Андрей Эдуардович Бронников
Сон
Странный сон преследовал младшую дочь Елизавету почти с рождения. Многочисленные визиты к докторам, среди которых были и светила с мировым именем, не дали результатов. Все врачи хором советовали либо съездить на воды в Баден-Баден, либо воспользоваться средствами народной медицины, а проще говоря, сводить дочь к бабке-целительнице. Первое уже делалось неоднократно, поэтому именно на втором настаивал папенька. Елизавета ослушаться отца теперь уже не смела.
*******
Пролётка, поскрипывая рессорами и с трудом преодолевая вязкую грязь, остановилась подле покосившейся избы. Убогость строения усугублялась её месторасположением, а стояла она на косогоре ниже проулка, и поэтому, почерневший от времени, конек крыши находился едва ли выше уровня дороги. Обстановка была настолько мрачной и удручающей, что даже матушка Елизаветы, до этого полная воодушевления, сникла. Боясь ступить в грязь, она попросила возницу бросить пару досок, что тот и сделал, беззастенчиво оторвав их от покосившегося палисадника. Подобрав юбку и проявляя недюжинную отвагу, матушка ступила первой. Возница неожиданно сделался галантным, подал ей руку и провёл по доскам во двор, который немногим отличался от переулка.
Матушка поскользнулась на покрытом тонким слоем грязи деревянном подобии тротуара, но смогла удержаться и вошла в дом. Елизавета робко последовала за ней. В сенях пахло плесенью и мышами, но в комнатах оказалось неожиданно чисто. Очевидно, для борьбы с сыростью в доме топилась печь при открытых окнах. В углу комнаты ярко горела лампада, и это было единственное, что развеивало полумрак – окна, выходящие на склон холма, света практически не пропускали.
За столом сидела женщина неопределенного, от сорока лет, возраста. Перед ней, развалившись, спал кот. Он услышал шум, лениво поднялся и спрыгнул на пол, как будто освобождая хозяйке место для работы.
Мать с дочерью вошли и после приглашения женщины-старухи, обозначенного лишь кивком головы, присели рядком на скамейку. За недолгие минуты пребывания в избе обеими сторонами не было произнесено ни слова, даже приветствия вслух не прозвучало.
Женщина вопросительно посмотрела на мать, а дочь сжалась от страха, не поднимая глаз, она готова была в любой момент оставить комнату. Возможно, девушка так бы и поступила, однако ужас окончательно лишил её последних сил. Мать сбивчиво начала рассказывать о том сне, который преследовал Елизавету с детства. Строго поджав губы, женщина посидела некоторое время, а затем попыталась задать несколько вопросов Елизавете.
Лиза боялась прихода этого сна и ждала одновременно. Тот мужчина, который приходил в видении очаровывал её, а наутро Лиза всегда испытывала на душе светлую грусть, которая отвечала подсознательному чувству, свойственному почти каждой русской женщине – тяге к состраданию и жалости. Явление не новое, но Елизавете по молодости лет незнакомое, а значит искреннее.
Порой девушке до боли хотелось помочь незнакомцу, разделить с ним душевную муку, которая читалась в его глазах, но, увы, ночной пришелец был только сном. Возможно, в этом было его преимуществом перед окружавшими Лизу и вполне реальными кавалерами.
Обо всём этом думала Елизавета, поэтому ответом на все заданные ей вопросы были лишь рыдания и всхлипывания. Единственное, чего удалось от неё добиться – это было то, что сон Лизу вовсе не пугал, а скорее наоборот – притягивал.
Женщина со вздохом поднялась, пригласила девушку пересесть на стул и подошла к печи. Затем взяла в одну руку черпак с расплавленным воском, а другой рукой взяла ковшик и зачерпнула холодной воды из кадки. Знахарка заняла место за спиной Елизаветы и принялась переливать одно в другое, одновременно шепча что-то неразборчивое. Закончив, женщина повернулась к окну, долго и пристально рассматривала бесформенно застывший кусок воска, затем всё также молча, жестом пригласила мать выйти с ней в другую комнату.
