Андрей Стоев
За последним порогом. Нижний мир

– А вы-то как съездили? – спросил Иван, наваливаясь на мясную нарезку.

– Да так, – пожал плечами я. – Четверых человек зарезали, двоих повесили, я стал ливонским бароном. В целом скучновато съездили.

– Везёт же тебе, Кеннер! – поражённо сказал Иван, почти забыв о нарезке.

– Это ты называешь везением? – усмехнулся я. – Иван, по сравнению с тобой я жалкий неудачник.

Сельков от удивления подавился куском ветчины, который он как раз сунул в рот, и мучительно закашлялся.

– Это как? – наконец откашлявшись, с изумлением вопросил он.

– Ну давай посмотрим. Я родился в семье аристократки, и с самого начала предполагалось, что я стану главой аристократического семейства. Что изменилось? Да ничего – кем я был, тем я и остался. Стал порядком богаче, но это тоже нельзя целиком отнести на везение. Я просто сумел воспользоваться парой появившихся возможностей. Везения там было не так уж много, в основном я добился всего своим трудом, временами изрядно рискуя. Вот скажи, Лена – так это?

– Знаешь, я как-то не рассматривала это с такой стороны, – озадаченно сказала Ленка. – Но и отрицать не могу, хотя меня не оставляет чувство, будто что-то здесь не то. Но вообще-то всё так, как ты говоришь.

– Давай сейчас поговорим о тебе, Иван, – продолжал я. – Ты родился младшим сыном кузнеца, который вряд ли мог рассчитывать на наследство.

– Ну, батя меня совсем голым на улицу бы не отправил, – неуверенно возразил Иван.

– У тебя два старших брата, не думаю, что тебе много бы досталось.

– Вряд ли много, – со вздохом согласился Иван.

– Теперь посмотри на себя – ты одарённый, по окончании Академиума для тебя реально получить пятый ранг. У тебя две красавицы-жены, и обе одарены не меньше тебя. Вы все через три года станете дворянами, а годам к сорока у вас есть хорошие шансы подняться до Старших и основать свой дворянский род. Я как был, так и остался главой дворянского семейства, а вот ты почти к такому же положению скоро поднимешься от младшего сына деревенского кузнеца. И кто тут может говорить о везении?

Иван в некотором ошеломлении завис, а девчонки с удивлением друг на друга уставились.

– Но ведь баронство-то ты получил? – наконец вспомнил он.

– Я бы не назвал таким уж везением нищее баронство, которое на меня повесил папа римский, – возразил я. – В котором к тому же пришлось воевать, потому что половина его была захвачена соседями. А ещё туда придётся вложить минимум триста тысяч гривен, при этом есть довольно высокая вероятность, что у меня через некоторое время это баронство отберут, и все вложенные деньги пропадут. В принципе вполне возможно, что его удастся сохранить и превратить в процветающее, но это будет совсем непросто. Если бы была возможность отказаться от этого баронства без последствий, то я бы, наверное, так и сделал.

– Знаешь, Кеннер, это какой-то очень неожиданный взгляд на вещи, – сказала Смела. – И кстати насчёт дворянства – нам всем нужно стать Старшими, чтобы основать свой дворянский род?

– Достаточно одного Ивана, – ответил я. – Если же Старшим станет не он, а кто-то из вас, то будет немного сложнее. Например, если Старшей станешь только ты, то ты будешь основательницей рода Беркиных-Сельковых, а вот дети Дары дворянами не будут.

– А если мы с Иваном оба станем Старшими – это будет род Сельковых или Беркиных-Сельковых?

– По умолчанию считается, что главой семейства является мужчина, так что это будет род Сельковых. Но если вы при регистрации в дворянском реестре впишете главой семейства тебя, то это будет род Беркиных-Сельковых.

Будущая дворянская семья в полном составе погрузилась в размышления. Тут нам как раз принесли горячее, и мы в тишине принялись за еду.

– А скажи, пожалуйста, Кеннер, – наконец, заговорил Иван, отодвигая от себя пустую тарелку, – почему ты думаешь, что мы станем Старшими?

– Я так не думаю, – покачал я головой. – Откуда мне это знать? Я думаю, что у вас хорошие шансы, но зависит это только от вас. Способностей у вас достаточно, и если хватит воли, то обязательно станете.

– Я вот этих заходов насчёт воли вообще не понимаю, – нахмурился Иван. – Много нам про это говорят, но какая-то чепуха получается. Вроде как нужно просто сильно захотеть, и всё будет.

– К хотению воля вообще никакого отношения не имеет, откуда ты это взял? – удивился я. – Не помню такого, чтобы нам что-то говорили насчёт того, что захотел, и всё будет.

– Ну может я немного не так понял, – смутился Иван. – Вроде там было, что нужно делать что не хочешь, ну или захотеть это делать.

– Нет, хочешь ты что-то делать или нет – это совсем неважно. Если ты заставляешь себя что-то делать, то ты всего лишь себя заставляешь, и не более того. Воля здесь совершенно ни при чём. Ну то есть, такие вещи тоже помогают развить волю на начальном этапе, но прямой связи нет. А вот насчёт именно воли… давай я пример из своей жизни приведу. Был у меня в жизни случай, когда Ольга Ренская на меня давила, а я отказывался сделать то, что она хотела. Если бы я хоть на мгновение допустил, что я это сделаю, то это было бы просто упрямство. Но у меня не было никаких сомнений, что я делать это не стану, даже если умирать буду, и вот это была уже воля. Очень тяжело сопротивляться, когда Высшая начинает давить, потому что у них-то как раз воля стальная. И случись мне допустить хоть малейшую возможность сдаться, она бы это обязательно почувствовала и обязательно меня бы додавила. Понимаешь, воля – это абсолютная уверенность, что всё будет так, как ты хочешь. И если эта уверенность у тебя есть, то всё действительно так и будет. У меня тогда уверенности оказалось больше, чем у Ольги.

– Вот ты сказал «будет так, как ты хочешь». Значит всё-таки воля – это когда хочешь что-то сделать?

– Нет, не так. Мне просто сложно точно сформулировать. Воля – это когда ты делаешь то, что считаешь нужным, и абсолютно уверен, что это будет сделано именно так. Хочешь ты при этом, или не хочешь – это вообще неважно.

– И что – это действительно так просто? – удивился Иван.

– Это сказать просто, – засмеялся я. – Попробуй этого добиться. Если получится, то ты в тот же момент станешь Высшим.

Иван вздохнул. Свои шансы стать Высшим он явно оценивал не очень высоко.

– Вот такими настроениями ты и разрушаешь свою волю, – заметил я.

Ваня поморщился и решил срочно перевести неприятный разговор на что-нибудь другое.

– Ты, кстати, ещё раз жениться не собираешься?

– «Кстати» – это в смысле для развития воли? – засмеялся я. – Нет, сказать по правде, я плохо представляю, как можно с несколькими жёнами жить. У вас-то как – нормально получается?

– Нормально, – сказали девчонки в один голос и слегка порозовели.

– Вот, – сказал Иван. – Втроём гораздо веселее.

– Ну да, конечно. А уж как впятером весело, просто обхохотаться можно, – согласился я. – Спасибо, но всё же нет, у меня и без того веселья хватает. Да и не такое у меня большое сердце, чтобы любить сразу нескольких женщин. Мне Лены достаточно, у нас с ней идеальная сочетаемость. Как у винтика с гаечкой.

Ленка отреагировала на аллегорию презрительным фырканьем.

– Так на винтик можно ведь и несколько гаечек накрутить, – засмеялась Дара, бросив игривый взгляд на Ивана. – Главное, чтобы винтик был длинный.

Иван покраснел.

– В жёны лучше брать немую, – в сердцах сказал он. – А ещё лучше вдобавок и глухую.

– Терпи, Иван, женщины, они такие, – философски заметил я. – Закаляй характер. Я вот закаляю, уже почти закалил.

Иван насупился и сосредоточил всё своё внимание на куске окорока.

– В самом деле, Кеннер, – сказала Дара, – вы, конечно, извините, если это неуместно. Мы в вашу личную жизнь вмешиваться не хотим, но просто интересно. Вот взять Анету из второй группы – видно же, что ты ей нравишься, и она была бы не против. И с Леной они подруги. Чем она тебя не устраивает как жена?

Я вздохнул. Можно было бы, конечно, закрыть эту тему, как личную, но они же и дальше будут фантазировать. Проще уж объяснить.

– Понимаешь, Дара, если чисто гипотетически я решил бы взять вторую жену, то Анета и в самом деле была бы самым подходящим вариантом. Вот только мне никто не позволит на ней жениться. Алина считает, что Анета когда-нибудь станет Высшей и будущей Матерью рода, поэтому её никогда и ни за что не отдадут в другую семью. У Алины такие планы были раньше, когда наша семья ничего собой не представляла. Она в то время планировала, что я женюсь на Анете, и наша семья вольётся в род Тириных. Сейчас мы стали слишком сильными для этого, и совершенно очевидно, что под Тириных мы не пойдём. Так что вопрос с женитьбой на Анете для меня полностью закрыт, причём даже не мной. Я ответил на твой вопрос?

– Как у вас, дворян, всё непросто, – озадаченно проговорила Дара.

– Подожди до того времени, когда сама получишь наследственное дворянство и будешь подбирать пару для своего ребёнка, – пообещал ей я. – Вот тогда сама посмотришь, как это непросто у дворян. Например, не думаю, что ты обрадуешься идее отдать свою одарённую дочку-дворянку в мещанскую семью.

– Я вообще-то сама из мещан, – задумчиво сказала Дара.

– К тому времени ты об этом начисто позабудешь, – пообещал я.

Глава 3

Люблю весенние вечера, когда воздух полон предчувствием чего-то нового и лучшего, что ожидает нас впереди. Не скажу ничего плохого про другие вечера, все они по-своему хороши. Чудесны осенние, пахнущие мокрой листвой и навевающие тихую грусть. Томные и душноватые летние тоже замечательны, и даже морозные зимние исполнены чуждого очарования. Но лишь весенние по-настоящему волшебны, когда в ещё прохладном влажном воздухе носится ощущение пробуждающейся жизни. Рождение, жизнь, увядание и смерть – извечный круговорот, в котором бесконечно кружится всё сущее, и начинается он с весны.

Мы медленно брели по узкой аллейке, держась за руки. Сквозь голые ветви был хорошо виден Волхов, по которому в Ладогу неторопливо плыли одинокие льдины из Ильмень-озера.

– Давай посидим, Кени, – Ленка махнула рукой в сторону скамейки.

– Ты не замёрзнешь? – спросил я. – Всё-таки не лето.

– Да тепло же, – помотала головой Ленка. – Ну если замёрзну, то скажу.

Скамейка была уже отмытой после зимы, и в самом деле не холодной. Ленка прижалась ко мне, а я её обнял и поцеловал.

– Кени, это же неприлично – целоваться с женой, как с девушкой на свидании, – хихикнула Ленка.

– Ну да, я извращенец, – признался я. – Ты ещё всей страшной правды про меня не знаешь – я ведь жену к тому же и люблю.

– Ты только в обществе это не ляпни, – засмеялась Ленка, – а то ведь и вправду подумают, что извращенец.

– Пусть думают, – я покрепче прижал её к себе.

Говорить совершенно не хотелось, и мы сидели молча, просто наблюдая за плывущими льдинами.

– Скажи мне, Кени, – вдруг спросила Ленка, – зачем всё это?

Я вопросительно на неё посмотрел.

– Не знаю как сказать, – вздохнула она. – Вот какая у тебя цель в жизни?

Я задумался. Никакого ответа в голову не приходило.

– А у тебя? – не нашёл я ничего лучшего, чем ответить вопросом на вопрос.

– Я существо простое и неинтересное, – заявила Ленка, – и цели у меня простые и неинтересные. Быть с тобой. Любить тебя. Детей тебе родить. Эти цели даже скучно обсуждать, а ничего глобального я не хочу. Вот ты – совсем другое дело.

– Благополучие семьи, – сказал я не очень уверенно. – Чтобы у наших детей было всё хорошо, чтобы они шли по жизни с поднятой головой, никому не кланяясь. Чтобы наша семья была сильной.

– Разве ты этого не достиг? – подняла бровь Ленка. – Нет, я понимаю, что всегда можно сделать больше и лучше, – прервала она мою попытку что-то сказать, – но у нас уже сейчас далеко не последнее семейство в княжестве. Да ты в любом случае не сможешь подняться сильно выше, тебя тормозить начнут.

– Уже тормозят, – с недовольством согласился я.

– Неудивительно, – сказала Ленка. – Мы уже в десятке сильнейших семейств, наверное?

– Может, и не в десятке, – прикинул я, – но где-то в том районе.

– Ну вот. Поднимешься ты, может быть, ещё на пару позиций. Дальше уже только наши дети и внуки смогут что-то понемногу делать. То есть ты уже сделал почти всё возможное. И всего за пять лет. Я тобой горжусь, Кени. Но всё-таки – что дальше?

Я опять задумался. Сказать по правде, подобные мысли и мне приходили в голову, но всегда как-то очень вовремя подворачивалось что-нибудь срочное, и я с удовольствием переключался с философской проблемы на конкретную.

– Стать Высшим, – вспомнил я ещё одну важную цель.

– Стать кем-то – это не цель, а средство, Кени, – возразила Ленка. – Когда младший писец мечтает стать старшим делопроизводителем, он на самом деле мечтает совсем о другом. О том, какой самобег он купит с нового заработка, или о том, как на него обратит внимание машинистка Манечка, или о том, как он станет тиранить своего скота-начальника, который сейчас тиранит его. Он о возможностях мечтает, а не о должности.

– О возможностях, говоришь… Да, меня интересуют возможности. Мама когда-то сказала, что только Высшие по-настоящему независимы, а я не хочу ни от кого зависеть. Ещё я хочу понять смысл своей жизни и своё предназначение, и у Высшего гораздо больше для этого возможностей.

– А оно есть, это предназначение?

– Ингвар когда-то сказал, что есть, но подробностей я из него так и не вытащил.

– Зря ты ему веришь, – хмыкнула Ленка, – дух всегда врёт. Мы же это по духоведению проходили, ты что, не помнишь уже? Дух тебе скажет правду, только если боится тебя до судорог, но я не верю, что ты способен Ингвара настолько запугать. Лучше бы нам его вообще развеять, слишком уж он сильный, чтобы нормально служить.

– Да не особо я ему верю, – ответил я. – Просто я и сам думаю, что предназначение есть у всего. Не может смысл нашей жизни состоять только в том, чтобы мелькнуть, оставив потомство.

– Некоторых это вполне устраивает, не будем тыкать пальцем, – усмехнулась Ленка.

– Может, это и к лучшему, – улыбнулся ей я. – А то когда эти некоторые вдруг начинают разговаривать на серьёзные темы, я начинаю понимать, что по сравнению с некоторыми не такой уж я и умный.

Ленка смущённо засмеялась и ткнула меня кулачком в бок.

– Нет, правда, Лен, не могу я на этот вопрос ответить, – серьёзно сказал я. – Насчёт потолка развития ты правильно заметила – мы выросли слишком быстро, и у многих начали вызывать опасения. На нас просто не успели среагировать вовремя, но больше нам расти не дадут. Дальше только мелкими шажками, как все. Ещё будем развивать баронство, но там тоже есть верхняя граница, а графом мне не стать никогда, язычнику графство не дадут. Буду искать какие-то новые нестандартные варианты. А если говорить о развитии как Владеющего, то это для меня гораздо интереснее. Мне в самом деле хотелось бы понять своё место в этом мире, вот только я плохо пока представляю, как к этой задаче подступиться. Пока надо просто развиваться, а дальше, возможно, яснее будет.

– Ну хорошо, ты меня успокоил, – сказала Ленка, прижимаясь ко мне.

– Чем это я тебя успокоил? – удивился я.

– Тем, что у тебя нормальный и разумный взгляд на жизнь, и тем, что ты не планируешь никаких грандиозных свершений. Люди, которые живут великими целями всегда плохо кончают. Даже те немногие, кому удаётся оставить след в истории. А хуже всего приходится их близким. Я рада, что это не твой случай.

Я почувствовал смущение. Так уж получается, что если человек не лезет вперёд с умными мыслями, то мы как-то неявно начинаем считать, что у него их и нет. На самом деле чаще бывает наоборот, такие люди могут сказать гораздо больше, чем горластые умники. Но вот если насчёт других людей легко ошибиться, то недооценивать собственную жену, которую знаешь с малых лет, действительно стыдно. Пусть даже она и предпочитает держаться в моей тени, мне не стоит забывать, что она умница, да и советоваться с ней надо бы почаще.

Мы так и сидели, обнявшись и болтая о разных пустяках, и даже не обратили внимания, что на этой тихой аллейке мы уже не одни.

– О, Матюха, вот кто нам сейчас поможет!

Перед нами возвышались два здоровенных – побольше нашего Ивана, пожалуй, – и поддатых парня, за которых цеплялась тщедушная девчонка лет шестнадцати.

– Сёма, пойдём домой, пожалуйста, – умоляюще проговорила она и попыталась потянуть парней дальше, но с тем же успехом она могла бы попробовать передвинуть монумент князю Любославу, что на площади Перепелиных стай.

– Цыц, – небрежно сказал ей парень и обратился к нам: – Пожертвуйте на рюмочку, сограждане.

– Мимо проходи, – с отвращением сказал я. – Здесь не подают.

– Матюха, он нас не уважает, – патетически воззвал Сёма. Матюха в ответ икнул, ухитрившись в этом простом действии выразить одновременно и согласие с товарищем, и возмущение нашим поведением.

– Сёма, пойдём, пожалуйста, – опять влезла девчонка со слезами в голосе, но внимания на неё никто не обратил.

– Давай быстро деньги выгребай, – приказал мне Сёма. – И побыстрее, а то сами возьмём. И девку твою мы забираем, нечего ей с задохликом сидеть.

– Вы нас грабить, что ли, собрались, придурки? – изумился я. – А ну быстро бегом отсюда, дебилы тупые, а то сейчас страже вас сдам.

Моя мирная инициатива отклика не нашла – Сёма оказался совершенно не готов к компромиссному предложению, и даже Матюха встрепенулся и начал разминать кулаки. Дело стремительно катилось к драке.

– Ну конец тебе, задохлик, – со злобой проговорил Сёма, шагнув к нам.

– Кени, можно? – вопросительно посмотрела на меня Ленка.

– Развлекайся, – вздохнул я.

Ленка стремительной тенью метнулась к грабителям. Движения её были настолько быстрыми, что почти не замечались глазом, и через несколько секунд Матюха стоял на четвереньках, извергая из себя выпивку и закуску, а Сёма валялся на земле, и судя по судорожным бессмысленным движениям, уже в нокдауне. В этот момент девчонка встрепенулась и коршуном налетела на Ленку, размахивая руками, но после короткого резкого удара села на землю, залившись слезами.

– Я стражу позову, – заявила она рыдая.

– Ты совсем идиотка, что ли? – с удивлением поинтересовался я. – С каких это пор неудачливые уличные грабители зовут стражу?

– Ещё вопрос кому из нас поверят, – заявила она.

– Никакого вопроса, – заверил я её. – Поверят дворянам, то есть нам. Но я даже не стану поднимать вопрос о доверии. Я потребую допроса с эмпатом, и он моментально выяснит, что ты оговорила дворян, чтобы покрыть грабителей. Ты пойдёшь в тюрьму вслед за ними, и срок у тебя, кстати, будет больше, чем у них.

– Что же ты такой трусливый, – сменила тему она, – спрятался за свою девку.

Ленка тихо засмеялась.

– Я не люблю драться, – серьёзно объяснил я, – а моя жена любит, вот и всё. Ну ладно, пора посмотреть, что за улов тут у нас.

Я подошёл к Сёме, который уже пришёл в себя и ошалело тряс головой, пытаясь понять, что же с ним произошло. Я пнул его в бок, заставив охнуть.

– Ты лучше лежи смирно, – посоветовал я ему, – а то я тебе что-нибудь сломаю. Дай-ка свою карточку гражданина.

Потребовалось ещё несколько пинков по рёбрам, чтобы он неохотно протянул свою карточку. Порядком протрезвевший Матюха свою карточку отдал без дополнительного стимулирования.

– Фамилия одинаковая, – заметил я. – Братья, что ли?

– Братья, – мрачно подтвердил Семён.

– А она тебе кто?

– Сеструха.

– У вас в семье, похоже, только сестра умная, – рассеянно заметил я, изучая карточки. – Лен, ты будешь смеяться, но они оба с «Милика». А код подразделения двадцать четыре на «Милике» – не помнишь, что это у нас такое?

– Помню, – сказала Ленка посмеиваясь. – Это кузнечно-прессовый.

– Кузнецы, значит. И дух ваш молод^[6], да?

– Чевось? – тупо переспросил Сёма.

– Тебе не кажется, Лен, что вокруг нас как-то слишком уж много кузнецов? – спросил я, не обращая внимания на Семёна.

– Ну с этими-то кузнецами мы легко можем расстаться, – улыбнулась Ленка. – Что ты собираешься с ними делать? Сдать страже?

– Не хотелось бы позориться, – задумчиво сказал я. – Представляешь, как я буду объяснять страже, что меня грабят мои собственные рабочие?

Со стороны девчонки донеслась волна ужаса, которая тут же сменилась отчаянием. Она сидела на земле и тихонько всхлипывала, явно не ожидая уже ничего хорошего.

– Значит так, Семён, и ты, Матвей, – начал я, приняв, наконец, решение. – Завтра вы явитесь на завод как обычно, на проходной доложитесь охране и будете там ждать Антона Кельмина. Карточки ваши будут у него, он и назначит наказание. А теперь поднялись и пошли вон отсюда.

Долго себя упрашивать они не заставили. Уже через полминуты до нас доносился забавный диалог издалека:

– Ну что ты дерёшься, Настька, – плаксиво басил Семён.

– Погоди ещё, вот дома батя вам пропишет, придуркам, – злым голосом сулила Настька.

– Ну чё ты, Насть, зачем бате рассказывать.

Ленка засмеялась, слушая удаляющиеся голоса.

– Что ты с ними решил-то?

– Скажу Антону, чтобы подыскал им на завтрашний день работку потяжелей и погрязней. Канализацию почистить или ещё что-нибудь в таком роде. Самое то с похмелья.

– Разжалобила она тебя?

– Разжалобила, – признал я. – Такое чистое горе, еле удержался, чтобы просто их не отпустить.

– Они вообще-то преступники.

– С точки зрения закона – да. Но судья их тоже в тюрьму не послал бы, разве что я стал бы настаивать. Всё-таки есть разница между уголовником и обычным придурком, который выпил и захотел покуражиться. Ладно, пойдём отсюда, а то попахивает здесь после того, как ты Матюху протрезвила.

– Пойдём, – вздохнув, согласилась Ленка. – Вот уж точно придурки, такой вечер испортили.

– Зато подралась, – заметил я. – Отличное развлечение для красивой женщины – избить мужчину. А лучше двух.

Ленка больно ткнула меня в бок.

– Или трёх, – меланхолично добавил я.

* * *

Художник, вдохновенно вырисовывающий крыло огромной бабочки на бетонной стене, был здорово похож на Сальвадора Дали. Во всяком случае, выглядел он совершенно сумасшедшим. Я так засмотрелся на него, пока шёл к калитке, что споткнулся о выступающий камень мостовой. Рисунки на стене были действительно неплохи, но бетонная стена даже с неплохими рисунками по-прежнему оставалась бетонной стеной с кольцами колючей проволоки наверху. Словом, облагородить свою ограду у Ренских не особо получилось, хотя по сравнению с исходной серой поверхностью прогресс определённо был.

Разглядывая местное граффити на всем протяжении пути от автостоянки для гостей, я наконец дошёл до неприметной двери рядом с закрытыми воротами, которая распахнулась, не дожидаясь, когда я нажму кнопку звонка.

– Господин Кеннер, – нерешительно сказал один из охранников, которого я раньше не видел, но который показался мне смутно знакомым, – возможно, вам забыли сообщить, но у нас есть распоряжение пропускать вашу машину на территорию. Без досмотра.

– Даже так? – удивился я. – Нет, мне не сообщали. Буду иметь в виду. – Я присмотрелся к нему повнимательнее и заметил, – Кстати, ваше лицо мне кажется знакомым.

– Виноват, господин Кеннер, – побледнел охранник. – У нас был приказ так себя вести.

В этот-то момент я его и вспомнил – это был один из тех двух быков, которые пять лет назад привезли меня сюда, а затем таскали из камеры в кабинет Ольги Ренской.

– Я не держу зла, – немного поразмыслив, я пожал плечами. – Встреться вы мне раньше, возможно, для вас это кончилось бы плохо, но с тех пор прошло много времени. Да и тогда мои претензии были всё же в основном к Ольге.

– Спасибо, господин Кеннер, – кивнул он, хотя по его виду было незаметно, чтобы он испытал заметное облегчение.

– Предупредите сиятельную Стефу, что я прибыл, – распорядился я и вышел на территорию резиденции.

Да, этой парочке явно пришлось нелегко. Пять лет они от меня прятались, но сейчас я стал бывать у Ренских часто, и наша встреча была лишь вопросом времени. Их опасения легко можно было понять – они-то притащили сюда просто какого-то четырнадцатилетнего пацана, а потом пацан внезапно оказался главой аристократического семейства и родным внуком Матери рода. Словом, одним из тех, с кем простому охраннику надо вести себя крайне осторожно, а ещё лучше вообще держаться подальше. Верхушка поссорится и помирится, а вот исполнителей между делом могут и закатать в асфальт. В общем-то, их поведение и в самом деле было достаточно оскорбительным и обошлось бы им очень дорого, будь я чуть более злопамятным.

Однако как бы резиденция Ренских ни выглядела снаружи, внутри это было очаровательное место. Снег в городе только-только стаял, и на улицах было грязновато, но в резиденции уже давно навели порядок. Окна зданий, да и сами здания сверкали идеальной чистотой. Весь зимний мусор был убран, все скамейки и оградки вымыты и подкрашены, и даже самого богатого воображения не хватило бы на то, чтобы представить себе лежащие на газоне собачьи экскременты.

Направлялся я к ротонде Медведицы – небольшому парковому павильону, в котором мы со Стефой чаще всего и встречались. Я не хотел без особой необходимости сталкиваться с Ольгой и старался не посещать главное здание. Стефа не вполне это одобряла, но я аргументировано убедил её, что использовать Силу в здании со множеством людей может быть опасным, и она нехотя согласилась встречаться со мной в другом месте.

– Кеннер! – вдруг окликнули меня с узкой боковой аллейки.

Я обернулся и увидел улыбающихся Эльму с Нельмой – двух рыжих сестёр, с которым учился в старшей школе, и с которыми умудрился подраться в первом классе. Ну просто какой-то день неожиданных встреч у меня сегодня.

– Здравствуйте, девушки, – улыбнулся я им в ответ. – Тысячу лет вас не видел. Вы похорошели просто на удивление, я вас даже не сразу узнал.

Никогда не стоит упускать возможность сказать женщине комплимент – самый лучший способ наладить с ней хорошие отношения, причём совершенно бесплатный. Главное, чтобы комплимент не прозвучал фальшиво, но я обычно с этим справляюсь.

– Сейчас не стал бы нас бить? – хихикнула Нельма, младшая.

– Даже мысли бы такой не возникло, – с ужасом отказался я. – Сразу бы сдался, сразу обеим. Таких красивых надо беречь.

– Врунишка, – заметила Эльма, покраснев от удовольствия. – Куда ты направляешься?

– Мы со Стефой тут недалеко встречаемся. Она мой наставник в Академиуме.

– Везёт же тебе, Арди, – вздохнула Эльма. – Прямо как с неба падает. А ведь ты даже не в роде.

Ещё одна взялась рассказывать мне о моём везении, да что же это такое?

– Если бы я был в роде, она бы меня, возможно, и не взяла, – заметил я. – Но вас-то она в любом случае не взяла бы, вы же не на боевом. А кстати, где вы сейчас? Я как-то потерял вас из виду после школы.

– Мы на алхимии, – ответила Нельма. – Я на третьем курсе, а Элька на четвёртом.

– Тогда понятно, почему я вас не встречал, – кивнул я. – С алхимиками мы как-то совсем не пересекаемся. А почему вы не на боевом, кстати? Вы девчонки резкие, и в школе дрались неплохо.

– Мы хотели, – с печалью ответила Эльма. – Но роду нужны алхимики.

Знакомая история. С мамой ведь было то же самое, только тогда роду были нужны как раз боевики. Похоже, Ольга не оставила своих привычек даже после того, как грандиозно просчиталась с дочерью.

– Ну, алхимия интересный предмет, – утешил их я. – К тому же всё в ваших руках. Моя мать тоже алхимический закончила, а сейчас её многие считают сильным боевиком.

– Милослава Ренская закончила алхимический? – поразилась Эльма.

Как всё-таки интересно разделяется наша семья у Ренских. Я у них Арди, но моя мать – Ренская. Для меня это выглядит, как будто они к маме немного примазываются, но в общем-то, мне всё равно.

– Да, она дважды заканчивала Академиум. Сначала ей нравилась алхимия, а потом она увлеклась медициной, и когда закончила алхимический, сразу же поступила на лекарский.

– А Ольга что? – спросила Нельма с округлившимися от удивления глазами.

– А Ольга хотела, чтобы она шла на боевое. Ну а чем дело кончилось, вы и сами знаете. Появилось семейство Арди.

Девчонки дружно вздохнули.

– Но вообще странно, что я вас не встречал, – вдруг пришла мне в голову мысль. – Пусть не в Академиуме, так в «Цыплёнке». У нас же кроме как в «Цыплёнке» пообедать и негде, вы же наверняка там бываете.

– Это ты у нас богатенький мальчик, Кеннер, – язвительно сказала Эльма. – У нас на такие заведения денег нет.

– Не понял, – изумился я такому повороту, – вы вроде не крестьянки и не приютские.

– Род оплатил обучение, – пояснила Нельма, – а дальше крутись как хочешь. Дома тебя накормят, конечно, и бутербродов с собой дадут, но если хочешь в «Цыплёнке» пообедать, зарабатывай сама. Стипендия от рода только у боевиков есть, потому что у них подработок не бывает, но на эту стипендию тоже не особо разгуляешься. Роду нахлебники не нужны.

Ну надо же, как сурово, прямо спартанцы какие-то. Хочется верить, что они не бросают неперспективных младенцев со скалы. Правда, у нас и скал-то в округе не найти, так что надежда есть. Вот интересно – это у всех родов так или только у Ренских? Спросить бы Анету, но как об этом спросишь? «Анета, у тебя деньги есть?» Ну, может, сама проговорится при случае.

– Вообще-то, это не совсем так, – поправила сестру Эльма. – У нас ведь стипендия тоже есть. Стипендия Кеннера.

– Она же не совсем от рода, – возразила ей Нельма.

– Какая ещё стипендия Кеннера? – не понял я.

– Стипендия Кеннера Ренского по его завещанию платится его потомкам из Ренских, обучающимся в Академиуме, – пояснила Эльма.

– А кто у вас потомок Кеннера Ренского? – продолжал недоумевать я.

Девчонки посмотрели на меня как на идиота, переглянулись между собой и пожали плечами.

– Мы, например, – наконец, снизошла до пояснения Нельма. – Только мы с тобой из разных линий, в смысле, от разных жён Кеннера. Ты из главной линии, от Асты, а мы из побочной, от Златы. Ты что, своих родственников вообще не знаешь?

– Да как-то вот так, – смутился я и, похоже, даже покраснел. – У нас с вами до недавнего времени были сложные отношения, сами знаете.

Они только молча пожали плечами. Я и сам понимаю, что оправдание так себе. Действительно, стыдно не знать своих предков. А если бы они узнали, что я и про Асту Ренскую в первый раз услышал, то было бы вообще позорище. Почему-то я никогда не спрашивал мать о предках. Возможно, это был груз из прошлой жизни – страну у нас столько раз сотрясали катаклизмы, что у большинства семей потерялась связь поколений. Мало кто знает даже прадедов, а уж про более далёких предков и говорить нечего. Да многие и вообще предками не интересуются – были и были.

Мы в молчании дошли до ротонды Медведицы.

– Ну всё, девчонки, – сказал я, всё ещё испытывая неловкость от своей промашки. – Я пришёл, мне сюда. Надеюсь, мы ещё встретимся.