Анна и Сергей Литвиновы Через время, через океан

– Вот пусть еще раз и поговорят с теми, кто это псевдовскрытие делал! – не сдавалась Магда. – Меня интуиция сроду не подводила! Может, Егор и не убивал, подушкой не душил, но помог Крестовской умереть, это точно!

– Каким образом? – терпеливо, словно обращаясь к упрямому ребенку, поинтересовалась Антонина Матвеевна.

– Ну, не знаю! Какое-то лекарство ей дал, которое не следовало давать!

– Все, что она принимала, должно быть отражено в посмертном анализе крови, – пожала плечами Антонина. – Вплоть до миллиграмма. И раз вопросов не возникло – значит, ничего постороннего не обнаружили.

– Или плохо искали! – упорствовала Магда.

– Ох, Магда, с тобой вообще разговаривать невозможно, – вздохнула Антонина Матвеевна.

Влад примирительно произнес:

– Дамы, не ссорьтесь. – И спросил бухгалтершу: – А этот запрос в прокуратуру – как он вообще составляется?

– В произвольной форме, я уже выяснила, – с готовностью откликнулась она. – Мы просто излагаем свои соображения, подписываемся, а дальше уж пусть специалисты разбираются.

– Ну, так и давайте подпишем, нам разве сложно? – пожал плечами Влад. – Особенно если вы, Магда Францевна, сами составите текст…

– Охотно! – просияла та.

– Что ж. Наши телефоны вы знаете, – улыбнулся Влад. – Звоните, когда все готово будет.

Подхватил Надю под руку и повлек ее в глубь театра.

– Бесполезно все это, – вздохнула она. – Бесполезно и глупо.

– Магду разве переспоришь? – отмахнулся Влад. – Проще согласиться. Опять же: Егору крови попортим. Мужик-то, согласись, неприятный.

«Но обвинять его в убийстве?..»

Хотя они ведь ни в чем его и не обвиняют. Просто высказывают свои соображения… И продолжать спор Надя не стала. Тем более что Влад сжал ее локоть чуть крепче, чем положено мимолетному знакомому, ласково заглянул в глаза и произнес:

– Слушай, я так рад! Что мы наконец-то идем куда-то вместе!

Ему не нужно было общаться с Надей.

Но он, увы, не удержался. Самонадеянно подумал: простушка, чем она может помешать?.. Вот и заехал в ее чахлую библиотеку, подарил цветы, вытащил в театр… Только симпатии должны быть четко отделены от дела. А он впервые в жизни смешал бизнес и личные отношения. И этим поставил под угрозу весь свой безупречный план.

Но что поделаешь, если ему действительно Надя нравилась? Такая умненькая, аппетитная, ладная. Хозяйственная – за милю видно, что любимого мужчину окружит заботой, закормит пирогами… К тому же и беседу поддержать умеет, и улыбается всегда к месту. Любая американка едва ли с половиной Надиных данных уже подавала бы себя как королева: охоться за нею, выгуливай по полной программе, мечи бисер! А эта, легкая добыча, абсолютно себя не ценит. Глазищи огромные, красивые, только в них дрожит нескрываемое: «Я – одна… И никому не интересна». Голыми руками можно брать! Интересно, что ее так подкосило? Несчастная любовь? Или российская нищета извечная?

Однако первое впечатление – что бедняжка поплывет от букетика, коктейля и парочки комплиментов – не подтвердилось. В ответ на предложениезакончить вечер у него девушка лишь усмехнулась:

– Ты куда-то торопишься, Влад?

– А ты обязательно ждешь третьего дринка? – в тон ей поинтересовался он.

Надюшка же совсем раздухарилась. Весело ответила:

– Ну, третий дринк – это у вас, в Америке. А я иду к мужчине, лишь когда к этому готова…

– И, конечно, только в первую брачную ночь? – хмыкнул Влад.

– Ни в коем случае, – мгновенно парировала она. – Выходить закота в мешке уже не модно.

Впрочем, скользкую тему развивать не стала. Начала расспрашивать про его работу, и где он любит отдыхать, и чем занимаются его родители… Обычные вроде бы вопросы. Но Влад никак не мог понять: Наде просто интересна его жизнь? Или она пытается его расколоть?..

Эх, до чего не повезло! Ведь они могли бы познакомиться с ней просто случайно. Допустим, он подвез бы ее до дома… Или обратился бы к ней, сотруднице библиотеки, за каким-нибудь редким изданием… Тогда их отношения запросто могли бы перерасти в приятное, необременительное приключение, а то и в серьезный роман.

Но, увы, он встретил Надю в доме Крестовской. И это стопроцентно означало: быть с нею самим собой он не может. И уж тем более опасно ей доверять. Потому что девчонка – при всей своей вроде бы открытости – совсем непроста. И ее острый ум, помноженный на пресловутую женскую логику, запросто может его погубить.

Тем более что Надя, похоже, не очень-то поверила в его версиюслучайного знакомства с балериной.

Исовсем не хотела верить в то, что погубил Крестовскую ее домоправитель.

А ее, конечно, надо было в этом убедить. Лишь в таком случае девчонка останется его союзницей, а не досадной помехой.

Вечер с Владом они провели прекрасно, однако ночью Наде все равно снился Дима. Будто на улице дождь, полыхают молнии, в оконное стекло требовательно колотят капли, а они с Полуяновым уютно устроились в постели. Смакуют из одной бутылки ледяное пивко, болтают, а их ноги небрежно, ненароком соприкасаются под одеялом…

Настолько ярким оказалось это видение, что Надя, еще и не проснувшись, зашарила рукой по Диминой половине кровати – хотелось ощутить родное тепло. Однако рука ее наткнулась на ледяную несмятую подушку, и на сердце сразу стало пусто.

Девушка взглянула на часы: всего лишь семь утра. Попробовать заснуть еще – и пусть ей опять приснится Дима?

Но тут вдруг телефон зазвонил. Может, сон все-таки в руку и это наконец Полуянов?..

Надя нетерпеливо схватила трубку.

О боже. Магда. Как всегда, деловая, громкоголосая. И даже не поздоровалась – сразу затараторила:

– Надя, посмотрите свою электронную почту. Я вам проект письма в прокуратуру переслала.

Вот ведь настырная женщина!

– Прочту, когда время будет, – буркнула Митрофанова и нажала на отбой.

Но раз уж все равно ее разбудили, покорно потащилась к компьютеру. Лучше уж унестись мыслями к балерине, чем снова и снова переживать Димино отсутствие…

Состряпанный Магдой документ занимал три страницы. Надя внимательно его прочитала и даже прониклась к крючкотворше некоторой долей уважения. Может, и пустышка она, но составлять челобитные в официальные организации явно умеет. Написано ярко, мыслью по древу не растекается, аргументы приводит убедительные. Выставила Егора Егоровича расчетливым, жестоким, невоспитанным человеком – это как минимум. И не впрямую, но очень изящно намекнула, что он запросто может оказаться еще и преступником…

Чего стоил, например, предпоследний абзац письма:

Соседка Крестовской Елена Беликова, проживающая в квартире напротив, много раз замечала: Егор Баченко обращается со своей подопечной грубо. Называет ее исключительно на «ты». Однажды кричал на нее: «Ты со своей благотворительностью без меня давно бы по миру пошла! Если б я за твоими деньгами не следил – все бы раздала, без остатка!»

Или еще один шедевр:

Мы, частные лица, не имеем возможности проверить состояние финансовых дел Крестовской. Однако нам определенно известно, что Егор Баченко имел доверенность на управление ее счетом, открытым в отделении № 3240 Сберегательного банка на Тверской улице. Примерно полгода назад балерина говорила, что на ее сберкнижке лежит порядка трех миллионов рублей. Однако незадолго до своей смерти Крестовская жаловалась, что «Егор не оставил ей ни копейки».

Да уж, господин Баченко… После подобных обвинений даже самый ленивый сотрудник прокуратуры обязательно захочет с вами побеседовать…

И все-таки Митрофанова – сама не понимая почему – сочувствовала домоправителю балерины. Конечно, он мужлан. Совершенно невоспитанный, часто грубый… Но ведь и хлеб его был нелегок. Она вон сама у постели Крестовской всего час посидела – и то чуть с ума не сошла.

…И Надя, повинуясь непонятному порыву, набрала номер Егора. В конце концов, она свободный человек. Вовсе не обязана послушно плясать под Магдину дудку. И обещания держать язык за зубами не давала. Запросто может показать Егору Егоровичу текст письма. Просто, чтобы он знал, что против него затевается.

Однако в квартире балерины включился автоответчик. Баченко или дома не было, или он разговаривать с нею не захотел.

А едва положила трубку – телефон зазвонил. Неужели Егор? Однако нет, то была Магда. Нетерпеливо спросила:

– Ну, что, Надежда? Прочитали? Со всем согласны? Когда можно будет к вам за подписью подъехать?

Вот ведь неуемная…

И Надя буркнула:

– Давайте завтра утром, ко мне на работу. Я как раз в первую смену.

– А почему не сегодня? – расстроилась Магда. – Я и к вам домой могу, сами понимаете, тянуть нельзя!

– Нет, сегодня не получится, – отрезала Митрофанова.

– Почему? – насторожилась собеседница.

– Да так… – неопределенно откликнулась Надя. – Хочу по своим каналам кое-что проверить.

И, как Магда ее ни пытала, она больше ничего говорить не стала. Хотя план у нее был совсем прост. Влад ей вчера, за коктейлем, неплохую идею подкинул. Что в Интернете, общедоступной Паутине, на Егора, наверно, никаких ссылок и нет – невысокого полета птица. Но существует немало баз данных – платных. Однако доступ к ним прост и стоит недорого. Переводишь через электронный кошелек пятьсот рублей, и можно про человека что угодно узнать. Владеет ли он квартирами, машинами, дачами, подавал ли декларации о доходах, есть ли у него кредиты. Ну, и, конечно, полная информация про судимости и даже гаишные нарушения.

А заодно – за те же пятьсот рублей можно будет и про Влада почитать… Да и про Полуянова, кстати, тоже!.. Вряд ли, конечно, у Димочки есть тайные от Нади квартиры или долги. А вот узнать, допустим, про штраф за разворот в неположенном месте… И как-нибудь небрежно поинтересоваться: «Чего ж ты, Дима, правила нарушаешь? Да еще и попадаешься?..» Мелочь, но Димка поразится…

Надя вздохнула. Вот опять она с собой ничего не может поделать – думает про Полуянова. Гадает: а как сердечный друг проводит нынешнее же утро? Участвует в съемках? Или гуляет по летнему Петербургу, смакует пирожные в какой-нибудь из немногих оставшихся «Идеальных чашек»? Или (от последней мысли сразу бросило в жар) отсыпается после бурной, полной любовных утех с какой-нибудь актриской белой ночи?..

Нет, прочь эти мысли!

Надя решительно прошла на кухню. Заварила себе кофе – очень крепкий, по рецепту Полуянова, и в его же любимой чашке. Не имеет она права думать о любимом плохо. Дима – он не такой, он ей верен. И пусть журналист даже близко не сравним с Владом, и денег у него меньше, и характер ужасный, все равно: Полуянов – куда родней.

«Егор Егорович! Снимите трубку! Мне надо с вами поговорить!»

Как они все его достали…

«Егор Егорович! Я знаю, что вы дома! У меня к вам важный, слышите, чрезвычайно важный разговор! Пожалуйста, ответьте!»

Он покосился на телефон. Выдернуть из розетки – и к черту? Хотя нет. Нужно держать руку на пульсе.

«Егор Егорович! Я последний раз вас прошу: снимите трубку. По-хорошему. Вам все равно придется ответить на мои вопросы. Если не по-хорошему – так по-плохому».

Он в сердцах шваркнул по аппарату кулаком – и все-таки отключил телефон. Ему нужно хотя бы полчаса отдыха. Тридцать минут полной тишины. Побыть, наконец, наедине с собой.

Последняя неделька выдалась тяжелой. Почему все думают, что звезды уходят из жизни как-то по-особенному? Он чуть не ухохотался, когда в одной газетке прочел: «Великая Крестовская умерла, как положено королеве: с достоинством, тихо, во сне…» Эх, писака, спросил бы его. Егор Егорович многое рассказал бы. Про постоянные, предшествовавшие ее смерти капризы, «мне холодно, мне жарко, мне страшно…». Про эти бесконечные и бессмысленные: «Через две минуты мой выход…»

Старики все – и заброшенные в глухих деревеньках, и хозяйки роскошных квартир – абсолютно одинаковые. На каждом углу кричат, что только и мечтают умереть, но за жизнь при этом цепляются отчаянно, вгрызаются в нее, с кровью вырывают последние деньки, часы, минуты… И великая (о, как его теперь коробило от этого эпитета!) Крестовская не стала исключением. Очень, конечно, эффектно говорить редким, вдруг заинтересовавшимся стареющей примой журналистам, что «ее ничто не держит на этой земле, что она все уже сказала своим танцем». Только неправда все это. Не хотела она умирать. Предложи ей кто-нибудь обменять все свои накопления на глоток эликсира бессмертия – согласилась бы, не раздумывая.

Впрочем, и без эликсира сколько скрипела! Целых пять лет ему промучиться пришлось. Но все, чего он хотел, чего столь терпеливо добивался, получилось! Правильно ему посоветовал тот адвокат: не нужно надеяться на завещание. Завещание – документ ненадежный. Его и изменить можно (что Крестовская и делала, причем не единожды), и оспорить. А дарственная – вещь безусловная. Раз однажды подарил – обратного хода не будет. И теперь вся эта роскошь – сто двадцать три квадратных метра в самом центре Москвы, на Тверской, – принадлежит ему! Неплохой итог жизни для мальчика из жалкой коммуналки… Квартирка, конечно, довольно запущенная. И ванная вся в потеках, и люстры давно на помойку просятся. И тараканы жалуют – тщетно старушки пытались их травить по старинке содой или тетраборатом натрия. Однако и полезного немало. Не то что, конечно, особый антиквариат, но неплохие картинки имеются. И книжки старинные, и столовые приборы серебряные, и посуда девятнадцатого века. Надо отсортировать поскорее балеринкино имущество. Разные наяды, орфеи и прочие статуэтки, заполонившие кабинет, ему, конечно, без надобности. Как и многочисленные платья балерины – в том числе и совсем старые, выцветшие, в которых она еще на сцену выходила. Что ж, барахло запросто можно сбагрить в этот самый, навязший в зубах музей. Пусть забирают – только то, что отберет он лично, – и оставят его в покое.

…Егор Егорович, наслаждаясь восхитительным, совершенно неописуемым состояниемвладения, прошелся по комнатам. Вот ведь чудеса! И до генеральной уборки руки, конечно, еще не дошли, даже все эти склянки с лекарствами с тумбочки балерины не повыбрасывал, и не проветривал пока толком, а пропитавший квартиру омерзительный запах старости почти ушел… Ушел – вместе с телом Крестовской. Ну, а ее прах, ссыпанный в урну, к счастью, не пахнет.

Свобода! Свобода!.. И пусть заткнутся недоброжелатели и завистники. Пусть утрутся все, кто его укорял: мол, растрачиваешь свою жизнь почем зря. Что не мужское это дело – смотреть за сумасшедшей старухой. И вообще миллион примеров, пугали советчики, когда опекуны остаются ни с чем. Возятся со стариками, а все имущество достается вовсе не им. Но это только дураков кидают. А умный человек – кто знает, чего хочет, и уверенно идет к своей цели, он всегда своего добивается.

И все глупые планы: передать квартиру великой танцовщицы государству, устроить в ней музей – музей балета и эпохи, что за бред! – он, конечно, пресечет на корню. Какие, к черту, музеи – в их элитном доме? Да соседи в первый же день взбунтуются, коли в подъезд станут пускать кого ни попадя. Если только сделать, как со стариной Хэмом на Кубе поступили: дом писателя со всей обстановкой существует, но войти в него нельзя. Можно лишь в окно заглядывать – чтоб не топтали обстановку, где творил гений. А что, хорошая идея. Надо предложить в мэрии. Пусть поклонники Крестовской лазят по приставной лестнице – до пятого этажа. Вообще умора…

А все-таки интересно: до какого предела дойдут прихлебатели балерины? Оскорбленные, что все досталось не им?

Егор Егорович вернулся в гостиную. Включил телефон. Тут же раздались гневные трели. Он дождался, пока включится автоответчик. Сейчас, наверно, ему опять начнут грозить…

Но только в этот раз он услышал совсем другой голос. Девичий – робкий и чуть хрипловатый от волнения:

– Егор Егорович, это Надя. Надя Митрофанова. Возьмите, пожалуйста, трубку. Я хочу вам кое-что рассказать.

Девушка сделала паузу, и он, поддавшись ее трепетному обаянию, едва не ответил. Однако удержался. Стал слушать дальше.

– Понимаете… меня тут просят кое-что сделать… Подписать один документ… А я… я хотела прежде обсудить это с вами. Снимите трубку! Пожалуйста…

Что еще за документ, интересно?

Перезвонить ей, что ли? Только какой смысл? Магда, Влад и прочие наверняка втянули Надю в свой лагерь. И она ему – не союзница, а враг. А даже если не враг, информации выдаст на копейку, а расспросов будет – на миллион.

Нет, не станет он тратить время на глупые разговоры. Лучше поскорее привести квартиру – теперь уже бесповоротно принадлежащую ему – в порядок. Повыкидывать из кухонных шкафчиков оставшиеся от старух столетние крупы. Вынести на помойку пожелтелую и треснутую, но чем-то милую бабкам посуду. Купить Комбат, вытравить тараканов…

И зажить, наконец, королем.

Энергии Магды Францевны можно было лишь позавидовать. Нет бы тихонечко отправить письмо в прокуратуру и ждать результатов проверки! Однако неуемная тетка умудрилась еще и в прессе резонанс устроить. Вот хитрюга! Когда Надя давеча заикнулась, чтобы пресс-конференцию созвать, та только плечами пожала. А сама идею Митрофановой использовала. Да еще как – добралась аж до самих «Молодежных вестей»! С кем договаривалась, неизвестно, наверняка с самим главным редактором, но текст запроса в прокуратуру, практически без купюр, уже на следующий день появился на второй полосе газеты. И имена всех подписавших документ присутствовали – в том числе и «Н. Митрофанова, заместитель заведующего отделом всемирной истории Российской историко-архивной библиотеки». Звучало, прямо скажем, солидно.

На работе, конечно, сразу заметили. Надя едва утром в зал вошла, начальница к ней так и бросилась:

– Как это понимать, Надежда?.. Ты что… ты лично была знакома с великой Крестовской?

Оставалось лишь скромно улыбнуться:

– Ну да… В гостях несколько раз была…

– И ничего не рассказывала, – упрекнула начальница. И с жадным придыханием поинтересовалась: – И что, этого убийцу… Егора – ты тоже видела? Знала?..

Надя поморщилась. Что и следовало ожидать. Пусть прямых обвинений в адрес домоправителя хитрая Магда и не допустила (кому хочется за клевету под суд пойти!), но картина вырисовывалась однозначная. Подлый, корыстный дядька обобрал до нитки и убил двух беспомощных, доверившихся ему старух. Пусть прокуратура ничего и не докажет – но репутация его навсегда испорчена. Ни один порядочный человек Егору даже руки не подаст.

И она, Митрофанова, этому тоже поспособствовала. Но как было промолчать?..

Изучая в Интернете базу данных, она выяснила: Баченко-то, оказывается, уже был судим! Более того, судим за убийство, пусть и непредумышленное. Но убил он больше тридцати лет назад – внимание! – тоже пожилую женщину. 1905 года рождения! Ей на момент смерти шестьдесят девять лет было…

…Магда, когда ей Надя эту информацию сообщила, от радости едва не запрыгала. Завизжала восторженно:

– Надюшка, девочка моя! Да какая же ты умница! Да как же это в твою головку-то пришло, проверить!.. В базе данных, говоришь, нашла? В общедоступной?! А мы, дураки, и не подумали…

– Может, конечно, это ошибка какая-то, – пролепетала Митрофанова. – Но имя, фамилия, отчество, год рождения – все сходится… Хорошо бы прежде уточнить, конечно…

– Вот в прокуратуре и уточнят, не волнуйся! – заверила Магда. – Так уточнят, что он по совокупности на пожизненное пойдет!..

– Совокупность здесь ни при чем, он за то преступление уже отсидел, – поправила ее Надя. – Пять лет, под амнистию не попал. Кстати, раз так немного дали – может, действительно это случайно получилось?..

– Убийств случайных не бывает. Вывернулся, хитрый лис, – парировала Магда. – И сейчас бы вывернулся, если б мы не вмешались…

«Ага, вмешались… – тоскливо подумала Надя. – Только у вас у всех на то личные причины есть. Ты за свой музей дурацкий борешься, и у Влада – явно какой-то собственный интерес, меня не обманешь… Но зачем я во все это влезла – вообще загадка…»

Нажила вот так, запросто, себе врага. А Егор – раз уже сидел – человек, похоже, серьезный. Вдруг прочитает газету, увидит ее подпись, взъярится, подкараулит – да и даст по голове… Если он действительно преступник – ему терять нечего.

А ее, Надю, и защитить некому…

Не Влада же о помощи просить. А Дима о себе знать так и не дает.

Эта идиотка, другого слова не подберешь, действительно все завещала своему домоправителю Егору Баченко! Квартира – хрен с ней, но ведь и вся начинка Егорке досталась!

Влад теперь знал об этом совершенно определенно – от нотариуса, который завещание и заверил. Обошлось это ему, кстати, совсем недорого. В Америке подобную взятку даже предлагать было бы несерьезно. Там и зарплаты у нотариусов другие, и законы куда строже. А здешний, российский, не устоял. Чего ему бояться? Ответственность за разглашение нотариальной тайны смешная, а пачка зеленых купюр (по московским меркам) выглядела куда как внушительно…

Эх, Лидия Михайловна, ну чем же Егор Егорович тебя взял! Вечно хмурый, образование восемь классов, ни грана галантности! А ты и квартиру ему, причем по дарственной, так что не оспоришь! И по завещанию – все свое имущество. Мебель. Книги. Счета в банках. И, главное: «Все принадлежащие мне и находящиеся в моем сейфе драгоценности». Значит, и брошь генерала Маркова – тоже…

А он ведь ее и просил, и убеждал, и обольщал даже… И старуха, кажется, в какой-то момент поддалась. По крайней мере, его проникновенный рассказ про бабушку, всю жизнь прозябавшую в нищете, но свято хранившую тайну, выслушала внимательно. И даже сказала задумчиво:

– Да, я знала про ту его семью… Муж признался мне незадолго до своей смерти.

– А брошь? – потребовал Влад. – Генерал Марков говорил вам, что она – завещана моей маме?..

– Д-да… – выдавила балерина. – Да, я об этом догадывалась…

Но когда он уже был готов перейти к решающему этапу атаки, старуху вдруг понесло. По давно накатанной колее: «Сейчас мой выход, давайте мои пуанты» и прочее. Влад, кстати, так и не научился распознавать: когда Крестовская действительно отрывается от реальности, а когда всего лишь умело притворяется…

Но не схватишь же ее за плечи, не вытрясешь всей правды!..

А ведь как все лихо могло бы получиться! От бабки всего-то и требовалось – подписать единственный документ, отказную…

Однако и без отказной шанс получить свое у Влада еще оставался. Только теперь задача существенно усложнилась.

Когда вечерами дома одна – это очень здорово. Можно ходить в рваном халате, а то и вовсе голой. По телику включать любую «Кармелиту», и в ванне валяться хоть с журналом «Гламур», хоть с любовным романом, никто насмешничать над тобой не будет. И на ужин ешь что хочешь. Можно легкий салатик, а при желании – наплевать на диеты и выпить чаю с конфетами «Белочка». И никаких обязательных, если в доме мужчина, отбивных с гарнирами…

Но только наслаждаешься свободой лишь первые пару дней. А потом подступает не просто скука – форменная тоска. И комплексы с каждым новым, проведенным в одиночестве вечером терзают все безжалостней. И Кармелите начинаешь завидовать, а уж красоток из любовных романов хочется повышвыривать со всеми их страстями в окошко… И ты отчетливо представляешь, каково оно будет: сидеть вечерами одной, когда тебе исполнится сорок. Пятьдесят. Семьдесят… И поговорка «хоть какой, но муж» – над которой ты обычно смеешься – пустыми вечерами представляется очень даже справедливой…

Ну, что же за сволочь этот Полуянов! Хоть бы единственную эсэмэску прислал. «Занят. Люблю». Ей было бы достаточно. Но, видно, так занят, что даже черкнуть пару слов про любовь времени нет… Или, как честный человек, он лукавить не хочет. Потому что увлекся на съемках в Питере другой… Или, может, пыталась успокаивать себя Надя, Димка не пишет ей потому, что опять потерял мобильник? Он ведь такой рассеянный…

И когда вдруг, уже около десяти вечера, загремел телефон, Надя бросилась к нему со всех ног. В этот раз – точно Димка. Больше некому.

И голос в трубке действительно оказался мужским. Но то опять был не Полуянов.

– Привет очаровательным девушкам! – сказал Влад.

– Привет… – Надя изо всех сил пыталась скрыть разочарование.

– Что хорошего в жизни?

– Файн! – вздохнула она. И зачем-то добавила: – У вас в Америке ведь так положено говорить?

– У тебя что-то случилось? – встревожился Влад.

– Да нет, все действительно хорошо, – промямлила она. – Только скучно немного…

И про себя подумала: хоть Влад, хоть черт с рогами – только бы не сидеть еще один вечер одной…

Влад отреагировал предсказуемо:

– Ну, так давай поскучаем вместе! Я от тебя недалеко, на ВДНХ. Если хочешь, могу заехать.

– А что ты делаешь на ВДНХ в такое время? – поинтересовалась Надя. – Прикидываешь, как ограбить павильон «Свиноводство»?