Андрей Стоев
За последним порогом. Начало

– Почему? – удивился я.

– В визионе картинки ведь не для зрителя. Это семантические якоря для визионера. А к движущемуся изображению ты как заякоришься? Изображение-то будет, а визиона не получится.

Похоже, синематограф тут изобретать бессмысленно – по сравнению с визионом даже три-дэ фильм выглядит убого. Вообще, как-то странно получается – я вроде бы пришелец из гораздо более развитого общества, но не в состоянии предложить ничего нового даже интересующемуся техникой школьнику. Все технические достижения моего старого мира либо не будут работать, как транзисторы, либо бесполезны, как авиация, либо просто никому не интересны.

Распрощавшись с Бажаном, я нашёл Ленку и вытерпел лекцию очень серьёзной девчушки об истории костюма, на чём наш первый школьный день, наконец, и закончился. Он, в общем-то, прошёл неплохо. Школа нам обоим понравилась, я завязал знакомство с интересным одноклассником, Ленка тоже познакомилась с девчонками. Нам пора как-то начинать встраиваться в общество, поначалу хотя бы в школьное.

К своим четырнадцати годам я уже определился с ближайшими целями – стать Высшим и превратить нас в полноценную дворянскую фамилию. Не так уж много времени осталось до того, как я по закону стану полноправным главой семьи, и к тому моменту стоило бы иметь реальный и конкретный план действий. Так что пора понемногу начинать присматривать возможных союзников и слуг. Для начала простолюдинов – дворяне вряд ли станут воспринимать нашу семью всерьёз, пока мы не наберём сил.

* * *

Дни шли за днями; мы постепенно втянулись и начали привыкать к увеличившейся нагрузке – от занятий с домашними учителями нас никто не освобождал, и мы по-прежнему посещали школу Данислава. Несмотря на мой расчёт на предыдущее образование, учиться мне оказалось ничуть не легче, чем Ленке. Главная проблема крылась в здешней математике – она изначально строилась на несколько изменённой теории множеств, и мои прошлые знания оказались совершенно неприменимыми. Например, здесь в принципе отсутствовало такое основополагающее понятие, как непрерывная функция – цитата: «в мире не существует ничего непрерывного». Весь матанализ, что я когда-то изучал, оказался даже не то что бесполезным, а попросту мешал. Со старой доброй евклидовой геометрией было попроще, но это только пока. В третьем классе мы начнём проходить основы геометрических искажений, и там мои старые знания никак не помогут. Алхимия с первого взгляда основывалась на обычной химии, но только с первого взгляда. Например, в ней не было понятия валентности, потому что алхимик с помощью Силы легко мог добавлять и убирать атомарные связи и, соответственно, чуть ли не в кастрюле создавать вещества, принципиально невозможные на той Земле.

Так что приходилось учиться, причём учиться только отлично, потому что плохая учёба позорит семью. И да, я уже здорово проникся местным аристократическим кодексом. Да и как могло бы быть иначе, если мне внушали это с самого раннего детства? Я помню свою прошлую жизнь – ну, значительную её часть, но отдаю себе отчёт, что я давно уже не тот человек, который умер там. Я Кеннер Арди, и та память для моей личности лишь небольшое дополнение.

Уроки развития основы мне особенно нравились. Во-первых, упражнения давались мне очень легко – мы их, да и не только их, выполняли каждый день с шести лет. Во-вторых, учитель частенько рассказывал нам что-то новое и интересное.

– Кто мне скажет, какое качество является важнейшим для Владеющего Силой? Матулич, твоё мнение?

– Дар, учитель.

– Неверно, дар предполагается всегда. Если его нет, то человек Силой не владеет и говорить не о чем. Кто ещё скажет? Волкова?

– Трудолюбие, – пискнула маленькая девочка с бантиками.

– Трудолюбие в любом занятии необходимо, но для Владеющего есть и более важное качество. Арди, что скажешь?

– Воля, учитель.

– Да! Верно! Именно своей волей Владеющий управляет Силой, и именно его несгибаемая воля меняет мир вокруг него. Месяц назад, в начале учёбы, вам было велено бегать две версты по утрам. Кто из вас с тех пор бегает каждое утро без пропусков?

Руки подняли мы с Ленкой. Я оглянулся – что, это всё?

– Только Арди и Менцева? – учитель помолчал, – Ну что же, слушайте внимательно, потому что я это скажу только раз.

– Мы все являемся частью мира и меняемся вместе с ним, но и мир является нашей частью, и мы меняем его каждое мгновенье. Каждое наше действие, каждое наше слово меняет Вселенную, но если некоторым из нас достаточно тихого слова, чтобы заставить мир стать другим, то большинству даже криком не вызвать ничтожнейшего изменения.

Владеющий меняет мир своей волей, но воля у всех разная. Если вы не можете заставить себя утром вылезти из постели и пробежать жалкие две версты, сможете ли вы изменить мир? С чего бы мир стал прислушиваться к вам, если вы не в силах заставить даже себя?

Вы можете спросить: «Какая Вселенной разница, бегаю я по утрам или нет?». Вселенной плевать на ваш бег, важна ваша воля. Настоящий Владеющий будет выполнять своё решение безо всяких скидок на обстоятельства, потому что его воля непреклонна. Он решил бегать по утрам? Дождь, снег, град – он бежит. В городе наводнение, пожар, ураган – он бежит. В город вошёл враг и вокруг свистят пули, но он бежит, потому что он так решил.

И вот когда его воля действительно становится несгибаемой, мир его замечает и начинает к нему приспосабливаться. Град обходит его стороной. Наводнение не задевает тропинку, по которой он обычно бегает. Вражеские пули всегда летят мимо. Настоящему Повелителю Силы не нужно даже формировать структуры Силы – мир сам меняется, чтобы угодить его желаниям. Но начинается всё с малого – для начала надо победить свою лень.

Учитель сделал паузу.

– Можешь не изображать скепсис, Штайн, мне всё равно, чему ты веришь, и я не собираюсь тебя убеждать. – Учитель обвёл класс взглядом. – Вижу, многие из вас приняли это просто за красивые слова. Что ж, я расскажу вам одну историю, а вы уж сами решайте, задуматься над моими словами, или же просто выкинуть их из головы.

Как вы, вероятно, знаете из истории княжества, примерно сто пятьдесят лет назад произошла война родов, в которой заметную роль сыграл Кеннер Ренский. Враждебные роды устроили на него несколько покушений, но ни одно из них не достигло успеха. Один из отчётов о проведённой операции, однако, оказался позже доступным публике. Те из вас, кто продолжат учёбу в Академиуме, будут разбирать его подробно, с анализом задействованных сил; я же просто перескажу его краткое содержание.

Убийца сумел пробраться в закрытый сад резиденции рода и подкараулить Ренского, когда тот задремал, сидя в беседке. Убийца был мастером-стрелком, вооружённым крупнокалиберной винтовкой с полным глушением звука. У него получилось выстрелить восемь раз. С расстояния тридцати сажен он умудрился не попасть ни разу. Три раза патрон непонятным образом заминался в стволе, и убийца был вынужден выбивать его шомполом. Четыре раза произошла осечка – трижды не сработал капсюль, и один раз не воспламенился порох. В процессе стрельбы он сломал себе ключицу и палец. При попытке сделать девятый выстрел винтовка сломалась. Всё это время Ренский продолжал спать. Последующее расследование показало, что патроны бракованными не были; причина поломки винтовки также осталась неясной.

Именно этот отчёт привлёк внимание к странному феномену, связанному с Высшими. Высший – это не просто название; именно с десятого ранга Владеющий начинает своей волей искажать мир вокруг себя. Победить Высшего может только другой Высший – так и случилось с Ренским, когда его смогли настигнуть четверо Высших из враждебных родов. Хотя Ренский погиб, вместе с ним погибли двое его противников, а Мать рода Эйле оказалась искалечена настолько, что была вынуждена отказаться от Материнства. На том война постепенно и затихла.

Так, у нас уже, кажется, был звонок. – Учитель прислушался к шуму снаружи. – В таком случае урок окончен. Задание на дом у вас есть, а я прощаюсь с вами до завтра.

Он вышел в коридор, за которым уже вовсю шумела перемена. Мы неторопливо собирали свои записи. Через парту от нас Штайн распинался перед своими подхалимами, при этом почему-то поглядывая на Ленку:

– Я такой чепухи давно не слышал. Владеющий развивается, когда есть хорошие способности, – он сделал паузу, чтобы дать слушателям возможность догадаться, у кого тут хорошие способности, – нужны способности, а не тупая беготня по утрам. Его послушать, так отцовы приказчики уже все как один должны быть Высшими. Вместо того чтобы нормально учить, нам тут капают на мозги какими-то дурацкими историями.

Слушатели активно кивали и поддакивали. А я просто ушам своим не верил – чего эти гарипотеры ждали от школы? Что им выдадут волшебные палочки, и они сразу станут великими волшебниками? Похоже, большинство наших одноклассников слова учителя восприняли как очередную байку. Я начал понимать, почему даже способные простолюдины редко достигают каких-то высот во Владении – нужно несколько поколений, чтобы полностью осознать важность таких вот вещей, и внушить это своим детям с рожденья.

* * *

– Ольга, к тебе можно?

– Заходи, Стефа, – Ольга Ренская, не поднимая взгляда от бумаг, призывно махнула рукой. – Посиди минуту, я заканчиваю.

Стефа Ренская, младшая сестра Ольги, заведовала безопасностью рода. Сёстры были совершенно разными: суровая, неулыбчивая Ольга, которую побаивались даже родственники, и всегда готовая поболтать и посмеяться Стефа, с простоватым, добродушным лицом. Знающие люди, однако, опасались её больше, чем Ольгу.

– Что там у тебя? – Ольга, наконец, отложила бумаги в сторону.

– Наш человек в Круге передал кое-что любопытное. Сын Милославы в этом году проходил тест на основу, – слова «внук» приходилось избегать, Ольга ненавидела любые упоминания об их родстве. – Вот, посмотри его показатели.

Ольга взяла листок, посмотрела на цифры, затем нахмурилась и перечитала написанное внимательнее.

– Что за бред?

– Бред это или нет, но это то, что написано в его карточке одарённого.

– У них прибор сломался?

– Протокол теста мы увидеть не можем, так что остаётся только гадать. Но мои люди считают, что дело не в приборе. Скорее всего, подделаны расчёты.

– Для подделки выглядит слишком сомнительно. Подделка должна быть незаметной, а это сразу бросается в глаза.

– Вот поэтому мои люди и считают, что в расчёт внесена намеренная ошибка. Понимаешь, если подделывать так, чтобы это выглядело как случайная ошибка, то можно получить только ограниченный набор цифр. И если отбросить дикие результаты вроде ноль-два-восемь, то выбор будет совсем маленьким. Пусть цифры выглядят сомнительно, зато любое расследование покажет простую арифметическую ошибку, и никакого умысла не докажешь.

– Ну… возможно. А почему ты не допускаешь, что это и в самом деле ошибка?

– Помнишь подружку Милославы, Нату Менцеву? После неё осталась дочь, Милослава её удочерила. Вот её цифры основы.

– Ничего не понимаю…

– Я тоже пока не понимаю. Но согласись, в две ошибки подряд уже совсем невозможно поверить. Для детей из одной семьи. Есть предположение, что тут приложила руку Драгана, и что она таким образом пытается привлечь внимание к семье Милославы.

– Ясно, что без этой сучки Драганы не обошлось, только она может приказать подделать результаты теста. И всё же непонятно в чём её интерес.

– Пока думаем над этим.

– Интересно, можно ли Драгану как-нибудь на этом зацепить?

– В принципе, если опротестовать цифры, то её можно немного прижать. Но тут есть сложность – мы их опротестовать не можем, мы эти цифры вообще знать не должны. Протест имеет право подать только законный представитель ребёнка.

– Вообще-то, у нас есть этот… отец, – последнее слово Ольга буквально выплюнула.

– Пожалуй, может получиться, – кивнула Стефа. – Надо подумать, как подойти с этим к мальчику.

– Я не собираюсь к этому отродью «подходить», – прошипела Ольга, – его привезут сюда, и лучше бы ему меня не злить.

– Ольга, ты совершаешь ошибку, – покачала головой Стефа, – не надо действовать так прямолинейно, нас не поймут.

– Всё, вопрос решён. Подготовь отца, а я распоряжусь насчёт доставки.

Стефа только вздохнула.

Глава 5

Учитель основы обожал глупые вопросы учеников. Он использовал их как повод для поучительной лекции, попутно размазывая задавшего вопрос. Обычно за всех отдувался Штайн – его потенциал идиотских вопросов и замечаний был недостижим для нормального человека. Сегодня, однако, случился и мой выход. Мне вдруг вспомнились фантазийные фаерболы, и я, совершенно неожиданно для себя, вылез с этим вопросом.

– Плазменные шары? Что с тобой, Арди? Ты сегодня как-то внезапно поглупел, меня это тревожит. – Класс хихикал в кулаки – всегда приятно посмотреть, как втаптывают в грязь соседа. – Хочешь посоревноваться со Штайном? – Внимание класса переключилось на Штайна, который вдруг перестал находить ситуацию смешной.

– Нет, в самом деле, Арди, именно от тебя я не ожидал такого вопроса, – продолжал учитель. – Здесь ведь достаточно базовых житейских знаний, чтобы понять, что это чушь. Вспомни, какой высоты достигают языки пламени костра. Одна сажень, и вся плазма закончилась. Даже солнечные протуберанцы очень быстро рассеиваются в вакууме. В воздухе же комок плазмы не пролетит и пары сажен. А если куда-то и долетит, то самое большее – подпалит волосы. Обычная огненная плазма практически неопасна – в пламя костра можно ненадолго сунуть руку безо всякого вреда для себя.

Если всё же рассмотреть вопрос серьёзно, то создать такой шар действительно возможно. Нужно взять большой объём газа, разогреть его до очень высокой температуры, сильно сжать, чтобы создать достаточно высокую плотность плазмы, и обернуть полученный шар квазистабильной силовой оболочкой, чтобы плазма не рассеялась в воздухе, но высвободилась при ударе. Обычному Владеющему такая сложная задача не по силам, но старшие ранги, возможно, могли бы справиться.

– Проблема здесь в цене, – продолжал учитель. – Создание такого шара займёт немало времени, а главный вопрос: сколько энергии на это потребуется? По моим прикидкам, для разгона камня весом в большую гривну^[12] до первой космической скорости понадобится не более одной десятой от этой энергии, а скорее всего, намного меньше. Причём такой разогнанный камень пробьёт насквозь любую броню, плазменный же шар всего лишь проплавит углубление в бронепластине и бесполезно рассеется. Гораздо лучший результат даст расплавленный комок породы, но и в этом случае эффект обычно не оправдывает затраченной энергии. Когда необходимо оказать температурное воздействие на цель, Владеющий её и нагревает, а не бросается чем-то горячим издалека.

Главное, о чём всегда следует помнить – это то, что манипуляции с силовыми конструктами не бесплатны. Создавая конструкты, Владеющий устаёт точно так же, как если бы он поднимал гирю. И чем больше энергии требует конструкт, тем больше он устаёт. Даже Высшие предпочитают использовать низкоэнергетические воздействия везде, где только возможно, и даже Высшему не придёт в голову такая глупость, как швыряние плазменными шарами.

Раздавшийся наконец звонок ознаменовал завершение сеанса унижения. Урок основы был последним, и мы с Ленкой не торопясь двинулись на выход.

– Кени, а с чего тебе вдруг пришли в голову эти огненные шары?

– Ну, было бы круто, – «с чего, с чего… читал про них слишком много, вот с чего», – швыряешь их с обеих рук, а всё вокруг горит и взрывается.

– Ты всегда такой серьёзный, но иногда ужасно забавный, – Ленка засмеялась. – Давай, ты почаще будешь забавным?

– Я тебе не нравлюсь серьёзным?

– Кени, ты мне всяким нравишься, – с нежностью сказала Ленка. – Но иногда мне хочется, чтобы ты не всегда был таким серьёзным.

Я не выдержал и тоже засмеялся.

– Ладно, постараюсь.

Действительно, как-то слишком уж я загружаюсь. Можно подумать, что я отец семерых детей и единственный кормилец. Мне, в конце концов, всего четырнадцать.

Как только мы вышли за ворота школы, рядом как-то незаметно оказались двое крепких мужчин.

– Кеннер Арди?

– Да, это я. С кем имею честь?

– С вами хотят поговорить. Садитесь в машину.

– Кто хочет со мной поговорить?

– Вы всё узнаете на месте, – они даже не пытались выглядеть дружелюбно. – Садитесь в машину.

– Я не собираюсь садиться в машину к незнакомым людям.

– Нам приказано вас доставить, и мы вас доставим. В ваших же интересах, чтобы это произошло мирно.

Я повернулся к Ленке и шепнул ей на ухо:

– На машине герб Ренских, запомни номер. Сразу сообщи маме. Сама не вмешивайся.

Ленка молча кивнула, глядя на меня испуганными глазами. Я повернулся обратно к незнакомцам и спокойно сказал:

– Я отказываюсь ехать с вами куда бы то ни было. Предупреждаю вас, что если вы увезёте меня силой, то это будет квалифицировано как похищение.

Люди Ренских даже не снизошли до ответа. Они просто подхватили меня с двух сторон и закинули в машину. Посреди бела дня, при множестве свидетелей! Или я совсем ничего не понимаю во внутренней политике княжества, или Ренские вконец обнаглели.

Квартал Ренских занимал изрядную площадь в северной части города и был обнесён высокой стеной. Хотя стена выглядела достаточно декоративно, наверху виднелись загнутые внутрь кронштейны с натянутой на них колючей проволокой. Надо полагать, колючей проволокой защита квартала не исчерпывалась. Машина заехала в незамедлительно открытые ворота, проехала по дороге с жилыми домами по обеим сторонам, и остановилась у внушительного здания главной резиденции. Меня выволокли из машины, и держа с двух сторон, потащили в здание. Хорошо хоть не надели наручники – впрочем, кто знает, что там впереди? Протестовать я не стал; протест, на который не обращают внимания – это всего лишь бессмысленное унижение.

Мы спустились по лестнице куда-то в подвал, и прошли по короткому коридору. Затем меня втолкнули в какую-то комнату с кратким напутствием: «Посиди тут», и дверь закрылась. Послышался щелчок замка: меня заперли. Я огляделся. Комната размером метров пятнадцать, с минимальной меблировкой в виде топчана из досок с тощим матрасом. Маленькое грязное окошко под потолком, забранное решёткой. В нише унитаз и раковина. Классическая тюремная камера. Бабуля явно неспроста решила покошмарить меня перед встречей – похоже, мне будет сделано предложение, которое мне сильно не понравится.

Бабушку Ольгу я прекрасно запомнил с нашей первой и единственной встречи, когда мне было меньше года. Уже одного того воспоминания было достаточно, чтобы понять, что она приказала привезти меня сюда вовсе не для того, чтобы закормить внучка пирожками. Как вскоре выяснилось, кормление в программу визита вообще не входило – ни пирожками, ни чем бы то ни было иным. День понемногу начал клониться к вечеру, затем совсем стемнело, а я так и сидел. Я поигрался немного с мыслью о побеге, но потом со вздохом выбросил это из головы. Навыков ниндзя у меня нет, и через охраняемые ворота мне не пройти. Да и вообще, стоит сначала выяснить, что происходит.

В конце концов, наступила ночь, и я решил, что мне в любом случае стоит выспаться, чтобы иметь свежую голову – ну, насколько это вообще возможно в таких условиях. Я всё же снял пиджак и брюки и аккуратно разложил их там, где почище. Сложно сохранить самоуважение, когда выглядишь опустившимся бомжом среди хорошо одетых людей – на что, очевидно, и был расчёт. Кое-как я умостился на плоском матрасе и всё-таки сумел заснуть при свете тусклой лампочки под потолком. К сожалению, месяц листопад^[13] в этом году выдался очень тёплым – куртку я в школу не надел, а укрываться пиджаком не рискнул.

Проснулся изрядно озябший, когда уже совсем рассвело. Как следует умылся, сделал зарядку и надел костюм. Осмотрев себя критическим взглядом, я пришёл к выводу, что выгляжу всё же прилично. По законам жанра хозяева сейчас должны решить, что я уже дозрел и, по всей видимости, вскоре меня ждёт встреча с дорогими родственниками. Не знаю, что они понимают под дозреванием, но добрых чувств к бабуле у меня не прибавилось.

Примерно через час в замке загремел ключ, и дверь открылась. В камеру заглянул один из вчерашних качков и махнул рукой мне на выход. Второй качок обнаружился за дверью. Меня опять потащили, крепко ухватив с боков. Вряд ли они всерьёз ожидали от меня какого-то сопротивления – это было, скорее всего, ещё одним средством психологического давления. Средством, надо сказать, эффективным – если бы я был обычным четырнадцатилетним подростком, я бы уже наверняка паниковал.

Путь наш закончился на втором этаже у красивой дубовой двустворчатой двери. Мы зашли в приёмную с секретарём, который сразу кивнул на дверь кабинета, куда меня довольно грубо и втолкнули. Как только я обрёл равновесие после толчка, я осмотрелся. В кабинете присутствовали трое. За большим столом сидела и рассматривала меня Ольга Ренская, которую я сразу узнал. Её эмоции ощущались прекрасно – какая-то смесь брезгливого любопытства и отвращения, что-то вроде чувств благородной девицы, разглядывающей неизвестно как заползшую на стол мокрицу. Второй была женщина средних лет с очень добрым лицом, при виде которого у меня сразу пробудилось ощущение опасности. Впрочем, в её чувствах ничего опасного не ощущалось, там преобладало равнодушное любопытство. Третьим был мужчина, который старался казаться незаметным, и от которого явственно несло страхом.

Наконец, Ольга прервала молчание:

– Ты знаешь кто я?

Я пожал плечами. Не имею ни малейшего желания облегчать работу старой крысе, пусть сама представляется.

– Я Ольга Ренская, твоя бабка, – и немного подумав, уточнила: – Биологически.

Я слегка наклонил голову. Правила вежливости диктовали небольшой поклон, но в данный момент у меня не было ни малейшего желания соблюдать какие-то правила вежливости.

– Я сама представлюсь, Ольга, – сказала вторая женщина. – Я Стефа Ренская, тётка твоей матери и, стало быть, твоя двоюродная бабка.

Ещё один намёк на поклон. По крайней мере, эта хотя бы не стала уточнять насчёт «биологически».

– А это, – опять заговорила Ольга, – твой родной отец.

– Сынок! – мужчина вскочил и двинулся ко мне с явным намерением заключить меня в объятия.

– Стоять! – я вытянул руку, не давая ему подойти, и повернувшись к дамам, пояснил: – Этот человек не может быть моим отцом.

Ольга удивилась, а от Стефы повеяло весельем. Да, бабушка Стефа, я тут недавно кое-кому пообещал быть прикольным.

– Вы можете представить какие-нибудь документы? – спросил я «отца» с интонациями прокурора.

– Какие документы? – опешил тот.

– Документы, подтверждающие ваше заявление.

– Какие тут могут быть документы? – Незапланированное изменение сценария полностью выбило его из колеи. Жаль, что в этом мире не прозвучала крылатая фраза «Уши, лапы, хвост – вот мои документы», она была бы очень к месту.

– Ясно, подтвердить вы ничего не можете. Как ваше имя?

– Борис Ярин, – бедняга полностью потерял нить разговора и уже ничего не соображал.

– Никогда о вас не слышал, – Я повернулся к дамам и конфиденциально сообщил: – Это жулик.

Бам! Ольга треснула рукой по столу.

– Хватит ломать комедию! – рявкнула она. Чувствовалось, что она зла до крайности, и уже с трудом сдерживается. – Сейчас вы вместе с ним сядете в машину и поедете к нотариусу. Там ты подтвердишь, что он твой отец, и подпишешь всё, что тебе дадут подписать. Тебе всё ясно?

– Тут есть одно препятствие…

– Какое ещё препятствие?!

– Я несовершеннолетний, и пока что не являюсь главой семьи, – спокойно пояснил я. – У меня нет права принимать в семью первых попавшихся проходимцев.

– Ты поедешь и сделаешь то, что я сказала! – Ольга уже рычала. Стефа сидела с каменным лицом, но я явственно ощущал её веселье.

– Это невозможно. – Пусть она лучше меня убьёт, но дать ей право распоряжаться собой я не собираюсь.

– Весь в эту тварь Милославу, – прошипела Ольга. – Ладно, посмотрим, как ты вскоре запоёшь.

Она нажала кнопку звонка и скомандовала заглянувшему конвоиру:

– Увести. Есть ему не давать.

Я вновь очутился в уже привычной камере. Знакомство с бабушкой оставило у меня смешанные чувства. А я ещё говорил, что удар кувалдой – это стиль Ленки! Вот он, настоящий стиль кувалды, во всей красе. Но всё же я не понимаю – это же Мать рода, руководитель, политик, она же должна осознавать, что такое наглое похищение вряд ли получит одобрение окружающих. Или она привыкла получать всё силой и в конце концов перестала адекватно воспринимать действительность? Или наша семья приводит её в такое бешенство, что она теряет разум? Или же она решила, что легко заставит меня всё подписать, а там отпустит меня, и ей уже нельзя будет предъявить никаких претензий? Любой вариант, а скорее всего, все вместе. Однако сейчас ситуация тупиковая: она не может отступить без потери лица, а я ни за что не стану делать то, что от меня требуют. Посмотрим, чем дело кончится, но пока что для меня всё выглядит печально.

И тут кстати вспомнилось, как мать разволновалось, когда увидела наши игры с Силой. Признаться, я не воспринял тогда угрозу от Ренских всерьёз, и считал, что она перестраховывается. А вот сейчас полностью осознал, что она ничуть не перестраховывалась, а просто хорошо знала свою мать. Мы, конечно, прятали свои способности от посторонних, но если бы я тогда знал то, что знаю сейчас, я бы удесятерил осторожность. Были, были у нас опасные моменты – несерьёзное отношение к угрозе всегда расслабляет.

Прошёл час, другой. Есть хотелось уже просто невыносимо. Неожиданно опять загремел замок и дверь открылась. В комнату заглянул один из конвоиров и сказал: «Выходите». Мы опять двинулись знакомым маршрутом, но почему-то на этот раз меня не тащили. С чего бы вдруг такая вежливость? У меня зародилась надежда.

В кабинете Ольги, кроме Стефы и самой Ольги, присутствовали двое мужчин.

– Господин Кеннер Арди? – спросил старший из них.

– Да, это я. С кем имею честь?

– Меня зовут Курт Гессен, я представляю князя. Мой спутник – Иван Вышатич-Санский, представитель Дворянского Совета. Мы прибыли сюда для расследования поступившей жалобы. Ваша мать, Милослава Арди, заявляет, что вас насильно удерживают в резиденции Ренских. Однако сиятельная Ольга утверждает, что вы являетесь её гостем, и что это семейное дело, которое вы решите между собой.

Как-то неожиданно быстро князь отреагировал. Не настолько моя мать заметный и влиятельный человек, чтобы следователи примчались сюда уже на следующий день. Я-то предполагал, что на жалобу отреагируют дня через три, а то и через пять. Конечно, хорошо, что так получилось, но всё же это странно и непонятно. Судя по кислой физиономии Ольги, она тоже не ждала гостей.

– Господин Курт, господин Иван, – я поклонился по очереди обоим, – сиятельная Ольга лжёт. – (Ольга издала какой-то неопределённый звук). – Меня доставили сюда силой и держат здесь в тюремной камере, требуя подписать некие документы. Я здесь не гость, а заключённый, господа. И это не семейное дело, поскольку сиятельная Ольга изгнала мою мать из своей семьи ещё до моего рождения.

Моё заявление оказалось явной неожиданностью для прибывших.

– Признаться, это очень серьёзное обвинение. Вы действительно на нём настаиваете?

– Да, настаиваю. – Может быть, у Ольги всё схвачено, и для меня это кончится плохо, но лучше уж как-то побрыкаться.

– Ну что же, в таком случае мы будем вынуждены начать расследование этого случая. Сиятельная Ольга, прошу предоставить мне список всех участников данного э-э… инцидента и не препятствовать расследованию. Господин Кеннер, сейчас вас доставят домой, а завтра с утра прошу вас прибыть в княжескую канцелярию для дачи показаний.

* * *

После ухода гостей женщины некоторое время сидели молча. Затем Ольга схватила хрустальный стакан со стола и с размаху запустила им в стену. Звон стекла прозвучал одновременно с нецензурным ругательством.

– Похоже, у нас проблемы, – со вздохом констатировала Стефа. – Нам не следовало забывать, что мальчик – дворянин. Дворянство будет жаждать крови.

– Придушила бы гадёныша! – с ненавистью проговорила Ольга.

– Оля, у тебя как будто разум отключается, когда дело касается Милославы, – укоризненно проговорила Стефа. – Тебе нужно быть сдержаннее.

– Сдержаннее?! Мне нужно быть сдержаннее?! – с бешенством в голосе переспросила Ольга. – Да у меня все проблемы из-за того, что я слишком сдержана! Вместо того чтобы просто прибить эту потаскушку тогда, я проявила сдержанность и всего лишь вышвырнула её за порог. И теперь мне приходится за свою сдержанность расплачиваться!

Стефа вздохнула, но промолчала.

* * *

По дороге я попытался передать Ленке, что скоро буду дома. Я не смог понять, получила ли она моё сообщение, однако дома меня ждали. Мама крепко прижала меня к себе и долго не могла отпустить, потом настала очередь Ленки. У нас также находился пожилой, но весьма бодрый персонаж, облик которого сразу наводил на мысль о судейском. Когда мать его представила, так оно и оказалось:

– Кеннер, это поверенный нашей семьи, почтенный Томил Бодров.

– Рад знакомству, почтенный Томил, – я вежливо поклонился. – Полагаю, нам нужно обсудить ситуацию, но сначала я должен привести себя в порядок и что-то съесть. Ренские не расщедрились на угощение.

– Безусловно, господин Кеннер, я всё прекрасно понимаю.

– Иди переодевайся, – сказала мама, – обед уже готов, я велю подавать сразу, как только ты спустишься.

За обедом о делах не говорили. Оно и к лучшему – мне стоило немалых усилий есть не торопясь, в соответствии с правилами хорошего тона, и это требовало от меня полного внимания. Наконец, подали чай, и я пересказал все свои злоключения. Рассказ получился недолгим, да собственно, и событий-то никаких не происходило, за исключением краткого общения с Ольгой.

– Мне, наверное, следовало раньше рассказать тебе об отце… – начала было мать, но я её тут же прервал:

– Мама, стой, больше ни слова! Мне не следует сейчас это знать, и я не хочу ничего слышать. Потом мы обязательно поговорим об этом, но сейчас это может навредить.

– Чем же? – удивилась она.

– Сейчас я могу с полным правом и правдиво отрицать, что Ярин является моим отцом. Если же – представим на мгновение, – всё действительно обстоит именно так, и ты это подтвердишь, это может и осложнить мою позицию. Мелочь, конечно, но не стоит пренебрегать и мелочью.

– Очень правильный подход, – одобрительно глянул на меня поверенный. – Думаю, нам с вами будет легко работать.

– Меня больше интересует другой вопрос, мама, – продолжал я. – Почему Ольга так настроена против нашей семьи? Мне кажется, нам стоит знать, что между вами произошло, чтобы лучше понимать происходящее.