Ани Хоуп
Крупные ставки

Глава 5. Выбор

Мелани выскочила из казино, будто воришка в подворотню, и, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, засеменила к служебному лифту. Она не заметила Джину, которая дожидалась ее, болтая со сменщиком

– Мелани? – окликнула девушка, но та лишь коротко махнула рукой и продолжила путь.

Она уже не могла остановиться. Секрет, хранимый небольшим клочком бумаги, обжигал, как уголек. И во что бы то ни стало ей нужно добраться до каюты и скорее посмотреть.

Послание незнакомца будоражило воображение и в то же время повергало в замешательство. Что могло быть внутри? Чего он не мог произнести вслух?

Взять его письмо – все равно, что пойти на большой риск, ведь прямо над столом висела камера наблюдения. Ей повезло, что никто не заметил, и, натянув обворожительную улыбку, она сообщила об оставленной выпивке и ни слова о записке.

«У тебя помутился рассудок, Мелани! На что ты надеешься?» – вдруг одумалась она.

Но руки продолжили искать карту от каюты.

«Если кто-то узнает о том, что ты проявляешь симпатию к гостю, тебя тут же вышвырнут за борт!»

Заперев за собой, она сбросила шпильки и вытащила из-за пояса юбки смятый лист бумаги. Открыть сразу было страшно. А вдруг там пусто и это все еще проверка? Справившись с дрожью в пальцах, Мелани сделала над собой усилие.

На листке молочного цвета размером не больше десяти на пятнадцать сантиметров незнакомец писал:

«Некоторые вещи пропускать нельзя. Встретим рассвет вместе? Буду ждать вас на вертолетной площадке!»

В каюту постучали, и, неохотно покинув кровать, Мелани открыла взволнованной Джине.

– Эй! У тебя все в порядке? Ты пронеслась, как привидение.

– Разве не в этом смысл нашей работы? – иронично подметила Мелани, возвращаясь обратно.

– Я видела тебя такой лишь однажды, когда…

– Не стоит ворошить прошлое!

Этот случай наряду с мыслями о бабушке не хотел исчезать из памяти.

Полгода назад Мелани выбралась с Джиной в клуб, где буквально на входе к ним прицепилась компания.

«Будет весело!» – обещала Джина.

И, казалось, все шло хорошо, пока один из парней не выволок ее с танцплощадки в закуток между баром и мужской уборной. Он полез под юбку, а другой рукой зажал рот. На помощь пришел охранник, заметивший странную возню. Мелани неслась без оглядки, не оборачиваясь на крик подруги.

Наверное, сейчас это выглядело так же.

– А что тогда? – Джина села рядом и увидела бумажку. – Можно?

Мелани кивнула, и подруга взяла лист, небрежно вырванный прямо по центру эмблемы, напоминающей молекулу.

– Ты таки подцепила Ди Каприо! – в восторге вскрикнула девушка, на что Мелани нервно хохотнула и откинулась на стену.

– И что? Ты пойдешь?

– Не знаю, это как-то неправильно.

– Хоронить свою молодость, вот что неправильно! – безапелляционно заявила Джина, возвращая записку владелице.

– Мне хочется принять его приглашение, но не могу.

– Мелани, мы заперты на чертовом корабле, где восемь тысяч человек! Думаешь, кому-то есть дело до того, что ты сходишь на свидание?

– Даже если не поймают с поличным, этот мужчина может истолковать мое согласие неверно. Это выглядит, будто я девушка из сопровождения вип-клиентов. А я не хочу, чтобы обо мне складывалось такое впечатление.

– Но он предложил тебе встретиться на вертолетной площадке, а не в собственной каюте. Разве это не говорит о чем-то?

Мелани глубоко вздохнула и провела пальцем по аккуратным строчкам, останавливаясь на ровных каплях концов буквы «S».

– Послушай, я не буду давить. Это твое дело. Но если он хоть толику смахивает на киношного утопленника, советую хорошенько пошуметь в каюте.

Мелани вытащила подушку из-под спины и запустила в подругу.

– Ты неисправима!

– Знаю! – расхохоталась Джина. – А если печешься о правилах, то маринуй его до тех пор, пока не выйдем из Мельбурна. Остановок до Новой Зеландии не будет, вот и познакомитесь.

Джина встала, оправив рабочий жилет.

– У меня важная встреча с мистером Пиблби, – деловито заявила она, изображая недотрогу. – Нам предстоит кое-что обсудить.

– Пожалуй, я обойдусь без деталей переговоров, – рассмеялась Мелани и помахала рукой.

Оставшись наедине со своим выбором, она подтянула колени к груди и крепко их обняла. Что было такого в этом мужчине, что заставляло сомневаться в том, как поступить? Уверенность, которая перебивала древесные нотки его парфюма и сочилась даже из слов на листке бумаги?

Всякий раз, когда Мелани решалась пойти, ее тело бросало в жар, сердце билось в конвульсиях. А передумав, она погружалась в отчаяние.

Она выдумывала оправдание своей нерешительности – старше ее лет на семь или восемь, очевидно, женат.

«Я не буду курортным романом!» – возмущалась она.

Но потом возмущение уступало место любопытству, и возникали вопросы:

«Какое у него хобби? Что читает по утрам? Любит ли танцевать?»

В висках знакомо пульсировало. Она гипнотизировала записку, надеясь увидеть в ней подсказку к решению головоломки. Будто в пробелах между словами мог скрыться настоящий смысл его предложения.

Не было никого, кто бы сказал «Вот так правильно», как не было и самого правильного выбора. Выбор мог быть сделанным или не сделанным. Но в обоих случаях последствий не избежать.

Мелани отбросила сомнения, быстро соскочила с кровати и распахнула шкаф. Она не брала в поездку ничего оригинального, а потому удивить незнакомца экстравагантным нарядом не могла. Мелани вытащила вешалку с длинным платьем из белого штапеля и приложила к себе.

***

Прогулочная палуба, если ее можно было назвать таковой, вела к большой вертолетной площадке на носу лайнера. Морской пейзаж наглухо скрывался за чередой спасательных шлюпок, и образовавшийся коридор освещался редкими лампочками, плотно спрятанными под кожухами. Если бы не шлюпки, они и вовсе были бесполезны – даже луна светила ярче.

Отбрасывая длинную блеклую тень, неспешной походкой мужчина брел к назначенному месту. В одной руке он вертел цветок белой герберы, который успел стащить из ресторана напротив казино, другую заложил за спину.

По его подсчетам в запасе был добрый час. Мелани понадобится время, чтобы сдать смену, вернуться в каюту и сменить одежду. Наверняка она захочет принять душ и прихорошиться. Вообще-то, он успел бы собрать приличный букет, но не хотел разминуться.

Здесь, ближе к воде, ночь правила балом: шум театральных представлений доносился обрывками неразборчивых мелодий, балконы кают давно опустели, отправив хозяев на боковую. Только звук его шагов эхом разлетался в разные стороны.

Прекрасное время для встречи с глазу на глаз.

Поднявшись на посадочную площадку, мужчина осмотрелся по сторонам. Ничего, кроме установленных полукругом скамей с видом на океан. Идеально. Они смогут уединиться и поговорить, а если шум рассекаемых волн будет мешать, он придвинется ближе. Мелани не испугается, ведь за ними с капитанского мостика наблюдает минимум пара глаз. Она расслабится и раскроется, а под утро он удивит ее красотой мерцающего Мельбурна, где лайнер сделает первую остановку.

Рассвет на воде сравним разве что с закатом. Другого такого захватывающего зрелища он не встречал за всю жизнь. А жил он много где. За тридцать семь лет побывал на четырех континентах, исколесил Европу, пересек все штаты Америки и, разумеется, зрелищ видал не мало. Но только в океане, таящем в себе бури, на открытой воде с тонущими в ней звездами и солнцем у него перехватывало дух. И он хотел поделиться этим с девушкой, которая застенчиво прикусывала губы на его двусмысленные фразы.

Будь у него место, которое он считал домом, то ни один океан не сравнился бы с ним по красоте. Но такого места не имелось. И этим он был обязан матери.

***

Сорок лет назад его мать Эмма, уроженка Сиднея, путешествовала по солнечной Сицилии и встретила харизматичного американца. Он украл у нее много чего – равновесие, молодость, веру в мужчин, но первым было сердце.

Неудивительно, что в скором времени их пылкая любовь дала плод. Младенец весом четыре килограмма и ростом пятьдесят три сантиметра появился на свет в маленьком городке Санта Флавия, неподалеку от Палермо.

Не обремененная материнством, женщина продолжила колесить по свету, пока не забеременела во второй раз. И тут уже вмешалась природа. Беременность протекала сложно. Большую часть срока будущей роженице приходилось лежать. Все заботы о старшем сыне легли на нерадивого папашу, который, к слову, родительским инстинктом не обладал. Планировал ли он стать отцом двоих детей? Вряд ли.

Доминик, именно так назвали мальчика, мало помнил мужчину, ведь тот ушел немногим позже после возвращения матери из больницы с орущим младенцем на руках. Просто не вернулся домой. Ни вечером, ни под утро, ни через неделю. Искала ли она его? Доминик мог только догадываться, как долго.

Но, не смотря на отягчающие обстоятельства вины, мать никогда не отзывалась о нем дурно, ограничиваясь редкими фразами вроде «Не уверена, что Декстер хоть что-то планировал в своей жизни. Он жил одним днем!». И этого было достаточно, чтобы понять, какую боль он ей причинил.

Эмма была слишком гордой и независимой, чтобы стоять на коленях, а потому быстро с них поднялась и потащила детей в очередную страну.

За разъездным образом жизни мальчикам никак не удавалось найти друзей: как только они привязывались к месту, мать сообщала о переезде. Уже к двенадцати годам Доминик обзавелся одной важной чертой: он быстро определял людей, которые могут принести ему пользу в краткосрочном отрезке времени и на других не распылялся. Он окружал себя теми, кто был умнее, сильнее, талантливее и впитывал знания, как губка. Он стал одиночкой в обществе «избранных».

Ко всему прочему ему доставалось от матери. Киллиан, младший братец, рос болезненным ребенком, а потому получал все снисхождение, которое могло отыскаться в этой женщине. Доминик поблажек не знал. Иногда ему казалось, что Эмма слишком строга и требует невозможного.

Она таскала мальчишку по выставкам, записывала в лаборатории юных техников и инженеров, отдавала на художественные кружки и отправляла в геологические лагеря, чтобы он ковырялся в грязи и изучал камни. Доминик расширял границы знаний и отдалялся от той, что подарила ему жизнь.

Но судьба странная штука и порой в чужом человеке можно отыскать общую страсть. С Эммой у них было целых два пристрастия – музыка и литература.

Из малочисленного багажа, который мать перевозила с места на место, Доминик помнил чемодан с книгами и грампластинками. Особенно дорогой считалась сорокапятка, выпущенная в год ее рождения. Однажды раритет чуть не пострадал от гладиаторских игрищ братьев, и оба оказались на улице на пять часов, пока мать не отошла.

Познать ценность чужой реликвии Доминик смог только тогда, когда обзавелся собственной. И не в дорогущем музыкальном магазине, а на уличной ярмарке, где свои инструменты распродавал старый музыкант. Доминик вытряхнул все копилки с материнскими поощрениями за уроки игры на фортепиано и купил драгоценную вещицу.

А еще они любили читать. Бывало Эмма приносила в их съемное жилье любопытную книжицу, Доминик бросал все дела, и они, усевшись вдвоем в одно кресло или на утварь, которая была под рукой, по очереди переворачивали страницы. В эти мгновения мальчик чувствовал себя любимым сыном.

По-настоящему вырваться и освободиться ему удалось, когда бабушка настояла на высшем образовании внука. На удивление, Доминик без труда поступил в Университет Сиднея, в музыкальную консерваторию, изучал фортепиано и композицию.

Кто знает, какое будущее могло его ждать, не появись Эмма на выпускном со словами «Мне нужна твоя помощь». Тогда он выбрал семью. И с тех пор всегда ее выбирал.

Так начался их семейный бизнес, к которому со временем присоединился и Киллиан. Вместе они объехали Америку, испытали на себе Азию, Африку, Кубу и вернулись в родную Австралию.

Путешествие на круизном лайнере не было для Доминика первым, но стало поистине интересным, когда за рулеткой он увидел ее.

«Королева океана» относилась к тому классу кораблей, где придираются к каждой мелочи – будь то свежесть живых цветов или опыт нанятого персонала, и молоденькая девушка не вписывалась в общую картину. Но Мелани сознавала степень своей ответственности, умело управлялась с работой и держала дистанцию. Это импонировало, вызывало уважение и бросало вызов одновременно.

Перед глазами стояли милые ямочки на щеках, когда она смущенно улыбалась, и блеск чайно-медовых глаз. Даже в своей рабочей форме она выглядела не по возрасту женственной, без излишней жеманности. Доминик знал, как дрессируют работников, вдалбливая им чувство собственной никчемности. И глядя на Мелани, ему хотелось показать, что это не так.

Он прибыл заранее и выбрал позицию в центре, чтобы быть заметным, как положено маяку.

Волосы растрепало ветром, и Доминик бросил попытки привести их в порядок. Он глубоко и ровно дышал, чувствуя, как в груди накатывают волны приятного томления.

Он представлял, как робко Мелани будет себя вести, как сам возьмет инициативу в свои руки. Подарит цветок, предложит присесть и заведет разговор о погоде, чтобы смахнуть неловкость первых секунд. Она вольется в диалог, будет смеяться над коллекцией шуток, собранной из поездок по миру. Он знал свои сильные стороны и умело ими пользовался. В конце концов, глупо покупать оружие, не собираясь стрелять. А его оружием были нетривиальность и незаурядный ум.

Умело прощупывая собеседника в начале разговора, он легко ориентировался в списке тем, которые мог затрагивать. А Мелани пока оставалась загадкой, которую ему предстоит разгадать.

Так прошел час. Он вгляделся в темноту палубы и улыбнулся про себя. Девушка с минуту на минуту должна появиться.

«Все-таки увлеклась подготовкой, – качая головой, он присел на скамью. – Ох, уж эти женщины. Так много тратят времени на одежду, что снимут в темноте за считанные мгновения!»

Честолюбивый плешивый крупье Моретти уволился, и Мелани спутала все карты. Не то, чтобы он думал затащить ее в постель. Хотя нет, именно об этом он сейчас и думал.

Он представлял, как Мелани выбирает белье, укладывая пухлую грудь в тонкое кружево. Ей было, что подчеркнуть, он заметил еще в казино. И пока фантазия рисовала в затуманенной голове фееричные картины, ночь доела последний час.

Цветок потерял свежесть и обмяк в его ладони. Доминик медленно поднялся и подошел к железным леерам, за которыми тонкой россыпью бусин виднелись огни просыпающегося Мельбурна, и бросил его в воду. Рассвет заиграл невообразимой палитрой красок, и Доминик довольно ухмыльнулся.

– Очень хорошо, Мелани. Очень хорошо.

Глава 6. Безусловное и абсолютное

Мягкие сандалии на тонкой подошве делали мое приближение беззвучным. Будто босиком я ступала по тиковым доскам, ожидая застать свою цель врасплох. Ветер вместо того, чтобы порывисто целовать лицо или приятельски пихать в плечо, забрался под юбку и превратил меня в подобие медузы, бездумно плывущей во мгле.

Единственным предателем, выдающим с потрохами, было сердце. Оно гулко билось выше груди, затрудняя дыхание.

Очередной порыв подтолкнул в спину к мужчине, которого я боялась и мечтала узнать одновременно. Боялась, разумеется, не его. В нем не было ничего устрашающего или отталкивающего, наоборот: каждое движение его рук приковывало взгляд и манило нечаянно коснуться.

Я боялась, что романтический флер от первых встреч рассыплется трухой. Что с одной стороны сыграло бы мне на руку и избавило от постоянного источника волнений, но с другой – лишило бы удовольствия наблюдать за ним.

Удивительно, мне хватало просто смотреть, чтобы чувствовать нечто особенное внутри. Я же могла только догадываться, что испытывали женщины, которые ему по-настоящему принадлежали.

В том, что их было много, я не сомневалась. И перспектива стать одной из списка, как и вера в то, чтобы стать его последним пунктом, была туманной.

И все же я шла! Плыла в темном коридоре прогулочной палубы, пока волна противоречий не вынесла меня на нос лайнера.

Я сразу заметила его силуэт. Он стоял у лееров, вытягивая и приближая руку, словно наводя объектив на виднеющийся вдали порт. Небо над Мельбурном окрасилось в пурпурную сталь и нависло рваным орлиным крылом.

«Некоторые вещи нельзя пропускать» – говорилось в записке, и только что он предъявил доказательства.

Преодолев лестницу, я остановилась в паре шагов, и он обернулся. Первое, что пришло мне в голову – извиниться.

– Простите, я заставила ждать.

– Это приятное ожидание, – сказал он, приглашая занять место рядом с собой. – Отсюда открывается чудесный вид.

Подойдя к носовому релингу, я согласно кивнула.

– Да, легко возомнить себя героиней фильма.

Мужчина с пониманием улыбнулся.

– Вы – романтичная натура.

– Я – женщина, это у нас в крови! – гордо отчеканила я с высоты двадцатитрехлетнего возраста.

Теперь, когда нас не разделял игральный стол, каждая клеточка тянулась к нему своим ядром, как к магниту с противоположным полюсом. И стоило мне подойти ближе…

– Хотите попробовать? – вполне серьезно предложил он, указав на перила.

Я растерялась и опять принялась ковырять ногти, тотчас вспомнив, что с одного уже содрала покрытие. Сжав пальцы в кулак, я заглянула ему в лицо.

– Обещаю, буду держать крепко! – он уверенно протянул руку, будто не раз проделывал этот трюк.

Я впала в соблазн. Потеряла голову, доверившись, как ребенок родителю. Безусловно! И он провел меня к самому носу, в ту часть, где любая точка корабля будет позади. Я вцепилась в деревянный планширь, взбираясь наверх. Все это время он сжимал мою талию и спокойно отдавал команды. Когда я замерла, упираясь бердами в ограждение, то услышала позади:

– Держись крепче, Мелани, я иду!

Одним рывком он запрыгнул следом и прижался к моей спине. Еле устояла, чтобы не откинуть голову ему на грудь. Перед нами блестела вода, ветер сошел с ума, неистово дергая за волосы. Но даже в его руках картинка осталась приятней реальности.

– Ну как? – раздалось над ухом.

– Это лучше, чем в кино! – соврала я.

Тихий бархатистый смех защекотал кожу.

– А теперь, Мелани, расправь руки. Представь себя птицей!

Я нервно хохотнула, обернувшись назад, и тепло его ладони согрело живот.

«Я боюсь!» – кричали остатки разума.

Мне казалось, что капитан заметил из рубки взрослых хулиганов и решил проучить. Скорость судна поднялась на несколько узлов. У меня заложило уши, в ногах появилась слабость.

«Как не вовремя!» – подумала я.

– Простите, но мне надо слезть.

– Как же так, Мелани? Не уходите!

С трудом сдерживая подкатившую тошноту, я обернулась полубоком.

– Мне бы тоже этого не хотелось, но действительно нужно…

Я попыталась высвободиться, но наступила на подол платья и соскользнула вниз, утягивая его за собой.

Мелани вскочила с кровати, запутавшись в волосах, которые прилипли потными дорожками к лицу.

– Всего лишь кошмар, – облегченно выдохнула она, прижимая руку ко рту.

Приступ тошноты был самым настоящим. Добежав до унитаза, она опорожнила желудок.

***

«Королева океана» вошла в порт Мельбурна на рассвете и к полудню почти опустела. Туристов развезли по экскурсиям, чтобы доставить к отплытию. А те, кто остался, вел себя тихо, будто с похмелья.

За поздним совместным завтраком Джина не преминула шутить:

– Свежая зелень тебе не к лицу.

Мелани в недоумении осмотрела свой белый топ и поморщилась.

– Ты что, стащила из бара бутылку абсента? – не унималась подруга.

– Могла бы ты говорить про себя? У меня голова раскалывается.

Но Джина не планировала отступать.

– Струсила? Я так и думала, что не пойдешь.

Меланхолично ковыряя вилкой в салате, Мелани размышляла о прошлой ночи. Струсила? Да, были причины. Таким не принято делиться и делать общественным достоянием.

То неприглядное, что видела Мелани под своей маской, было тщательно спрятано от посторонних глаз. Подальше от осуждения.

– Соблюдаю должностные инструкции, – скучно констатировала она в итоге.

– Если профессия мешает личному счастью, то ну ее эту профессию, – Джина принялась за хрустящий тост.

– Не могу жить одним днем. Я должна чувствовать почву под ногами.

– И как?

– Что как?

– Ну, твоя почва?

«Вздрагивает. Безусловно, тебе об этом известно».

– Позагораем у бассейна или выйдем в порт на прогулку, поедим мясных пирожков? – Джина потеряла интерес к воспитанию и сладко потянулась.

– Вообще-то, я планировала сходить на маникюр.

– Ты в курсе, что услуги салона на этом лайнере стоят все равно, что консультация Брайана Мендельсона¹⁵.

– Руки – мой рабочий инструмент, – Мелани пожала плечами и тут же пожалела.

Джина натянула на себя одну из улыбок, предвещающих пошлую шуточку.

***

Нарушив правила перемещения, Мелани вышла в главный атриум лайнера. В конце концов, Армандо ничего не говорил про остановки в портах. За роялем сидел пианист, из-под пальцев которого струилась легкая, необременительная мелодия. Мелани заняла свободное кресло и слилась с беззаботными отдыхающими.

– Пленяет, верно?

Мелани обернулась на знакомый голос и увидела улыбающегося мистера Томсона в соседнем кресле. Сегодня он выглядел болезненнее, чем в прошлую встречу: под глазами пролегли темные круги, а старческие морщины глубокими бороздами испещрили впалые щеки.

– Как себя чувствуете? – поинтересовалась девушка.

– Что, испугал мой вид? – шмыгнул носом старик.

– Выглядите неважно.

– В моем возрасте выглядеть хорошо день ото дня не положено. Что привело тебя сюда?

Мелани вдруг опомнилась, что собиралась найти салон для персонала, но услышала музыку и забрела на ее звуки.

– Я вот решил выбраться на прогулку, – не дожидаясь ответа, продолжил мистер Томсон. – Что скажешь, хорошая идея?

Мелани сомневалась, хотя сама на этом настаивала при знакомстве.

– Рад был повидаться. Но если я хочу добраться до суши, придется поторопиться! – опираясь на подлокотники, он медленно поднялся.

– Может, мне стоит сопроводить вас? – в неожиданном для обоих порыве предложила Мелани.

Старик рассмеялся и похлопал ее по плечу.

– Если так волнуешься за меня, то встреть через пару часов на входе. Идет?

– Хорошо. Ведите себя прилично, – подмигнув, добавила Мелани.

Она провожала сгорбленную фигуру взглядом и гадала, стоило ли отпускать его одного.

***

Когда Мелани искала салон, она и подумать не могла, что столкнется с такой же каморкой, как и прачечная. В углу у самого входа размещалось гримерное зеркало со светодиодными лампочками, крутящееся кресло и парикмахерская тележка с разложенными расческами, ножницами и зажимами.

В противоположном углу, а точнее сказать – если повернуть голову: высокий шкаф со стеклянной дверцей, множеством ячеек с цветными бутыльками; под ним – маникюрный стол.

И только потом Мелани заметила две пары любопытных глаз. Одна из них принадлежала низкорослой испанке в белом халате, другая – высокому худощавому португальцу, с выбритыми висками и копной черных кучеряшек на макушке.

– Привет, – робко поздоровалась Мелани. – Говорят, здесь работают лучшие реаниматологи.

Мастера «салона» переглянулись и расхохотались так громко, будто объелись амстердамских кексов.

– Ты мне уже нравишься, – сказала испанка. – Зови меня Рамона, а его – Санчес.

– И кто из вас может спасти мой маникюр?

Испанка с ловкостью кошки юркнула из-за стола и схватила Мелани за руки, профессионально разглядывая пальцы. Ее кожа выглядела грубой, но на ощупь напоминала цветок хлопчатника.

– Эй, детка, мы тут все толерантных взглядов, но ты меня лапаешь! – Рамона разразилась новой порцией смеха.

– Простите, я…

– Ты разве что их не грызла. Тебе не говорили, что так отрывать нельзя? – испанка с укоризной посмотрела на девушку. – Не зря ты спросила про реанимацию.

– Что скажешь, правишься? – Мелани стыдливо пожала плечами.

– Спрашиваешь! Сделаю лучше, чем было. Может, переделаем все?

– Я бы с радостью, но хочу поспать перед сменой.

– Кем ты работаешь? – спросила Рамона.

– Крупье.

– Тогда ясно, почему у тебя такая скукота на руках.

Санчес приуныл, опустившись в свое кресло.

– У вас мало клиентов? – Мелани уселась на твердый стул и сменила тему.

– По обстоятельствам. Если вдруг тематическая вечеринка, то работаем до боли в суставах. А в начале рейса сидим и ждем таких, как ты.

– Это убивает во мне творца! – Санчес закатил глаза, театрально приложив пальцы ко лбу.

– Не обращай внимания, – шепнула Рамона, принимаясь за дело. – Скоро соленый воздух испортит укладки девчонок, и они прибегут к нему искать утешения.

Мелани краем глаза заметила, как португалец расплылся в счастливой ухмылке.

– Видишь, это его рук дело! – Рамона указала на свои гладкие лоснящиеся волосы, доходящие до лопаток.

– Я думала, утюжки на борту запрещены, – удивилась Мелани.

Теперь Санчес сиял, как полуденное солнце.

– Мой фирменный коктейль. Держится неделю.

– Обязательно расскажу о вас подруге, она обрадуется, – искренне сообщила Мелани.

– Перед вечеринкой заходите ко мне, сделаю укладку вне очереди.

Испанка втянула подбородок, из-за чего другие два стали видны отчетливее.

– Что? Она забавная! – хохотнул напарник.

Рамона погрузилась в работу, Мелани прикрыла глаза, провалившись в прозрачную дрему. Санчес включил телевизор и принялся листать каналы, пока громко не вскрикнул.

– Говорил же, что это она! – он ткнул пальцем в экран.

– Кто? – спросила Мелани.

– Его наваждение! – отмахнулась пилкой Рамона.

Но парень прибавил звука, и картинка из черно-белого ящика приобрела голос.

«Дело судьи верховного суда Ивора Денагана получило широкий резонанс. Много вопросов вызывает и отсутствие его супруги, которая вместе со своей помощницей отправилась в морское путешествие в разгар многочисленных проверок. Следите за подробностями следствия вместе с нами!»

Ввиду очевидного, Мелани не знала судью Денагана, но даже сквозь толщу телевизионного экрана он выглядел отталкивающе.

Рамона неохотно признавала поражение.

– И все равно я ее не осуждаю! Во сколько она вышла замуж? – вопрос испанки был скорее риторическим, нежели требующим у собравшихся ответа. – Лет в девятнадцать! Может, это не озвучивалось телевидением, но и так понятно, что их брак по расчету.

– Почему вы так уверены в этом? – с сомнением спросила Мелани.

– Он старше её лет на двадцать! Дико богатый, конечно, но не Джордж Клуни, чтобы простить такой недостаток.

Рамона нажала кнопку на лампе и приказным кивком заставила Мелани сунуть в нее руку.

– Ты хоть представляешь, каково встречаться со старикашкой и участвовать в его делишках? Да откуда тебе знать!

Мелани смолчала, хотя знала об этом не понаслышке.

***

В жизни каждой женщины есть история, что заставила ее повзрослеть. История, после которой она перестала быть прежней. История, именуемая мужчиной.

И миром, в котором правил ее мужчина, оказалось казино. А там, где ты не у дел, можно многому научиться.

Мелани отточила дисциплину и исполнительность, приобрела выносливость и терпимость. Алистер определил её в смену с Лероем, темнокожим перуанцем, проработавшим дилером всю свою жизнь. Пока тот вел игру, Мелани одним глазом наблюдала за гостями, другим – училась тонкостям мастерства. Лерой стал наставником и единственным другом среди прочих крупье. А еще – единственным, кто не осудил за историю с Алистером Холлом.

Мелани была на особом счету с первого дня: ее не оставляли после закрытия считать фишки, регулярно выписывали премии и не повышали голос. Спустя год она втянулась и продолжила работать по окончании университета.

Алистер счел безысходность за преданность и поднял ей ставку. В коллективе поползли слухи, в то время беспочвенные, во всяком случае, с его стороны. Мелани же он нравился.

Все пошло по наклонной в один вечер, отличающийся от других лишь тем, что все ждали зарплату. До открытия оставался час, столы постепенно оживали, в баре звенели бокалы. Мелани ходила вокруг Лероя, считая шаги.

– Что случилось, девочка? На тебе лица нет, – Лерой прервал головокружительный марш.

– Семейные дела, – отмахнулась она.

Тем вечером Мелани планировала попросить Алистера о небольшом авансе: отец влез в долги, чтобы помочь Тобиасу, а отдавать было нечем.

Холл влетел в казино злющий, как черт. Громко чеканя шаг, он протопал к кабинету, стряхивая капли дождя с мокрых волос. Заметив девушку, мужчина остановился и, сверкнув глазами, рявкнул:

– Тейлор, зайди!

Она нерешительно взглянула на Лероя, но тот лишь пожал плечами. В кабинете Алистера она остановилась у двери.

– Не маячь там, раздражает.

Мелани послушно подошла к круглому островку рядом со столом.

– Тебя не обижают? – мягче спросил он, окончательно сбив с толку.

– Н-нет, мистер…

– Просто Алистер! – Холл резко дернул рукой.

Мелани смотрела на него и вместо того, чтобы испугаться, как любой здравомыслящей девушке, подалась вперёд.

Они часто разговаривали с Джиной о качествах настоящего мужчины, и в их перечне лидировали решительность, властность и амбициозность. Иными словами, сгустки тестостерона. Все это было в Холле.

– У вас что-то случилось? – участливо спросила Мелани.

Мужчина с минуту присматривался исподлобья, затем вскинул подбородок и смерил оценивающим взглядом.

– Ты действительно хочешь знать?

– Да, – тихо шепнула она, когда он поднялся навстречу.

Алистер подошёл так близко, что она ощущала его дыхание. Не заботясь о нежности прикосновений, он сжал её лицо пальцами и грубо поцеловал. Мучаясь сомнениями «А так ли должно быть?», Мелани все же ответила на поцелуй.

Обескураженный мужчина схватил её за загривок и прошипел в губы:

– Заберу тебя после смены. А пока иди.

На подкашивающихся ногах Мелани вернулась в зал и добралась до рулетки. Лерой тут же смекнул, что произошло, но, не имея привычки вмешиваться в чужие дела, промолчал.

По закрытию казино Холл назначил трех человек для подсчёта фишек. Мелани в том числе. Теперь он пребывал в приподнятом настроении, и лишь мужчины догадывались почему.

Оставшись для разговора, который планировала с самого начала, Мелани волновалась, как будет выглядеть ее просьба после поцелуя.

– Мистер…

– Алистер, детка. Разве мой поцелуй не дал тебе право обращаться ко мне по имени?

Он обнял ее за талию и втянул запах волос.

– Алистер, я хотела поговорить об одном важном для меня деле.

– Конечно. Всё, что важно тебе, становится важным и для меня.

Та лёгкость, с которой он бросался подобными фразами, должна была насторожить, но Мелани поддалась липким чарам взрослого, опытного мужчины из идеального списка.

– Я хотела попросить аванс.

– Аванс? – он вскинул брови.

– Знаю, так не принято. Но можно ли сделать исключение? В счёт будущих зарплат? Я отработаю!

Алистер прищурился, провел по ее щеке пальцами и почти залез ими в девичий рот, но остановился.

– Раз обещаешь отработать, то не вижу в этом проблемы.