–
Чур меня! – прошептала, перекрестившись, Антонина и, обессилев от испуга, села на скамью.
Макар прищурился, надел очки, взятые из кармана рубахи и, будто спрашивая, сказал:
–
Вечер добрый…
Хмыкнув, Фигура насмешливо ответила:
–
Отчего ж не добрый? У вас тут тепло. Вот и зашла погреться. Что ж собаку не пускаете в дом? Она, псина, так замёрзла, что даже меня не облаяла. “Не буду", говорит, "по такому холоду службу нести. Нужны ль мне такие хозяева, что в холод дикий обогреться не пускают”.
На этих словах Фигура залилась громким смехом.
– Мы это щас, пустим, конечно, – захлопотал Макар, – Антонина! Что сидишь, как мертвая… Тьфу ты! Как… Ну…, ты в общем, гостя пригрей, чаю там…, короче сама знаешь.
Макар, что было сил, бросился к двери. И кто теперь знает, спешил ли он скрыться от ненавистной Фигуры, или же заволновала его вдруг участь Дружка. Он выбежал на улицу и заглянул в конуру.
–
Дружок, Дружок!
Дружок, свернувшись калачиком, молча лежал. Метель то и дело сбивала мужика с ног. Успев схватить Дружка за хвост, Макар потянул его из конуры. Дружок не подал и звука.