Андрей Васильченко
Контракт на забой
Глава 9
Зал ресторана в «Багровом понтифике» был непривычно затейливым даже для планетарных городов, а для космополиса вроде «Звёздной гавани» казался и вовсе чем-то сказочным. Он являл особой причудливую конструкцию из органических форм, создававших массу закутков и уютных «кабинетов», которые были соединены между собой целой сетью достаточно широких проходов. По ним проворно вертелось несколько официантов, задорно толкая перед собой тележки, груженные разными яствами и напитками. Делали они это настолько ловко и шустро, что в итоге ни разу не сталкивались – казалось, что их стремительными передвижениями управляла какая-то особая вычислительная программа.
Я выбрал скромный уголок, из которого прекрасно просматривался весь зал, чем тут же привлек внимание одного из проворных официантов. Он прыгающим мячиком сиганул ко мне, при этом ловко минуя своих коллег, намеревавшихся накрывать один из больших обеденных столов.
– Рады Вас видеть в нашем ресторане, лучшем заведении нашего славного космического города, – служитель тарелок и вилок придал своей физиономии столь ликующее выражение, что мне на какую-то долю секунды почудилось, будто бы он действительно радешёнек видеть именно меня. Он же тем временем продолжал свой торжественный спич:
– Вы попали на время обеда, а потому мы можем предложить весьма выгодные цены. Кроме этого возьму на себя смелость предложить Вам наше обновленное меню, в котором вы можете найти немало изысканных блюд. Наш шеф-повар истинный маэстро от поварского искусства.
Шеф-повара в «Багровом понтифике» нахваливали так сильно, что меня стала одолевать печаль по поводу отсутствия лишних денежных средств и свободного времени, которые можно было бы употребить на неспешное ознакомление с новинками космической кулинарии. Официант тем временем услужливо положил мне на стол меню, сделал кроткий кивок своей кудлатой головой и, не избавляясь от лучезарной улыбки, отбыл куда-то вглубь зала: «Я к Вашим услугам в любой момент».
Когда-то меню было книжкой или сложенными в папку листами. Говорят, что такие есть в самых консервативных и закрытых от глаз посторонних заведениях на Священной Земле. Там чтут древние традиции, а потому со скепсисом взирают на привычные большей части человечества стереографические разблюдники. В ужасных забегаловках вроде излюбленного мною «Ревущего буйвола» дело обходилось и вовсе простым голографическим листком, на который без проблем умещались все изыски криминальной гастрономии. Однако в «Понтифике» передо мной на стол положили настоящее произведение искусства – изукрашенную замысловатыми узорами шкатулку из святящегося солнечными лучами материала.
В причудливых переплетениях, плотными стеблями обвивавших весь ларец-меню, излагался симархический подход к проблеме питания. Исходя из трех начал человека, истинно симархическая пища должна была быть одновременно вкусной, полезной и красивой. В итоге на стенках ящичка появлялись фигурки фермеров с далеких планет, которые своим доблестным трудом добывали самые лучшие в мире продукты. Те переходили к героическим космо-транспортникам, неустанно снабжавшим продовольствием весь обитаемый мир. Вся эта импровизированная история заканчивалась образами кухарей, тщательно превращавших полученное из далеких миров в спасительное для человеческого организма во всём его едином многообразии угощение, питавшее и тело, и разум, и душу.
Осмотрев ещё резные узоры, пестревшие символами и аллегориями, я решил, что разбираться в их сокрытом, но глубоком смысле буду в следующий раз, ибо в настоящий момент меня волновали не столько секреты ларца, сколько тайна убийства Марты Дрей. Я был совершенно уверен, что имя убийцы и его мотив не значились на листочке бумаги, прятавшемся в недрах причудливой вещицы. Я, конечно, не оставлял веры в чудеса, а потому воздел свои очи к потолку, где виднелись фигуры из сакральных сюжетов. Но в высоте кроме изрядного количества изображений не было ни имени убийцы, ни полезных дополнительных сведений. Шкатулка тоже не была магическим шаром, а потому ответов на сакраментальные вопросы моего внезапно изменившегося бытия не давала.
Я распахнул ларчик, в недрах которого что-то щелкнуло. И в мгновение ока прямо передо мной возникла миловидная девушка. «Да вашу же…», – я чуть было не ругнулся во весь голос. Девушка улыбнулась, поправила толстенную косу, уложенную по всем правилам приличий на груди, и на идеальном земном наречии стала рассказывать об ассортименте ресторана. При этом рядом с ней крутилось блюдо, на котором идеальной спиралью были выставлены небольшие проекции всевозможных закусок. Закончив вводную часть, сообщавшую о том, что «Багровый понтифик» лучше всех на свете и вид проекций может несколько отличаться от поданного к столу реального угощения, барышня добавила: «Чтобы узнать информацию о блюде, Вам достаточно указать на него пальцем».
Я пристально вглядывался во вращающиеся стереограммы, но никак не мог углядеть на них ценника. Скорее всего, люди, заходившие сюда набить желудок, не задавались вопросом о количестве наличности у них в кармане, однако в настоящий момент я не относился к категории сих космограждан. Прикинув, какое блюдо могло бы быть по приемлемой для меня цене, я указал на него. В тот же момент тарелка поплыла в сторону раскрытый ладони девушки, мимоходом заметно увеличиваясь в своих размерах. «Прекрасный выбор», – девица улыбнулась всеми своими идеальными стереографическими зубами и начала рассказ. Оказывается, мое предпочтение было отдано закуске под названием «Кольца Сатурна». Название она заработала по причине того, что делалась из колец гигантского лука, приправленного пряными травами с разных фермерских планет.
В какой-то момент я перестал слушать, что говорит моя почти реальная соседка, однако с интересом наблюдал за её движениями и мимикой. Мне было совершенно безразлично, какими чудесными свойствами обладал гигантский лук; я всё равно дожидался смену горничных, коих по симархическому обычаю кормили самым лучшим образом («в нашем обществе нет непрестижных профессий»). Внезапно во мне проснулся любопытный мальчишка и я пальцем, только что выбравшим блюдо, попробовал коснуться носа убедительно вещавшей консультантки. К великому моему удивлению она недовольно сморщилась, после чего резко клацнула зубами, пытаясь меня укусить. Я стремительно отдернул руку.
– Не волнуйтесь, она совершенно нереальная, – раздалось у меня за спиной. Я повернулся; за мной с немалым любопытством наблюдала стайка девиц в форменной одежде. Мне стало жутко неудобно, я почувствовал себя каким-то животным, которое резвилось в клетке зоопарка. Кто-то из горничных хохотнул, от чего мне стало ещё более неловко.
– На самом деле большая часть мужчин весьма предсказуема, и наше очеловеченное меню реагирует на некоторые из их действий. Поверьте, намерение утереть ей нос вполне невинно – многие пытались проверить её на упругость куда более пикантным способом.
При этих словах девушки от души засмеялись и стали рассредоточиваться по залу. Впрочем, моя невольная, но уже вполне взаправдашняя собеседница не спешила за своим обедом от исключительного шеф-повара. Тем самым она пыталась продемонстрировать то ли хорошие манеры, то ли утонченный интеллект. Я же в ответ не спешил прерывать её начинания, тем более что одна из этих горничных мне была нужна позарез.
– Интересная у вас задумка с меню. А у этой представляющей угощения барышни есть имя или она безымянная, как памятник неизвестному Покорителю Вселенной? – я пытался делать вид, что никуда не спешу и мне не впервой вести ни к чему не обязывающие светские беседы.
– Мы зовем её Любава, – бойко ответила девушка
– Непривычное имя. Вычисляли по симархическим святцам?
– Нет, что вы! Отыскали в старых былинах, – горничная задумалась, видимо прикидывая, продолжать ей разговор или пойти трапезничать, как внезапно выдала.
– Я слышала, что в некоторых ресторанах Земли сейчас внедряется ещё более оригинальная новинка – ментальное меню, которое позволяет почувствовать вкус и запах блюда. Но вот что будет, если они поменяют своего повара? Меню будет учтиво сообщать гостю, что вкус, вид и запах предложенного угощения могут несколько отличаться от приготовленного по Вашему заказу. Тогда какой смысл в этом небывалом новшестве? – при этих словах она звонко засмеялась.
Кажется, мне сегодня очень сильно везло. Мне пришла в голову одна догадка.
– Вы ведь Слезинка? – спросил я, не веря в свой внезапный успех.
– Для кого Слезинка, а для кого и Карина Васильевна, – столь же весело парировала моя собеседница. – А вы кем будете, сударь, трогающий анимированных барышень за нос?
– Моё полное имя вряд ли Вам что-то скажет, но друзья зовут меня Забой. Вы же хотите быть моим другом?
Принимая правила игры, девонька надула пухлые губки, после чего выдала самую настоящую пулеметную очередь, стреляя своими карими глазками, что сопровождалось ультраскоростным размахиванием ресниц. «Есть контакт!!!» – я ликовал, хотя и не подавал вида. Половина дела была сделана – теперь оставалось побольше узнать о Марте Дрей, равно как и её безымянных гостях.
Для того чтобы не слишком-то плаксивая Слезинка была ещё более разговорчивой, я добавил к её обеду пару порций исключительного астеройдного пломбира, каждый шарик которого был посыпан россыпью жемчужной стружки, видимо, произведенной на свет умелыми руками местного чудо-повара. Девушка трещала не уставая, я же лишь пытался исподволь корректировать ход разговора, чтобы ненароком заговорить про Марту Дрей.
– А я про Вас слышала, – выдала Слезинка в перерывах между поглощением лакомства.
– Надеюсь, ничего хорошего?
– Даже не надейтесь, – она засмеялась
– Хороший специалист и плохой парень, – продолжила она
«Как раз то, что надо для моей работы», – невольно подумалось мне
– Только вот не совсем понятно, что Вы забыли в нашем ресторане? – внезапно смешливая девчушка стала предельно серьёзной
Глава 10
– Так что же рисовальщику с репутацией, далекой от художественной, потребовалось в нашем богохранимом заведении? – иронично повторила вопрос на другой лад Слезинка.
Я решил изобразить простодушие, возведенное в степень общепланетарной наивности: – А с чего ты взяла, что мне что-то нужно? Заглянул просто так, перекусить, да вспомнить былое.
– Желающие перекусить, даже на скорую руку, у нас обычно оставляют вещи в шифоньерной зале, и глазами не рыскают по потолку, – девушка ехидно улыбнулась.
Я же в ответ начал эпическую песню про то, что в рюкзачке хранятся мои художественные принадлежности, столь нужные для нелегкой работы художником. Потом пожаловался. Ведь нелегко быть хорошим рисовальщиком. Всякого рода неразумные проходимцы так и норовили дать мне в глаз.
– Ой, Забой, не дави из меня слезу. Всё равно я тебе не верю, – Слезинка насмешливо прервала мои около-творческие разглагольствования. И столь же насмешливо продолжила: – Кто-то из наших постояльцев задолжал или по глупости забыл заплатить торговцу? Или взыскание задолженностей – это не твоё творческое призвание?
– Ну что ты…. мое назначение в этом мире – спасать хорошеньких девушек, – я старательно хотел отойти от темы, посвященной силовым воздействиям на всевозможных несмышленых личностей.
– Ну, тогда ты по душу той земной фифы, что остановилась в номере «Империя»!
Слезинка не переставала меня удивлять, хотя пора уже было привыкнуть к тому, что в «Багровом понтифике» работали весьма сообразительные девушки.
– С чего столь смелое предположение?
– Да в последнее время к ней много кто шастает. Хотя обычно всё мимо ресторана.
– И кто же был в потоке сих посетителей?
– А что мне будет с того, что я расскажу эту интересную сказку?
На моё счастье в интересы горничной не входило ничего кроме дополнительного угощения. В итоге за последующую четверть часа я узнал две вещи: Марту Дрей не оставляли в покое ни на минуту, и что, Слезинка любила вишневое мороженное. Второй момент в деле моего расследования не давал мне ровным счетом ничего. Из списка визитеров можно было выделить несколько молодых людей, которые явно не относились к кругу Марты. На взгляд Слезинки они напоминали каких-то бедных студентов или же семинаристов, занятых поиском вечной истины. «Не понимаю, что могло их связывать», – удивленно сказала она, вскинув свои бровки.
Я уже было собирался заканчивать приятное общение с весьма любезной и проницательной барышней, и в планах значилось успеть на ближайший трубопоезд, как Слезинка вскинула пальчик.
– Вспомнила, все эти визиты начались после того, как той особе заглянула одна из Сестёр Забвения!
Вот это фортель! Появление в данной истории Сестёр Забвения никак не вписывалось в картину всего вокруг происходящего (по крайней мере, как она мне виделась из моего не слишком-то осведомленного бытийственного угла).
Наступление эры Симархии вернуло потребность во множестве специфических организаций, прекративших своё существование в упаднические времена эпохи Дисперсии, когда служение и следование принципам подменялось жаждой наживы, развлечений и бессмысленной тратой ресурсов. Однако не успели утихнуть революционные потрясения, вызванные стремлением «черной центурии» перекроить мир, как выяснилось, что для преодоления глобального упадка, в который повергли Землю беспощадно уничтоженные транснациональные корпорации, нужно было приложение просто нечеловеческих усилий. Так начинался век Резонанса, когда социальные мотивы, религиозные стремления и политические мечтания сливались воедино, многократно умножая силу и отдельного взятого человека, и нового общества в целом. Именно тогда обнаружилась практическая значимость старой религиозной догмы, говорящей о том, что люди были созданы «по образу и подобию Бога».
Человек перестал быть нелепым набором клеток, превратившись в одну из проекций величайшего троичного принципа. Конечно, тяга к органическому совершенству в телесном, интеллектуальном и духовном проявлении обнаружилась не сразу. Но куда более важным было осознание того, что вся наша жизнь была троичной. Опять же потребовалось немало времени, прежде чем утихли споры относительно того, какая из Божественных Ипостасей отразилась в человеческом теле, разуме и духе. В итоге было решено, что «высшая матрица» отпечаталась на всём нашем обитаемом мире, а потому и жизнь должна была быть построена на единении политического, духовного и социального.
Те в свою очередь тоже делились на три потока, а те на три подпотока и так далее. На выходе возникала надобность во множестве почти кастовых союзов, которые бы предельно точно исполняли свой Высочайший Долг во имя совместного служения. В общем регистре обитаемого мира значились десятки братств, орденов, цехов, миссий, конгрегаций, гильдий и ассоциаций. Они удивительным образом ранжировали и регулировали деятельность разномастных специалистов: от крестьян-добытчиков до воинов-философов, при этом, не забывая уделять внимания диковинным умельцам, среди которых значились, например, социал-мистики и кунст-витязи.
Впрочем, у всех этих образований было четко выделено их магистральное направление; было понятно, к какому из трех направлений они относились. Сёстры Забвения были чем-то уникальным – они служили сразу и телу, и духу, и разуму. Они были плоть от плоти симархической идеи – не заботились о чём-то отдельном, но словом, делом и помыслом посвящали себя тому, чтобы мироустройство обжитого людьми мира было непоколебимым. Далеко не случайно Сестёр Забвения можно было встретить не только близ Генерального Социатора, но даже в окружении Верховного Симарха. Впрочем, Первый Синодал и Блиц-Император предпочитали окружать себя людьми более привычного склада мышления – первый подбирал классических церковников, а второй – проявлявших административные таланты офицеров.
Была и ещё одна причина, почему сестринство смогло обосноваться близ Социатора – нынешний был уроженцем фермерской планеты. И не какой-нибудь, а славного своим мясом Хубуса! Так получилось, что большая часть Сестёр Забвения были именно космо-селянками, пусть и с разных планет, но выросшие с похожими установками на жизнь. Труд и продолжение жизни были тем, что цепляло и тревожило душу галактического крестьянства. Впрочем, далеко не все девушки оказывались способными рожать детей. В отдаленном и совершенно негармоничном прошлом подобное было бы воспринято как проклятие. Однако сейчас общины видели в этом знак свыше, не то чтобы благословение, но явный намёк на то, что девушка должна была посвятить себя не материнству или пахоте, а более высокому и таинственному труду – удержанию существующего миропорядка. Такая особа уходила в «Забвение», как бы обретая себя по другую сторону реальности. В чём крылась суть усилий по сохранению всего Сущего, мне не было ведомо, да и честно говоря, не очень-то интересно. Однако Сёстры с известной регулярностью, хотя и не часто, но всё-таки попадались мне на улицах «Звездной гавани».
– Солнышко, а ты не могла что-то перепутать? – я задал вопрос Слезинке в последней надежде, что в убийстве Марты Дрей не было метафизической составляющей. Однако горничная самым коварным образом порушила все мои призрачные чаяния; она весело затрясла головой, отчего на лоб даже выпрыгнула упрямая кудряшка.
– Как же я могла ошибиться? – возмущенно тараторила девушка – Перепутать трехцветное облачение Сестёр Забвения невозможно даже в темноте.
В этой части я был согласен со Слезинкой – сине-красно-белые ризы буквально били в глаза своими ядовитыми оттенками. Казалось, что их создавали специально для того, дабы привлекать внимание. Я задумчиво почесал затылок – дело не только приобретало новый оборот, но и совершенно меня расстраивало.
– Что же понадобилось «забвенке» от специалиста по комической экологии? – пробурчал я задумчиво.
– Могу чуток помочь. Так сказать, авансом. За будущие дивиденды, – в мои мысли вторгся весёлый голос доедающей мороженое Карины. Я поднял глаза и попытался максимально красноречиво изобразить вопрошающий взгляд.
– Ключ от всех дверей, – Слезинка покачивала на пальце небольшой овальный бадж.
– Я его оставлю на столе и выйду. Далее всё на усмотрение смелого Забоя. Если поймают, то скажешь, что спешил отдать мне забытую вещицу. А если не поймают, так можно на несколько минут навестить «Империю». Может быть, там найдешь, что надо.
После этого девушка выпорхнула из зала, оставив на столе заветный ключ. Я повертел головой, рядом не было ни других горничных, ни официантов. Я смахнул отпирку к себе в карман. Надо было спешить, но не слишком суетливо – не нужно привлекать к себе излишнее внимание. Не знаю, что я хотел найти в номере, где остановилась убитая Марта, но затея заглянуть туда, мне почему-то казалась в высшей мере удачной. Выждав некоторое время, я степенным шагом направился в сторону холла, предварительно одарив официанта чаевыми за несколько порций сладостей.
В гостинице был тихо. Гости, видимо, пребывали в городе, а большая часть персонала всё ещё неспешно обедала. Я скользнул в один из коридоров. Очень хорошо, что все самые престижные номера располагались на первом этаже, тем быстрее я мог до них добраться. Шаг, другой; я вспоминал, где же именно немалыми размерами раскинулась «Империя». Из воспоминаний десятилетней давности осталась только украшенная воссозданием батальных сцен стена. Дверь в номер располагалась как раз на месте люка одного из тяжелых космических танков, грозно наводивших жерло плазменной пушки на невидимых противников.
Оказывается, за прошедшее время в интерьере поменялось очень немногое. Ту самую боевую машину я заметил достаточно быстро. Нащупал в кармане ключ, аккуратно подошел к двери. Прислушался – тишина. Приложил карту к замку, тот деликатно щёлкнул, и панельная дверь стала тихо отъезжать в сторону. Первым, что увидел, были два перепачканных кровью тела, навзничь валявшиеся на ковре, слегка утопая в его глубоком золотистом ворсе.
– Да чтоб вас… – пробормотал я, и рука моя инстинктивно потянулась к рюкзаку за дубинкой. Но было поздно. Кто-то, бесшумно подкравшийся сзади, обрушил на затылок страшнейшей силы удар. Мои ноги подкосились. Последняя искра угасающего сознания почему-то зацепилась за мысль о том, что встретить свадьбу всё-таки было нехорошей приметой.
Глава 11
Мне чудилось, что был на берегу сказочного земного моря. Оно мерно несло меня по сапфировым волнам, а я лежал на туристическом плоту, наблюдая, как по небесам пронзительно василькового цвета неспешно плелись янтарные облачка. Где-то вдалеке виднелись утопающие в белёсой дымке шпили Святополиса; жизнь была беззаботной и благодушной. Зажмурившись от лучей ласкового солнца, я прикрыл глаза, волны размеренно меня покачивали: верх и вниз, верх и вниз. Когда попытался вновь разлепить веки, то чудесный образ исчез, я видел лишь серый пластиковый пол. Меня куда-то тащили, крепко схватив за плечи и ноги. Мысли путались, и никак не мог сосредоточиться на происходящем. Я попытался покрутить головой, но это удалось не с первого раза. Некоторое время спустя меня втолкнули в небольшую, столь же серую, как и настил, комнатенку, плюхнув с размаху на очень неудобный стул. Моих «носильщиков» я не успел толком разглядеть, они поспешно покинули помещение, громко хлопнув тяжелой дверью. На некоторое время я погрузился в абсолютную тишину. Как раз самое то, дабы попытаться вспомнить, что же всё-таки произошло.
Я принялся истово перебирать в голове события недавнего прошлого. Визит Марты, её убийство, мой путь в первый сектор, беседа со Слезинкой, номер «Империя». Я не был точно уверен, но, кажется, кто-то как следует огрел меня по голове. Это подтверждалось мучительно тягучей болью в затылке. Я бы с удовольствием ощупал его, но руки были то ли связаны, то ли скованы у меня за спиной. Единственное, что я мог – это свалиться с примитивного стула. Однако я не был уверен, что у меня хватило бы сил подняться обратно, а потому пока решил не совершать резких движений.
Не знаю, сколько прошло времени, может быть, двадцать минут, а возможно, и все сорок – время в безликой серой комнате тянулось безобразно долго. Голова раскалывалась, в ней гудело, как в колоколе – вместо каких-то разумных соображений стоял пронзительный гул. Ууууууууууууу. Размышлять над своей участью не хотелось самым категорическим образом. В кои-то веки возникла потребность плыть по течению независящих от меня событий, оттолкнувшись от призрачного берега моего тщательно распланированного прошлого; раскинуть руки и пусть поток странных происшествий несёт меня в неведомую даль. Надеюсь, я смогу пришвартоваться к нормальному месту, где не убивают девиц, нет странных визитеров, а на жизнь можно зарабатывать спокойным и приличным трудом.
Внезапно дверь открылась. На пороге появился человек в форме космицейского. Я почти сразу узнал его – это был орбитальный исправник Бахрин. Гроза космического криминалитета, жуткий зануда и большой любитель подводить провинившихся космограждан под «изгнание». В «Звёздной гавани» редко кого приговаривали собственно к смертной казни, когда преступник заканчивал дни либо у столба под соплами запущенного корабельного двигателя, либо же внутри воздушного колокола, откуда вмиг выкачивали весь воздух. Традиционной высшей мерой наказания в космических городах было изгнание из общины. На планетах, особенно фермерских, у приговорённого ещё был призрачный шанс на выживание. На нашей космической банке – никакого. Специфическая форма гуманизма; человека как бы и не убивали, а всего лишь без вещей ссылали за пределы сообщества. Проблема в том, что границы общины проходили по обшивке нашей титанической станции, за которой начиналось царство открытого космоса.
Исправник встал рядом, почти впритык и начал разглядывать, как если бы на мне было написано какое-то сакраментальное послание.
– Наслышан о тебе, Забой, – космицейский чин пожал своими худыми плечами и сморщил физиономию, весьма напоминавшую сусличью мордочку.
– Полагаю, ничего приличного? – я хотел прибегнуть к заурядному ответу, применив привычную формулу перевода разговора в невинное русло.
– Ничего плохого, если честно. Несмотря на все твои истошные старания.
–Что-то слишком много людей в последнее время обо мне наслышаны. Видимо, становлюсь действительно популярным. Надо бы податься в артисты.
– Да уж, по тебе плачут лучшие комедийные антрепренеры, – шутливо ответил Бахрин, хотя голос его был холодно-отстраненным. Острословы из «Ревущего буйвола» утверждали, что он даже в парилке чихать хотел на всех мелкими ледышками.
– Так, пожалуй, я пойду на поиски как раз этих самых комедиантов, – я попытался придать свой роже самое невинное выражение
– Не так быстро, Забой. Есть несколько вопросов, как раз по твоей якобы-рисовальной части.
– Всегда рад помочь. С нетерпением жду, когда же вы их зададите
Исправник, как и ранее непроницаемо и слегка брезгливо посмотрел на меня.
– А скажи-ка, славный ты наш рисовальщик, что ты делал приблизительно три часа назад, около полудня по орбитальному времени.
– Выгуливал своего кота, – не моргнув глазом, отрапортовал я
– У тебя же нет никакого кота, – возмутился Бахрин
– Вы просто его не заметили. Это очень маленькое и скромное животное.
– Ну шути, шути… шутничок.
Судя по всему, настроение у сыщика менялось и явно не в лучшую сторону. Он нервно ходил из угла в угол, почти даже не обращая внимания не меня. Я демонстративно завозился на стуле, стал ворочаться и пытался размять руки, скованные за спиной наручниками из новомата. Не так жестко, как если бы они были из стали или пластика, но всё равно очень неудобно.
– Давайте, я вам помогу с ответами на прочие вопросы, если мой предыдущий ответ вас не устроил
– Тогда расскажи без утайки, что тебя связывает с Мартой Дрей?
Я глубоко вдохнул и выдал краткое содержание истории про то, как земная гостья хотела заказать несколько портретов, для чего пригласила меня в гости в «Багровый понтифик». Некоторые детали я сознательно опустил, космицейскому было совершенно ни к чему знать про деньги и конверт в моём тайнике.
– Вот рассказал всё, что знал…
– Вот уж дудки. Ты поведал мне ровным счетом столько, сколько посчитал нужным, – ищейка явно начинал закипать, но пытался не подавать виду.
– Да как можно? – я пытался изобразить из себя самого что ни на есть глупого простофилю.
– То есть, Забой, ты хочешь сказать, что ничего не знаешь ни про убийство земляники, ни про трупы в её гостиничном номере, – Бахрин сощурился, и уставился мне прямо в глаза.
– Значит, клеите мне убийство той земной фифочки? – я пытался вызнать, что же всё-таки происходило, а также почему, я оказался в самом эпицентре этого безобразия.
– А тут и клеить не надо, – рявкнул космицейский, – само прилипает и насмерть держится.
– Шалишь, начальник. Не на кого повесить это дело? Возьми вешалку у меня в офисе, она всё стерпит. Вешай на неё.
– Ах, Забой-Забой! Ну, сам посуди. Прибывает важная гостья с большой суммой денег, которые, между прочим, задекларировала. Говорят, что заходила к тебе. А потом её находят убитой, причем, без денег. Соблазнился большой суммой? Забой, где всё-таки денежки? Не в дрянных же рыгаловках «шестерки» она их потратил?
И в тот момент, когда исправник упомянул большие деньги, в его мышиных глазках блеснули искорки самого настоящего хищника. Впрочем, теперь я был свято уверен, что он ничего не знал. Он пытался вызвать меня на разговор и подловить на неосторожном слове. Я-то был уверен на все сто процентов, что никого не убивал. Осталось лишь сохранить в тайне некоторые моменты, да при первой же возможности самому разобраться.
– Мне вот только непонятно: как ты смог пронести через кордоны антикварное оружие из настоящей стали? У тебя есть специальный пропуск?
– А что? У нас можно получить такой? – изумленно спросил я.
Бахрин насупился, похоже на то, что сболтнул лишнее. Меня же сведения о спецпропусках навели на одну невеселую мысль. Если Марту убил обладатель такой блатной бумажки, то это была очень важная птица. Меня мучило дурное предположение, что наша космическая лоханка была по большому счету ни при делах, а все нити дела вели на далекую Землю. А стало быть, оно было мне не по зубам. В конце концов, кто я такой? Мелкий, но прыткий, и самое главное, весьма живучий проходимец. Священная Земля, напротив, была уделом важных политиков, всевозможных спецслужб и всяческих таинственных организаций, о роде деятельности которых приходилось только догадываться.
– Смотри, Забой! Если будешь упрямиться, то попадешь в место, где за тобой надолго закроется дверь.
– Не поверите, но в моём мире двери отворяются в обе стороны.
– Да ты оптимист.
– Ещё какой. Есть поводы. Как я погляжу, вы понятия не имеете, о чём мы болтали с Мартой Дрей, а потому сотрясаете воздух своими пустыми угрозами.
– Конечно, я не знаю, что тебе сказала убитая Марта Дрей! Не если ты мне сообщишь это, то я тоже буду знать.
– Вы проявляется столь похвальное любопытство в отношении каждого трупа на нашей станции? Или я упустил из вида какие-то мелочи?
– То есть ты не имеешь отношения ни к одной из смертей?
– Как на духу. Я самый миролюбивый субъект в «Звёздной гавани». Я шокирован тем, что погибли люди. Но, кажется, вы переоцениваете мои возможности в плане помощи в расследовании этих преступлений.
– Забой, ты ведешь себя как клоун. Мы здесь не на эстраде. За кого ты нас принимаешь?
У меня в голове сразу же возникло, по меньшей мере, пять весьма остроумных ответов, но принимая во внимание щекотливость сложившейся ситуации, я решил оставить свой искрометный юмор при себе.
Именно в этот момент дверь допросной камеры приоткрылась, из коридора до меня донеслись звуки до боли знакомого голоса. Точно! Через несколько секунд в проеме появилась голова урядника Разини. Вспотевшая плешь и траурное выражение лица служили косвенным намеком на то, что дела мои были вовсе не так уж плохи. Если у ищеек была бы хоть малейшая возможность укатать меня в кутузку, либо хуже того, выпроводить босиком в космос, Разиня ликовал бы, как на торжествах по случаю присвоения ему нового чина. Однако уже на протяжении десяти лет он не мог мне предъявить ничего существенного и сколь либо заметного, а потому ни нового чина, ни особого торжества на его мордасах не наблюдалось. Сейчас он выглядел и вовсе растоптанным и ничтожным. Он просеменил мелкими шажками в камеру, склонился над ухом Бахрина и начал вещать. Его шёпот был настолько громким и возмущенным, что, даже не особо прислушиваясь, уловил слова «камеры не зафиксировали». Дальнейшее в его докладе меня совершенно не интересовало. С минуты на минуту с меня должны были снять наручники, после чего выход на свободу был всего лишь вопросом времени.