Андрей Уланов
И вся федеральная конница
– В пользу данного вывода, – невозмутимо продолжил Трой, – свидетельствует, как мне кажется, тот факт, что наложенное на вас проклятие весьма схоже по исполнению с…
– Проклятие?! – озабоченно переспросил бородач.
– Ну да, – кивнул тролль. – Это же очевидно. В обоих случаях явно прослеживается…
– Вообще-то шериф ни о чем таком не говорил, – пробормотал Фредди. – Одно дело… эй, зеленошкурый? Эта хрень… она может переходить на других?
– Такую возможность я бы не стал исключать полностью. – Трой постарался вложить в эту фразу максимально возможный оттенок глубокомысленности. – Конечно, большая часть подобных заклинаний не передается воздушно-капельным путем, однако известно немало исключений…
Бородач вскочил, словно подброшенный невидимой пружиной.
– Я пойду к шерифу! Ты пока…
– Вот еще! – раненым гризли взревел Фредди. – Ты покарауль, а я пойду…
Не договорив, он схватился за револьвер.
– Опусти «кольт».
– Убери дробовик.
– Ты первый.
– Нет, ты.
– А-а…
– Пойдем вместе!
Все произошло настолько быстро, что Гарри еще добрых полминуты глядел на захлопнувшуюся дверь… пока не ощутил на своем плече очень осторожное прикосновение… очень большой зеленой лапы.
– Вашего друга нужно как можно быстрее привести в сознание, – решительно произнес тролль. – Думайте!
Шулер честно попытался.
– Ну, если бы у нас был нашатырь…
– Обойдемся.
Тролль выпрямился… вернее, попытался выпрямиться, а потолок отреагировал на эту попытку негодующим скрипом. Аккуратно взял Салли за воротник, поднял, чуть наклонил голову, разглядывая… разинул пасть.
– А-а-а-а!
– Салли, утихни!
– А-а-а-а!
– Салли, успокойся, этот парень на нашей стороне.
– А-а-а-а!
– Не прекратишь орать – голову откушу.
Эта фраза Троя подействовала куда лучше уговоров шулера – Салли замолчал почти мгновенно.
– У нас есть примерно десять минут, – холодно проинформировал его тролль, – чтобы покинуть это чересчур, на мой взгляд, гостеприимное заведение. У кого-нибудь есть идеи, как это можно сделать?
– А ключа от камеры у тебя нет? – ядовито осведомился шулер.
– Нет.
– Тогда и идей нет.
– У меня есть отмычка, – неожиданно произнес толстяк. – Эти провинциалы не стали забирать у меня ботинки… видимо, обувь положено делить после казни.
– Ты же сломал ее.
– Я купил новую.
– Когда?!
– Перед тем, как устремился в… ну, в то самое заведение, где со мной приключилось…
– В жизни не поверю, чтобы Салли подумал о деле, прежде чем о теле, – пробормотал шулер. – Ну хорошо. Только, если ты не заметил, кандалы на лапах нашего свежеиспеченного друга – заговоренные!
– Так ведь и отмычка у меня, – возразил толстяк, – тоже непростая.
– Ну хорошо, – повторил Гарри. – Ты отомкнешь кандалы. А потом?
– Потом я смогу выйти, – сказал тролль.
– Сквозь стену?
– Нет, зачем, – удивленно посмотрел на него Трой. – Через дверь. Мне нужно забрать книги, Майю… и покормить ее.
– Что тебе… – Не договорив, шулер махнул рукой: – А-а… гори оно все огнем!
– Непременно, мистер.
– А вот чтоб меня орки сожрали! – Гарри начал подниматься… затем на четвереньках подполз к решетке и начал подтягиваться – этот способ придать своему телу вертикальное положение удался шулеру значительно лучше.
– Кажется, у этого парня есть план, – бормотал он при этом. – План! У тролля! Тролля, которому нужно забрать книги. Матерь божья, куда только катится этот мир?!
– Вы незнакомы с работами Ньютона?
– Я знаком с доброй сотней Ньютонов! Тебе какой нужен?
– Исаак Ньютон.
– Этот плешивый сапожник из Питсбурга?
– Нет. – Тролль подошел к решетке, взялся за два прута, начал медленно раздвигать руки… и озадаченно уставился на выдранные «с корнем» железяки.
– Попробуй пнуть ее.
Трой попробовал. Решетка с пронзительно-жалобным лязгом выдралась из креплений и отлетела к дальней стене.
– Великолепно. Если ты проделаешь то же с ящиками… – Шулер, покачнувшись, упал… точнее, повис, удерживаемый за воротник рубашки. – С ящиками шерифова шкафа, – упрямо закончил он, – я скажу, что жизнь начала понемногу налаживаться.
Свое обещание Гарри сдержал – в двух милях от города, когда запыхавшийся толстяк в четвертый раз рухнул на землю. Угрозы и окрики привычного действия не возымели, а слезать с шеи тролля и отвешивать Салли потребное количество пинков шулер не захотел.
– Орк с тобой, дохлятина, – благодушно произнес он. – Привал три минуты, в честь радостей бытия. Рискованно, ну да зрелище того стоит – пусть даже меня и вздернут потом из-за этой остановки!
С холма, подъем на который и доконал Салли, и в самом деле открывался превосходный обзор на место их недавнего заключения. Можно было даже разглядеть, что сбежавшиеся жители уже не стараются тушить сам пожар, а лишь не дают огню перекинуться на соседние дома.
– Уф. Ну что, куда теперь двинем, а?
Вопрос шулера был частично риторический, а частично – адресован Салли. Ответ тем не менее Гарри получил с неожиданной для себя стороны – снизу.
– Я пойду с вами.
– Чег-го?!
– Я решил продолжить свое дальнейшее путешествие в вашем обществе, – сказал Трой. – От вас пахнет приключением – это будет интересно.
– Апофигеть, – пробормотал Гарри. – Всю жизнь, что называется, мечтал… о таком обществе. Эй, – вскинулся он. – А заразиться проклятием ты чего, не боишься?
– Оно не заразно, – коротко сказал Трой.
– А тогда, в камере…
– Тогда мне нужно было убрать охранников.
– А! Ну да…
Не то чтобы Гарри был всерьез обрадован перспективой совместного с троллем путешествия. Однако в данный момент он предпочитал ехать верхом на упомянутом зеленошкуром, нежели пытаться удрать от погони на собственных подгибающихся ногах.
Конечно, знай он, как все обернется в дальнейшем… но способностями к предвидению будущего шулер как раз и не обладал!
Найр
До рассвета оставалось меньше получаса. Восемнадцать минут, если быть точным, – а я не видел причин, по которым часы гномской работы могли не быть точными. Спешить, отставать – это судьба человеческих поделок, изделия же подгорных часовых мастеров либо работают превосходно, либо не работают вовсе.
Существовали, правда, одни часы гномьего мастера, которые показывали неправильное время. Минимум одни – хотя навряд ли кому-то еще могло взбрести в голову потратить два года на ковыряние в механизме лишь для шутки. На такое способны только темные эльфы, а я не слышал, чтобы кто-то из сородичей повторил мое достижение. Ах, но какое же было восхитительно перекосившееся лицо у Ториэля, когда он понял, почему опоздал на бал…
Пожар на горизонте разгорался все сильнее. Так что даже я невольно залюбовался игрой оттенков – при том, что к дневному светилу мы питаем еще меньше добрых чувств, нежели к ночному. Но красиво. Думаю, с этим согласились бы даже наши светлые родичи, хотя они редко способны разглядеть красоту в чем-то непохожем на зеленеющую листву их ненаглядных лесов. Разве что в пении птиц… мерзавцы, нет чтобы изобрести заклинание, позволяющее всем остальным не слышать этот мерзкий ор.
Восхитительное зрелище. И ни одной тучки, способной нарушить чистоту фона. Плавные, глубокие цвета самой главной в мире спектральной пластины, также именуемой атмосферой. Работа сделана, утренний воздух свеж, бодрит и пробуждает аппетит. Пожалуй, зря все-таки я не захватил корзинку для пикников. Конечно, в цивилизованных местах – к примеру, за столом, когда перед тобой белизна накрахмаленной скатерти спорит со сверканием посуды, – мысль о вкушении пищи в антисанитарных условиях лесной поляны вызывает не энтузиазм, а одно лишь отвращение. Однако сейчас, в этих самых условиях, мысль, скажем, о бутерброде… всего лишь небольшом бутерброде, так, червяка заморить… червяка… жирного, длинного и наверняка очень вкусного червяка, ползущего прямо у меня под…
Клюв замер на полпути! На всякий случай я отступил на пару шагов, чтобы соблазнительная еда не манила взор столь нагло. Эти птичьи инстинкты… на миг отвлекся, ослабил контроль, и уже какая-нибудь гадость в глотке. Кар-р! Кар-р! А-а, заткнулись, пичуги жалкие! То-то же!
Никогда раньше не предполагал, что взлет – это настолько сложное занятие. Со стороны-то все кажется простым, даже элементарным – взмахнул крыльями, вот и все дела. На самом же деле эти крылья надо расправить, правильно ориентировать, проверить, не смялись ли где-нибудь перья, подпрыгнуть и уж только тогда махать, махать, махать… пока не устанешь, а устаешь быстро, даже очень. Интересно, настоящие вороны так же устают? Я подозревал, что правильным ответом на сей вопрос будет нечто нецензурно-отрицательное. Ведь в случае положительного ответа становится непонятно – а как они вообще летают? Кар-р!
Меня хватило мили на две. Затем я, сопя, как загнанная лошадь, сел на ветку, нахохлился и попытался выяснить, в каком положении крылья ноют хоть немного меньше.
Две мили. Осталось еще шестьдесят пять. Я выдержу. Должен. Когда на «Андалузскую красотку» напал кракен, я почти сутки плыл, гребя лишь одной рукой…
…а второй держась за обломок мачты, ехидно напомнил Айр.
Вылез-таки. Стервятник. Почуял падаль.
Обижаешь? Я как-никак твое второе «я», мой милый шизофреник.
Отстань от меня, дрянь слюнявая! Боги, ну за что?! Мало мне быть параноиком, как все нормальные драу?! Ты, ты, где ты был тогда?! Сутки меня мотало по воде, я себе весь бок стер о проклятую деревяшку, а ты молчал. И когда меня выбросило на берег, и потом я еще пять дней шел через пустыню Намиб, без капли воды…
…но при этом не забывая нагибаться за алмазами…
…а когда лев бросился на меня…
…это была всего лишь гиена…
Так! Тьфу! Кар-р! Кар-р!
Ругаясь сам с собой, я все-таки – на миг, не больше – отвлекся и едва не заглотал спокойно проползавшего мимо жука. Повезло – мне, а не только жуку, который, судя по яркой расцветке, был несъедобным, а возможно даже, и ядовитым. К величайшему сожалению, птичьи рефлексы – подсказывающие моему нынешнему телу хватать все, что шевелится, – не очень-то разбирались в степени пищевой пригодности хватаемого.
Шестьдесят пять миль. Даже чуть меньше – я не привязан к дороге, она требуется мне лишь для ориентировки, а значит, несколько углов можно будет срезать. Я справлюсь. Кар-р! Сейчас… крылья перестанут ныть, я расправлю их и воспарю, воспарю… Кар-р! Кар-р!
Я – темный эльф. Ни один чистокровный представитель моей расы никогда не сознается даже себе, что придуманный им план был плох. Максимум – это был не самый лучший план. Очень хороший, почти безупречный – но полного совершенства в этот раз достигнуть не удалось. Ничего.
В полдень я пересек границу штата – то, ради чего, собственно, и была затеяна мной эта чехарда с перекидыванием. Теперь возможная погоня оставалась позади. На таком расстоянии поисковым заклятьем разве что архимаг сумел бы нащупать меня… будь я в своем естественном обличье и не имей при себе защитных амулетов. И следа нет. Все замечательно, только вот крылья… возможно, кондором было бы все же легче? Кар-р! Сколько еще осталось этих миль?! Я не знаю. Я хочу есть. Жрать. Тот червяк утром наверняка был такой вкусный… Кар-р! Не то что эти личинки, пока их из-под коры выдолбишь, клюв сточишь. Кар-р! Кар-р! Сколько еще лететь? Я не знаю. Срезать угол, срезать угол… срезал один такой умник. Что это за ферма? Не было здесь никакой фермы три дня назад. Или не здесь? Куда я лечу? Зачем я лечу? Кар-р! Солнце… а я черный… мне бы в тень, под крышу, да нельзя. Там, во дворе, человеческие детеныши копошатся. Мальчишки… с рогатками. У меня в детстве тоже была… был. Самострел. Боги, как жрать-то хочется. И солнце заходит – надо бы укрытие на ночь поискать, а то подвернусь какой-нибудь сове под когти… ЧТО?! СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ?!
Сложив крылья – и откуда только умение взялось? – я камнем ринулся вниз, начав тормозить лишь на высоте футов пяти, не больше.
И – не успел.
– Мистер, вы с неба свалились, да?
Я медленно повернул голову.
Это была девочка. Снизу вверх – босоногая, в штопаном-перештопаном платьице, с самодельной куклой из соломы, крепко прижимаемой к груди, россыпью веснушек и двумя тугими косичками. В правую был вплетен бант, когда-то голубой, но после многочисленных стирок сейчас могущий претендовать лишь на звание «слегка сероватый».
Глупое существо. Ведь оно даже не сознает, что уже почти мертва.
– А здорово вы измазались, мистер.
Поводов для убийства человека темному эльфу требуется примерно столько же, сколько человеку – для убийства букашки. А то, что это человек видит… убить ее, затем пойти в дом и найти того… то существо… которое не далее как вчера возжелало удобрить свое поле очередной порцией навоза! Запытать, расчленить, сжечь все дотла, а потом солью посыпать…
– Пойдемте, мистер! Вам отмыться надо.
– Не надо.
Я медленно провел рукой вдоль тела – и комья навоза, злобно чавкая, свалились обратно на пашню. Детское, элементарнейшее заклинание «пыль, поди прочь!»… снимает грязь.
Но даже куда более могущественному заклятию не по силам убрать это жуткое, гадостное ощущение. Оно теперь долго будет со мной, очень долго, будет жечь сквозь кожу до самых костей. Отпечаток прикосновения к этому… оно касалось меня… Боги, почему я не змея?!
– Ух ты… так вы, мистер, колдун, да? А почему лицо грязное осталось? Вы же, – детеныш озадаченно шмыгнула носом, – не можете быть негром? Черные так не одеваются… и вообще.
– Я не черный.
Боги, что ты делаешь?! Говорить с этим?! Зачем?!
Айр, молчать!
– Я – темный. Темный эльф. Драу.
– Эльф? – недоверчиво перепросила девчонка. – А разве они взаправду бывают?
Присев на корточки, я снял цилиндр и чуть наклонил голову.
– Ух какие ушки…
…если она прикоснется к ним, я отрежу ей пальцы, поджарю на медленном огне и скормлю…
Она прикоснулась. Даже дернула, наверно проверяя – а не приклеены ли?
– Наста-а-аящие…
– Эльфы бывают взаправду, – медленно произнес я. – Светлые и темные.
– В воскресной школе нам рассказывали, что эльфы – это выдумка. – Девочка вздохнула. – Богомерзкая. А если я про вас буду рассказывать, значит, про меня тоже скажут: «богомерзкая выдумщица».
– Не скажут.
Я колебался секунду, не дольше. А потом отстегнул бабочку вместе с брошью.
– Возьми. Тебе не помешает новый бант.
– Ой, какой красивый камушек…
– Красивый, – подтвердил я, – это зеленый берилл, в оправе из платины и серебра. Гномья работа, эпоха короля Фа… четырнадцатый век по вашему летосчислению.
– И лента такая чудесная… жаль только, что черная, но я все равно ее носить буду. И эту штучку.
Я улыбнулся. Она не испугалась.
– Нет. Послушай совет. Отдай сейчас эту брошь своей… маме, и пусть она спрячет ее куда-нибудь. Ты возьмешь ее, когда станешь чуть постарше. Поверь, она тебе будет нужнее тогда. А сейчас тебе хватит и банта.
– Хорошо, – серьезно кивнула детеныш. – Я так и сделаю.
– И еще, – выпрямляясь, сказал я. – Обязательно скажи своей матери… и отцу… что я проверю, как хорошо сохранят они для тебя мой подарок.
– А может, вы сами скажете? У нас ужин скоро…
Робкая наглость – это очень забавное сочетание.
– Не будь такой жадной. Тебе и так есть о чем рассказать и чем похвастать. Беги… на ужин.
– Хорошо, мистер. И… спасибо вам.
Я долго глядел ей вслед – пока светлое пятно платьица не скрылось за неуклюже скособоченной коробкой сарая. Затем наклонился и поднял куклу. Несколько пучков соломы, перевязанных рваной тряпкой. Бесценное детское сокровище, брошенное и позабытое в тот же миг, когда в руках оказалась игрушка чуть новее и ярче.
Ей никто не поверит. Никогда. Подобным образом облагодетельствовать свидетеля своего падения способен человеческий маг, из белых, разумеется. Мог сделать это даже мой светлый родич… если его вдруг охватит острый приступ любви к детенышам. Но не драу.
Это безупречный план.
Глава 4
Тимоти
– Давай, сын Валлентайна, сделай это. Ты можешь, я верю в тебя!
– Гном… отвали по-хорошему.
– ЕШЬ!
– Погибели моей хочешь? – возмущенно прочавкал я. – Лопну же. Торк, дедушкиным костылем тебе клянусь – НЕ ЛЕЗЕТ!
Скажи мне сегодня с утра, что буду нос от еды – и какой еды! – воротить, свалился б я на пол и ржал бы минут пять, не меньше. Да чтоб я, да я…
Магию в эти пирожки гномиха понапихала. Точно-точно.
– Съешь их, сын Валлентайна. – Торк икнул. – Нам нужно идти. Мы и так потеряли множество времени. Сидеть и надеяться, что эти три пирога, – последнее слово гном буквально выплюнул, заодно с позастревавшими в зубах крошками, – исчезнут сами по себе. Возьми это и съешь.
– Смерти моей хочешь, – уверенно повторил я. – Лютой и страшной.
Говорить было тяжело, да и дышать тоже – переполненные кишки чувствительно потеснили легкие, так что каждый вдох приходилось осторожничать.
– Нам надо идти.
Идти мне вовсе не хотелось. А хотелось закрыть глаза и упасть пузом кверху прямо на холодный, до блеска отполированный камень скамейки. И задремать под убаюкивающее журчание фонтанчика. Здорово гномы придумали с этими отнорками для передыха, ничего не скажешь. Удобно и эта… лирично? С Молли бы сюда…
Гном, судя по его полузакрытым глазам, чувствовал примерно то же. Но именуемое чувством долга шило в заднице не позволяло ему отвалиться и захрапеть на всю округу. Пока еще не позволяло.
– Их осталось всего три.
– Торк, а может, ну их… всего три.
– Даже один, сын Валлентайна, даже один бросить нам нельзя. Смертельное оскорбление – взять еду, чтобы выбросить… кланы в таких войнах гибли.
– Тогда… делим пополам? – Ох-хох-хо, челюстью и то было больно шевелить.
– Вот еще! – Торк даже слегка взбодрился, ну да коротышек хлебом не корми, только поторговаться за него дай. Ик. Ой, как же я обожрался-то!
– Два с половиной тебе, и полпирога, так уж и быть, съем я.
– Ну спасибо за великое одолжение! Благодетель!
– Я… – Торк осекся, угрюмо глядя на меня. Я ответил ему тем же, и следующие пять минут мы оба грозно хмурились, пытаясь совладать с разбегающимися в разные стороны глазами.
– Ик-к!
– Ща усну.
– Не сметь, ик-к!
– П-с-сч-с… ты сказал, коротышка?
Вода в каменной чаше была водой, точно – гномы бы скорее удавились, чем запустили бы вино в месте, где им смог бы налакаться кто-то сторонний. Но тогда какого… что она в эти пирожки намешала?
– Два мне и один тебе! – решительно произнес я. – Или я засыпаю.
– Шантаж…
– А ты как думал?
– Ну хорошо, – мрачно процедил гном. – Боги свидетели – нет под Горой и в Верхнем мире вещей, которые могли б заставить меня, Торка, сына Болта, сына Шкоута, свернуть с пути Дела Клана. Я готов на все… и я съем этот пирог!
– Ты не клятвами клянись, ты жуй.
Пирожки были маленькие, свободно умещаясь на моей ладони. Впрочем, долго я смотреть на них не стал, поняв, что еще секунда-другая разглядывания – и я попросту блевану. Разинул пасть, забросил – и накрепко стиснул челюсти. Моя добыча. Не выпущу.
– И-идем.
– П-пошли, – согласно кивнул я. – В-веди меня, о, гнумс!
Сказать это и Торку, и мне было куда легче, чем сделать. Первые шесть-семь шагов меня здорово покачивало – пока я не приноровился к новому центру тяжести. Глаза все еще норовили закрыться, а вот дышать стало чуть легче.
– Нам еще далеко?
– Нет.
– Ик! В смысле, замечательно. Ой, хрень какая…
Стены очередного коридора были облицованы плитами какого-то зеленого камня, и одного мимолетного взгляда на эти веточки-прожилочки с лихвой достало на то, чтобы содержимое пуза сделало шажок в обратном направлении.
Я посмотрел на ботинки. Гном обещал купить новые, так что это рванье не больно-то и жалко. А пол гладкий, его, если что, отмыть без труда…
Главное – смотреть только на пол. Не поднимать голову. И шагать – правой-левой, правой-левой.
Я и шагал – пока этот самый пол вдруг не взял да и не закончился.
А дальше была пропасть. Хорошая такая – дна я в ней углядеть не смог.
– Торк…
– Да перестань. – Гном явно не понимал, что стоит уже там, куда мне и смотреть-то не хотелось. – Широкий же мост, по нему кареты запросто разъедутся.
Ага. Игрушечные такие кареты, в полфута высотой и шестеркой крысюков в упряжке.
– Даже перила есть, специально для таких, как ты.
– Угу, – выдохнул я. – Только перила эти мне – по колено!
– Что ж…
Торк неторопливо подошел к перильцам. Взялся за них. А дальше – дальше я не поверил собственным глазам. Он перекинул ногу через…
– Торк!
– Вообще-то я хотел всего лишь встать на ограждение, – невозмутимо произнес гном. – Это было абсолютно безопасно – двухдюймовой ширины более чем достаточно для поддержания равновесия, вдобавок…
– В растакую тебя мать, чертов коротышка! Ты хоть понимаешь…
– Может, сын Валлентайна, ты для начала все же прекратишь держать меня, словно щенка?! – перебил меня гном. – Спасибо. А теперь давай мы перенесем наш спор… потому что этот мост сделан вовсе не для того, чтобы быть перегороженным великаном!
– Извини.
Я перешел мост следом за гномом. Его сородичи – их на предмостных площадках скопилось дюжины полторы – сопроводили меня укоризненно-насмешливыми взглядами. Плевать. Я перешел этот мост. Я бы перешел его, даже будь он лезвием ножа. Потому что должен был это сделать. Потому что хоть и боюсь высоты…
…но за Молли боюсь куда больше. А Торк – мой единственный шанс.
Мы прошли очередным коридором, свернули еще два раза и очутились в здоровенной пещере, живо напомнившей мне улей сквайра Пендера, который мы с братцем Сэмом сперли позапозапрошлым летом. Пока я тащил его, пчелы внутри гудели точь-в-точь так же, как и собравшиеся в этой пещере коротышки. А мед из этого улья был желтый, как и тутошняя отдел…
В этот момент я краем глаза углядел, что внутри одной из настенных панелек скорчилась – нет, не пчела, а здоровенная, дюймов по пять каждое крыло, стрекоза. Остановился, тронул пальцем – холодная, твердая, гладкая…
Но это насекомое внутри явно не было рисунком, в этом я готов был держать пари с кем угодно.
– Ты чего застыл?
– Ничего… так…
Похоже, это действительно мед, который здешние карлики научились то ли магией, то ли алхимией обращать в камень.
– Мы пришли.
Торк остановился перед воротами – назвать это сооружение дверью у меня язык не повернулся. Причем ворота эти гномы, по всей видимости, сперли из какого-то древнего замка или собора. Или просто не сошлись в цене с заказчиком – опять-таки, веков десять назад, когда без хорошего тарана ходить с визитами в гости значило проявлять неуважение к хозяевам.
– У тебя в роду китайцев не было? – неожиданно спросил гном.
– Вроде нет. А с чего вдруг?
– Не важно. – Торк еще с минуту побуравил дверь взглядом, затем глянул на потолок, пожал плечами и, развернувшись ко мне, коротко скомандовал: – Стукни!
Стукнуть? Ну, конечно, эта штука выглядит прочно, но все же…
– Торк, а-а… мне за это что-нибудь будет? – опасливо поинтересовался я.
– Будет. Я тебе спасибо скажу. Ну же…
Теперь настала моя очередь пожимать плечами. Затем я отступил на шаг, занес ногу… под ехидно-любопытными взглядами трех, нет, уже четырех гномов наклонился, подобрал отлетевшую подметку, сунул ее в карман. Взамен извлек из памяти рожу нагло скалящегося Грифа… развернулся и врезал прямой правый!
Ворота устояли. Гул, правда, начал гулять по залу, шарахаясь от стен и колонн, а на одной из бронзовых полос образовалась вмятина.
Я мельком глянул на кулак – так и есть, ободрал кожу о чертовы завитушки! – развернулся к зевакам, и те моментально вспомнили, что у них имеются какие-то весьма важные делишки в иных местах.
На Торка, впрочем, мой вид никакого пугающего впечатления не произвел.
– Действуй аккуратней, – проворчал он. – Это далеко не последняя дверь, сын Валлентайна, которая будет стоять на нашем с тобой пути.
– Мне стукнуть еще раз?
– Подожди. Надо же дать им шанс.
– Как знаешь…
Знал Торк неважно. Его терпения хватило минут на пять, а затем он решительно шагнул вперед и – БАМ!!! Гном действовал так стремительно, что выхватывание топора, замах и удар в прыжке слились для меня в сплошную размытую полосу. Раз – и в бронзе рядом с моей вмятиной появляется еще одна, от обуха топора… и глубже.
– А если они даже и теперь не откроют? – шепотом осведомился я.
– Тогда ударим вдвоем, – пообещал гном и улыбнулся, как мне показалось, скорее зловеще, чем радостно.
В этот момент за воротами начали греметь засовом.
Поправка – засовами! Судя по доносившемуся лязгу, засовы эти шли снизу доверху. И каждый был длиной если не с железнодорожный рельс, то уж со шпалу – практически наверняка. А когда скрежет и лязг поднялись выше моей головы, я окончательно приготовился увидеть за дверью кого-то вроде тролля…
…и потому изрядно удивился, когда из приоткрывшихся ворот появился всего-навсего очередной гном.
– Шего надо? – прошамкал он.
– Советник Крипп ждет меня.
– Ась? Шего ты сказаль?
Только сейчас я наконец-то сообразил, что гном-привратник не был «очередным гномом». Он был не просто стар – этот гном был чертовски дряхл. Лицо его запросто бы заставило грецкий орех треснуть напополам от зависти, а наряд из черного бархата на добрых три четверти состоял из пыли. Наверное, он даже мог быть ровесником ворот – и в этом случае ворота сохранились не в пример лучше.
По крайней мере, до нашего с Торком визита.
– Советник. Крипп. Ждет. Меня.
– Дя? – Судя по тому, как привратник всматривался в Торка – наклонив голову и чуть повернув ее влево, – старикашка был еще и подслеповат. А судя по невнятному бормотанию – выжил из ума века полтора тому обратно.
Впрочем, среди людей я видел и таких, которые в сорок лет выглядели похуже этого гнома. Некоторые своим видом запросто могли б испугать даже зомби.
– А хто ты есть?!
– Советник. Крипп. Ждет. Меня, – в третий раз повторил Торк, и по тому, как уже знакомым для меня движением прошлась вдоль топорища его рука, я понял: четвертого раза не будет.
Что-то в этом роде сообразил даже старикашка, который развернулся к воротам и визгливо проорал:
– Хюмя!
Ворота приоткрылись еще на пол-ярда. Оно и не удивительно, потому как следующий появившийся из-за них гном был… ну, если первый был самым старым из виденных мной коротышек, то второй – самым широким.
И самым вооруженным, мысленно добавил я, когда Хюмя вышел целиком. Топор, кобура с револьвером, тесак, вторая кобура – это только на поясе. А еще – счетверенный арбалет, небрежно болтающийся на плечевом ремне… взведенным. Плюс два приклада, торчащие из-за плеч, и на сладкое – перевязь с кармашками для метательных ножей.
Коротышка явно приготовился драться как минимум с половиной воинов Союза Племен и всей кавалерией Джеба Стюарта[6] в придачу.
– Пришмотри за ними. – Старикашка махнул своей костлявой лапкой куда-то вдоль коридора. – А я пойду, доложуся.
Если Хюмя и понял сказанное, то мастерски сумел не показать это самое понимание. Он просто стоял перед нами, и на пространстве между бородой и почти столь же лохматыми кущами бровей лично я при всем желании не мог рассмотреть хоть чего-то напоминающего мысль. Или хотя бы проблеск мысли. Вот сходства с боровом – сколько угодно!
– Мы что, так и будем торчать здесь, словно мэллорн посреди Сахары? – Яда в голосе Торка с лихвой достало бы на дюжину гадюк.
– По-моему, он глухой, – полминуты спустя тихо сказал я.
– Тогда чего ты шепчешь? – так же шепотом отозвался Торк. – Нет, он точно не глухой – вспомни, он ведь расслышал, как его позвали. Скорее уж он немой или просто иди…
– Я не глухой, не немой, и уж тем более – не придурок!
Ба! Оно говорит!
– Надо было дождаться, пока старый гриб Никсл дотащит свои колоды до двери в кабинет советника, – с ноткой обиды пояснил Хюмя, отходя в сторону. – Вот я и вслушивался в его шарканье. Заходите скорее.
Повторять дважды ему не пришлось – Торк буквально запрыгнул внутрь, я шагнул следом…
– Осторожно, стремянка… справа.
– Поздно, – уныло констатировал я, поднимая вероломную лестницу с пола. – Она уже набросилась на меня.
– Вам надо модифицировать систему. – В устах Торка это прозвучало куда более похоже на приказ, чем на совет заморского гостя. – Чтобы работать со всеми засовами одновременно.
– Надо. – Хюмя с тоской оглянулся на верхние засовы. – Но советник Крипп не очень-то любит новшества.
– Помочь?
– Ох, мистер, был бы вам крайне признателен! – с горячностью отозвался Хюмя. – А то ж я с этой штуки только за эту неделю три раза падал. Да какое там падал! Летал! Верзился!
– А что, – лицо Торка в какой-то момент вдруг сделалось заострившимся… хищным, – масло для петель советник Крипп тоже числит по разряду новшеств?
– Масло для петель советник Крипп числит по разряду расходов, – вздохнул приворотный оружейный склад. – И-эх, да если бы только масло. Тут же всю механику давно уж перебирать пора… чинить…
– Заменять! – Мой наниматель произнес это, глядя на гномов – множество гномов, стоявших в нишах по обеим сторонам зальчика. То ли ваял их всех один и тот же камнетес, то ли они впрямь при жизни выглядели такими… одинаково угрюмыми.
– Ковер бы хоть подстелили.
– Ковер? – недоуменно переспросил Хюмя. – Зачем?
– В качестве эстетического противовеса, – буркнул Торк. – И во избежание.
Что такое «эстетический противовес», я представлял даже и не смутно, а просто никак. Хюмя, судя по всему, также ощутил себя не в своей миске – и попытался сменить русло беседы.
– Слушай, а что это за история с мэллорном? Ну, ты в коридоре еще сказал – мэллорн посреди Сахары.
– Сказал.
– А разве в Сахаре есть мэллорны?
– Был. Один.
