Анна Берг Выбор Золушки

Глава 1. Ночь в оранжерее

Рождественская ночь выдалась удивительно тихой и по-настоящему морозной. Ещё днём выпал снег, который так любила Марион, но теперь безлунное небо было совершенно ясным, и там, на улице, звёзды сияли нестерпимо ярко, заглядывая прямо в душу. Едва ступив за порог дома, где больше не было сил находиться, барон Эдрик Рейнарт поспешил спрятаться – от звёзд или от самого себя – под стеклянным куполом оранжереи. Даже здесь зима брала своё – в свете магических огней на стёклах сверкали яркими искрами тонкие перья морозных узоров, повторяя пронзительный свет безжалостных звёзд. Розы, за которыми с такой любовью ухаживала Марион лично, ещё держались, но края лепестков на крепких бутонах, припорошённые такой же вездесущей искрой, уже завтра увянут. Всех в этом доме ждёт долгая и холодная зима. Такая же долгая, как эта страшная рождественская ночь, когда барону Рейнарту пришлось сделать невозможный выбор.

Он ни о чём не жалел, нет! Вместе с Марион они сумеют пережить эту зиму и это горе, и у них ещё будут дети. Они ещё будут счастливы.

Барон ходил быстрым шагом по узкой дорожке меж розовых кустов – от двери до дальней стены и обратно. Туда и обратно. Один раз, два, десять… Пробовал считать шаги, но счёт не заглушал тревожные мысли. Непроизвольно касался пальцами нежных розовых лепестков, иней таял от тепла рук, а лепестки становились мягкими и жухли на глазах, будто это он, а не мороз, убивал любимые цветы Марион.

Отключиться от звуков дома, которые тонкий слух мага улавливал даже отсюда, тоже не удавалось. Он чётко слышал быстрые шаги, глухие голоса, сдержанные распоряжения. Все эти люди не просто выполняли свою работу, они на что-то надеялись. Лишь он один знал исход, потому не надеялся, а только ждал. Слуги носились по лестницам от кухни до спальни Марион и обратно, будто от того, насколько быстро они принесут наверх ещё ведро горячей воды, что-то зависело. Сама Марион давно не кричала, выбившись из сил. Он попытался уловить её эмоции, чтобы, как в самом начале этого кошмара, разделить на двоих, растворить, притупить. Но и эмоций уже не осталось, только боль и пустота.

И вот с верхнего этажа ударил вскрик, резкий, раздирающий. Барон остановился, развернулся к двери оранжереи и двинулся навстречу горю – Марион и своему собственному. Теперь он был почти спокоен. Время бездействия прошло.

Плотно затворив дверь оранжереи – пусть это не спасёт цветы от зимы, но Марион всегда до последнего стремится их защитить – он уверенно направился по дорожке к дому, уже не замечая звёзд. Он давно утратил способность жалеть о содеянном. Резко распахнул дверь в дом, скинул с плеч меховой плащ, который тут же подхватил подскочивший слуга, топнул сапогами о пол, стряхивая налипший снег, и направился вверх по лестнице к их с Марион спальне. И там – как на стену налетел.

Из дверей ему навстречу вышла сияющая от счастья акушерка с орущим свёртком на руках.

– Ваша милость, – радостно вскричала она, – девочка!

– Жива?!

Из свёртка выпросталась сжатая в кулачок ручка, а на предплечье – барон замер, словно увидел змею, – был повязан огромный для такой крошечной ручонки белый бант.

– Что это? – почти беззвучно прошептал барон.

Но акушерка услышала и охотно ответила:

– Госпожа баронесса завязала. Девочка не дышала сперва. Мы, как обычно в таких случаях, по спинке стучали, по пяточкам, а госпожа баронесса вдруг сдёрнула ленту с волос, да как прикрикнет: «Дайте сюда ребёнка!», ленточку вот к ручке привязала, и девочка ожила. Не иначе чудо!

Не дослушав акушерку, барон кинулся внутрь спальни, подбежал к кровати, обхватил руками и, поняв, что опоздал, сначала неистово затряс, а потом прижал к себе безжизненное тело супруги.

Награждая его умением предвидеть смерть, духи Зеркальной пещеры даровали ему возможность всего один раз за всю его долгую жизнь спасти кого-то близкого от неминуемой гибели. Спасая жизнь, он должен будет вернуть дар предвидения смерти. Но это ничтожная цена. Он стойко пережил кончину родителей, понимая, что стариков нужно отпустить, когда пришло их время, и потом вспоминать с теплотой. Он научился проходить мимо обречённых детей, зная, что духи справедливо сочтут ребёнка не близким и не помогут. И потом, спася всего одного чужого ребёнка, он всё равно не сумеет вырвать из лап смерти остальных. Хотя, как «научился проходить мимо»? Он неизменно помогал самим детям или их семьям хотя бы деньгами, чтобы последние дни маленького человека в этом мире прошли более радостно. Он не стал отводить смерть даже от лучшего друга, скорее, уже по привычке беречь свой обременительный, ценный, но такой бесполезный дар. Вот тогда он ещё умел сожалеть. Всё думал, что зря, что уж друга-то можно было считать близким, что надо было попытаться спасти. Но месяц назад, почувствовав, что и его жена, и ребёнок, которого она носила под сердцем, умрут в рождественскую ночь, он понял: время пришло. И, проклиная жестокость духов, поставивших перед таким страшным выбором, всё же, не колеблясь, выбрал жену. Без неё он просто не сможет жить.

Когда начались схватки, он вдохнул дар духов в белоснежную ленту, что лежала на столике у кровати супруги, перехватил этой лентой её волосы и приказал не снимать, пока всё не закончится.

Марион распорядилась по-своему. Она всё поняла и не приняла его дар, передав его своей новорождённой дочери.

Крепко сжимая в объятиях тело Марион, он не слышал, как вокруг снова поднялась суета. Раздались крики. Опять забегали слуги. Барон уставился в одну точку невидящим взглядом и не замечал ничего. Кто-то мягко заставил его разжать руки, и он наконец поднялся и двинулся к выходу. Его жизнь утратила смысл.

У самых дверей, но теперь не в коридоре, а внутри спальни, стояла акушерка с ребёнком на руках. Радость стёрлось с её лица, уступив место скорби. Девочка уже не кричала, затихла. Маленькая ручка с повязанным на предплечье непомерно большим бантом тихо лежала поверх пелёнки.

Барон протянул руки, и акушерка без слов передала ему дочь.

– Ваша милость? – несмело позвала стоявшая неподалёку экономка.

Барон отреагировал. Повернулся.

Экономка решилась задать вопрос:

– Как вы назовёте девочку?

Он посмотрел на крошечное сморщенное личико.

– Её послало нам само небо. Значит, небесная. Селесте.

– Селесте, – тихо повторила экономка. Её рот некрасиво изогнулся, из глаз потекли слёзы.

Барон вернулся к постели жены, наклонился и поцеловал лоб Марион – ледяной, как стекло на рассвете.

– Я исполню твою последнюю волю и буду жить. Ради тебя. Для неё.

Г

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.