Анна Алора
Ведьмочка в Боевой Академии
Глава 29
– И как же это прикажешь понимать, Рыська?! – я ахнула и подбоченилась. Ушки у моего фамильяра припали было к голове, а глазки, оранжевые вот прямо бесстыжие глазки, забегали.
Понимает, что я в гневе.
У Лаврика из руки выпал недоеденный пирожок и яблочная начинка упала прямо на свежий половичок.
А побледнел-то он как. Да ладно Лаврик. Лаврик-то что? А вот Рыська у меня получит! Получит, бесстыжие его глаза, по первое число. Что удумал! Посторонним показываться решил. И это в солидном-то возрасте. Ведь ему уже за полтораста. Давно вышел из подростков. Что это на него нашло?
– Так это, я пойду… Присмотрел тут, Ведяночка. За домом присмотрел. И ты не думай, все мы с Рыськой прибрали,– Лаврик вскочил и стал пробираться к выходу. И так мне смотреть на него прямо жалко стало. Худенький, бледненький, и силы-то я в нем никакой не чувствовала. А вишь-ты…
Неожиданно за окном раздался сдавленный крик.
Да у меня ж там Тильдушка ведь осталась!
– Стой здесь и никуда не уходи, – скомандовала я Лаврику.
На Рыську только строго поглядела. Ну, ему хватило. Мигом пропал и только котелок жалобно тренькнул. Еще бы ему не тренькнуть, ведь этот прожора и горшок с собой уволок.
Надо же, про Тильду меня забыть угораздило. Но кричит-то она чего?
Вылетела я из дверей и все сразу поняла. Ну, конечно. Сказала ж ей, магичке этой, стоять. Так нет. Любопытство, говаривала бабуля, и кошку сгубило. Смотрю, стоит моя Тильдушка, вся с ног до головы в паутине и только мычит. Не крик то был, а ровно одно мычание-то.
Вот оно что…
Выходит, не пустил ее дух-то хранитель к дому. И стоит она, с места сойти не может, только глазами сверкает.
– Ну и куда ж ты пошла, Тильдушка? Сказала же, не спеши, – только вздохнула я.
А сама-то и не знаю, что делать. Как ее освободить от этой паутины?
Ладно. Сначала с тем проклятием разберемся. А то прыщики вроде больше стали, да и щеки распухли. Вон, глаза-то совсем уже как щелочки.
– Так слушаю я тебя, – быстро сказала. Тянуть уж некуда. Вон, проклятье силу набирать стало. Сама-то я уже давно на нее не злюсь. На Рыську вот злюсь, ага.
Но с ним я позже поговорю.
– Ну, давай, говори формулу-то нужную, – поторопила я королевишну. Мне же еще и с Лавриком разбираться.
А эта магичка только глазами хлопает. Вот, интересно, неужели не знает? Иль не учили их? Нет, как обзываться, так и учить никого не надо.
А как наоборот…
Я вздохнула:
– Тогда за мной повторяй, да поскорее. Прям вот очень тебя прошу!
– Да знаю я, – зыркнула королевишна и на одном дыхании выпалила:
– На земле этой, земле рода твоего, прощенья прошу у тебя, – и замерла.
Я тоже. Стоим, ждем, когда паутина спадет да прыщики сойдут.
Ан нет.
Ничего не происходит.
Светлая мать… Да что со мной-то! Ладно, Тильдушка. А я-то… Забыла ведь самое важное:
– Тильда, давай еще раз. И не забудь произнести свое имя. И мое! – королевишна глазами захлопала и прищурилась. Вспомнила, тоже.
И быстренько так, подгонять даже не пришлось, затараторила:
– На земле этой, земле рода твоего, я, Тильда Калитая, прощенья прошу у тебя, Ведяна Маленская.
Я согласно кивнула:
– Я, Ведяна Маленская, на земле рода своего, прощаю тебя, Тильда Калитая.
Уфф… Вроде, получилось. Прыщики стали светлеть, а паутина сначала побледнела, а потом и вовсе прямо в воздухе растворилась.
Тильдушка скорее ощупала лицо свое и чуть в ладоши не захлопала. Еще бы. Вот теперь можно и принцу на глаза попадаться.
А хорошо они так рядом смотрелись бы. Никос высокий, красивый да волос белый.
И Тильдушка. Волос темный, худенькая да прямая как тростиночка.
Королевишна радостно опустила руки и во все глаза уставилась на домик.
Я усмехнулась:
– В гости зайти хочешь, Тильда Калитая?
Ведь вижу – глаза у магички горят, до чего ж ей хочется избу поглядеть. Волшебству ведьминскому прикоснуться. А мне и самой ох до чего хочется и по комнаткам пройтись, и вокруг домика.
– Вот еще, – фыркнула королевишна, но шаг вперед сделала.
Попыталась сделать. Потому что ничего у нее не получилось.
Вроде и шагает, да на одном месте остается. Интересная тут у бабули защита стояла. От любопытных адептов, не иначе. А уж если она на огородике выращивала редкие растения, то по другому и нельзя.
А может, эта защита только от магов помогает? Ведьмочки-то, адептки факультета Ведьминского, наверняка свободно проходили.
Нахмурилась Тильдушка и опять неприязненно на меня посмотрела. Вот это она зря. Защита как почувствовала и легонько так, но оттолкнула королевишну.
Ох, до чего же штука-то полезная… Интересно, почему она только сейчас заработала. Не понимаю я ничего.
– Ну, тогда до свиданьица, – я кивнула, а Тильдушка, после такого-то приема, скорее развернулась да и была такова.
Ну, слава Светлой матери. С одной разобрались. А теперь скорее в избу, до жути же интересно все рассмотреть да разобраться, что же все таки с ней случилось.
А еще страшно кушать хочется, после таких-то запахов!
Давно уж время обеда. И вот интересно мне, откуда же взялась вся эта еда?
Глава 30
Я посмотрела вслед Тильдушке, юбка которой мелькнула за поворотом. Да, красивая тут в Академии форма. Непривычная, конечно. Вот такие юбки в складочку мне нашивать еще не приходилось. И длина-то ведь какая! Лодыжки даже видны. Ну, слава Светлой матери, мне такое надевать и не придется.
Ничего.
Сегодня вечером свое все в порядок приведу, а там с утра прямо вот к ректору отправлюсь.
А что?
Буду требовать, чтобы мой сундук сюда доставили.
Сколько можно в одном и том же ходить-то?
Решительно кивнула и поспешила в дом. Рыська все так же чинно сидел за столом, а вот Лаврик, вмиг опять побледневший, стоило только ему меня увидеть, вскочил и по стеночке, по стеночке, стал пробираться к выходу.
Конечно, я опять завелась. Еще бы. Хуже голодной ведьмочки может быть только недовольная ведьмочка.
– И как это все называется?! – мои глаза метали молнии. Рыська прижал ушки и закрыл глаза. Но меня этим вот всем было уже не пронять.
– Нечего глаза-то закатывать, вредина великовозрастная! Ишь, что творить стал, ведьмочки своей не спросивши.
Нет, ну правда. На Лаврика я и смотреть не хотела. Надо же. Худенький да бледненький, а туда же, к чужим фамильярам подход нашел.
–Ведя-ан, – промурчал вдруг Рыська, да этак ласково. Подлизывается, значит.
– На-ко вот, лучше съешь пирожок. С яблоками и корицей, между прочим. И пододвинул мне поближе тарелочку, на которой лежал одинокий, но такой ароматный пирожок. Корочка аппетитно поблескивала. Не пожалел маслица неведомый пекарь-то.
Всё, как я люблю.
Вздохнула, да и потянулась к пирожку. Тесто таяло во рту, а начинка была вот точь в точь, как у бабули.
Вот как такое может быть? Я задумчиво жевала пирожок и поглядела-таки на Лаврика.
Парнишка тотчас замер.
–– Да ешь ты свой пирожок, Лаврик, – вздохнула я, оторвавшись наконец от вкуснятины.
Вот тоже на мою-то голову парнишка. Прямо чувствую, что с тем Лавриком все непросто.
– А в печке, Ведяночка, – прикрыл глазки Рыська, – глянь-ка, горшочек стоит. О тебе, о ведьмочке своей, между прочим, позаботился. От сердца, можно сказать, оторвал. Мрр.
Я посмотрела на своего фамильяра:
– Неужели картошечка с белыми грибами? – прямо вот вырвалось у меня. Запах-то тушеных грибов все еще витал в воздухе.
– Откуда, Рыська? – строго спросила я. А то знаю я его. Эх, фамильяр у меня, конечно, редкий. Но иной раз может залезть и в чужой пространственный карман-то. Оно, конечно, поди потом найди кто был и кто взял. Только не дело это. Чужое-то на пользу не пойдет. Мне ли, ведьмочке, этого не знать. Аура будет чужая. Чисти ее потом, разбирайся. Не, нам чужого не надо.
– Так ведь неужто, Ведянка, ты не почувствовала, не узнала? – усы у Рыськи встопорщились и он обиженно на меня уставился.
Я прищурилась.
Запах был знакомый, такой знакомый и родной. Да только откуда тут бабулиной готовке взяться-то?
Опять “дымок”? Иллюзии?
– Да сразу уж говори, – вздохнула я. – Вот все тебе тайны-то разводить.
– Так угощение это. Угощение! – Рыська поднял лапу и поднял коготь вверх.
– Дядька Силай угощает, – добавил фамильяр и отставил в сторону вылизанный до первозданной чистоты горшочек.
Сразу видно, что в его горшочке было или рагу мясное, или бефстроганов какой. Картошечку-то с грибами Рыська не больно жаловал, с голодухи только если. От сердца оторвал он.
Я подняла бровь.
Знакомое имя-то. Так ведь это ж домовой, который всей столовой заведует в Академии! Ну да. Так его называл дядька Симеон.
Только я хорошо помню, как дверь-то хлопнула, нас подгоняя из столовой той.
С чего бы ему вдруг меня угощать? Да и Рыську…
– С чего бы? – я вот с подозрением посмотрела на своего фамильяра. Домовые не больно охочи угощать чужих-то. Да что там, я и не слыхала о таком. Вот своих – это да, это милое дело.
Рыська провел лапой по тотчас победно устремившимся ввысь усам:
– Эх, Ведянка… Ну что ты у меня за ведьмочка-то такая? Известное дело, с чего. Иль ты не видишь, что с избой-то стало?
– Вижу я все! – прям вот обиделась, честное слово. – Дух дома проснулся. Родную кровь признал да и сделал так, как при бабуле было.
– Во-от! – Рыська наставительно мяукнул и погладил округлившийся животик.
– А раз признал, то и дядьке Силаю деваться некуда. Кто, как не он, тут в свое время за хозяина-то был? У бабули твоей.
Вот тут я и рот чуть не открыла. Нет, все-таки мне еще учиться и учиться. Ну конечно! Если этот Силай был тут при бабуле и домик меня признал, то куда домовому деваться?
Я посмотрела на печку. Беленькая, вся как новенькая, и в ней точно горшочек стоит. Котелок-то мой в глубине, подальше. А перед ним глиняный горшочек с чуть закопченной крышкой.
Вкусный был пирожок. Но его явно мало. Я решительно подошла к печке и потянулась за горшочком.
– Ой! – и чуть не села на пол.
Потому что горшочек вдруг подпрыгнул и бодренько так подлетел к столу.
– А нечя самой руки-то пачкать, – послышался брюзгливый голос. – Садись за стол да отобедай как полагается.
Чьи-то невидимые руки сняли крышечку и я, благодарно кивнув, села на лавку. Тут же рядом с горшочком оказалась чисто вымытая ложка с вензелем Академии.
У стенки тихо ахнул Лаврик, про которого я чуть не забыла-то.
Вот что делает с голодной ведьмочкой неожиданно появившаяся еда.
– Дядька Силай, а дядька Силай, – протянула я. – А еще одного горшочка у вас не найдется? Тут вон парнишка голодный тоже.
– Эх, адепты… Не напасешься на вас, – буркнул недовольно невидимый хозяин кухни всея Академии.
И на столе появился еще один горшочек, а рядом с ним звякнула ложка.
– Благодарствуйте, дядька Силай, – сказала я.
– Садись, Лаврик. Одним пирожком, чай, сыт не будешь.
– А как доешь, так и начинай рассказывать.
Глава 31
Лаврик нахмурился и взглянул на меня из-под насупленных бровей. Вздохнул, но за ложку-то сразу схватился. Еще бы. Голод не тетка, а он худенький такой. Кожа да кости. И куда только вся еда девается? В рост, видать, идет. Так-то у них, в Академии, кормят хорошо.
Я повела носом. Точно, у меня мои любимые тушеные грибы с картошечкой, а парнишке-то дядька Силай гуляш мясной подал.
Принялся мой Лаврик наворачивать гуляш, да за пару минут очистил горшочек до дна. Я только головой покачала. Точно, все в рост. Да и источник магический своего требует, не отнять.
Интересно мне стало, что за магия у парнишки. Вскользь глянула еще раз на ауру. Одно поняла, что не маг огня он.
Что ж тогда делает в Боевой Академии-то?
– Спасибо, дядька Силай, – Лаврик даже ложку облизал и в горшочек положил. Дядька Силай, который так и не соизволил показаться на глаза, одобрительно крякнул.
Любил он, вот прямо как моя бабуля, когда тарелки пустые оставались.
А Лаврик опять вздохнул и посмотрел на меня своими большими серыми глазами.
Вот вижу, что ничего он рассказывать не хочет, но куда деваться?
Я ж не отстану. Ведь это первый на моей памяти случай, когда чужой человек смог увидеть сумрачную рысь.
Взглянул парнишка исподлобья и нехотя начал:
– Чего рассказывать-то… Ну, я это, родителей своих не помню.
Я села поудобнее и посмаковала последний, самый вкусный грибок. Белые грибы моя слабость, ага. Вот как. Родителей он своих не помнит… Похожи мы с ним. Я вздохнула и перекинула косу за спину. Ложку-то отложила и даже не заметила, как и горшочек, и ложка исчезли.
– Ну, тут рядом вот, с самой Академией, старик один жил. Я у него и рос, – продолжил Лаврик и тут браслет на его руке залило яркое сияние.
Парнишка вскочил как ужаленный и с явным облегчением крикнул:
– Ректор вызывает! – и был таков.
Я с досады даже ногой топнула. Да как же так-то! Вот не люблю, когда только начнешь слушать да переживать, и на тебе.
Ректор его вызывает. И тут мое сердце вдруг забилось. Светлая мать… Ну что ж такое со мной. Вот что значит ведьмочка я молодая, не инициированная. От одного упоминания о ректоре в жар кинуло. Ох, не о том думаешь Ведяночка, не о том.
Даже разозлилась. Дел у самой по горло, а в голове опять ректор поселился. Ну уж нет. Пора с новым хозяйством разобраться, а не это вот все, дела-то сердечные.
Пойду домик хорошенько рассмотрю. И да, на огородик обязательно нужно сбегать. Но пока с фамильяром своим поговорю. Строго, причем.
– Рыська! – сказала я. – А ты мне ничего сказать не хочешь?
Фамильяр неожиданно потянулся и зевнул. Да так, что сразу ясно стало – не хочет. И ведь не заставишь. Такой он у меня. А мне ж интересно прямо ужас как. И злость на него уже прошла. Ведь сытая ведьмочка это ж совсем другое дело! Покушала хорошо, прям тепло на сердце стало.
– Ры-ысь, – протянула я. – Мой ты фамильяр или где? Ведьмочка твоя просит, а ты…
Рыська приоткрыл правый глаз и нехотя ответил:
– Ну Ведя-ан… Будто сама не знаешь, что увидел он меня тогда, неужто не помнишь?
– Да помню я все. Но то тогда, и вроде обошлось. Подумал парнишка, что показалось ему. А сейчас-то что случилось?
Рыська приоткрыл второй глаз:
– Что-что… Опять увидел.
Я вот прямо подпрыгнула:
– Да как увидел, если ты у себя был, в подпространстве? И котелок ведь глубоко так стоял, в печи, – я расстроено махнула рукой.
– Это что же получается? Так тебя и любой увидеть может. Не дело это!
– Эх, Ведянка…– Рыська подобрал лапы и уселся на лавке, обвив себя пушистым хвостом, прямо вот как настоящий домашний кот.
– Слыхал я, что анимаги могут нас видеть.
Я ахнула. Но потом затрясла головой:
– Ну нет, Рыська. Вон, Тильдушка сказала, что дядька Симеон у них анимагию преподает. Значит, и сам он анимаг. А тебя-то не увидел!
И я победно уставилась на своего фамильяра.
Рыська опять зевнул во всю пасть и прикрыл свои наглючие глаза.
Нет, что-то он точно знает. Но скрывает! От меня, родной ведьмочки, скрывает. Ну, ничего. Все тайное становится явным, как иной раз говаривала бабуля. Не хочет отвечать, не надо. Знаю я, у кого мне спросить-то. И пусть Лаврик унесся прямо как на пожар, но наша родовая ведьминская книга от меня никуда не денется.
Я прищурилась.
– А достань-ка мне, Рыська, книгу. Давненько я в нее не заглядывала.
Фамильяр мой хмыкнул только и ловко нырнул в котелок. Ну, конечно, в этой просьбе он никак не мог отказать мне.
Я же скорее руки протерла вышитым полотенцем, очень кстати оказавшемся на столе.
Потому что негоже книгу брать не протертыми руками. Пирожок-то ела ведь.
Книга наша родовая особа непростая. Ох и непростая.
Ведь может и в руки не дастся. А если настроение плохое, так и цапнуть может. Древняя она у нас и зубастая стала. Уж такая древняя, что не сразу и поймет, кто ее пытается открыть-то. За давностью лет память уже не та стала, а вот насчет зубастости так наоборот.
Злости поднакопила, бедолага. Еще бы. Да кому ж это понравиться, лежать Светлая мать знает где, вдали от родных ведьмочек.
Одиночество-то никому впрок нейдет. Но что ж поделать. Ведьмы нашего рода могли ее хранить только там. Безопаснее так. И ведьмочкам, и особенно окружающим.
– Держи, Ведянка! – недовольно прошипел мгновенно возвратившийся Рыська и тяжелая книга брякнулась на стол. Ну, отказать он мне не мог, принес. Но недовольства не скрывал. Беспокоится, значит.
Светлая мать, да книга никак еще темнее стала? Переплет почернел, а на обложке совсем ничего не видно. Только серебряные застежки как-то подозрительно бодро блестят.
Я сглотнула. Стоит ли мне ее открывать? Эх, если бы рядом была госпожа Кряжская… Вот тогда я бы была куда спокойнее. Бабуля говорила, что ректор Ведьминской академии найдет подход к книге любого ведьминского рода.
Но ее рядом нету. А любопытство… Нет, я знаю, что одной Варваре даже чуть нос не оторвало, слишком уж она была любопытная.
Бабуля так говорила, еще в раннем детстве, когда я протягивала свои ручки к вместилищу знаний рода. Так бабуля называла ее, книгу-то нашу.
Но бабули рядом тоже нету.
Так что теперь, так и ходить в неведении?
Глава 32
Сердечко мое застучало было и замерло. Руки похолодели. Ну нет! Это что же, я родовой книги так боюсь? Вредная она, конечно. Но своих-то, надеюсь, не покусает. Или все таки цапнет…
Я решительно вздохнула и, закусив губу, коснулась ее грубой обложки.
Вот странно-то, книга никак не отреагировала.
Я прищурилась. Что это с ней? Ладно. Пойдем дальше. И я медленно потянулась к серебряным застежкам. Медленно-медленно, потому что не по наслышке знаю паршивый характер книги-то.
Поверхность под моими руками вдруг ощутимо нагрелась и неожиданно, вот прямо на самом запястье, засиял яркий алый свет.
Серебряные застежки тотчас щелкнули и угрожающе повернулись в мою сторону.
Ну, я-то ведьмочка хоть молоденькая, а обращению с древней врединой была научена с малолетства.
Резко отдернула пальцы, и застежки, зубастенькие такие, куда зубастее, чем в последний раз, когда мы эту книгу еще с бабулей открывали, разочарованно щелкнули.
Но разве ж она остановится? Нет, конечно. Мне пришлось выслушать целый ряд нравоучений. Вот честное слово, понимаю теперь, откуда ноги-то растут. Многих из бабулиных выражений наслушалась.
– До чего докатился род Малевских! – со скрежетом и завыванием начала книга.
– Нет, это же просто наглость. Это кто ж у нас такая умная-то?
Вредина не поленилась вытаращить на меня единственный глаз, который обычно прятала. Ну, так себе зрелище. Зрачок черный-черный, а белки уж желтоваты. Возраст, что и говорить. Книга считала себя особью женского рода, и очень заботилась о собственном внешнем виде.
Раз как-то в зеркале отразился глаз ее, так с тех пор она его обычно прячет. Ну, понятно. Тоже хочется выглядеть помоложе да посимпатичнее. И правда. Без глаза-то она ей ого-го. Особенно, если обложку протереть с яблочным уксусом. Бабуля как-то протирала, так книга под ее руками чуть не мурлыкала, прямо вот как мой Рыська.
Да чего уж там. Бабулю она, на моей памяти, ни разу не попыталась прихватить острыми зубками защелок.
– Никак Ведянка? – глаз увеличился в размерах и зрачок замер напротив меня.
– Точно, Ведянка, – с удовлетворением проскрипела книга, а подумала, что ее после уксуса хорошо бы маслицем промазать. Пройтись по обложке, по переплету. Я покосилась на серебряные защелки. Нет, они и так вон как сияют. Стало быть, готова к бою старушка.
– Я это, книжечка, – смиренно ответила. Ну, постаралась. Как уж получилось, не мне судить. Обычно получалось плохо. Нету во мне смирения-то. Вот ни на грош нету.
Но в этот раз вроде неплохо получилось. Потому как книга закхекала и застежки малось потускнели. Ну, слава Светлой матери.
– А что же ты, Ведянка, ко мне с чужим серебром-то полезла? – вдруг сварливо спросила никак не унимавшаяся вредина. Вот точно, чувствую, уважения требует. Всяческого причем. Намекает на яблочный уксус и маслице. А где я ей тут все это возьму-то?
– Да с каким таким серебром, книга? – я удивленно переспросила.
– Да вот с тем самым, которое у тебя на запястье. Было, – с поганеньким смешком закончила вредина.
– Светлая ма-ать… – я ахнула и скорее посмотрела на свое запястье. А ведь точно! Права книга-то. Было у меня на запястье серебро.
Ведь мне же ректор выдал браслет, взамен того, временного. Серебряный браслет. Был. Потому как сейчас на запястье не было ничего, кроме едва заметной темной полоски. Вот же ж.
Сожрала и не подавилась, книжечка ведьминская. Забыла, забыла я совсем про эту ее особенность. Любит серебро и тащит отовсюда, как не в себя.
Я ведь еще подумала, чего так ярко она засияла. А то вовсе и не книжка была. Вызов, Светлая мать… Да точно такой же, как у Лаврика, вызов.
Нет, ну как же я сразу-то не сообразила? Я расстроенно посмотрела на свое запястье и оставшуюся от браслета темную полоску. Выходит, в тот самый момент, когда я приближалась к застежкам, меня и вызвали…
А я-то подумала, что вредина мне тут спецэффекты показывает, иллюзии всякие.
И внимания особо не обратила. С детства сыта ее фокусами.
И что теперь делать-то? Куда бежать? Ведь не знаю, ректор ли меня вызывал или кто другой.
А если и правда ректор, а я не явилась? Я похолодела. Ведь я ж тут без году неделя, но понимаю, что Лаврик-то не зря бегом бежит, когда вызов приходит.
Ох ты…
– Рыська-а… – прошептала я. Да так видно прошептала, что фамильяр мой сразу рядом нарисовался. Вот чувствует, когда и правда сильно нужен.
– Отнеси книгу назад, Рысенька. Сейчас совсем не до нее, – горестно сказала я. Вот вмиг вылетело у меня из головы всякое любопытство.
– Видишь, что сделала прожора древняя? – я показала свое запястье.
– Нету у меня теперь браслета постоянного-то. А вызов был. Так что…
Я вздохнула:
– Сиди тихо, Рыська. Охраняй избу. А я к ректору побежала.
– Что я слышу? – обиженно заголосила древнее вместилище знаний. – Опять на хранение?! Да за кого вы меня принимаете, – начала было высказываться книга, но с Рыськой это вот все бесполезное дело.
Вмиг схватил и отправил порталом на законное место.
А я…
Светлая мать, ну вот не хочу я к ректору-то. Совсем не хочу. Опять в этих юбках и кофточке? Перед таким мужчиной.
Стоп.
Что за мысли, Ведяна. И пусть. Пусть такая юбка и такая кофточка. Не хватало еще тут.
Уфф.
Вроде ушли эти мысли дурацкие.
Точно, ушли.
А вот сердце все равно заколотилось и чувствую, как щеки налились жаром.
С чего, Светлая мать? Вот с чего, а?
Я нахмурилась, окинула Рыську строгим взглядом и вылетела из домика как ошпаренная.
Зачем, вот зачем он меня вызывал-то? И как я ему скажу, что браслета больше нету.
Вдруг тут штраф какой полагается за утерю-то.
Вот это совсем плохо, совсем.
Чем платить стану, Светлая мать…
