Анна Александровна Летняя
Задохнись моим прахом
Пролог
10 октября.
Сегодня был крайне шумный день в местной кофейне Милвена в 8:40 утра. Еще вчера в такое время здесь тусовались только врачи, что спешат на утреннюю смену или добивают себя после ночной. Больница была в соседнем здании. Но уже к вечеру атмосфера изменилась.
В нашу местную больницу привезли немалое количество людей с соседнего городка Подеста – недавно там подавили очередную революцию. Ненадолго, конечно. Лечить выживших мы будем как раз до следующей.
Меня зовут Пандора Хатти и я медсестра. Сейчас спешу на работу, с которой еще спешнее бегу домой вот уже в течение 10 лет. Или, если день тяжелый, в местный бар. Звезд с неба не хватаю, хотя другие, в моем возрасте, уже имеют звездопады.
Так и не дождавшись капучино в кафе, я, переступая порог больницы, вижу уставшие лица коллег. Увидев меня и других приходящих на смену врачей, они испытывают две эмоции сразу: радость от того, что их наконец-то заменят, и печаль от осознания, какой километраж еще надо пройти до своей мягкой кровати. Зато старшая медсестра Нэнси уже вовсю раздает указания. Раньше мы делали ставки, на чем она сидит, раз может 24/7 бегать по больнице и делать несколько дел одновременно как Цезарь. Но секрет она нам не раскрыла. Похоже, его знают только старшие медсестры. И определенно хирурги.
– Хатти, – крикнула она мне, – ты прямо вовремя! Держи карту, тебя уже девочка в седьмой дожидается. У нее явные повреждения мягких тканей, сломан нос и отсечена фаланга мизинца.
Скинув мою папку на стол, она сразу же отвернулась к другим медсестрам. Нэнси всегда была еще жутко педантичной, поэтому брать задание без вопросов для нас являлось залогом успешного утра.
Боже, что за урод мог сотворить такое с девочкой? Ладно повреждение мягких тканей и сломанный нос, но отсечь фалангу мизинца? Я могла только догадываться, что происходит в этой чертовой Подесте. Вобрав в себя все силы, что были без кофе, я схватила папку и поднялась
на второй этаж.
Нэнси соврала. Девочка меня не ждала. Сидела на кровати, мирно уставившись в окно. Под глазами были ужасные синяки. Казалось, что она не спала вместе со всей больницей прошлой ночью. И это было удивительно: пока я шла к ней и читала анамнез, то увидела несколько порций снотворного. Даже слишком много для такого возраста и состояния. На вид ей, кстати, было лет пятнадцать. Поэтому, когда я прочла дальше, что ей уже полных восемнадцать, то удивилась. Подойдя поближе, увидела, что синяками под глазами она не ограничилась.
Они были повсюду. По всему телу. Проще было сказать, где их не было.
Бедная.
На лице были лишь незначительные травмы: вместе со сломанным, но уже вправленным носом, у нее была разбита бровь и рассечена губа.
– Привет, – сказала я тихо, входя в ее пространство.
Она не отреагировала. Так часто делают пациенты. Чаще всего, когда хотят выразить презрение к нам.
Но она не была похожа на таких. Скорее она просто меня не слышала.
Я осмотрелась: у нее кончилась капельница, к завтраку она не притронулась. К этому моменту ей нужно было уже вводить витамины через вену. Но на голодный желудок этого лучше не делать. Будет большая вероятность рвоты, если заставлять ее есть. И пока я рассчитывала свои шаги, сверяясь с графиком и ее историей болезни, девочка наконец-то повернулась ко мне.
– Я хочу кофе, – сказала она.
Это было неожиданно. Мало кто из пациентов просит кофеин. Время в больнице они скорее воспринимают как пансионат и поэтому стараются чаще пить воду, есть полезную пищу и много спать. А тут такое.
Но это было единственное, что объединяло нас в тот момент. Я тоже чертовски хотела кофе.
– Тут сказано, что тебе дали большую дозу снотворного, – начала я, – скажи, тебе удалось поспать?
Она снова отвернулась. Снова смотрит в окно. Пострадавших еще не осматривал психолог, поэтому объяснений ее поведения и то, как с ней общаться, я не получила. Как бы не напортачить сейчас.
– Если можно, с молоком, пожалуйста, – продолжила она.
В мои обязанности входит настаивать на своем и расспрашивать пациента о состоянии. Даже если мне кажется, что это не нужно. Я не врач, всего лишь медсестра. Не могу назначать таблетки. До прихода врачей оставался час, по карте ей назначали лишь парацетамол для обезболивания. Но мне всегда было тяжело настаивать. Особенно таким пациентам.
Я не из тех матерых медсестер, которые врываются с утра в палату, включают везде свет и быстро берут кровь на анализ. Наверное, поэтому у меня не было повышений за все это время. Но что я точно успела прокачать за эти годы, так это хитрость.
– Хорошо. Сейчас принесу.
На кухне был кофе без кофеина. А еще безлактозное ноль процентное молоко. И даже стевия вместо сахара. Полезные штуки для сладкоежек, детей и диабетиков. Разводя всю эту бурду пациентке, я также налила и себе. Только нормальный кофе. По факту ей нужен был только вкус кофе, а мне – проснуться до обхода.
Пока заваривала чашечку себе, вспоминала про ту утреннюю кофейню. Всегда там брала наспех кофе, но никогда не засиживалась на красивых и, по виду, чертовски удобных креслах. Слишком высокие цены на еду. А копить на тот же сэндвич как-то глупо. Хотя вид из кофейни красивый. Особенно с утра. Хоть как-то наслаждаюсь им, пока стою в очереди. Вот бы принести этой бедной девочке кофе именно оттуда. Какой-нибудь шоколадный мокко, посыпанный корицей, в красивом стаканчике с ее именем. Или даже сводить туда. Посидели бы на креслах вместе. Полюбовались видом. Надо будет предложить ей попозже. Когда придет в себя.
Имя, точно! Я даже не узнала, как ее зовут. Может она сама мне скажет? Как-то это непрофессионально. Или же корректно… вдруг она не хочет, чтобы все вокруг знали?
Почему она лысая? Волосы сгорели при пожаре? Говорят, тот недавний взрыв, после которого их и привезли в нашу больницу, уничтожил целый район! Боже, что же происходит в этой чертовой Подесте?
Возвращаясь в палату, я сразу поймала ее ожидающий меня взгляд. Думаю, она не верила, что я так быстро вернусь. Так еще и с приятно пахнущим кофе. Налитым в красивую кружку с рисунком корги, а не неудобный пластиковый стаканчик. Корги всем нравятся.
Девочка сначала опешила, но потом аккуратно взяла кружку. Не спешила из нее пить. Вместо этого вдохнула аромат, в котором пробивался обезжиренный ванильный сироп. По-моему, он был даже с нотками карамели. Никогда их не могла различить. Но лично мне такой нравится. Всегда наливаю его пациенткам. Правда, больше в чай.
– Врачи придут через час. Если тебе больше ничего не нужно, то я пойду. Если нужно обезболивающее, то могу принести, хоть сейчас…
– У вас еще есть пациенты? – перебила она меня.
– Эм… нет. Пока нет.
– Вы можете со мной остаться? Посидеть? Попить кофе? Я вижу, вы и себе налили.
Ее вопрос застал меня врасплох. Я мигом обернулась назад, посмотрела, что происходит в коридоре. Медсестры сидели в сестринской, Нэнси спокойно разговаривала по телефону на посту. Это означало, что пока работы не было. Как странно. Видимо все успокоились к утру.
Это было мне на руку. У нас был свободный час. И лучше было его провести с таинственной девочкой, чем в компании коллег-сплетниц. Все равно они же меня потом будут о ней расспрашивать.
– Конечно, – согласилась я и пододвинула близ стоящее кресло поближе к кровати.
Все это время я улыбалась ей и впервые увидела улыбку и на ее лице. Пусть и слабую. Это был результат. Надеюсь, ей будет лучше после психотерапевта. Может, и я смогу приложить к ее улучшенному настроению руку?
– Меня зовут Пандора. Я медсестра, чаще всего ты меня сможешь услышать как Хатти, – представилась я.
– А я Лав Трейнор. Можно просто Лав.
Глава 1. Кофе с парацетамолом.
Сначала разговор не шел. Я не знала кто начнет. Да и не хотела настаивать. Но Лав – молодец, уверенно спрашивала про свое лечение: какие таблетки сейчас принимает и какие прогнозы ее здоровья. Я, стараясь не пугать, рассказывала, что прогнозы приятные – пока ей прописали только обезболивающее. Сама она не выглядела больной, лишь сильно потрепанной. У других пострадавших ранений было больше. Некоторых привозили уже на грани смерти, без рук и ног, обгоревших и обмороженных. Даже сейчас с поста Нэнси я слышала, как скорая просит готовить операционные.
Я не представляла что происходит в Подесте. Ни сейчас, ни тогда. С этим городом всегда все было плохо. Недавно там снова начались восстания. Они в принципе начинаются с периодичностью в двадцать-тридцать лет. Южный Береллин, соседняя страна, в очередной раз решила, что Подеста примыкает к их территории и пытается его присоединить к себе. Северный снова не согласен и даже не вступает в переговоры. А самих жителей, видимо, не спрашивают.
Я там не была. Мама еще в детстве запрещала даже ездить в соседний город Иглтаун на концерт. Там часто можно было увидеть солдат с юга. Местные говорили, что так они разведывали обстановку. И даже вербовали наших. Но это еще было в далеком 1992 году. А на дворе был уже 2017 год.
– А кофе можно мешать с парацетамолом? – спросила Лав.
– Лучше не стоит, – ответила я, – у тебя что-то болит?
– Голова. С ночи еще. И живот. Он такой вздутый, как будто меня изнутри воздухом накачали.
– Ты поэтому ничего не съела?
– Да… странно, правда? Я больше полугода перебивалась консервами, а сейчас отказываюсь от овсянки, – усмехнулась она.
Вот. Она сама подняла эту тему. Не побоялась. Не знаю, продолжать ли мне. Жутко интересно узнать о событиях в Подесте. Не по телевизору, а из уст пострадавшего. Другого больного мне вряд ли дадут, медсестер у нас достаточно.
– Это нормально, – поддержала ее я, – но надо пытаться. Хотя бы по чуть-чуть. Чтобы организм восстанавливался.
Я посмотрела на эту несчастную овсянку. Из-за молока она вся съежилась и немного припеклась из-за солнечных лучей, падающих на нее. Я бы и сама такую есть не стала. Слава богу, на этаже есть автоматы с едой. Можно будет после обхода принести ей шоколадку. Если врач разрешит.
– Скажите, а Джереми Браун здесь?
В голове сразу пронеслись идеи, о ком она спрашивает. Отец? Парень? Может, просто друг? Я слышала, что те, кто пережил Подесту, становились друзьями навек. Так происходит при каждых военных действиях. Я не могла лажануться и потерять только что приобретенное ко мне доверие. Надо было узнать про этого Джереми.
– Вчера с Подесты прибыло много пострадавших, – ответила я, – они до сих пор прибывают, да и обход начнется только через полчаса. Думаю списки со статусом будут готовы к вечеру.
Черт. Получилось слишком официально. Ни капли доброго слова. Прям протараторила от нервов. Ее это не обрадовало. Еще незнамо сколько часов сидеть и ждать, живы ли твои родные или нет…
– А ты с Подесты? – вдруг спросила я. И ошалела от своих слов.
Какого черта я у нее это спрашиваю? Тем более сейчас? Надо унять свое любопытство. И придумать какую-то отмазку, – надо… эм… узнать… для выписки.
На ее лице ни дрогнуло ни мускула. «Может быть она действительно оттуда?» – подумала я. Поэтому и тяжело говорить. Но тут она сказала.
– Нет, я местная. Из Милвена.
Ухты! Она моя землянка. Ходила по тем же улицам, что я. Может даже в ту же школу. Хоть что-то нас теперь объединяло. Я старая тетка
с более-менее свежим лицом и недавно подкрашенными корнями волос, и она – молодая лысая девочка с огромными синяками, словно камни, по всему телу. Может они и были от камней? В голове уже воображение нарисовало ужасную картинку. И я попыталась ее выгнать оттуда. Незаметно.
– А как ты оказалась в Подесте? Это может не мое дело, просто мне мама не разрешала туда ездить. Даже после совершеннолетия.
Попытка очередного любопытства. Вроде удачная. Она спокойно ответила. Даже не раздумывая. Видимо голова не пострадала, если она помнила события такой давности.
– Там был университет, имени Дугласа Бейна. Мы ездили в несколько университетов перед выпуском, чтобы сделать выбор. И поддержать местное образование.
Она подняла глаза. Они были синего цвета с желтыми крапинками в середине. Уставшие, но сияющие. Мне было тяжело смотреть на это детское личико с правым поплывшим глазом. Думаю, она просто хотела спать. Но не могла.
– Никто не планировал поступать туда, – продолжила она, – только те, кому не хватило бы баллов или финансирования. Когда мы ехали туда, там было очень много церквушек. Робби говорил, что там обучают на монашек.
Она рассмеялась. И я вместе с ней.
Солнце выглянуло. В палате стало ярче.
Я услышала знакомые голоса за дверью. Выглянув, заметила толпу врачей, которые направлялись по коридору в нашу сторону. Через пару минут будут у нас. Мне не хотелось прерывать Лав.
– Обход начался, – сказала я, – если врач разрешит, я принесу тебе парацетамол.
– Да, спасибо, – ответила она, – буду вас ждать. И расскажу как оказалась в Подесте.
Моему счастью не было предела. И я пыталась не выдавать себя.
Не получилось. Предвкушая следующую встречу, я столкнулась в коридоре с каким-то врачом и, даже не извинившись, быстро пошла в сестринскую. Надо было подготовиться к разговору с Лав. Прочитать про эту Подесту, узнать про то, что там недавно случилось. Не хотелось показаться безответственной медсестрой, с которой даже кофе нельзя попить и нормально пообщаться.
У меня было где-то полчаса. Я села за наш старый стационарный компьютер и вбила в Google: «Подеста, Северный Береллин».
Глава 2. Подающая надежды Подеста.
Я готовилась к разговору с Лав как к семинару. Сразу вспомнились годы в медицинской школе. Если бы я пошла дальше, то смогла бы стать врачом. Но не пошла. Образование стало дороже. И теперь я развлекаю себя сплетнями из другого города, в который вряд ли когда-то попаду.
В интернете не было конкретной информации о том, что тогда происходило. Новости были такими же, как и всегда: грабежи, мародерство, пожары. Но среди них выделялся взрыв на западе Подесты, ближе к границе. Пишут, что именно тогда всех людей начали эвакуировать. Местные власти подразумевают подрыв.
Правда вот только с какой стороны…
И пока я искала об этом информацию, врачи как раз вышли из палаты Лав. Они там пробыли подольше, чем всегда. Как правило, на одного пациента уходит не больше пяти минут. А они пробыли у нее где-то полчаса. Этот факт лишь подогревал во мне желание вернуться к ней в палату. Как можно скорее! Но как только я встала из-за стола и направилась к двери, в сестринскую вошла Нэнси вместе с другими медсестрами.
– О, Хатти, ты уже здесь! Супер, тогда можем начать собрание. Оно недолгое. Пятиминутка!
Нэнси всегда так говорит. И всегда ее пятиминутки превращаются в часовые разговоры. Которые точно кончались сплетнями о пациентах. У меня не было на это времени и я спросила у нее, не могу ли вернуться к своей тяжелой пациентке.
– Она не такая уж и больная как остальные, Дора, – ответила она, – поэтому я и решила вас всех здесь собрать. Пока есть время.
Под ложечкой засосало. Неужели она решила переправить нас в другое отделение? А сюда прислать кого-то поопытнее? На моей памяти, у нас не было подобных больных до этого дня. Даже я не была уверена, справлюсь ли с одной Лав.
Я села в кресло, рядом с дверью. Чтобы, как только у них закончится конструктивный разговор, я тут же отпросилась к пациентке. У остальных медсестер видимо не было таких же интересных случаев. Или им было просто до лампочки. Многие из них все еще клевали носом.
– Девочки, – начала Нэнси, встав напротив нас, – к нам поступили тяжелые пациенты. И под тяжелыми я имею ввиду тех, кто пострадал физически и психологически! Они только что прибыли с поля боя. Считайте как с войны.
Эти фразы старшей медсестры чутка взбодрили всех присутствующих. И теперь, по крайней мере, ни я одна сидела, навострив уши.
– Я была в Подесте несколько раз и в один из них, к сожалению, застала подобное зрелище. Эти чудовища с юга решили разграбить детский дом. Детский дом! Как будто там было что взять…
Я видела, как Нэнси, уставившись в одну точку, прокручивала эти события снова и снова в своей голове. Видела ее испуганный взгляд. То, что она один раз там увидела, до сих пор откликалось у нее в душе.
Что же тогда творилось в душе Лав? Я и вообразить не могла.
– В общем, будьте с ними полегче, – заканчивала она, – и очень аккуратно. Любое движение согласуйте со мной. Или с их лечащими врачами. Они знают, что и как делать лучше нас. Мы лишь помогаем.
«Мы лишь помогаем». Эту фразу стоило бы повесить на стены всех стоек с медсестрами. Ведь это было наше кредо. Как бы мы не старались помочь своим пациентам, брать такую же ответственность, как их лечащие врачи, ни в коем случае не могли. Это и радовало, и огорчало одновременно. Мы не были виновны в их смерти, хоть и понимали, что должны были сделать больше. Даже невозможное.
Дождавшись, когда рядом сидевшая со мной медсестра начнет расспрашивать о тех страшных событиях, я потихоньку ускользнула из сестринской. Надеюсь, что Нэнси лишь поблагодарит меня за это. Ведь я стараюсь ради Лав.
Зайдя снова в палату, я застала девочку в добром здравии. Видимо врачи неслабо так пробудили ее своими расспросами и осмотром. Но увидев меня, она удивилась.
– Мисс Хатти! Я и не думала, что вы так скоро вернетесь.
– Пандора. Зови меня так. И ты не поверишь, но я ждала их ухода у твоей палаты, как собачка хозяина.
Она рассмеялась. Залилась таким звонким смехом, каким позволяют себе заливаться только дети. Даже сама не ожидала от себя такого и на мгновенье остановилась. А потом снова рассмеялась. И пригласила меня присесть.
– Ну что, Пандора, начнем.
…
Мы собрались возле школы рано утром. До Подесты из Милвена ехать около пяти часов, но нас почему-то ждали уже к двенадцати. Учитель, который ехал с нами как сопровождающий, рассказывал по дороге, что это из-за военного режима: люди привыкли рано вставать и рано ложиться. Хотя сам военный режим они отрицали. Это было видно сразу при подъезде к городу: вывески о строительстве новых и дешевых домов, приглашение на симфонический концерт местной труппы и очень много объявлений об очередной мессе. Молились здесь люди чаще, чем дышали. И для нас тогда это было забавно.
– Город можно спокойно переименовать в “Монашка-ленд”, – пошутил мой одноклассник Робби Салливан, сидящий сзади в автобусе.
Мелоди Бин, его девушка и моя лучшая подруга, покатилась со смеху от шутки. Я лишь усмехнулась и крепче сжала руку своего парня, Джереми Брауна. Он сидел рядом и лишь закатил глаза от очередной выходки друга детства, покачав головой.
– А тебе бы не помешало съездить туда на каникулы, – поддержал разговор он.
Ближайший час они продолжали подкалывать друг друга, пока я упорно строчила смс своему отцу. Со стороны могло показаться, что я надоедаю как фанатка какому-нибудь Крису Мартину1, так как за год ни одной ответной смс не поступило. Но это было нормально – папа не был многословным. Он не любит всякие гаджеты и признает только телевизор после работы. Джереми как-то даже предложил создать специальное приложение, которое будет, как будильник, ему напоминать “Позвони дочери”, “Спроси как у нее дела”, “Пригласи ее парня на футбольный матч”. Ведь, больше телевизора, папа любит только свою машину.
Джереми вообще гений. Мы познакомились, когда он помог мне сдать тест по математике. Он очень умный. Если что-то у меня сломается, я, как ни странно, прошу починить не отца, а именно его. Или отца Джереми – тот еще умнее. В общем, с ним мне жутко повезло.
Когда жаркий спор парней перешел все границы, Джереми поменялся местами с Мелоди. Та, прихватив с собой термос, весело плюхнулась ко мне.
– Они ведут себя как дети, – пожаловалась она, – Робби сначала шутил над нашим соседом, который заснул сзади, до момента с этой вывеской церкви. Ну а потом ты знаешь, что бывает, если сделать Джереми плюс Робби – получится взрывоопасная смесь.
Мы рассмеялись. До сих пор помню ее заразительный смех, который был похож на умирающую свинку. Впереди нас тогда тоже кто-то рассмеялся. Но Мелоди уже было все равно. Это она в младших классах комплексовала. А как встретила Робби, поняла, что ее смех еще куда не шло.
Мы с Мелоди начали дружить еще задолго до того, как начали заводить парней. Даже еще до школы. Притом она не была моей соседкой. Приехала в один летний день из Шотландии и обосновалась тут с семьей. Я прекрасно помню, как в первом классе все дразнили ее за явный акцент. Хотя те несколько лет, за которые мы успели подружиться до школы, я сама его не замечала. Поначалу она жутко стеснялась, но потом мама купила ей собаку. Я не разбираюсь в породах и даже не помню названия, но она была большой. И полугода не потребовалось, как Мелоди натренировала ее. В том числе и против своих обидчиков. Так и началась ее вечная любовь к животным. Особенно к собакам.
– Это несправедливо, – продолжила она, – на всем континенте всего пять или шесть программ по ветеринарии. Две из них требуют первоначальный диплом терапевта, хотя я не собираюсь лечить людей. Мол, вы должны уметь оказывать первую помощь всем сразу. Пустая трата времени! Тысячи бродячих собак ежемесячно истребляют в Южном Береллине!
Обычному человеку давно бы наскучил этот разговор – слишком фанатично она рассказывала о своих стремлениях спасти всех животных. Но в этом был свой шарм. Особенно, если взглянуть в ее, в тот момент, сверкающие глаза. Все как в детских сказках: как будто звезды всей вселенной решили взорваться именно в ее зеленой радужке.
Водитель начал снижать скорость. Мы пересекли первый лежачий полицейский. Второй. А это означало лишь одно – мы прибываем в город. На удивление, там не было пограничных постов, как нам привыкли рассказывать взрослые. Никто не обдирает тебя и даже не спрашивает паспорта. Подеста выглядел как славный сельский город, радушно приветствовавший всех приезжих и проезжавших мимо.
Нам предстояла длительная прогулка по университету Дугласа Бейна. Он включал в себя несколько институтов и даже одну медицинскую школу. Это было идеальное пристанище для тех, кто не имел средств или возможностей поступить в местный Милвенский, городской или заграничный университет. Когда я начала готовиться к экзаменам, думала, что туда мне и дорога. У меня был хлипкий статус хорошистки, который подкреплялся стараниями Мелоди и Джереми. На Робби рассчитывать было бесполезно – он учился еще хуже. Но к концу семестра учителя сказали, что у меня все шансы поступить в университет в Милвене, куда и собирались все мои друзья.
Поэтому эта поездка была скорее ознакомительной, мол “Посмотрите какой университет появился в процветающий Подесте! Да, у нас часто происходят стычки с соседней страной, но мы не останавливаемся в развитии!”.
Подеста, словно жирный осьминог, притягивала к себе безнадежных студентов со всего континента. Были даже те, кто успел поступить туда из-за границы. Но в основном студентами были ребята из Южного Береллина. И в этом я убедилась сразу.
Как только мы начали парковаться на университетской стоянке, я увидела толпу протестующих у церкви. Не было видно, что написано на плакатах, но среди ребят была в основном молодежь.
– Бастуют за новую Библию, – сказал учитель, заметив мое недоумение, – вроде за ту версию, где точно указано про права ЛГБТ-меньшинств.
Это было удивительно. Подеста не казался настолько современным городом. Поговаривали, что тут даже не ловит WI-FI. Поэтому некоторые из моего класса взяли с собой модемы и прочие гаджеты, как будто отправлялись в пустыню.
Мы все вяло вышли из автобуса. Был солнечный день, поэтому мы, как вампиры, попрятались в свои толстовки и прошипели что-то про проклятый город. Были бы рядом монашки, они бы побросали в нас крестами. Учитель пытался нас собрать вместе, но некоторые уже искали глазами местные бары или торговые центры. Вокруг были лишь поля с церквушками и мини-магазинами. И только перед нами возвышался величественный, как ему хотелось казаться, университет.
Двор выглядел как в больнице – чистым и стерильным. Было даже жаль на него наступать грязными ботинками, но кости после многочасовой поездки надо было размять. Во дворе здания вальяжно сидели студенты. До того момента, как мы приехали. Увидев автобус, они тут же встали. Даже побросали свои книжки. Один парень, уставившись на нас, даже споткнулся об куст каких-то больших ягод. Красных таких, как грейпфрут.
Мы даже не успели осмотреться – впереди уже шла еще толпа радостно приветствующих студентов во главе с ректором, как можно было догадаться.
– Мистер Паркер, – поприветствовал он нашего учителя, – рад Вас видеть! И Ваших учеников, конечно же. Наших будущих студентов!
Ребята, стоящие сзади него, рассматривали нас, будто мы прибыли из другого мира. Хотя внешне мы ничем не отличались. Но что-то их в нас привлекало. Наверное, веяло адекватностью.
– Господа, – обратился ректор и к нам, – пройдемте внутрь. Понимаю, погода сегодня славная, но нам предстоит еще многое вам показать!
Я отвлеклась от всеобщей дружелюбной атмосфере и уткнулась в телефон. Схватила Джереми за руку, пока мы шли, чтоб не споткнуться по дороге. Помню, тогда должен был выйти ремейк диснеевского мультфильма «Красавица и чудовище» с Эммой Уотсон2. Мы хотели пойти на него с Мелоди вместе. Она всегда говорила, что я похожа на Белль3, а она сама – на Аврору4. Парни все равно бы не пошли, скорее бы потащили нас на какой-нибудь боевик. Вряд ли в городе был кинотеатр, чтобы свалить с экскурсии.
Сама того не замечая, я вновь оказалась в переписке с отцом – ответа не было. Глубоко в душе я верила, что он хотя бы прочитал. Где-то между утренним походом в магазин и просмотром повтора вчерашнего матча.
Внутри университета все тоже выглядело славно. Они не успели достроить статуи святых, но выглядели они не хуже, чем в музеях. Все присутствующие в холле разом обернулись на нас. Многие стояли рядом со своими столами, где рассказывали про учебные планы, студенческие клубы и все остальное. Буклеты выглядели уже изношенными. В связи с этим я сделала вывод, что их часто посещали студенты, но чтобы из столицы – это было редкостью.
Мы встали у постамента посередине. На нем был изображен какой-то мужчина. Видимо это был сам Дуглас Бейн. Он выглядел совсем не таким, как мы привыкли видеть основателя – суровым, но мудрым. Он был скорее милым, даже немножко веселым, насколько у них получилось изобразить на нем улыбку. Но это должно было вселять оптимизм. Ректор долго рассказывал нам о нем, хотя я не помню даже когда он жил, потому что Робби Салливан в этот момент начал показывать нам настоящие местные достопримечательности: какой-то студенческий паб неподалеку, кафе и улочку с магазинами. Он быстро захватил внимание всех вокруг, кто одновременно изображал из себя воспитанного и уставшего от местного колорита.
Я же осматривала все вокруг. Особенно студентов, среди которых было, на мой взгляд, много красивых девушек. Достав из кармана мини-зеркальце, я тут же начала проверять: не поплыл ли у меня макияж? Не нужно ли подвести брови? Всегда так делала, когда на горизонте была очередная красотка. И особенно обращала внимание тогда на Джереми. Который, к счастью, не спускал с меня глаз.
Я не знаю, что меня точно во мне же не устраивало. Вроде выглядела как все: русые волосы, рост меньше среднего, полноватая фигура. Конечно, по сравнению с моими одноклассницами, я была похожа на семиклассницу, чем на выпускницу. Но Джереми говорил, что в этом был мой особый шарм. А я ему не верила.
Как только речь закончилась, нам дали где-то час на осмотр территории. Мистер Паркер просил не выходить за территорию университета, поэтому выбора было мало.
– Смотри! – вскрикнула Мелоди, – у них есть волонтерский центр по уходу за животными!
Она потянула меня вперед, к столу с сидящей девушкой. Та, заметив нас, сразу же подскочила с места и схватила брошюру. Я помню, что она пустила в оборот все козыри: от фото несчастно выглядящих котят, которых недавно подобрали, до раненных собачек. Растопить сердце Мелоди не составило труда.
Я не хотела от нее далеко отходить, поэтому искала глазами то, что могло заинтересовать меня. И нашла. Но не соседний стол с приличными программами обучения, а потасовку на улице.
Я помню, как у меня впервые чуть не остановилось сердце, по телу пробежала дрожь, а лицо онемело. Видел бы меня кто-то в тот момент, непременно бы сказал, что еще и губы побледнели.
Я боялась драк. Когда они случались у соседей или даже по телевизору. Вставала в ступор каждый раз, когда папа случайно перематывал каналы и попадал на бокс. Врачи в детстве говорили, что это детская травма, мол, когда-то увидела, как кто-то дерется и сильно испугалась. Но, как это часто бывает с нашим мозгом, я ничего не помнила. Из воспоминаний были лишь приятные моменты. Такие, как знакомство с Мелоди.
Я поспешила отвернуться. За тот миг, который, как казалось, длился вечность, я увидела молодых ребят, которые били друг друга. Один ударил второго по лицу, тогда как третий бил ногами по животу четвертого. Зрелище было не из приятных и я помню, что тогда поразилась – почему их никто не разнимал? Это было совсем рядом с университетом и вряд ли кто-то из взрослых допустил бы такой позор. Пытаясь не поворачиваться обратно к окну, я надеялась, что их уже разняли и крики не донесутся до моих ушей.
Слава богам, тогда мое внимание как раз захватил подошедший Робби. Он размахивал какими-то листовками и рассказывал о своем великом будущем в святом городе. Мелоди отмахивалась от него, боясь прослушать все, что говорила девушка за столом. Вдалеке я увидела Джереми: около него успело произойти столпотворение студентов. Хорошо, что не только девушек. Видимо, он рассказывал им о своих перспективах, которые студентам не светили, но очень воодушевляли. Все остальные одноклассники либо слонялись, как и я, в поисках хотя бы удобной скамейки, чтобы убить время, либо действительно интересной программы.
Я не знала куда буду поступать. Да, даже в марте. Как я уже говорила, я не была одаренной или чем-то увлеченной. Все как будто текло мимо меня. Для черлидерши была слишком низкой: туда брали с ростом от 170 сантиметров, а я со своими 155 могла им только помпоны подавать. Робототехника или какой-нибудь специфический кружок, типа общества ботаников, были рассчитаны на стипендию и не принимали всех без разбору. Еще был типичный студенческий совет, в тот год они даже переизбрали президента класса. Но я не считала себя лидером, скорее ведомым.
Первое время, когда мы начали встречаться с Джереми, меня даже называли цеплялой: каждый раз, видевшись с ним, я висла на его тяжелой и большой руке, как правило правой, и прижималась к телу, словно пряталась от всех вокруг. Со спины могло казаться, что мы брать и сестра. Причем с большой разницей в возрасте. Настолько это всех умиляло.