Андрей Владимирович Фёдоров
Смирение
– Надо было не в хоккей идти, а на журналиста. Я бы сейчас как Соловьёв был… – вздохнул окрылённый Быков
– Да я думаю, ты бы и в том, и в другом преуспел при желании. Кстати, учитывая ситуацию, никогда не поздно начать.
– Ну это да. Просто что теперь делать? Сразу уезжать в Россию или оставаться здесь… Вдруг всё устаканится?
– Слушай, тут уже вряд ли что смогу посоветовать… Решай, как знаешь.
– Ну ты же мой друг… Хочу услышать твой совет!
Развозжаев вздохнул.
– Хочешь совет? Ну… Я ещё раз говорю, что в этой ситуации не советчик, потому что никогда с подобными проблемами не сталкивался, опыта не имею. Могу только напомнить ещё про один третий вариант.
– А он есть? – удивился Быков, – Ну-ка…
Развозжаев развёл руками.
– Сдаться и признать все её условия.
– С ума сошёл?! – возмутился Саша, – с чего я должен соглашаться и признавать себя виновным, если ничего плохого с ней не делал?!
– Да ты не подумай! Я тебя не заставляю. Просто говорю, что есть и такой вариант, а выбирать тебе.
Быков вздохнул.
– Он настолько неприемлем для меня, что даже говорить о нём не хочу!
– Как скажешь! – развёл руками Петя, – не будем говорить. Вместо разговоров я, пожалуй, выпью. Если хочешь пойти против принципов и начхать в качестве исключения на свой принципиальный сухой закон, могу угостить. Будешь?
– Не откажусь. Но если только немного.
– Буквально пару капель.
– И с колой разведи, пожалуйста!
– Хорошо.
Развозжаев достал из бара виски, колу и стаканы, расставил их на столе и начал наливать.
– Купил год назад, открыл только недавно. Оказывается, штука крутейшая! – Петя пододвинул полный стакан Быкову, – продегустируй-ка!
Тот отпил чуть-чуть распробовал на язык и пожал плечами.
– Хорош, наверное. Хотя… С колой вообще любая гадость становится лучше. Ну… Мне нравится.
– Ха, ещё бы не понравилось! – отвечал Развозжаев, – одна бутылка стоит столько, сколько мой отец на заводе зарабатывал за полгода! – посмотрел на свой полный стакан и продолжал с задумчивым видом, – никогда бы не подумал, что буду теперь купаться в роскоши. Отец говорил, что такому идиоту как я только канализацию чистить.
– Отцы всегда своим детям так говорят, чтобы заставить их учиться хорошо. Уверен, он бы тобой сейчас гордился… – отвечал Быков, улыбнувшись.
Развозжаев помотал головой
– Ты просто моего отца не знаешь. У него фраза «не жили богато, нечего и начинать» звучала как кредо по жизни. Так он, например, сказал старшему брату, когда тот захотел ехать в Москву учиться на юриста.
– Ну, в столице жить дорого, ты же знаешь, – пожал плечами Быков.
– Так он бы отучился, и все растраты бы окупились!
– Ну это как получится. У моей матери подруга есть. Так у неё сыну уже 30 лет, он тоже юриста заканчивал, теперь дольше без работы сидит, чем работает.
В ответ Развозжаев раздражительно фыркнул:
– Да жлоб наш отец был просто! Скупердяй! Сам не смог нормально свою жизнь устроить и другим не давал! Всеми силами только избавиться пытался, как мы повзрослели!
– Да ну тебя! – покачал головой Быков, – так про отца нельзя говорить…
– А я и говорю, что просто не знаешь ты нашего отца. Он на старшего намедни в суд подал. Говорит, я столько на вас тратил, а вы даже не можете, мол, поделиться. Сам в детстве вздохнуть без спроса не давал, как только взрослее стали, дни отсчитывал, когда мы от него съедем, а теперь в суд подаёт! Ещё и на меня подал, но слава тебе насрать обосрался! У меня юрисдикция теперь американская, от меня он ничего не получит! – у Развозжаева глаза сверкнули от радости.
– От брата тоже, наверно, ничего не дождётся. Он ж юрист, да?
– Не… У меня брат стал фельдшером в скорой. Теперь не знает, что делать. Просит, чтоб помог. А сам, когда я ему сетовал, что отец – мудак, защищал его. Говорит, мол, он нас любит, он нам зла не желает. Да и вообще.... Что ты на него всё наговариваешь! Прям как ты… – кивнул Петя на Сашу.
– Ну ты уж прости… – вздохнул Быков, – меня учили отца любить, руку на него по заповеди не поднимать. Да и не было у меня таких проблем. Но даже если бы и были, я всё-таки постарался бы выражения подбирать. Это ж отец… Он ж кормил тебя, поил…
– Да я понимаю, – отмахнулся Развозжаев, – просто… Просто… – задумался, – слушай, ты извини, что снова начинаю, но расскажи про свой план действий в ближайшее время. Что думаешь первым делом сделать?
Быков вздохнул.
– Конкретно сейчас выставил квартиру на продажу, чтоб бывшей не досталась.
– Это ты мне рассказывал уже. А дальше?
– Я ж и говорю, что не знаю пока.
– Просто сразу говорю: у меня можешь остановиться только на сутки.
– Всего? – удивился Быков, – Ты когда сюда переезжал, я тебя на месяц вписал.
Развозжаев вскочил с табуретки и начал ходить по кухне туда-сюда.
– Слушай, да я помню, конечно! И очень благодарен. Правда! Просто завтра Кэрол возвращается. Она не любит гостей в доме, очень психует по этому поводу…
– Погоди-ка… – прищурился Быков, – это та чёрненькая, с которой ты трахался у Илона Маска на вечернике тогда?
– Да, та самая…
Быков рассмеялся.
– Это чего тебя так сильно присунуть в шоколадку попёрло?
– Ну… Понравились друг другу…
– Она ж фемка! Она тебя сожрёт, братан!
– Ну, как видишь, всё не так однозначно.
– Ты ж сам говорил, что не дай Бог у тебя дома баба будет права качать, сразу её сильную и независимую выставишь из дома. А с ней что? Не уж то влюбился?
– Она оказалась вполне милой.
– Слушай, расскажи-ка подробнее. Как ты с ней замутил?
– Ну… – Развозжаев улыбнулся, – она сама позвонила на следующий день. Мы с ней сходили в кино, потом в боулинг. Потом снова потрахались. Прямо в парке, в кустах! – рассмеялся.
– Во дела… – прокомментировал хихикающий Быков.
– Кстати, прикинь! У неё на русских парней фетиш, оказывается! Особенно на хоккеистов. Говорит, что мы в отличие от американцев не легкомысленные, всегда делаем, что обещаем. Короче говоря, мы с ней теперь встречаемся.
Быков кивнул.
– Хм… И что она про мой развод сказала?
Развозжаев вздохнул.
– Не так уж и трудно догадаться, если она феминистка…
– И ты с ней согласен?
– Я согласен с тем, что Оксанка с тобой поступила несправедливо.
– У меня такое чувство, что ты сейчас хочешь добавить какое-то «но».
Петя вздохнул.
– Слушай, я, конечно, понимаю, что ты невиновен, но.. – Развозжаев развёл руками, – сам понимаешь. В Америке сегодня тебя слушать никто не станет. Времена, когда эта страна была консервативной, давно прошли. Сегодня тут правят женщины, и слушать нас с тобой, тем более с учётом ситуации в мире… Мы тут чужие, чувак. С некоторыми вещами нужно мириться. Сделай, как она просит, и спокойно возвращайся домой, в Россию. Иначе… – помотал головой, – иначе тюрьма.
– Так обречённо говоришь… – кисло отвечал Саша.
– Ну а как ещё быть то?
– Как Джонни Депп! У него же получилось!
– Джонни Депп не русский, а Эмбер Хёрд не украинка. В контексте войны это особенно значимо. Будешь бороться за свои права, тебя в ответ порвут как тузик грелку, а потрохами будут украинских свиней кормить по заветам Гая Ричи. Я сейчас вообще никаких шансов не вижу, чтобы здесь и сейчас ты выиграл против неё суд.
– Ты бы так на хоккейных матчах говорил, мы бы ни одного не выиграли… – рассмеялся Быков.
– Суд – это не хоккейный матч. От его решения любая жизнь и судьба зависят в любой стране мира, где эта самая судебная власть есть. Где-то и в тот или иной период времени для кого-то он честный и справедливый. Но это большая редкость, когда кому-то везёт добиться правосудия. В большинстве же случаев суды выглядит так. Собираются, значит, тупая курица в чёрной мантии и двенадцать вонючих козлов, с которыми ты бы в одном поле срать никогда не сел. И вот именно они – эти мрази и ублюдки, заслуживающие лишь харчка в рожу, сейчас будут решать, сядешь ли ты на электрический стул или нет. Если полиция работала плохо, у адвоката лишняя хромосома, а курица с козлами ангажированы и предвзяты, будь уверен, что задница твоя от разряда поджарится как миленькая. Если наверху порешали как судить, то уже ничто не поможет. И в твоём случае будет именно так, вот увидишь. Можешь не сомневаться.
– Ну я всё-таки постараюсь. Русские не сдаются.
– Когда вероятность проигрыша очевидная, братан – лучше сдаться и сберечь себя для будущих свершений, а не биться как баран о новые ворота.
Быков рассмеялся.
– Каких свершений, Петя? Ты прикалываешься? Если сдамся, то в НХЛ играть уже не буду!
– Если проиграешь или попытаешься игнорировать – играть в хоккей будешь с сокамерниками в тюрьме. И то, если там Плойка есть. Если нет – то в своих фантазиях в лучшем случае. А в России КХЛ развивается. Да, не настолько распиарена как НХЛ, но всему своё время. Ты подумай.
– Думаю, что ты рано меня со счетов списываешь.
– Саш, я тебе это говорю не со зла. Просто дружеский совет даю. В твоей ситуации я бы поступил точно так же.
– Ну ты бы поступил, а мне сдаваться как-то не к лицу.
– Эх ты! Упрямство фаталиста ещё никому радости не приносило. Фашистов, маршировавших в Москве в 44-ом году спроси, если не веришь. Они ведь даже тогда верили, что победят.
– Давай ещё повтори за Оксаной, что я как Гитлер…
Развозжаев рассмеялся.
– Ну это уже абсурд, конечно. Но сам посуди. Вот куда тебе со всем этим ворохом проблем деваться?
Быков разозлился.
– Слушай, я всё больше начинаю сомневаться в том, что мой лучший друг меня поддерживает! Ты не попутал ли?
– Лучшие друзья созданы не только для поддержки. Это те люди, что скажут правду, когда её сказать жизненно необходимо, но никого слушать ты больше не станешь.
– Да к чёрту тебя, – отмахнулся Саша, – лучше плесни ещё чуточку вискаря.
– Это с радостью. – Петя налил ещё виски в стакан, – кстати, хочешь в Плойку поиграть? Как раз новая ФИФА вышла…
– Серьёзно? – удивился Быков.
– Ага.
– Я что-то из-за этого развода как-то позабыл, что новая часть появилась. Когда анонсировали, хотел купить, но теперь как-то не до этого…
– Давай поиграем?
Быков поморщился.
– Да говорю ж, мне сейчас не до этого!
– Ладно, как хочешь, – пожал плечами Развозжаев.
– Пошли лучше телек посмотрим.
– Без проблем!
Пошли в гостиную. Пётр сел на диван, взял пульт и включил телевизор. Рядом скромно примостился Быков.
– Классная плазма, правда? – улыбнулся он ,и тут же нахлынула на него внезапная грусть, – в школе я о такой только мечтать мог…
Быков удивлённо посмотрел на друга.
– Ну мог и мог. Сейчас то уже всё по-другому.
– Да… – вздохнул Развозжаев, – теперь да.
В эфире новости внешней политики тут же сменились темой развода Быкова с Оксаной.
– Переключи… – вздохнул Саша.
– Сейчас!
Развозжаев включил другой канал, но и там обсуждали развод.
– Эм… – Петя переключил канал, но и на следующем рассказывали про Оксану, а потом на другом и на другом, и на другом.
– Чёрт! – рассмеялся Быков, – они серьёзно? Переключи на музыку или спорт!
Следом Развозжаев переключил на спортивный канал, но и там про развод. Потом на музыкальный, после которого Быков был готов бутылкой кинуть в плазму.
– Да твою мать!!!
– Давай позже включим… – отвечал Пётр, постоянно оглядывавшийся на друга и, вероятно, беспокоившийся за его душевное равновесие. И собственную плазму.
– Я не понимаю просто! Неужели других тем для разговора нет?! – обрушался Быков.
– Как видишь. Честно говоря, я и сам в шоке.
– Зла никакого не хватает. Вся либеральная Америка без толики скепсиса на слово верит моей бывшей, а консервативная языки в жопы засунула! Я поверить просто не могу! Приезжал в страну, где можно всё и во всех позах, а оказался… Я даже не знаю, как это назвать! Это, конечно, ещё не тоталитаризм, но уже точно какая-то подозрительно схожая с реальностью пародия на антиутопию с клоунским носом и париком вместо свастик на рукавах!
– Сказал, как отрезал! – кивнул Петя.
– Ну а как ещё это назвать?
– Да я ничего не говорю. В целом ты, конечно, прав. Но согласись, лучше комедийная пародия, чем ужастик наяву. Представь, если бы за изнасилование назначали смертную казнь! Я когда в школе учился, одна моя одноклассница так и говорила, мол, да когда же вас мужиков будут расстреливать! Представляешь? Мы тогда её считали сумасшедшей. А, оказалось, так многие думают всерьёз, и уже своих мыслей не стесняются…
– Да, это жесть… – вздохнул Быков, – я даже и не заметил, как быстро всё поменялось. Ещё вчера, казалось, все жили как раньше было устроено. Отец в семье главный добытчик, мать – хранительница домашнего очага. Меня ещё в школе этому учили, конкурсы для девочек на восьмое марта проводили на лучшую будущую жену, где типа готовить учились, стирать, гладить. И я это всё разделение труда в доме даже и не собирался под сомнение ставить. Сейчас же только заставь женщину дома полы помыть – сразу выкабениваться начнёт, что она поломойкой не нанималась. В пыльном свинарнике жить то, видимо, сильной и независимой лучше! Но это ещё что… Сейчас модно стало добиваться своих прав нытьём! Раньше попробуй так – заклюют же! Когда на улицу выходил, только попытайся заныть или слабину дать – сразу же порвут, потому что жизнь слабых не терпит – это закон бытия! Каждый к этому приучался с малых лет. Сейчас же если не разнылся в твиттере о тяжёлой жизни, день, считай, зазря прошёл. Ведь как это не поплакаться о несчастьях своих и не пожаловаться, что шутки не понравились чьи-то или слова! Ну скажи, что я неправ! А с этими… С гомиками что? В Апатитах к мужику попробуй подойди и спроси, заднеприводный он или нет, тебе сразу в челюсть ответочка прилетит за один только вопрос, ибо нечего мужицкое начало под сомнение ставить! А сейчас что? Мимо спокойно пройти нельзя, чтобы не столкнуться! Нужно обязательно в письменном виде доложить, что ты все меньшинства всех мастей уважаешь, не то сразу же на плаху! Это нормально?! На уроках обществознания учителя на носу старались зарубить у ребёнка, что есть презумпция невиновности, что нельзя говорить, мол. человек виновен, пока его таковым суд не признает! А сейчас что?! Беззаконие натуральное! И эту чушь теперь демократией с либеральной спецификой называют! Это ж дичь натуральная! Просто дичь! Все про свои права вдруг вспомнили, но при этом забывают, что у других они тоже есть! А ещё ж брачные договоры есть… Ты просто прикинь: некоторые пары в брачных договорах прописывают в пунктах время, когда трахаться можно, а когда нельзя! Ещё обязательно бы согласие на секс зафиксировать на видео или диктофон, чтобы потом не обвинили в изнасиловании! Ну это вообще клоунада какая, а! Цирк просто! Раньше бабы сами от кунилингуса отказывались, мол, это ж зашквар для любого парня – всем известно! Теперь им вареник лижи, а сами за своим здоровьем проследить не могут и даже, бывает, не в курсе, что у них щель рыбой тухлой воняет! С такой переспишь – сразу подцепишь обязательно что-то! А минет они, видите ли не хотят, потому что это насилие над женщиной и проявление патриархата в паре. А сейчас ещё всё больше со страпонами пристают! Это просто жесть! Я после развода с одной списался, так она мне сходу показала свой набор дилдаков. Говорит: «Давай я сначала тебя маленьким, а потом попробуем побольше» – ты представляешь?! – Развозжаев захохотал, – Ну вот скажи, братан… Я что-то не так говорю? – смутился Быков.
– Да тут не знаю даже. Женщины всякие бывают, – пожал плечами Петя.
– А я знаю, почему ты так говоришь, – Саша хихикнул, – ты сам поди своей шоколадке нализываешь, а потом просишь, чтобы она тебя страпоном накуканила, да?
Развозжаев покраснел от смущения.
– Не…
Быков расхохотался, показав на него пальцем.
– Я и говорю!!!
– Не, – твёрдо отвечал тот, помотав головой, – я такое не пробую.
– Ага, не пробуешь… Поди ещё как пробуешь, потому и уговариваешь меня перед Оксанкой сдаться, – Саша усмехнулся, – это в тебе твой внутренний куколд говорит, как пить дать.
– Да я… – начал, было, Развозжаев, но Быков его перебил.
– Да я понял, что ты не то, да не это имел ввиду. Просто я к тому, что ещё вчера мы жили в мире старом, где всё было просто и понятно, а теперь и не заметили, как всё изменилось. Всё вокруг другим стало по щелчку пальца, а мы – люди старомодные в нём просто лишние стали! Да ладно ещё бы время дали привыкнуть, смириться тем, кто со временем будет готов новые правила принимать. Так теперь просто говорят: «Будет так, как мы хотим, а вы выживайте! Нам на вас и ваше мнение плевать!» – и даже не думают попытаться что-то объяснить или примириться с нами… Пережёвывают, выплёвывают и предлагают жить, мол, это не они мне должны, а, наоборот, я им за то, чего в своей жизни даже никогда не делал! Понавыдумывали себе какие-то белые привилегии, теперь бегают, выпендриваются с ними! Мы ж русские чёрных в рабство на поток не брали. Что мы теперь им там должны?! Какие белые привилегии?! Какая повесточка?! Да заткнитесь вы уже все к чёртовой бабушке и не мешайте нам жить!!!
– Выпускай манифест мамкиного консерватора и выводи на митинг таких же недовольных, – довольно ухмыльнулся Развозжаев.
– Вот же ты зараза! – улыбнулся Быков, – прикалываешься, да?
– Какое там! Я, наоборот, считаю, что тебе нужно эту речь переписать, и с ней в ООН прийти. Выступить там на трибуне, и… Знаешь, это будет вот сродни там Фултонской, Мюнхенской речи. В историю войдёшь, отвечаю!
– Смешно тебе, да? – рассмеялся Быков, – ну ты скажи тогда, вот где я неправ? Где?
– Везде прав, Саш! Я серьёзно сейчас!
– Да ну тебя, ты ж угараешь!
– Ну насчёт этого не знаю, но в чём точно уверен, так это в том, что… – Развозжаев встал с дивана, – я хочу облегчить свой багаж знаний после твоих столь пламенных слов. А то сейчас взорвусь от вдохновения и переполняющих меня чувств.
– Это ты к чему? – смутился Быков.
– Ну ты не знаешь что ли? Когда алкашку пьёшь, клетки мозга умирают типа и выходят из организма с мочой. Я вот и говорю, – держится за мочевой пузырь, – что пора облегчить багаж знаний!
– Ну ты и козлина! – помотал головой смеющийся Быков.
– Ещё какая…
Развозжаев ушёл в туалет. Быков остался в одиночестве, расслабился и закрыл глаза, вновь стараясь ни о чём не думать.
Внезапно покой его нарушил завибрировавший Петрухин телефон. Саша старался не обращать внимания, но вскоре любопытство взяло верх, и он посмотрел на экран.
В мессенджере Развозжаеву пришло сообщение.
– Ну что? Вы готовы?
Разумеется, о том, что читать чужие переписки – это плохо, Быков знал, но сдержать себя не смог. Да и вообще, к чему должен был быть готов его друг? В тот момент у Саши в голове не витали больше никакие мысли, кроме предательства друга. Да, это было уже что-то на уровне параноидального психоза, но пересилить себя и не состроить в голове козней со стороны не только недругов, но и даже друзей Быков уже не мог. Да и уж слишком подозрительно было то, что Развозжаев постоянно уговаривал его сдаться. Неужели он решил в тяжёлый час отвернуться от своего лучшего друга, помогавшего тому строить карьеру в НХЛ?
Так как у Петра телефон не был запаролен, и для подключения к нему не нужны были отпечатки его пальцев (У Развозжаева присутствовал постоянный страх того, что он забудет пароль, или телефон не примет отпечатки по ошибке), Саша просто включил экран, потом провёл пальцем по экрану вверх, убрав заставку, и открыл переписку. Там речь шла о том, что Развозжаев должен был оговорить Быкова, чтобы не потерять место в клубе, на что тот согласился.
«Вот же тварь!» – подумал Саша, – «Предал меня, чтобы не выперли из клуба. Да и ладно бы просто без лишних слов отвернуться и не лезть в скандал, но чтобы на весь мир оговорить и при этом ещё прямо сейчас у себя дома мило общаться и улыбаться, когда за спиной творит такое…»
Внезапно Быков услышал звук сливного бачка, а это значит, что Развозжаев сейчас вернётся. И любой другой бы положил телефон на место, да сделал вид, что ничего не знает. Но Саша демонстративно начал крутить в руках Петрухин телефон, еле сдерживая себя, лишь бы не сломать и не разбить что-нибудь в доме уже у бывшего лучшего друга.
Когда тот вошёл, сразу же заметил, что его трубка лежит не на месте, а вертится между пальцев Быкова.
– Не понял… – возмутился Развозжаев.
– Это я не понял, – отвечал Саша, потом сорвался на яростный крик, – какого хрена?! Какого, сука, хрена ты согласился меня оговорить?! Ты – тварь неблагодарная! Да это я тебя в НХЛ пригласил, клубу посоветовал купить! Я тебе всю карьеру здесь построил! Без меня, тебя бы вообще никто бы и никогда не заметил! И ты теперь соглашаешься с адвокатом моей бывшей в прямом эфире на интервью подтвердить, что я насильник?! Что я бил жену?! Что я называл её украинской шлюхой, в перерывах между избиениями, поклоняясь фотографии Путина?! Да как тебе в голову пришло на этот бред подписаться?! Ты когда соглашался, вообще читал, что от тебя требуют, дебил?! Ты вот просто представляешь себя сидящим перед камерой и утверждающим на весь мир, что я, вот в тот момент, когда не избиваю жену, молюсь на Путина?! Ну это бред же… Бред…
Развозжаев вздохнул.
– Ладно, ладно! Опустим, что ты мой телефон без спроса взял. Я понимаю тебя. Что это бред, тоже прекрасно осознаю. Но ты посмотри на эту квартиру, на эту плазму! Открой SMS-уведомления на моём самом новом Айфоне и посмотри, сколько я в месяц зарабатываю! Я не хочу! Я не хочу лишаться всего только потому, что ты не смог без скандала со своей бывшей развестись! И если бы прочитал переписку полностью, ты бы знал, что я мог и не давать интервью. Если бы ты, осёл, сука, и баран упрямый, согласился на мировую с ней пойти, то мне и никакое интервью бы давать не пришлось! Я договорился, что иду на него только в том случае, если не смогу тебя уговорить! А теперь… – Развозжаев развёл руками, – ты решил всё за меня. Молодец! С разводом сам себя закопал, вот ещё и это! Теперь я точно на интервью пойду. Так держать, дружище! Далеко пойдёшь…
– М-м, – улыбнулся Быков, – плазма, квартира и Айфон? Теперь дружба столько стоит, да?
– А почему я из-за твоих проблем должен всего лишиться?! Почему должен обратно в Россию вернуться следом за тобой?! В эту нищету, в эту грязь, в эту совковую парашу к этим алкашам с чурками… Даже не смей, не вздумай меня осуждать! Я помню, что ты говорил о том, что происходит у нас на Родине, что ты сам Путина терпеть не можешь и что нищета эта вся тамошняя тебя не менее моего раздражает! Не смей даже вякнуть, мол, ты этого не помнишь или передумал! Помнишь?!
– Помню.
– Вот раз миром с Оксаной дело решить не смог, то сам в это говно и возвращайся! А я здесь останусь – в Америке! Где пенсионеры не живут как бомжи, где инженер получает десять штук баксов в месяц, а обычная кассирша две штуки, и этих денег ей ещё хватает, чтобы часть отцу с матерью отправить. Я хочу быть здесь, где можно себе ружьё купить и не ждать постоянных ночных визитов участковых. Я хочу остаться там, где дороги нормальные и дураков типа тебя меньше, Сашок! Я хочу Кэрол шпилить в её чёрную жопу и не слушать от родни претензии в свой адрес, какого хера русскую не нашёл! Вот что нужно мне, и я не желаю это терять! Потому ты уж прости, но по-другому больше никак…
– То есть ты готов идти на телек и врать о том, что я избивал свою жену украинку, плевав на нашу дружбу, лишь только потому, что тебе Россия надоела?! – Быков рассмеялся, – я даже не думал, что ты такой урод…
– Я понимаю, что ты сейчас зол на меня. Ты действительно помог мне с карьерой, и ничего этого, что мне стало дорого, – Развозжаев указал на квартиру, – я бы ничего из этого без тебя не получил, это правда! Но… Саш… Выхода не было, понимаешь?! Они сказали – или оговоришь, или с ним потонешь. Меня к стенке прижали! Прости, что так вышло, но я…
– Ты урод просто.
– Наверно… – пожал плечами Развозжаев, – а сейчас верни телефон, пока я полицию не вызвал.
– Да… Да. Я верну, – кивнул Быков, – долги нужно возвращать… – после резким броском кинул телефон в плазму. Та разбилась, а Саша с ухмылкой добавил, – чего не поймал то? Дырявый что ли?!
– Ты урод!!! – яростно воскликнул Развозжаев и набросился на Быкова с кулаками. Тот парой ударов в ответ быстро отправил бывшего друга в нокдаун. В ответ он что-то яростно кричал, но Саша уже не обращал внимания. Вместо этого оделся, с гордо поднятой головой вышел из квартиры Развозжаева и направился куда глаза глядят по дождливым улочкам Нью-Йорка.
Глава 4
Впрочем, долго гулять по ним Быков не смог. Даже не успев переварить предательство некогда лучшего друга, он столкнулся с новой напастью. Прямо на Таймс-сквер и на всех экранах Нью-Йорка стали крутить обращение Оксаны к американцам.
– Чёрт! – успел только воскликнуть Быков, заметив, что на экранах появилось сообщение…
ДАМЫ И ГОСПОДА, ОЗНАКОМЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА, С ОБРАЩЕНИЕМ ОКСАНЫ ОНУФРИЕНКО, НЕСЧАСТНОЙ ЖЕРТВЫ, ИЗНАСИЛОВАННОЙ ОМЕРЗИТЕЛЬНЫМ РУССКИМ ЧУДОВИЩЕМ АЛЕКСАНДРОМ БЫКОВЫМ
«Дамы и господа, я обращаюсь к вам не для того, чтобы выдавить жалобную слезу или напомнить о женских правах, ибо я не вечно ноющая об угнетении феминистка. Можно бесконечно это делать, обращая внимание на войну и прочие невзгоды, выпавшие на долю моего народа, но я сильнее, потому не буду плакаться о своём и чужом горе.
Лучше попрошу вас поставить себя на место моего отца и брата, дочь и сестра которых была изнасилована. Что бы вы сделали в ответ на осквернение тела и души близкой вам женщины?! Если в вас есть хоть капля мужского достоинства, вы будете мстить. Потому я прошу вас отомстить за меня, как подобает мужчинам.
Александр Быков – известный хоккеист. Он мой бывший муж, и он меня изнасиловал, неоднократно бил и угрожал. Я просила его признать свою вину и не уходить от правосудия, но он избрал путь лжеца и трусливого беглеца. Запомните его, запомните это лицо. Меня осквернил именно этот человек.
Дабы он не ушёл от правосудия, я прошу вас только об одном. Где бы он ни появился, куда бы он ни зашёл, гоните его ото всюду, не давайте ему пищи и крова, не оказывайте никакой помощи! Если попадётся вам на глаза, при первой же возможности постарайтесь задержать и сдать полиции!
Не позвольте ему и дальше творить насилие! Не позвольте ему уходить от правосудия! Я верю в то, что Америка является страной справедливости, именно потому она и стала такой сильной. Не дайте усомниться в моей вере! Мстите за меня! Мстите так, как я попросила, иначе вечный позор обрушится на ваши головы! И только тогда, и только в том случае Америка снова станет великой!»
После речи на всех экранах и биллбордах появилась фотография Быкова, отчего тот покраснел как рак и поспешил посильнее натянуть на голову капюшон, лишь бы на него не обратили лишнее, ненужное внимание. Стараясь не светиться, он быстро пошёл через толпу с целью завернуть куда-нибудь в более безлюдное место, но улицы были буквально наводнены людьми.
Среди них некоторые узнавали Быкова. Кто-то кричал, кто-то показывал пальцем, но к его счастью попыток задержать не принимал никто.
В таких условиях, понимая, что рано или поздно смельчак, желающий его поймать, найдётся, Быков, увидев едущее в его сторону такси, вышел на обочину и чуть ли не бросился под колёса в попытке остановить. На его счастье оно оказалось пустым. Авто затормозило, водитель опустил окно. Рожа была типично славянская и пухлая из-за того, что то ли отъел он её, то ли пивом много заправлялся. Подстрижен был коротко, сквозь каштанового цвета волосы пробивалась седина. Дополняли образ пышные усы прямиком из эпохи 70-х.
– Эй, подберите меня, пожалуйста! – воскликнул Быков.
– Без проблем, садись! – отвечал водитель с выраженным славянским акцентом.
Быков тут же открыл заднюю дверь и заскочил в машину.
– Куда едем?
– Пока что подальше отсюда. Я потом скажу, куда.
– Это так-то в копеечку тебе влетит…
– Деньги пока есть, так что не переживай.
– Тогда двинули.
Первое время, пока Быков ехал, они с водителем вообще не разговаривали. Ему было не до того, учитывая, сколько мыслей лезло в голову после ссоры с Развозжаевым.
«Почему он так со мной поступил?» – думал Быков: «Что такого я ему сделал? Может быть, захотел стать первым номером в команде, потому пододвинул меня? Или наслушался свою чумазую фемку, мол, должен ради любви к ней пожертвовать другом, аки куколд Андрий из «Тараса Бульбы», променявший верность Отчизне на польскую шаболду? Или ему часть украденных у меня денег Оксана пообещала? Ну не может же быть всё из-за того, что он зассал поддержать, потому сдался и смирился! Он вообще не такой! Я его совсем другим знал… Никогда ради денег никого не сдаст, никого и ничего не боялся, даже с чеченами и дагами один на нескольких выходил, потому что те по одиночке на стрелки не ходят из-за гена осторожности. Неужели теперь он стал бояться? Ещё три года назад говорил, что если его заставят рядом с радужным флагом стоять, то сразу же плюнет на всё и вернётся в Россию. А теперь столько гадостей на родную страну наговорил… Да не может быть такого! Подменили Петруху не иначе! Что такое с ним случилось, раз решил, что сопротивляться бессмысленно? Да они, да вдвоём, да им плечом к плечу море по колено! А сейчас что? Как так вышло, что на чужбине русский русскому рознь?
Хотя на Родине что ли лучше? Там до сих пор на просторах интернета праваки-имперцы и леваки с многонационалами войну ведут, кто из них больше фашист, нацист и биомусор. Но здесь… Должны же вместе перед лицом опасности как спартанцы под Фермопилами стоять! А он что? Точно подменили, не иначе! Будь рядом тот старый Петруха Развозжаев, то он бы в беде не оставил. Никогда бы не сказал, что, мол, проблемы твои, ты и справляйся, мол, никто тебе кидать спасательный круг и не должен… Не такой он. Не такой! Хотя, вероятно, уже был. Поди, больше не вернётся…»
Погружённый в эти думы Быков даже и не заметил, что такси заехало в пробку. Стояли они в ней долго. За то время таксист не вынес скуки и спросил Быкова, отвлекая от размышлений:
– У вас акцент славянский… Вы из восточной Европы?
– Да, а что? – насторожился Быков. Неужели он узнал хоккеиста? Вдруг теперь выгонит из-за этого? Уж очень ему не хотелось ввязаться в конфликт с таксистом и шлёпать по дождливым улицам пешком.
– Так я из Польши! – улыбнулся водитель, – Ян Брыльский. Приятно познакомиться. А вы откуда?
– Белоруссия, – отвечал Быков, – Саша зовут.
– О! – восторженно воскликнул Брыльский, – брат-славянин! Не поверите, какое счастье видеть своих на чужбине!
– Мне тоже… – улыбнулся Быков и покивал.
– Вы приехали, чтобы сбежать от Лукашенко?
– Эм… – замялся Саша, – да.... Да.
– Ой, неладная! – покачал головой Брыльский. Я хоть уже и в Америке в двадцатом году жил, но следил за новостями пристально. Ужас, что творилось тогда в Минске… Вы участвовали в тех протестах?
