Андрей Васильев
Иллюзия

Полная версия

Недописанное окончание

Артем посмотрел в окно. День был солнечный и теплый. Один из тех октябрьских дней, когда еще не верится, что лето закончилось. Ярко голубое небо сияло чистотой, с тополей осыпались желтые листья. Он вздохнул. Сейчас бы в самый раз на улицу. Но приходится терпеть. Артем отвернулся от окна и пробежался взглядом по классу.

За партами, чаще по двое, реже по одному, сидели одни мальчики. Узнав, что «трудовик», получив зарплату, в очередной раз «заболел», они, конечно, обрадовались. «Пусть девчонки со своей «трудовичкой» шьют, пекут, а мы по домам – урок-то последний». Так они думали, но Ольга Викторовна, классный руководитель, домой их не отпустила. Посадила в классе, сказала сидеть тихо и готовиться к контрольной. А сама ушла на другой урок.

«Ну и что, кто-то готовится? – подумал Артем, глядя на своих одноклассников по шестому «б». – Ерундой всякой занимаются. Могли бы и дома то же самое делать».

Вот уже полчаса мальчишки откровенно скучали, предоставленные сами себе. Учебники никто не читал, большинство уткнулись в телефоны или тихо разговаривали, двое что-то рисовали в тетрадях.

И только Артем в тетради писал, старательно выводя слова. Это была будущая повесть или роман, он еще не знал. Как получится.

Занимался он писательством недавно, но дело это ему уже нравилось. Сначала он просто хотел завести дневник и записать в него все, что с ним произошло, но сделать это кратко не получалось. Тогда он подумал: «А почему бы не сделать из этого книгу?» и стал записывать все подробно.

И вот сегодня Артем свою рукопись заканчивал. Толстая тетрадка была заполнена почти целиком. Он писал на последней странице, но не боялся, что ему ее не хватит – записать осталось совсем немного.

Писать мальчик любил больше, чем набирать текст на компьютере. Почему-то так у него лучше получалось находить нужные слова для своего повествования.

Хотя и это было непросто. Критически посмотрев в тетрадку, Артем зачеркнул написанные перед этим слова и стал придумывать другие.

«А интересное это все же занятие – писать истории, – подумал он. – Вот закончу эту, обязательно начну вторую».

Он уже придумал, о чем она будет. А пока дописывал первую. Вчера он показал ее папиному другу, писателю. Так сказать, для рецензии. Тот прочитал и заявил, что все это интересно, но в жизни такого произойти не может.

Артем улыбнулся. Он- то знал, что история эта произошла на самом деле, потому что сам в ней участвовал. Правда, кое-что он услышал от других людей, зато теперь мог рассказать ее целиком. Он задумался, вспоминая все события с самого начала.

А началась эта история полтора года назад.

Свидетель

На арене цирка шло вечернее представление. Фокусник, одетый во фрак, в цилиндре и белых перчатках, показывал зрителям разные фокусы на ловкость рук, пока его помощники готовили новый номер – выкатывали на манеж клетку на колесах, закрытую шторой из плотной ткани.

Когда к показу все было готово, фокусник сдвинул на клетке штору и пригласил из-за кулис своего ассистента – мужчину средних лет, с большим горбом на спине, черными волосами до плеч и лысиной на макушке. Из-за горба его тело было искривлено, и рост составлял лишь немногим более метра. Кривыми были и ноги, но мешковатая куртка и широкие штаны немного скрывали все эти изъяны.

Горбун забрался в клетку, и фокусник закрыл ее шторой. Под звук барабанной дроби он несколько секунд делал таинственные пассы руками, а затем резко откинул полог шторы, демонстрируя пустую клетку.

В тот же миг свет прожектора высветил за самым верхним рядом зрителей фигуру горбуна, мгновенно переместившегося из клетки. Под звуки торжественной музыки и аплодисменты зрителей он стал спускаться по проходу, разделяющему зрительские сектора.

Глядя на него, один из зрителей, сидевший недалеко от прохода, приложил к уху телефон и произнес:

– Я не ошибся, это он. Приезжайте.

***

Спустя час вечернее представление закончилось, зрители разошлись. Ушли домой и все работники цирка, кроме самих артистов. Повод, чтобы остаться, у них был самый что ни на есть знаменательный – десятилетие труппы.

Закатить корпоратив в ресторане доходы провинциальных артистов не позволяли, но и отказываться от праздника тоже не стали – расставили прямо на манеже цирковые тумбы, купили фрукты и несколько бутылок шампанского. Этого было вполне достаточно – труппа была небольшой, всего двенадцать человек.

Теперь, когда цирк опустел, они праздновали свой юбилей. Скорее даже – просто отмечали. Без шума и танцев. Потому что манеж, если нет зрителей, этого не любит. Успеха не будет. Все цирковые это знают, пусть другие и считают это обычным суеверием.

Артисты подняли бокалы за свой коллектив, за удачу, за тех, кто оставил важный след в истории труппы, стали вспоминать случаи из этой истории, смешные и грустные.

Тем временем, в закулисном зале появился горбун. Он был в той же одежде, в какой выступал на манеже, и остался в ней потому, что хоть и числился в цирке обычным ночным сторожем, но его тоже позвали на торжество. Как-никак, он был ассистентом фокусника, а значит, тоже артистом труппы, пусть и по совместительству с основной работой.

Горбун закрыл вход в цирк и спешил присоединиться к празднующим. У прохода на манеж он остановился, решив привести себя в благопристойный вид, причесал назад и пригладил пальцами свои длинные волосы, расправил ткань рубашки. Из ее кармана он вытащил небольшую бумажку и, немного подумав, переложил ее во внутренний карман куртки, после чего отправился на манеж.

Вскоре оттуда решительным и быстрым шагом вышел фокусник. За ним, опустив голову, плелся горбун. Возле клетки, стоявшей недалеко от выхода на манеж, фокусник повернулся к горбуну и сделал приглашающий в клетку жест.

– А Вам, коллега, сюда, – произнес он. – Раз снова что-то зацепилось.

Горбун неохотно забрался в клетку.

– Надо все делать быстро, – сказал фокусник. – У зрителя даже мысли о подвохе не должно возникнуть.

Горбун хотел было что-то сказать, но фокусник не дал ему этого сделать.

– И ничего, что в этой. Не надо было реквизит портить… Все, повторяй. Еще и еще. За три секунды сможешь исчезать – вот тогда и перемещайся туда.

Он показал большим пальцем в сторону манежа и, задернув клетку шторой, ушел обратно к артистам.

Некоторое время ничего не происходило, только со стороны манежа глухо доносились веселые голоса, перемежавшиеся смехом. Затем оттуда появился горбун, уже без куртки. Он вполголоса говорил по телефону.

– Ты звук убавь. За километр слышно. Тебе вообще кто этот номер дал? … Да говорю же – не могу. Побухаем позже… Да, я далеко… На юге.

В зале появились четверо. Двое хмурых парней, одетые в короткие кожаные куртки, всем своим видом напоминали бандитов. Сказать такое про третьего – мужчину лет сорока в строгом деловом костюме, было бы сложно, если бы не пистолет, который он держал в опущенной руке. Четвертым был тот самый зритель, который узнал горбуна и приглашал кого-то приехать – стильно одетый молодой человек лет тридцати. Мерзко ухмыляясь, он говорил в телефон:

– Ну, раз на юге, тогда конечно.

Горбун на миг остолбенел, увидев вошедших, а затем опустил руку с телефоном.

– Что, Фирмач, теперь у Танцора на цырлах скачешь? – презрительно процедил он, глядя на собеседника с телефоном.

– У меня, у меня, – сказал мужчина с пистолетом и наставил его на горбуна.

Парни в кожаных куртках тут же зашли с боков и подхватили горбуна под руки.

– Ну здравствуй, Горбуша, – вкрадчиво продолжил Танцор. – Заставил ты за собой побегать. Предъява тебе, не забыл? Два ляма зелени и проценты за канитель.

– Танцор, ну не срослось пока дело, я же говорил, –тоскливо произнес горбун.

– Ты все только говоришь. Про бакланов, что товар у тебя увели, тоже красиво пел. Только фуфло это оказалось. У Швыря дурь наша, проверили. А он у кого попало столько не купит. У тебя, крыса, и купил.

Горбуша отрицательно замотал головой, но Танцор в ответ лишь презрительно улыбнулся.

– И дурочку здесь не включай. Кое-кто видел. Шепнул.

– Да они тебе втирают, не ведись, – изобразил возмущение Горбуша.

– Это ты втираешь… В общем так, на тебе и долг, и наброс сверху за разводку. Я бы тебе все списал за рецепт той водички, но ты же резину тянешь. Ждать больше не буду. Добудешь рецепт – куплю за два ляма. А долг возвращаешь сейчас.

Горбуша, насупившись, молчал.

– Что неясно? Гони бабки. Или из тебя клюквенный квас нацедить?

– Сейчас у меня нет, – угрюмо пробурчал Горбуша. – Завтра.

– Да он свалить хочет, – заявил один из державших горбуна и встряхнул его.

– Я просек, – согласился Танцор. – Нет уж, сейчас. Давай колись – где баксы?

Внезапно Горбуша заорал изо всех сил.

– Помогите! Пожар!

Бандиты в недоумении переглянулись. Со стороны манежа в зал один за другим стали забегать цирковые артисты. Увидев чужаков и не увидев пожара, они в растерянности останавливались.

Через столпившихся в проходе артистов вперед протиснулся фокусник.

– Вы кто? – удивленно произнес он. – Что вы здесь делаете?

Воспользовавшись тем, что бандиты переключили внимание на других, Горбуша вырвался из державших его рук и с криком побежал к артистам в попытке спрятаться за ними.

– Спасите! Они меня убить хотят!

Танцор рефлекторно выстрелил бегущему горбуну в спину и тот упал прямо на руки фокуснику. Две артистки завизжали.

– Вы… Вы его убили, – растерянно произнес фокусник, ошарашенно глядя на Танцора.

– Да… убил, – сказал бандит, заторможено глядя на свою руку с пистолетом, словно недоумевал, зачем он выстрелил. – А ты зря это видел, – перевел он взгляд на фокусника и, стряхнув с себя оцепенение, выстрелил в него, а затем в другого артиста.

– Мочите всех, они нас видели! – крикнул он. – Или всех паровозом прицеплю!

Медлившие поначалу подельники выхватили пистолеты и стали расстреливать артистов, пытавшихся убежать обратно на манеж. Но никому спастись не удалось.

Когда бойня закончилась, Танцор махнул пистолетом одному из бандитов, державших до этого Горбушу:

– Бульдог, глянь горбатого.

Бульдог подошел к лежащему Горбуше, приставил пальцы к артерии на его шее и отрицательно мотнул головой.

– Черт! Черт! – закричал Танцор, в отчаянии рубя воздух рукой с пистолетом.

– Сваливать надо, – хмуро сказал Бульдог. – Нашумели.

– Ладно, валим, – так же хмуро согласился Танцор. – Фирмач, давай в тачку. Жмых, жги эту контору. А ты, – кивнул он Бульдогу, – проверь всех.

И он вместе с Жмыхом направился к выходу, а Бульдог начал обходить тела артистов, тыча в некоторые ногой.

Фирмач немного задержался. Подозрительно взглянув на штору, закрывавшую клетку, он подошел и резко ее откинул. Увидев, что клетка пуста, бандит успокоился и поспешил к выходу. Вслед за ним, сделав пару выстрелов в головы артистов, ушел и Бульдог. Вскоре вернулся Жмых и стал лить из канистры бензин на пол и стены, после чего, пятясь к выходу, сделал из него дорожку и поджег.

Едва он ушел, как пол в клетке фокусника открылся вверх. Из потайного отсека выбрался еще один горбун, такой же, как убитый Горбуша. Увидев тела артистов, уже объятые пламенем, он дико вскрикнул и, упав на колени, разрыдался.

Вскоре жар и дым пожара вынудили его оставить место расправы. Не отрывая взгляд от горящих тел, он медленно отступил к свободному от огня выходу и покинул зал за пару секунд до того, как бушующее пламя отрезало любой путь к спасению.

***

Пожар, в котором сгорел цирк и его артисты, оставался главной темой новостей всего несколько дней, да и то в масштабах одного города. Поговорили люди и забыли. Мало ли пожаров происходит ежедневно, мало ли людей гибнет. А эти артисты еще и пьянку там устроили, вот и спалили и цирк, и себя. Так, в общем-то, все восприняли первые выводы следствия и успокоились. Зачем искать сложные объяснения, когда есть простые и понятные. Ну а что просто и понятно, то долго не помнят.

И невдомек было никому, что это трагическое происшествие вызовет целую цепь удивительных событий. Правда, совсем в другом городе и лишь год спустя – в один из майских дней сразу после праздников.

Незаконное задержание

По многополосному городскому шоссе равномерно двигался поток машин. Движение в эти дневные часы было плотным и рисковать, обгоняя и подрезая кого-то, особого смысла не было. Все равно через пару секунд пришлось бы делать это снова. В общем, дорожных хулиганов в это время не было. Цепочки машин двигались ровно, издалека чем-то напоминая текущую реку.

Внезапно эту упорядоченную картину нарушила черная «BMW». На большой скорости она выделывала зигзаги среди машин, то и дело их обгоняя. Следом, повторяя все ее маневры, мчалась полицейская машина с включенной мигалкой и завывающей сиреной.

За рулем уходившего от погони автомобиля, нервно улыбаясь, сидел невысокий мужчина средних лет, одетый в синие джинсы и черную футболку. Это был Точеный – ближайший помощник Танцора.

– Ну что, слабо догнать? – с вызовом произнес он, сосредоточенно глядя в зеркало заднего вида сквозь темные очки.

В преследующей его машине полицейский в форме напряженно смотрел вперед и крутил руль, с трудом выдерживая скорость несущейся впереди «BMW». Рядом с ним сидел капитан полиции Живцов – спортивного вида мужчина лет сорока, в гражданской одежде.

– Не отставай, не отставай, – подгонял он водителя. – Эх, надо было мне за руль сесть.

Точеный, одной рукой держась за руль, достал из бардачка надрезанный сверху пакет из-под сока и поставил себе на колени. Вытащив из-за пояса пистолет, он обтер с него отпечатки пальцев своей футболкой и, держа через нее, затолкал его в пакет, где уже лежал полиэтиленовый мешок с белым порошком.

Обе машины въехали на мост через реку.

Через лобовое стекло Живцов увидел, как из окна машины Точеного вылетел пакет из-под сока и упал в реку. Лицо капитана исказила недовольная гримаса.

– А, ч…черт.

Он включил рацию.

– Олег, он, похоже, улики в реку сбросил. На новом мосту, в пакете из-под сока. Посмотри, может можно выловить.

Точеный, избавившись от пистолета и порошка, с довольной улыбкой управлял автомобилем. И был уже абсолютно спокоен.

– А теперь берите меня тепленького, – иронично произнес он.

Возле городского сквера бандит резко свернул на боковую улицу, проехал пару десятков метров и остановился. Выскочив из машины, он перемахнул через низкую ограду сквера и скрылся за кустами. Следом тут же появилась полицейская машина и остановилась за машиной Точеного. Распахнув дверь, Живцов ринулся вслед за бандитом, не менее эффектно, чем он, преодолев ограду.

Точеный выскочил на аллею сквера из растущих вдоль нее кустов, быстро сел на ближайшую скамейку, бросил темные очки в урну и принял расслабленную позу. За ним через уже помятые насаждения продрался Живцов и навел на бандита пистолет.

– Руки в гору!

Точеный удивленно посмотрел на Живцова и медленно поднял руки.

С треском проделав в стене кустарника большую дыру, на аллею вывалился запыхавшийся полицейский. Он начал вытаскивать из кобуры пистолет, но увидев, что бандит не оказывает сопротивления, передумал и отцепил с пояса наручники.

– В чем дело? – спросил Точеный с удивленным видом.

– Клешни в браслеты. Живо, – приказал Живцов.

Бандит безропотно положил руки в наручники и полицейский их защелкнул.

– За что? Я же просто отдыхал.

– Ух ты, да ты, оказывается, артист, – невольно восхитился Живцов. – Ладно, поехали.

– Куда?

– На церемонию. Оскар тебе будем вручать.

Живцов и полицейский, подхватив бандита под руки, подняли его со скамейки и повели к выходу из сквера.

***

Спустя час в кабинете своей группы Живцов сидел за столом и хмуро глядел перед собой. У окна стоял старший лейтенант Брагин, коренастый мужчина средних лет в гражданской, как и Живцов, одежде. Прихлебывая из чашки кофе, он прояснял ему ситуацию с уликами против Точеного:

– В общем, пакет течением вряд ли унесло. Скорее, он на дне, а там сплошной ил. И ширина реки, сам понимаешь. Метров сто квадратных нужно лопатить.

– Он где-то на середине реки выбросил, – сказал Живцов.

– На такой скорости, что у него была, твоя середина метров двадцать длиной будет. Саныч на такие поиски благословления не даст.

– Такой шанс прижать Танцора профукали, – огорчился Живцов.

В кабинет вошла симпатичная женщина лет тридцати с небольшим, в форме лейтенанта полиции. Живцов и Брагин тут же на нее вопросительно уставились.

– Ну что, Наташа, чем обрадуешь? – спросил ее Брагин.

– Выпускают. Адвокат сияет как масленичный блин, – сообщила она и взглянула на Живцова. – А тебя Михеев вызывает.

– Ну, теперь держись, – сказал Брагин.

Капитан с явной неохотой поднялся из-за стола.

– Леша, ты там поспокойней, – с тревогой посоветовала Живцову Наташа.

У кабинета начальника Живцов задержался, внутренне готовясь к неизбежному нагоняю за плохо проведенную операцию, глубоко вдохнул, выдохнул и постучал в дверь. Его появления Михеев, казалось, не заметил. Он сидел, нахмурившись, в дальнем конце кабинета, рассматривая маленькую статуэтку милиционера с собакой у себя на столе.

– Товарищ подполковник, – обозначил свое присутствие Живцов, но Михеев словно его не услышал, продолжая разглядывать статуэтку.

В кабинете почти на минуту повисла тишина. Наконец Михеев поднял на Живцова глаза и спросил тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Ты мне что обещал? Взять Точеного и расколоть его на компромат против Танцора. А вместо этого я перед ним краснел и извинялся.

– Николай Саныч…

– Что Николай Саныч?! – повысил Михеев голос почти до крика. – Ты же не первый год. Точеный мастер на такие дела. Если его сразу не взял с уликами – можешь дальше не стараться.

– Но на записи с регистратора… – попытался оправдаться Живцов.

– И что на записи?! – перебил его начальник. – Человек в джинсах, футболке и бейсболке? … Даже лица не видно.

– Но мы же его в этой одежде и взяли. Правда, бейсболки не было.

– Да хоть бы и была. Это что – эксклюзив от Версаче? Полгорода в этом может ходить. И угонщик тоже. Мне адвокат так и заявил.

– Какой угонщик? – растерялся капитан.

– А такой. Пока Точеный тебя за собой возил, он времени не терял – позвонил и заявил об угоне своей машины. Так что ловил ты, оказывается, не его, а угонщика. А Точеный в это время в сквере отдыхал. Понял расклад?

– А пакет, что он выбросил? – хмуро произнес Живцов.

– А что пакет? Угонщик и выбросил… Соку попил и выбросил.

Михеев, видимо, излив весь накопившийся негатив на подчиненного, немного успокоился.

– В общем так, Живцов, Точеного мы выпускаем. Твоя запись для суда ни о чем. А больше на него ничего нет… Все, свободен.

Капитан двинулся к выходу и совсем помрачнел, услышав брошенную вдогонку фразу:

– И заруби на носу, еще раз так глупо сработаешь – можешь рассчитывать на неполное служебное.

Переживая свою неудачу, Живцов собрался было поехать к реке и лично поискать пакет, выброшенный Точеным, но Брагин его задержал. Они стояли возле машины капитана у входа в отдел полиции, и Брагин пытался отговорить Живцова от этого решения, принятого, как он считал, на одних эмоциях.

– Бесполезно. Там нужно много людей. Не трать время, – убеждал он.

В это время из отдела вышли Точеный и его адвокат. Увидев Живцова, бандит вразвалку подошел к нему, нагло улыбаясь.

– Товарищ капитан, – язвительно произнес он, – позвольте от всей души поблагодарить Вас за так быстро найденную машину.

– Нет у тебя души, тварь, – сквозь зубы процедил Живцов.

Брагин, видя, как Живцов начинает выходить из себя, взял его за локоть.

– Леха, спокойно. Он тебя провоцирует.

– Ну что Вы, капитан, – продолжал ерничать Точеный, – не стоит стесняться хорошо сделанной работы. Желаю Вам и дальше добиваться таких же успехов, – с издевкой произнес бандит, делая акцент на фразе «таких же».

Лицо Живцова начало багроветь. Он тяжело задышал, стиснув зубы и с ненавистью глядя на Точеного.

Бандит, заметив это, решил усилить свои издевательства. Улыбаясь, он запел отрывок песни из кинофильма «Дети капитана Гранта»:

– Он краснел, он бледнел, и никто ему по-дружески не спел… капитан, капитан улыбнитесь…

Брагин, сохранивший самообладание, всей рукой преградил Живцову путь к Точеному, на которого тот уже был готов броситься. Видя, что сподвигнуть полицейских на агрессию ему не удастся, бандит, спокойно улыбаясь, развернулся и, продолжая напевать, но уже вполголоса, направился к машине адвоката.

– Ничего, я улыбнусь, – тихо сказал ему вслед капитан. – Когда ты заплачешь.

***

«Переживем, – подумал Живцов, подходя к порогу своей квартиры. – Что там было на кольце царя Соломона? «Все пройдет. И это тоже». Так кажется».

Этой мыслью он, сам того не желая, вернул когда-то пережитую боль. Нащупав под рубашкой обручальное кольцо, висевшее на простом шнурке у него на шее, он вспомнил о погибшей три года назад жене. Настроение стало совсем мрачным.

Открыв ключом дверь, Живцов вошел в квартиру и включил в прихожей свет. Бросил на тумбочку принесенный пакет с едой, стал снимать обувь. Из своей комнаты выбежал Артем.

– Привет, папа, – радостно произнес он.

– Привет, – хмуро ответил Живцов.

Увидев настроение отца, Артем погрустнел.

– Я картошки пожарил. Еще горячая.

– Сам поел?

– Ага… Пап, у тебя неприятности?

– Нормально… Иди к себе.

Артем грустно взглянул на отца и ушел в свою комнату. А Живцов вымыл в ванной руки и с пакетом еды прошел на кухню. Достав из него бутылку водки, буханку хлеба и полкило колбасы, он разложил все это на столе. Бутылка была тут же открыта. Живцов налил полстакана водки и залпом ее выпил, после чего повторил эту процедуру, а затем уселся за стол, нарезал колбасу, хлеб и налил новую порцию алкоголя.

Вошел Артем и робко сел рядом с отцом.

– Папа, не надо, пожалуйста.

– Все будет нормально.

– Нет, не нормально, – грустно сказал Артем. – Будет, как тогда… когда мамы не стало.

Живцов посмотрел на опечаленного сына и выражение его лица смягчилось. Улыбнувшись, он нежно положил руку на затылок Артему. Мальчик тут же вскинул голову и с надеждой взглянул на отца.

– Ладно, договорились, – сказал Живцов. – Больше не буду.

Артем сразу же повеселел, поставил с плиты на стол сковородку с жареной картошкой и достал из ящика вилку. Живцов принялся за еду.

– А у нас возле школы сегодня спортивную площадку открыли, – радостно сообщил Артем. – Телевидение приезжало. Меня снимали, как я на турнике подтягиваюсь… Сейчас в новостях должны показывать.

Артем включил небольшой кухонный телевизор, и они с отцом стали смотреть уже идущий выпуск новостей.

Показывали площадку, на которой школьники делали упражнения на различных спортивных снарядах. На их фоне журналистка с микрофоном в руке вела репортаж:

– Некоторые люди считают, что современным детям нужны только компьютеры и прочие электронные гаджеты. Как видите, физическая культура и спорт им тоже не чужды.

Показали Артема на турнике.

– Вот! Вот я! – в радостном возбуждении закричал он.

Живцов с улыбкой взъерошил сыну волосы.

А на экране журналистка подошла к Танцору, одетому в строгий деловой костюм и белую рубашку с галстуком.

– А вот и человек, благодаря которому в нашем городе возрождаются детский спорт и физическая культура. Это известный бизнесмен и меценат Михаил Королев. Михаил Борисович, скажите, сегодняшнее открытие спортивной площадки – это разовая акция или Вы планируете продолжить эту работу?

Журналистка поднесла микрофон к лицу Танцора.

– Ну, конечно же, будут новые спортивные площадки для детей и не одна, – заявил Танцор. – Мы разработали долгосрочную программу их строительства.

Его лицо приняло одухотворенный вид, и он с пафосом продолжил:

– Ведь здоровые дети – это здоровая нация, это наше светлое будущее. Многие так только говорят, а мы делаем. Потому что социальная ответственность бизнеса – это принцип нашей компании, это мой личный жизненный принцип.

Живцов со злым выражением лица глядел на экран телевизора.

– Выключи! – вдруг сказал он, будто прошипел, с незнакомой для Артема злобой.

Журналистка в телевизоре продолжала:

– Многие думают, что все эти акции – часть Вашей предвыборной компании. Что Вы на это скажете?

Артем растерянно посмотрел на отца.

– Папа, что с тобой?

– Это полная ерунда, – слышалось из телевизора. – Заботу о детях…

Живцов выхватил у сына пульт и выключил телевизор.

– Заботливый… Гад! – произнес он, с ненавистью глядя на потухший экран.

– Пап, ты что? – удивился Артем. – Он же для людей старается.

– Для себя он старается. Бизнесмен ответственный, как же… Бандюга!

– Почему бандюга? У него же завод. Молоко сухое… и еще всякое другое.

– Плевал он на молоко. Делишки там свои темные проворачивает.

– Тогда почему его не арестуют? – растерянно спросил Артем.

– Потому что хитрый. С поличным никак взять не можем.

Оба замолчали. Живцов вдруг нахмурился, поняв, что зря так откровенничал с сыном.

– Ты вот что, – озабоченно произнес он. – Забудь все, что я тут говорил. И в школе не болтай. Он очень опасен. Понял?

– Ага, – кивнул Артем и, встав из-за стола, обнял отца со спины за шею.

– Пап, будь осторожен.

Живцов улыбнулся и погладил сына по руке.