Анн-Гаэль Юон
Я помню музыку Прованса
4
Джулия ставит машину возле белого здания и делает глубокий вдох. В каком состоянии бабушка? Положив руки на руль, Джулия собирается с силами. Она думает об отце. Сейчас он, должно быть, спит. Впервые она злится, что отец устроил свою жизнь по ту сторону океана. Дочери его отчаянно не хватает.
Джулия входит в залитый солнцем холл. В углу вещает телевизор. Миниатюрная старушка сидит в кресле и вяжет, на коленях у нее кошка. Рядом маленькая компания играет в карты. У всех на головах шерстяные шапочки. Толстые и пестрые. А на улице довольно тепло. Через приоткрытое окно врывается легкий ветерок. В саду копаются две рыжие курицы. Что это за место? Джулия встречается глазами с вязальщицей, та ей подмигивает, и Джулия невольно улыбается. Появляются два старика:
– Пьеро! Неужели это ты!
– Фернан? Ну и ну! Что ты здесь делаешь?
В объятия толстяка со слезами на глазах падает худой верзила в вельветовых штанах, протертых на коленях, и с пучком седых волос на недобритой щеке.
– Сколько лет прошло? Шестьдесят, не меньше?
– Не верится! Как вчера это было!
Толстяк, приложив руку к уху, просит повторить. Открываются двери лифта. Выходит пожилая женщина в поношенном пальто и длинной юбке. У нее все серое – от туфель до цвета лица. Джулия застыла, лицо кажется ей знакомым.
– Люсьена?
Бабушкина подруга детства не сильно изменилась. Строгий пучок, компрессионные чулки, затхлый запах нафталина. Люсьена не здоровается, качает головой, глядя на стариков:
– Как же грустно видеть здесь Жанину… Я прихожу сюда каждое утро. И каждое утро один и тот же цирк!
Джулия обнимает ее. Люсьена добавляет, будто о самой себе:
– Да, старость – не радость! Как это все печально…
Старики никак не могут прийти в себя. Низенький при каждой фразе хлопает себя по ляжке в совершенном восторге от встречи со старым другом.
– Как поживаешь? – спрашивает Джулия. – Я приехала вчера и…
Люсьена перебивает:
– Это я ее нашла. В саду, возле бельевой веревки. Как же так…
Она в расстройстве смотрит вдаль. Джулия не успевает ответить, как Люсьена восклицает:
– А вот и командирша! Убегаю. Если останусь – свихнусь.
Подходит медсестра лет пятидесяти, полная и жизнерадостная. Глаза так и сверкают. Джулия оборачивается – Люсьены уже и след простыл.
– А вы – внучка Жанины!
Джулия краснеет от удивления.
– Меня зовут Элиана. Вам разве не говорили, что вы на нее похожи? Идемте, я вас провожу.
Джулия идет за ней в лифт.
– У вас тут весело.
– Это точно. В первый раз все удивляются. Дом престарелых ничем не хуже клуба, вы уж мне поверьте. Надо только получше присмотреться. У нас есть такие кадры! Те двое, Пьеро и Фернан, вместе воевали, когда им было по восемнадцать, и случайно встретились здесь.
– Невероятно!
– Да, потрясающая история! И они ее проживают не меньше трех раз в неделю. У слабой памяти есть свои преимущества… Пришлось запретить им пить вино в обед – они требовали шампанского, чтобы отпраздновать встречу. А еще есть Марсель, который запевает «Марсельезу» всякий раз, как из бутылки вылетает пробка…
Джулия удивлена. Она не ожидала такого веселого приема. Элиана указывает на большую деревянную дверь:
– Вон та, в конце. Разберетесь?
Джулия кивает. Слова застревают у нее в горле. Она не успевает постучать, дверь открывается, за ней появляется смущенное лицо медсестры.
– Здравствуйте, мадемуазель. Если вы пришли к Жанине, то сейчас неудачное время. Простите, я позову кого-нибудь помочь.
5
Взволнованная, Джулия входит в комнату. Это не крошечная больничная палата, а хорошо обставленные апартаменты. Вот ведь, отец хоть и далеко, а обеспечил для Жанины самый лучший уход.
Посреди гостиной маленькая фигурка в кресле-каталке.
– Бабушка…
Жанина сидит лицом к полукруглому окну. Спина сгорблена, седые завитые волосы поредели. На ней блузка в цветочек, из слишком блестящей ткани.
– Бабушка, это я.
Жанина поворачивается и замирает. Испуганно разглядывает гостью. Джулия нежно кладет свою руку на бабушкину. Ее лицо озаряется.
– Лили! Вот и ты!
Джулия прячется в ее объятьях. Бабушка приятно пахнет, у нее мягкая кожа. Джулию накрывает волна счастья и меланхолии. Она пододвигает стул и садится рядом с Жаниной. На столе белая скатерть, букет тюльпанов и еще теплый пирожок на тарелке в цветочек. Но ничто не может скрасить картину острого одиночества.
– Да это прямо дворец! – с наигранной веселостью восклицает Джулия.
– Да! Твой отец хорошо обо мне позаботился!
Джулия с трудом сглатывает слюну. Жанина подносит морщинистую руку к опухшему лицу.
– Видишь, какая я теперь некрасивая. И как это меня угораздило!
Внезапно она уходит в себя. Вернувшаяся медсестра спрашивает нарочито громким голосом:
– Ну что, Жанина, вы рады видеть внучку? Вы хоть немного поели?
– Оставьте меня в покое! Я хочу домой!
Джулии не по себе. Медсестра разрезает пирожок.
– Я пожалуюсь директору! Немедленно позовите его! – кричит Жанина.
Ее бьет дрожь. Джулия берет бабушку за руку, пытаясь успокоить. В гостиную быстрым шагом входит мужчина. Огромные зеленые глаза, бритая голова, кожаная куртка, под мышкой – шлем.
– Феликс! Слава богу, вы пришли! Скажите этой потаскушке, чтобы она убиралась отсюда!
– Надо же, Жанина, вы успели по мне соскучиться?
Феликс улыбается и делает медсестре знак, чтобы она ушла. Джулия в недоумении наблюдает за этой сценой. Кто такой этот Феликс?
Моя стрекозка!
Когда врач сказал, что у меня не все в порядке с мозгами, я рассмеялась ему в лицо. Хотелось верить, что это лишь временная усталость, сказывается приближение зимы или простая рассеянность. Но несколько недель спустя мне пришлось признать очевидное: голова отказывает, а мои воспоминания вот-вот скроются в голубой дали.
Я уже давно хотела рассказать тебе о своей жизни и о значимых для меня людях. Но всегда находились другие дела: то к врачу надо сходить, то белье постирать, то пирог испечь. А если честно, моя дорогая, я просто боялась. Окунувшись в воспоминания, можно ведь и утонуть.
И вот однажды я шла к врачу и встретила Симону – соседку, с которой мы иногда играли в бридж на стариковских посиделках. Мы с ней виделись пять месяцев назад, и она была в прекрасной форме, с нетерпением ждала свадьбы внука. Я подошла поздороваться и спросила, как поживают молодые. Бедняжка долго смотрела на меня и не могла понять, о ком я говорю. У Симоны поехала крыша! И тут я перепугалась. Милая Лили, что же у меня останется, если ты тоже исчезнешь, – если я забуду твое имя, твой голос, твое лицо? От этой мысли у меня защипало в носу. А я-то собиралась дать болезни карт-бланш и сидеть сложа руки. После врача я поскорей пошла в канцелярский магазин и купила эту тетрадь – самую толстую, какая была. И поклялась не оставлять ни одной пустой страницы и держать оборону, сколько смогу.
Правильно ли рассказывать обо всем вот так, чтобы ты прочла это потом без меня? Мне хотелось бы видеть тебя, держать за руку, отвечать на вопросы, успокоить, когда ты будешь гневно хмурить брови. Но время играет против меня, так что самый верный и уж точно самый нестрашный способ – доверить свою историю дневнику.
Начав писать и открыв ящик Пандоры, я настроила свою старую башку на последний бой. Мои нейроны стараются изо всех сил, в шкафу не должно остаться ни одного скелета. Весенняя генеральная уборка! Чтобы не терять нить, я взяла за правило гулять с блокнотом и карандашом, который точила так часто, что он стал совсем крошечным. Я делаю заметки и составляю самые разные списки. На обороте конвертов, на бумажках для заметок, а вчера так даже на рекламном буклете, пока сидела в очереди к ревматологу. Я их вкладываю между страницами, чтобы ничего не забыть, надеюсь, они не помешают тебе читать.
Вчера ты мне позвонила, и от твоего голоса на сердце стало тепло. Когда я слышу в трубке твой голосок, у меня в груди словно взлетает стая птиц. Милая Лили, когда я тебя слышу, каждый раз наступает весна. Я с упоением слушаю о твоей жизни в Париже и безгранично горжусь тобой. Хотелось бы выразить все это лучше, с большим пафосом, но у меня нет твоего дара слова. Ты ведь простишь, что я скрывала от тебя и этот дневник, и причины, из-за которых он появился…
Звонят в дверь, надо идти открывать. Наверняка это Люсьена пришла из церкви.
Целую тебя, моя сладкая.
Бабушка
6
– Привет, я Феликс, помощник Жанины, – говорит он, снимая куртку.
«А он молодой, – думает Джулия, пробормотав свое имя. – Притом очень милый. И работает помощником?»
– Ах вот ты какая, Жанина много о тебе рассказывала!
Он наклоняется к Жанине:
– Я заезжал на рынок! Мадам Абелло отложила для вас камамбер с трюфелем – уверен, вам понравится, – говорит он, открывая рюкзак. – А это колбаса с оливками от старика Флавио.
Он поворачивается к Джулии и шепчет:
– Старик Флавио к ней неравнодушен!
Его веселье заражает. Феликс продолжает болтать, вынимая из рюкзака свежий багет и ту самую колбасу. Рассказывает о погоде, кого встретил на улице, о кошке мадемуазель Мели и о мимозе у дома Мирей. Эти двое отлично ладят. Жанина смеется, радуясь новостям. Она сжимает руку внучки, словно боится, что та улетит. «Что-то изменилось в бабушке, – думает Джулия, – лицо излучает почти детскую нежность. И взгляд другой. Более отрешенный и менее серьезный».
Феликс, раздвигая по дороге кресла, идет в другой конец гостиной, к старому патефону. Джулия широко открывает глаза. Он-то как здесь очутился?
Вдруг вспомнилось детство: маленькая гостиная, она танцует, стоя на бабушкиных ногах, на шее – боа. Жанина умела играть на пианино и иногда могла что-нибудь спеть, но танцы… Ах, танцы! От горшка два вершка, Джулия была ее лучшим кавалером. Они кружились под песни Трене, Жозефины Бейкер, Мистингет и, конечно, Фреэль[6]. От этого воспоминания у Джулии начинает щемить сердце.
Она оглядывается и замечает знакомые вещи: кружевную салфетку на подголовнике кресла, несколько фотографий, коллекцию ложечек. Феликс поднимает крышку красного дерева, старательно крутит рукоятку. Берет пластинку, потом другую, кладет на диск и подносит к краю иглу. Слышится приятный треск. Феликс делает изящный поклон перед сидящей в кресле Жаниной и поворачивается к Джулии:
– Вы позволите?
Подыгрывая ему, Джулия позволяет – и бабушка в восторге высвобождается из кресла с помощью своего кавалера.
Высокий голос эхом разносится по гостиной, они начинают танцевать. Бабушкина рука – в руке Феликса, другая – на его плече. Джулия узнает это положение головы. Движения Жанины правильны, точны. Подняв подбородок, Феликс уверенно ведет свою даму. Пара медленно вальсирует в солнечных лучах.
Говорите мне о любви, повторяйте нежные речи…[7]
Жанина закрывает глаза. Она кружится, улыбается и изящно тянет носки тапочек. Молодая, легкая, витающая в воспоминаниях. Джулия всю жизнь могла бы смотреть, как танцует эта пара. Но игла патефона неумолимо движется к центру. Звучат последние ноты нежно плачущего пианино.
Феликс провожает старушку до кровати.
– Жанина, за вами не успеть! Неудивительно, что в вашей бальной книжке расписаны все танцы!
Жанина мягко отталкивает его. Только теперь Джулия наконец увидела медицинское оборудование. Кровать с ограждением и подъемным механизмом, тревожные кнопки. Сердце сжалось. Феликс закрывает ставни, комната погружается в мягкий полумрак. И вдруг Жанина беспокойно спрашивает:
– Феликс, когда я смогу вернуться домой?
– Как только я вам надоем.
И он бесшумно уходит.
Список того, что надо не забыть (для меня самой)
Меня зовут Жанина Полетта Паоли.
Я живу в Сент-Амуре в доме 20 по Сосновой аллее.
Мне восемьдесят девять лет.
Моего сына зовут Ив. Он живет в Лос-Анджелесе и работает в кино. Он родился 24 января. Мою внучку зовут Джулия, она живет в Париже, родилась 10 июля (дальше список телефонных номеров).
Подругу, которая меня навещает, зовут Люсьена. Она любит абрикосовый пирог, у нее день рождения 18 ноября. Надо будет подарить ей какой-нибудь сантон[8] – она их собирает.
Я люблю: песни Азнавура, танцы под аккордеон, расследования журнала «Пари-матч», программы Наги[9], телеигру «Интервилль»[10], печенье с инжиром «Фиголю» и все романы Агаты Кристи.
Я не люблю грейпфрут с сахаром, фильмы ужасов и спагетти.
По утрам я пью сладкий кофе с цикорием «Рикоре» и ем два хлебца «Кракотт» с маслом.
Мясника зовут Серж, булочницу – Фанетта. Багеты я люблю румяные, а ветчину – тонко нарезанную. В первый четверг месяца я хожу в парикмахерскую к Мари-Белль. Не люблю холодную воду и когда лак попадает в глаза.
Почтальона зовут Ноэль. Чтобы быть в курсе новостей, дать ему денежку.
ПИН-код моей банковской карты – 2430.
Деньги я держу на кухне в третьем ящике сверху.
Мне не нужны: новый набор кастрюль, кондиционер и новые окна.
7
– Ты куришь? – спрашивает Феликс.
Джулия отрицательно мотает головой, но с удовольствием с ним за компанию выходит на террасу. Он прикуривает, а она не отрывает глаз от его лица с тонкими чертами. Феликс выпускает несколько колечек дыма.
– Надеюсь, ты не собираешься в меня влюбляться? Мое сердце принадлежит Жанине – это ты и сама поняла.
Она прыскает от смеха.
– С ума сойти! У тебя мимика точь-в-точь как у бабушки!
– Похоже на то.
Вдали виднеется деревня с церковью и оранжевыми крышами. Феликс и Джулия молча наслаждаются солнцем. Вдруг кто-то стучит в дверь. Феликс извиняется и вскоре возвращается с миниатюрной вязальщицей, за которой вышагивает кошка. Джулия вспоминает, что видела их в холле.
– Знакомься, это Мадлена и Пушинка.
Джулия про себя улыбается, услышав, как зовут толстенькую кису. Старушка уставилась на девушку своими черными глазами.
– Я здесь только на лето, – небрежно бросает она и начинает копаться в пластиковом пакете. – Я медсестра.
Она достает из пакета вязаную шапку и натягивает ее на голову Джулии.
– Голубая! Как ваши глаза! Она принесет вам удачу.
Озадаченная Джулия наблюдает, как Мадлена принимается вязать, а кошка укладывается у нее на коленях.
– Мадлена здесь с прошлого года. Она очень любит твою бабушку, – объясняет Феликс.
Мадлена кивает. Ее пальцы перебирают спицы с невероятной скоростью. Только их легкий стук нарушает сельскую тишину.
– Да уж… старость не красит, – заявляет вязальщица. – Интересно, какой я буду в ее возрасте?
Джулия удивленно смотрит на Феликса.
– Пока молодые, надо ловить момент, – добавляет старушка.
– А сколько вам лет? – спрашивает Джулия.
– Двадцать пять! Со вчерашнего дня! Мне нравится работать с Феликсом.
Джулия не может сдержать смех. Тихое помешательство Мадлены так очаровательно, что Джулия гонит прочь мрачные мысли и опасения. Она поворачивается к Феликсу, которому, похоже, так же весело, как ей.
– А ты давно здесь работаешь?
– Нет. И попал сюда почти случайно. Я из Коломбье – с другой стороны Вердонского ущелья. Моя деревушка еще меньше, чем Сент-Амур, и там непросто любить парней…
Он украдкой смотрит на Джулию.
– Я уехал оттуда, когда мне исполнилось восемнадцать. Не хотел смущать отца. Он думает, я бухгалтер! Тоже мне занятие… Мне больше по душе танцы и сцена.
Его глаза загораются, он улыбается и смотрит вдаль.
– Об этом доме мне рассказала знакомая медсестра. Им нужны были люди. Я встретил Жанину и больше с ней не расставался. С директором мы договорились: за ней присматриваю только я. Иногда меня подменяет медсестра, но, как видишь, любимчик здесь я!
Феликс берет еще одну сигарету.
– Ты здесь выросла?
– Да и нет. Я выросла в Париже. Но все каникулы проводила у бабушки.
Она вспоминает их с Жаниной прошлое, бабушкин смех, ее ласку и поддержку, которые были для нее настоящей опорой.
– Сейчас живу в Париже.
– Чем занимаешься?
Джулия разглядывает стол – нет ли чего съестного.
– Пишу.
В последнее время только мягкий бисквит и хрустящий шоколад спасают от странного расплывчатого недомогания. Недавно у нее появилась беспричинная тревога – раздражающий фоновый шум, с которым, похоже, справляется только сладкое.
– Серьезно? Расскажи! Автографы, слава, мужчины у ног?
– Если бы! – вздыхает она, возведя глаза к небу. – С мужчинами у меня как раз не клеится…
– Могу познакомить с братом! – радостно восклицает Мадлена.
– Простите?
– Отличная мысль! – одобрительно замечает Феликс. – Джулия наверняка хочет завести новые знакомства!
– Он красивый мужчина. В следующем месяце возвращается из отпуска. Если у вас есть фотография, могу ему отправить. Не уходите, я схожу за адресом.
Не дав Джулии опомниться, Мадлена исчезает, бросив Пушинку и клубки шерсти.
– Видишь, чего только не бывает! – смеется Феликс. – Любовь найдется там, где ее меньше всего ждешь!
Кошка с грохотом спрыгивает со стула и без особого изящества потягивается.
– Ты здесь надолго? – спрашивает Феликс.
– Пока бабушка не вернется домой.
Он молчит. Джулия опускает глаза. Два муравья снуют возле крошки. В горле пересохло. Отец по телефону ничего толком не объяснил. Наверное, пытался уберечь от плохих новостей.
– А она ведь не вернется? – спрашивает Джулия упавшим голосом.
Феликс молчит.
– Скорее всего, нет.
Издалека доносится сирена скорой помощи.
– Ты пришла в удачный день. Она тебя узнала. Но бывают дни…
Джулию захлестывает чувство вины. Она думает об упущенном времени, о бабушкиной памяти, которая постепенно угасает. Ей хочется кричать. Конечно же она собиралась приехать раньше! Конечно же она понимала, что недели, месяцы и обещания улетают в бездну! Чувствовала, что это неправильно. Временами Джулия готова была бросить все дела, стоило ей увидеть букет мимозы или старушку со смеющимися глазами, и клялась себе завтра же купить билет на поезд. Но на следующий день неизменно находились отговорки. Сейчас все они кажутся совершенно нелепыми.
Феликс возвращается в гостиную. Изящными пальцами меняет иголку на патефоне.
– Танго?
Не дожидаясь ответа, ставит пластинку и направляется к спальне.
