. Повстречал Джейн. И был счастлив, пока доктор Абигейл не сделала то, что простить он так и не смог. Аксель провел слегка дрожащей от напряжения рукой по волосам. Нужно сходить в душ. Если он пережил разрыв с Джейн, пережил горячие точки, разведку, спецоперации, переловил кучу серийных убийц и обыкновенных психов, то он в состоянии принять тяжелый разговор со своей женщиной, если он случится.
Может, и не случится. Может, он накрутил себя, окунувшись в чужое горе, шокированный тем, что увидел в том доме. Он сохранял хладнокровие на работе. Но терял его, оставаясь наедине с собой. Перед глазами мелькали образы увиденного. Слезы матери Лоран. «Мне кажется… я не знаю наверняка, но мне кажется, что… О боги, мне кажется, Джейсон домогался ее».
Помимо воли руки Акселя сжались в кулаки. Если это действительно так, если это найдет подтверждение, Грин сделает все, чтобы доказать вину. И к черту исковую давность. Он знал несколько отменных прокуроров, кто сможет привлечь Вонга к ответственности.
Когда они его найдут.
То, что отчим связан с происходящим, Грин не сомневался. Это не укладывалось в общую картину. Но что, если?..
Аксель чуть не упал с мотоцикла, покачнувшись. Что, если «священник» и есть Джейсон Вонг? Вряд ли. Его не было в списках пропавших. Или был? Грин достал телефон и набрал номер Тима Дженкинса, который Марк сегодня вбил в аппарат. Тот ответил не сразу.
– Да, шеф?
– Ты проработал списки пропавших мужчин?
– Да. Сорок человек. Пока не понимаю, как подступиться к фильтрации, чтобы сузи…
– Джейсон Вонг. Там есть это имя?
Послышалось шелестение. Судя по всему, стажер сидел в управлении. Умничка.
– Как вы узнали, шеф?
– Проклятье, – Аксель прикоснулся пальцами ко лбу и прикрыл глаза. – Позвони Марку. Попроси его отправиться в музыкальную школу, где работал Вонг. Нужно узнать о нем все. А еще лучше – найти способ установить личность.
– Я вас не понимаю, шеф.
– Вонг – отчим «ведьмы». Это наш «священник», я почти уверен.
В трубке повисла тишина.
– Для меня распоряжения те же?
– Да, бросай бумажки, иди отдохни. Передай команде, сбор в час дня в моем кабинете. Ты со мной в училище. Коллинс и Карлин – в музыкальную школу.
– Будет сделано.
Грин отключился, не попрощавшись.
Проклятие.
В этом всем был один плюс. Если его гипотеза подтвердится, и «священник» действительно Вонг, у них проступает мотив. То, что Грин узнал, объясняет, почему «священник» молился и просил прощения. Но по-прежнему не объясняет, за что убили Лоран.
– Аксель, ты поднимешься или нет? Я уже десять минут на тебя смотрю.
Он вздернул голову. Элизабет в легком шелковом халате стояла на их балконе. Он видел стройные длинные ноги и белье. Платиновые волосы спускались по плечам, завиваясь в тугие локоны. Она была умопомрачительно красива.
Он взял шлем, достал из кофра сумку, которую никогда не оставлял на улице, хлопнул мотоцикл по сиденью, будто желая спокойной ночи, и вошел в подъезд. Элизабет встретила его на пороге. От нее пахло сигаретами и кофе. Она забрала у него из рук все вещи, положила пальцы на отвороты кожаной куртки и, позволив ему закрыть дверь, толкнула так, что он прижался к ней спиной.
– Чем обязан такой щедрости?
– Заткнись.
– Ты пьяна?
– Грин, раз в жизни просто помолчи. И перестань меня анализировать.
Элизабет избавила его от куртки. Добралась до рубашки, расстегнула ее, положила руки на его кожу. Руки были холодными. Аксель улыбнулся, глядя на нее с высоты своего роста.
– Вчера ты со мной не разговаривала, а сегодня решила…
– Я хочу тебя, – прервала она, вставая на цыпочки и припадая к его губам.
Грин сдался. Все лишние мысли, сомнения и опасения унесло на периферию сознания. Он привлек женщину к себе, положил правую ладонь ей на затылок и перехватил инициативу. Усталость, впрочем, тоже исчезла, уступив место знакомому предвкушению.
Так даже лучше.
