Андрей Стоев
Земли полуночи
Глава 5
Удар был хорош. Голова Генриха откинулась назад, и он отлетел на пару шагов, едва удержавшись на ногах. Я почувствовал гордость за себя – так красиво его подловить удавалось нечасто. Да прямо скажем, совсем редко – даже нам с Ленкой. Насчёт остальных не знаю, но, по-моему, больше такое никому не удавалось. Было бы проще, если бы Генрих сражался честно – кулак против кулака, безо всякой магии-шмагии, – но он в принципе не верил в честную драку и магией пользовался вовсю, а победить в открытом бою Старшего Владеющего – задача всё-таки не для студента.
– Как я погляжу, у тебя уже неплохо получается избивать старого больного преподавателя, Арди, – Генрих зловеще ухмыльнулся.
Я мгновенно напрягся – подобные заявления обычно были прелюдией для разных болезненных ощущений. Одним из основных принципов Менски был тот, что студенту нельзя позволять зазнаваться, и он свято этого принципа придерживался. Судя по этой фразе, сейчас он как раз решил, что я слишком много о себе вообразил, и собрался максимально доходчиво объяснить мне, что это ошибка.
– А давай посмотрим – может быть, старый больной преподаватель тоже сможет тебя чем-нибудь удивить? – предложил он.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, наставник. – Моя попытка примирения получилась довольно жалкой.
Генрих меня уже не слушал. Он сосредоточился, глаза у него потеряли фокус. Я попытался сократить расстояние и хорошим ударом прервать то, что он задумал сделать, но успел только дёрнуться. Внезапно накатила дикая боль, и глаза заволокло красной пеленой. Я уже ничего не мог сделать – все силы уходили только на то, чтобы держаться на ногах и не орать.
Постепенно боль ослабла, оставшись лишь болезненным эхом, и я начал приходить в себя. Генрих с интересом наблюдал за мной.
– Неплохо, Арди, – одобрительно заметил он. – Мало кто может при этом удержаться на ногах, да ещё и молчать. Но ты же понимаешь, что в реальном бою ты бы сейчас умер?
– Трудно было не понять, – криво усмехнулся я. – Это было очень доходчиво, наставник. Вот только я не понял, что это было. Расскажете?
– Расскажу, – согласно кивнул Генрих. – Но чтобы другим студентам тоже было понятнее… ладно, девушек сегодня трогать не будем.
Прошло буквально мгновение, и Иван рухнул на колени, подвывая от боли.
– Поднимайся, Сельков, – недовольно сказал Менски. – Арди держался гораздо лучше, а ведь я приложил его сильнее. Итак, студенты – кто-нибудь может сказать, что это было?
– Судя по ощущениям и полному отсутствию травм, это похоже на прямое воздействие на нервный узел, – выдвинул предположение я.
– Прекрасный вывод, Арди, – с удовлетворением сказал Генрих.
– Однако моя мать когда-то объясняла мне, что только целитель способен осуществлять прямое воздействие на организм, – продолжал я. – И даже целителю для этого требуется полный контакт.
– Всё верно, – подтвердил он. – Однако мы не исцеляем, а совсем даже наоборот. Да и вообще, ломать – не строить. Нам всего-то нужно запустить небольшой электрический разряд в нервный узел, а для этого необязательно быть целителем. Непосредственного контакта тоже не нужно, хотя расстояние всё равно должно быть очень маленьким – одна, ну, может быть, две сажени.
– То есть получается, что это абсолютное оружие, пусть только и ближнего боя? Так ведь можно кого угодно вывести из строя.
– Ничего подобного, – усмехнулся Менски. – Абсолютного оружия не существует, Арди. А конкретно воздействие на нервные узлы имеет крайне ограниченное применение. Реально его чаще всего используют для пыток – в качестве оружия оно слабо применимо.
– Расскажите подробнее, наставник, – попросил я.
– Всё очень просто – чтобы проломить естественную защиту организма, нужно иметь волю, намного превосходящую волю объекта. «Намного» – означает действительно намного, то есть против любых Владеющих это практически неприменимо. Разве что против таких, как вы, которые совершенно не умеют защищаться, но где таких найти?
«В Империи», – чуть было не ответил я. Но всё-таки смолчал – кто знает, может быть, от этого их как раз и учат защищаться, так что лучше лишний раз промолчать, чем лишний раз сказать глупость.
– То есть получается, что прямое воздействие на нервные узлы можно применять только на бездарных или на слабых необученных одарённых, – завершил объяснение Менски. – А с такими вы без труда справитесь множеством других способов, причём издалека.
– И зачем тогда нам это изучать? – мрачно спросил Иван. – Мы кого-то пытать будем?
– С чего ты взял, что будешь это изучать, Сельков? – ласково осведомился Генрих. – Ты до таких воздействий даже близко не дорос. Возможно, дорастёшь рангу к пятому – шестому, а пока что научись хотя бы сопротивляться.
– Нас, что ли, кто-то будет пытать? – Иван явно был в дурном настроении. Я его даже понимал – это было действительно очень больно.
– Обязательно, – подтвердил Менски с демонической ухмылкой. – Я, например. Начиная со следующего занятия, каждый из вас будет периодически получать дозу стимуляции. До тех пор, пока вы не научитесь держать постоянную защиту от подобных атак. И давайте без этих кислых рож, студенты – я это делаю не для своего удовольствия.
Он бросил взгляд на меня, и скептическое выражение моего лица мимо него не прошло.
– Да брось, Арди – ну какое от вас удовольствие? – поморщился он. – Это же в самом деле вам необходимо. Во-первых, кто-нибудь может действительно это на вас попробовать. А во-вторых, вы же на практику в этом году поедете на Север? Есть там такой интересный зверёк… точнее, пара зверьков… хотя может быть, на самом деле это один зверь, не знаю. В общем, один из этой пары немного похож на ласку – такой же маленький и стремительный. А второй – медлительный броненосец размером с телёнка. Они всегда вместе – если один погибает, второй сразу же умирает следом. Каким образом они размножаются и каким образом формируется пара, мы не знаем, хотя есть предположение, что они вместе и рождаются. Там, на Севере, зоологов довольно успешно едят, так что изучить вопрос поподробнее у них пока не выходит. Так вот, маленький член пары воздействует на нервные центры жертвы. У жертвы случается болевой шок, и пока жертва занята своими переживаниями, милый зверёк раздирает ей что-нибудь – обычно горло или брюхо, – когти у него как кинжалы. А потом туда подползает второй член команды и несколько дней кормится. А маленький зверь питается его экскрементами.
– Фу, – выразила общее мнение Ленка.
– Полностью согласен с тобой, Менцева, – кивнул Генрих. – Кому понравится, что его съедают в буквальном смысле дважды? Так вот, чтобы ваша практика не закончилась таким вот неприятным аккордом, вам и нужно научиться сопротивляться прямой стимуляции нервных узлов.
– Получается, наставник, – подал голос я, – что Север – это очень опасное место?
– Это безусловно так, – согласился он.
– А это нормально, что студенты туда едут?
– Вопрос дискуссионный, – развёл руками Генрих. – В разное время подход менялся. В какие-то периоды студенты ездили туда на практику. Потом начальство решало, что это слишком опасно, и практику назначали в безопасных местах. Потом начинали ездить опять, и цикл повторялся. Последние годы мы студентов на Север не возили, но сейчас на почве изменения учебных программ деканат решил опять попробовать.
* * *
– Ты куда сейчас? – спросила Ленка, когда боевая практика, наконец, закончилась. – А то, может, поедем к маме?
– У меня же факультатив по сущностям, – напомнил я. – Пропустить невозможно, я там единственный слушатель.
– Не понимаю, что за интерес ты в этом нашёл, – заметила она.
– А я вот не понимаю, почему тебя это не интересует. Даже не говоря о том, что мы с такими сущностями время от времени встречаемся, и стоит знать, кто есть кто – там ведь можно встретить Морену. Как можно пропустить шанс пообщаться с богиней смерти?
– Обойдусь как-нибудь без такого общения, – содрогнулась Ленка. – Она меня пугает до судорог. Почему она не пугает тебя – для меня полная загадка. Да и Милана не так уж проста. Она, конечно, объяснила насчёт своего прозвища, но мне кажется, что это объяснение было не совсем полным.
– Да ладно, Лен, ещё ты будешь разные глупости сочинять – засмеялся я. – Ты же не считаешь всерьёз, что она ест души?
– Не считаю, – признала она. – Но мне всё равно кажется, что с ней не всё так просто.
– Глупости, – повторил я. – И не будем об этом. Так зачем ты собралась к маме?
– Хочу с ней посоветоваться насчёт защиты от нового развлечения Генриха – он же прямо намекнул, что защититься довольно просто. Мне не хочется на себе это пробовать.
– А уж как мне-то не хочется, – скривился я при воспоминании об испытанных ощущениях.
– Больно было? – сочувственно спросила Ленка.
– Не то слово, – вздохнул я. – Правильно ты решила, Лен – езжай к маме. Наверняка она сможет что-то посоветовать, а вечером вместе попробуем как-то отработать защиту. Не хочу, чтобы ты такое испытала, да и сам повторения не хочу.
* * *
Аудитория привычно была пустой, и я так же привычно постучал в дверь… дверь чего? Я бы назвал это помещение каптёркой, но в учебном заведении такое название выглядело совсем неуместно. «Подсобка» тоже как-то не звучало. Я так и не успел до чего-то додуматься, когда из-за двери прозвучало: «Войдите».
– Здравствуйте, Милана! Здравствуйте, госпожа! – я заметил Морену, сидевшую чуть сбоку. – Рад вас здесь увидеть.
– Что, у вас опять вопросы, Кеннер? – насмешливо хмыкнула Морена.
– Вот как-то накопились, госпожа, – развёл я руками. – А кто, кроме вас, способен ответить на вопросы об основах мироздания?
– Можно подумать, что я на это способна, – фыркнула она. – Кеннер, неужели вы не понимаете, что с точки зрения Летящей, между мной и вами нет никакой разницы? Мы одинаково ничтожны.
– А, например, Гея? – заинтересовался я. – Насколько она значительна?
– Ни малейшего представления не имею, – пожала плечами Морена. – Поскольку Геи не существует, сложно судить о её значительности.
– В каком смысле «не существует»? – растерялся я.
– В прямом, – она с иронией посмотрела на меня. – Геи нет, есть некая сущность, которая когда-нибудь, возможно, обретёт сознание и станет Геей. А сейчас это совершенно безмозглый эмбрион, у которого нет сознания, а есть только примитивные инстинкты.
– Создание целых разумных рас трудно отнести на примитивные инстинкты, – возразил я.
– Инстинкты выглядят сложными, потому что это инстинкты сущности более высокого порядка, но по сути они примитивны. Она создаёт какую-то расу, бросает на полдороге, создаёт другую, выясняет, что эта другая начинает бесконтрольно пожирать созданных ранее, создаёт ещё одну расу в противовес. Я не провожаю души её существ, но я их вижу. Она насоздавала массу разных тварей, но практически не получает от них жизненного опыта. Вы знаете жизненный цикл чистильщиков?
– Я видел синих, но не знаю, заканчивается ли на них цикл трансформации, – честно ответил я.
– Видели синих? – удивлённо посмотрела на меня Морена. – Вы полны сюрпризов, Кеннер. Да, на синих цикл и заканчивается – когда приходит время, Гея забирает их душу. Так вот, этот сложнейший роевой разум даже после двух трансформаций отдаёт ей меньше опыта, чем одно-единственное человеческое существо. Не всякое, конечно, существо – у некоторых людей духовного развития не хватит и на среднюю крысу.
– То есть вы хотите сказать, госпожа, что вся эта сложнейшая система Нижнего мира работает вхолостую? – недоверчиво переспросил я.
– Практически вхолостую, – утвердительно кивнула она. – Это творение гениального идиота.
– Очень неожиданно, – пробормотал я. – И что будет, когда Гея станет, так сказать, настоящей Геей? То есть, когда она, наконец, обретёт сознание?
– По некоторым признакам – ничего хорошего для нас, – пожала плечами Морена. – К счастью, меня к тому времени здесь уже не будет, да и вас, наверное, тоже. Как минимум несколько миллионов лет у нас есть – должно хватить, чтобы развиться и свалить куда-нибудь подальше.
«Свалить» – забавный лексикон у богини смерти. Впрочем, слово в данном контексте выглядит удивительно уместно.
– Так что вы хотели спросить, Кеннер, насчёт основ мироздания? – с улыбкой напомнила Морена.
– Меня интересуют взаимоотношения Силы и Сияния, госпожа.
– Не такой уж сложный вопрос на самом деле, – хмыкнула она. – Сила определённо не чужда Сиянию, иначе мы, создания Сияния, не смогли бы с ней взаимодействовать. Сила и Сияние в чём-то похожи на вас с женой – вы вроде бы независимы, вы можете друг с другом не соглашаться, можете даже поссориться, но вы, по сути, одно и то же. Одно время была даже популярной теория, что Сила не пришла извне, а является просто другой гранью Сияния. Что Летящая была недовольна тем, что разумы в её Вселенной развиваются слишком медленно, и чтобы помочь им, приоткрыла ещё одну свою грань.
– Мне эта теория кажется сомнительной, госпожа, – заметил я. В отличие от неё, я точно знал, что в момент прихода Силы наша Вселенная разделилась, а это вряд ли произошло бы от простого открытия новой грани. Хотя ничего исключать нельзя, наверное.
– Я тоже не особо в это верю, – согласилась Морена. – И вообще считаю, что приход Силы был для всех нас несчастьем. Это ведь костыли – если человек с детства передвигается на костылях, его ноги атрофируются. У вас очень много магусов, и они развиваются гораздо быстрее, чем мы в своё время, но они пользуются заёмной силой. Рано или поздно неизбежно наступает момент, когда существовать на чужой силе становится невозможно, а своей-то у них нет. И тогда магус чаще всего погибает. За всё надо платить, и не все способны оплатить счёт – мы с тобой много об этом говорили, Лана.
– Да, госпожа, – согласилась Милана, – и вы меня полностью убедили.
– Прошу прощения, госпожа, но вы не учитываете один важный момент, – возразил я. – Жизнь людей коротка. Без Силы людям просто не хватает времени, чтобы накопить достаточно энергии для движения дальше.
– Но я же накопила, – она насмешливо посмотрела на меня.
– Но не у всех отец – верховный жрец, – сказал я, замирая от собственной наглости.
Морена погрузилась в раздумья.
– Вы не правы, Кеннер, – наконец сказала она. – Всё зависит исключительно от желания и упорства человека. Но я признаю, что доля правды в ваших словах есть. Конечно, никто не может возвысить потомка, так что пост моего отца здесь совершенно ни при чём. Но с другой стороны, кто, кроме жреца, стал бы заставлять свою дочь с младенчества закалять дух и тренировать волю? Я плакала ночами, но всё равно упорно делала все упражнения. А потом пришёл тот час, когда это спасло и меня, и отца – вот тогда я поняла, что Светлая Госпожа оценила мой труд и улыбнулась мне. Я стала заниматься ещё упорнее, и когда в мир пришла чужая Сила, я была готова.
– А вы уже обрели духовную форму, госпожа? – с любопытством спросил я.
– Нет, мне до этого пока далеко, – с ноткой грусти ответила она. – Я могу менять форму, хоть и не совсем свободно, и могу заглянуть на духовный план. Только лишь заглянуть на мгновенье. Мы, боги – хоть мне и не нравится это слово, – недостаточно для этого развиты. Да и не стоит так уж туда стремиться – это прекрасное место, но совершенно нам чуждое и очень, очень опасное. Думаешь, почему духи рвутся к нам? Им слишком трудно выжить там.
– Но разве исчезновение духа – это не переход в духовную форму?
– Обычно это так и называют, – согласилась Морена, – но это неверно. Когда дух исчезает, он просто переходит в форму энергетического тумана. Этот туман невидим обычным зрением, но он полностью принадлежит нашему миру. Такой фокус и я могу проделать безо всякой духовной формы.
Она улыбнулась и исчезла.
– Эээ… госпожа? – неуверенно позвал я.
– Она ушла, Кеннер, – отозвалась Милана. – Я это чувствую.
– Плохо, – с искренним сожалением сказал я. – У меня были ещё вопросы.
Милана заразительно захохотала, едва не пролив на себя чай.
– Нет, Кеннер, я всё же не устаю вам удивляться, – сказала она, утирая слёзы. – Вы спокойно задаёте вопросы, которые я ни за что не решилась бы задать, и что самое удивительное, получаете на них ответы. Вам бы в журналисты пойти – вы бы все секреты раскопали.
– Такого журналиста пристукнут раньше, чем он что-то раскопает, – заметил я, вовсе не чувствуя себя польщённым таким комплиментом. – Я сам бы такого первым и пристукнул.
– Пожалуй, – согласилась она, всё ещё улыбаясь. – Но я узнаю массу новых вещей, просто слушая ваши с Мореной разговоры. Я уже начинаю задумываться, кто здесь на самом деле студент, а кто преподаватель.
– Ну, я определённо не преподаватель, – саркастически хмыкнул я. – Вообще не понимаю, что вы видите такого необычного в моих вопросах. Вполне уважительных вопросах, кстати.
– Что необычного? – она стала серьёзной. – В самих вопросах нет ничего необычного, необычно то, что вы не боитесь их задавать. Понимаете, Кеннер, мир – очень опасное место, и полон очень опасных сущностей. Некоторые могут найти оскорбительными совершенно неожиданные вещи, и многие не терпят никаких вопросов, тем более личных. Я просто не устаю поражаться, насколько Морена доброжелательно к вам относится. В общем, будьте всё-таки поосторожнее с теми, кто заведомо сильнее вас и достаточно опасен.
Я невольно рассмеялся.
– А вы знаете, что меня совсем недавно предупреждали, что вы опасны? Только не спрашивайте кто.
– Не знаю, но не удивляюсь, – она тоже улыбнулась. – Моя сила для многих непонятна, а непонятное всегда считается опасным. Восприятие душ – очень редкий дар, мало кто понимает его возможности. А вообще, мы все опасны, все те, кто перешагнул определённый порог. Посмотрите хотя бы на свою мать – казалось бы, каких опасностей можно ожидать от целительницы? А ещё многие побаиваются вашу бабушку Стефу Ренскую – никто про неё ничего толком не знает, известно только, что она очень сильна. Когда о человеке слишком мало известно, это всегда вызывает настороженность – просто непонятно, чего от него можно ждать.
Забавно, что именно Стефа предупреждала меня, что Милана опасна. Вот так Высшие и живут, похоже – ничего друг про друга не знают, и друг друга побаиваются.
– Думаю, вы правы, Милана, – кивнул я. – Спасибо за предупреждение, постараюсь быть осторожнее. А вот, кстати, раз уж мы заговорили об опасных сущностях – не знакома ли вам, случаем, некая Тамила Лапа?
– Очень опасна, – не раздумывая отозвалась Милана. – Очень.
– А можно подробнее? – попросил я.
– Да я о ней практически ничего не знаю, Кеннер, – извиняющимся тоном сказала она. – Была одна история, широко известная в узких кругах – с ней как-то поссорилась Драгана Ивлич. Что-то там Гане от неё понадобилось, она к ней пришла, а та отнеслась к Ивлич безо всякого уважения. Ну, вы же сами знаете – Гана у нас девушка резкая и неуважения не терпит. В общем, слово за слово, они там крепко поругались, и дело кончилось тем, что Лапа просто выкинула Драгану из дома и сказала ей больше не приходить.
Как же, помню, как Тамила о Драгане отозвалась – «та наглая соплячка».
– В общем, вы же понимаете, Кеннер, что человек, способный взять и вышвырнуть Драгану Ивлич за порог – это не тот, с кем стоило бы ссориться разумному человеку.
– А она вообще человек? – поинтересовался я.
– Точно была человеком когда-то, – ответила Милана, хотя в голосе её определённо чувствовалось сомнение. – А сейчас не знаю. Драгана после той стычки начала Лапой интересоваться, и всё-таки сумела кое-что про неё раскопать. Она лет так тысячи полторы назад была любовницей вожака ватаги повольников, «Лапа» – это как раз её кличка была. А потом её возлюбленный погиб, и она сама стала водить ватагу. Вот, собственно, и всё, что про неё известно. А потом она надолго исчезла и всплыла совсем недавно. Живёт тихо, никого вроде не трогает. А почему вы ею заинтересовались?
– Да затеял с ней небольшое совместное дело, – небрежно ответил я.
Милана закрыла рукой лицо.
Глава 6
Семейная общага выглядела ещё более роскошно, чем студенческая, хотя, казалось бы, куда уж дальше. Мрамором и барельефами здесь дело не ограничивалось – в богато украшенных нишах стояли статуи, каждая из которых представляла какую-то специализацию Владеющего. Я даже приостановился и немного придержал Ленку, чтобы спокойно их рассмотреть. Слева от входа алхимичка пристально и слегка хмурясь рассматривала колбу, видимо, гадая, что же такое она только что намешала. Поскольку колба, как и она сама, была мраморной, рассматривать её было занятием довольно бессмысленным – впрочем, не мне судить об алхимии.
С другой стороны от входа стоял явный боевик. Правой рукой он опирался на посох, а левую вытянул ладонью вперёд – очевидно, запуская в противника какой-то смертоносный конструкт. Посох меня немного смутил – вроде что-то такое действительно использовали у бриттов, но наших Владеющих с посохами мне видеть не доводилось. Одет мраморный боевик был в широкие штаны и длинную куртку – наряд, чем-то напоминающий китайцев. Такой одежды у нас я тоже не припоминал – наши боевики носили обычную городскую одежду, а на контрактах камуфляж, как и все офицеры. Впрочем, что это я ударился в занудство? Хотя бы не мантия, и на том спасибо. Скульптор так видит, и нечего тут придираться.
– Впечатляет, – признала Ленка, рассматривая фасад общаги. – Но всё-таки немного безвкусно, как мне кажется.
– Ну это же обычная общага, а не Академия художеств, – отозвался я. – Да и живут здесь никакие не люди искусства, а местами даже простые боевики.
– Ещё ты мне расскажи, что боевики тупые, – недовольно заметила Ленка.
– Да разные они, боевики-то. Некоторые, не будем тыкать пальцем, даже картины рисуют. А что, тебе кто-то рассказывал, что боевики тупые?
– Да был тут один, – уклончиво сказала Ленка. – Слишком много на эту тему рассуждал.
– И чем дело закончилось? – заинтересовался я.
– Да морду ему набила, тем и закончилось, – небрежно сказала Ленка. – Раз уж я тупая и способная только на мордобой, то надо соответствовать, верно?
– Верно, – одобрил я. – Мы же не только тупые, мы ещё и резкие, и это всегда стоит учитывать. Ну ладно, пойдём внутрь, посмотрим, что за гнёздышко свили себе наши Сельковы.
Гнёздышко и в самом деле оказалось вполне миленьким – просторная четырёхкомнатная квартира с высокими потолками и неплохой мебелью. По своей привычке смотреть на вещи с изрядной долей цинизма, я сразу же предположил, что Академиум предоставляет такие замечательные условия не просто так. В этой общаге живут в основном аспиранты, которым вскоре предстоит отрабатывать свой долг Академиуму. Они привыкают к достойному уровню жизни, и чтобы поддерживать его в дальнейшем, вынуждены аттестоваться на более высокий ранг и таким образом увеличивать срок отработки. Впрочем, возможно, что я неправ – так ведь можно в любом поступке отыскать какие-то низкие мотивы, было бы желание. У меня оно обычно есть.
– Всем привет, – объявил я, ставя на стол тяжёлую корзину, которую мне порядком надоело тащить. – Надеюсь, сюда по запаху не придут?
– Нет, здесь поприличнее народ живёт, – отозвалась Дара, сноровисто распаковывая содержимое. – Будущим преподам уже не положено у студентов еду стрелять. Смела, тащи тарелки, надо всё это разложить. А ты Ваня, пока чайник организуй.
Я пил чай маленькими глотками, с умилением наблюдая, как хозяева успешно сражаются с принесённым угощением. Куда в студентов столько влезает? Хотя, помнится, в меня в своё время тоже каким-то образом всё влезало.
– Вы просто в гости, Кеннер? – прямо спросила Дара. – Или что-то случилось?
Я такую прямоту вполне одобряю – по-моему, этот вопрос лучше прояснять сразу. Неловкости это создаст гораздо меньше, чем мучительное ожидание, когда же, наконец, незваные гости сообщат, зачем они, собственно говоря, припёрлись.
– Лена выяснила у матери детали насчёт воздействия на нервные узлы, – объяснил я. – Мы более или менее поняли теорию и собрались теперь отрабатывать практику. Подумали, что вы, возможно, тоже захотите, вот и заехали к вам. Так что вы решайте, интересно вам это или нет. Если интересно, то давайте вместе разбираться, а если нет, то мы поедем домой тренироваться.
– Конечно, интересно! – воскликнула Дара, и остальные тоже интенсивно закивали и вообще всячески выразили своё согласие. – Спасибо, что вы про нас вспомнили, а то мы уже в полное уныние впали.
– Ну тогда слушайте, – начала рассказывать Ленка. – Защита от этого на самом деле простая – вот как вы стягиваете Силу в конструкт, точно так же стяните Силу вокруг себя, в такой как бы кокон под кожей. В теории это выглядит очень просто, сложность в деталях. Во-первых, надо привыкнуть держать такой кокон постоянно, не думая об этом. Во-вторых, он должен быть именно той плотности, которая нужна. Если он будет слишком разрежённым, то его получится пробить. Если будет слишком плотным, то на него будет уходить много сил, и их не останется на что-то другое. Так что проблема не в том, как эту защиту сделать, а как довести её до автоматизма. То есть надо долго тренироваться и, стало быть, нужен кто-то, кто регулярно будет пытаться эту защиту пробить. Генрих всё делает правильно, вот только он наверняка будет стимулировать нас по максимуму.
Иван мрачно кивнул, и я тоже непроизвольно поёжился. Это уж точно – Менски твёрдо уверен, что палка должна быть как можно больше, а пряник и вовсе ни к чему – студенты всё равно по-хорошему не понимают.
– Так что если мы не хотим, чтобы нас подлавливал Генрих, то нам надо самим подлавливать друг друга, – закончила Ленка.
– И как это делать?
– Очень просто, – Ленка с некоторым трудом вытащила из пакета большой медицинский атлас. – Смотрим карту нервных узлов, выбираем подходящий и стимулируем его лёгким электрическим разрядом. Хотя здесь тоже есть сложность – нужно следить, чтобы разряд был достаточно слабым, иначе вместо просто неприятных ощущений можно получить то, что Генрих делает. Или вообще вызвать болевой шок, а то и нерв сжечь.
– А что там за конструкт? – хмуро поинтересовался Иван, уже чувствуя, что ответ может оказаться не самым приятным.
– Здесь как раз ещё одна сложность, – виновато сказала Ленка. – Нет такого конструкта. Мама сказала, что его никогда и не существовало – никто не озаботился придумать специальный конструкт для такой ерунды. Лекарки это волевым воздействием делают. У них есть такой прибор, который отрисовывает электрический импульс, на нём лекарки и тренируются. Я с этим прибором часа три сидела, отрабатывала. Кеннеру я всё показала, у него тоже получается, а вот как у вас пойдёт – не знаю. Если вы сможете волевым воздействием создавать искорку, то я попрошу у мамы этот прибор на время, чтобы вас потренировать.
– У нас не получаются пока волевые построения, – грустно сказала Дара.
– Ну тогда выходит, что только мы с Кеннером сможем и вас, и друг друга тренировать.
– То есть вы будете над нами измываться – так, что ли? – недовольно нахмурился Иван.
– Тебя послушать, так можно подумать, что это нам надо, – раздражённо ответил я. – Если мы вас не устраиваем, то нам только проще. Теорию вам Лена рассказала, ну а практику и Генрих обеспечит.
– Не обращай внимания, Кеннер, – торопливо сказала Дара. – Ваня просто глупость сморозил, как обычно. Вы нас устраиваете, конечно.
Иван насупился, но возражать не стал, а буркнул:
– Устраиваете, я просто так сказал.
Ваня уже изрядно социализировался – раньше он так просто не сдался бы. Да он бы вообще не сдался – сидел бы молча и злобно пыхтел. Вот что с нами творят женщины – парень ведь прямо на глазах меняется. Собственно, я всегда подозревал, что хозяин гарема редко является там главным. Даже с двумя женщинами нужна просто железная воля, а управиться с тремя-четырьмя, наверное, вообще за пределами возможностей обычного человека.
– Мы тут вот ещё что обсуждали, – сказала Дара, резко переводя разговор на другое, – эта практика на Севере как-то страшновато выглядит. Может такое быть, что Генрих нас просто пугает?
– Я тоже начал об этом задумываться, – признался я. – Генрих, конечно, попугать любит, но всё же он вряд ли бы стал что-то от себя придумывать. Кроме того, похожие вещи рассказывала Анна Максакова, а вот она уж точно запугивать не стала бы.
– А отказаться ехать не получится, как ты думаешь?
– Странный вопрос, – удивился я. – Ты сама-то веришь, что можешь сказать «не хочу ехать», и тебе подберут другую практику?
– Не верю, – вздохнула Дара.
– И правильно не веришь, – кивнул я. – Ехать всем придётся. Но что-то с этим Севером всё-таки не так. Знаете, а ведь мне, похоже, есть кого порасспрашивать про Север. Правда, эту тётку все как один называют очень опасной личностью, но на самом деле она мне показалась более-менее разумной.
– Ты о ком говоришь? – заинтересовалась Ленка.
– Есть такая, зовут её Тамила Лапа. К ней раз Драгана пришла за чем-то, но они друг с другом понимания не нашли, ну, то есть, поругались немного. Так вот, Тамила Драгану просто выкинула за порог и сказала больше не приходить. Ты можешь представить себе человека, который способен Драгану Ивлич взять и выкинуть за порог?
– Ничего себе, – поразилась Ленка. – И ты к ней пойдёшь?
– На днях надо зайти, я ей хочу заказать кое-что. Она к тому времени уже должна решить с ценой – посмотрим, сможем ли договориться.
– А если не договоритесь, она тебя просто за порог вышвырнет? Или что-нибудь похуже? Ты далеко не Драгана Ивлич, Кени – ты об этом помнишь?
– Ой, Лен, хоть ты не нагнетай, пожалуйста.
– Я с тобой к ней пойду, – решительно заявила она. – Даже не пытайся один туда идти, понял?
* * *
Сегодня, наконец, прибывал Клаус фон Абенсберг. Я решил встретить его лично – всё-таки это не просто полезный знакомый, а, скорее всего, мой будущий вассал, и выказать уважение будет совсем не лишним для наших будущих отношений. Ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого, как вежливость – фраза, конечно, порядком затаскана, но до чего же она верна.
К тому времени, когда наша «Бодрая чайка» только показалась в небе, мы с Ленкой уже стояли возле причальной вышки.
– Какой он всё-таки крохотный, – вздохнула Ленка, глядя, как причальная команда подтягивает курьер к захватам.
– Наш дирижабль обещают уже через пять месяцев сдать, – обрадовал я её.
– Долго ещё, – вздохнула она, не особо обрадовавшись. – Надеюсь, нам до того времени никуда лететь не придётся.
– Долго, – согласился я. – Но ты ведь сама захотела нестандартный проект и спецзаказ. Джакузи[5] на дирижабле – это, знаешь ли, совсем не просто. Это даже на корабле не так просто, а на дирижабле одни только проблемы с балансировкой заставляют инженеров за голову хвататься.
