Негромкий насмешливый голос раздался откуда-то со стороны:
– Вы, молодой человек, немножко не туда смотрите.
Игорь повернул голову направо и тут же попятился на пару шагов от неожиданности. Владимир Ильич Ленин, точно такой, каким его изображали на картинах, стоял совсем рядом, несколько расслабленно прислонившись к каменному барьеру, ограждавшему саркофаг.
– Я думаю, – добродушно продолжал Ленин, – Что у нас с вами одинаковая проблема – тело в одном месте, ну а мы сами – в другом. Ведь правда? Я угадал?
Игорь растерянно кивнул.
– А вообще, ко мне за помощью уже давно не обращались, – Ленин отошёл от барьера и сделал несколько шагов навстречу мальчику, – Вот товарищ Коба, тот побеседовать любил… Приходил сюда вот, в мавзолей, и… Впрочем, давайте сначала с вами познакомимся. Меня зовут Владимир Ильич, а вас как ?
Не находя слов от неожиданности, Игорь сглотнул слюну и едва разборчиво пробормотал:
– Игорь… Игорь Меркурьев…
– Очень хорошо, товарищ Игорь Меркурьев, – сказал Ленин, – А теперь я вас внимательно слушаю. Рассказывайте, что у вас там приключилось?
Выглядел Владимир Ильич на редкость доброжелательно и смотрел на Игоря с живым интересом. Запинаясь и сбиваясь от смущения, Игорь постарался коротко изложить, что с ним произошло с того момента, как он и Пашка сбежали за территорию лагеря, чтобы искупаться в реке. Ленин стоял неподвижно и задумчиво кивал головой на протяжении всего рассказа, а когда Игорь замолчал, то он, видимо, задумавшись начал расхаживать взад и вперёд глядя то себе под ноги, то по сторонам. Наконец, Владимир Ильич остановился прямо перед Игорем и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
– Ну, что ж… К сожалению, лично я вам помочь тут вряд ли смогу… В силу некоторых обстоятельств, я не могу покинуть это… этот мавзолей. Но, мне кажется, я знаю, кого мы можем попросить…
Ленин посмотрел куда-то за спину Игоря.
– Феликс Эдмундович, – обратился он в темный угол траурного зала, – Можно вас на минуточку?
Игорь тоже обернулся и попытался всмотреться в темноту. Сначала он ничего не увидел, но потом заметил какое-то движение, а через несколько секунд из мрака в пятно жёлтого света у саркофага абсолютно бесшумно вышел невысокий худощавый мужчина в длинном чёрном кожаном плаще. Игорь с изумлением узнал аккуратные усы, короткую бородку клинышком, высокий открытый лоб… – это безо всяких сомнений был Феликс Эдмундович Дзержинский. Игорю сразу же вспомнился памятник напротив «Детского Мира» в Москве, только там, на постаменте, Дзержинский казался намного выше, монументальнее…
– Феликс Эдмундович, – снова сказал Ленин, – Я думаю, что этому молодому человеку нужно помочь.
Дзержинский коротко взглянул на Игоря спокойными, внимательными, глубоко посаженными глазами и ровно и негромко ответил:
– Нужно – поможем.
– Вот и хорошо, – радостно отозвался Ленин, – Сейчас он расскажет вам, что с ним приключилось… Занятная история, знаете ли…
Дзержинский сделал едва заметный жест рукой:
– В этом нет необходимости, – сказал он, – Я уже в курсе.
– Ну, тогда желаю вам удачи, молодой человек, – сказал Ленин Игорю и в следующее же мгновенье исчез, словно растворившись в темноте.
Игорь вопросительно посмотрел на Дзержинского. Тот совершенно невозмутимо показал ему рукой в сторону лестницы, по которой Игорь незадолго до этого спустился в траурный зал.
– Пойдёмте, – сказал Дзержинский, – Не беспокойтесь, Владимир Ильич всё ещё здесь, просто он не хочет нам мешать… А мы с вами должны отправиться на тот пляж, где с вами всё и произошло. Ночь ещё не закончилась, и у нас есть время.
Основатель Чрезвычайной Комиссии первым начал подниматься по ступенькам. Игорь последовал за ним…
Залитая огнями фонарей и прожекторов Красная площадь была пустынна. Часы на Спасской башне Кремля показывали два часа восемнадцать минут ночи. Два курсанта Кремлёвского полка несли обычное ночное дежурство на посту номер один. Позади мавзолея, в полумраке, по дорожке кремлёвского некрополя неспешно шли два молодых офицера, сотрудники охраны. Неожиданно один из них резко остановился и с удивлением посмотрел куда-то в темноту.
– Что такое? – спросил второй, тоже остановившись и посмотрев в ту же сторону.
– Да чертовщина какая-то… – смущённо пробормотал первый, – Показалось, видать…
– Что показалось?
– Да вроде как оттуда, из Мавзолея, вышел… – он показал рукой на тёмную нишу в задней стене мавзолея и замолчал мучительно подбирая слова.
– Там никого нет, – отозвался напарник, – И дверь заперта… Должна быть заперта…
– Я же и говорю – «показалось»…
– Не тяни кота, Васильев! – уже с некоторым раздражением сказал второй, – Кто показался? Мужик? Баба?
– Да вроде как… Дзержинский… В плаще чёрном таком… Вышел из той двери на дорожку, прямо на меня глянул и руку так, чуть-чуть приподнял… Как бы поприветствовал… А рядом с ним мальчик какой-то шёл, светленький такой…
– Ну, ты, блин, даёшь! – усмехнулся напарник, – Сам Феликс Эдмундович! И куда же он потом делся?
– Так ведь это всё секунды две-три только было… А потом исчезли – и Дзержинский, и мальчик… Ладно, сам знаю, что глупости…
– Ну, глупости – не глупости, а проверить надо. Подожди здесь… – и он решительно направился в сторону мавзолея.
Войдя в полумрак ниши, офицер на мгновенье полностью скрылся в темноте. Оставшийся на дорожке Васильев, тревожно оглянувшись по сторонам, неуверенно шагнул было следом за ним, но тот уже снова появился из темноты.
– Да нет, – сказал он, – дверь заперта, как и полагается. Всё в порядке.
– Показалось, значит… – вздохнул Васильев, – Ладно, давай забудем…
– Забудем? Ну, рассказывать на каждом углу, может, и не следует… А вот забывать, наверное, не стоит…
– Что ты имеешь в виду?
– Я тебе сейчас одну историю расскажу… – офицер многозначительно оглянулся по сторонам и негромким голосом начал рассказ, – В прошлом году, осенью я вот так же дежурил. Шёл как раз вон там, перед трибунами и вдруг вижу как на Красную площадь выезжает машина… Оттуда, со стороны Спасской башни… Старая такая, чёрная… Смотрю на часы, там пол-второго ночи. Что, думаю, за чертовщина – кто пустил? А машина прямо напротив Мавзолея остановилась. Ну, я почти бегом туда. Курсанты на посту номер один стоят как оловянные солдатики, на машину вроде никак не реагируют. Ну, думаю, наверное меня заметили и решили, что я всё выясню. Выхожу на площадь и так решительно иду к машине. А когда до неё шагов десять осталось, открывается вдруг задняя дверца… Я остановился, думал, кто выйдет… А нет никого. Подошёл тогда совсем близко. Стекло, где шофёр сидел, совсем чёрное было – ничего не видно. Я тогда в открытую заднюю дверь заглянул и… В общем, сидит там Сталин – с усами, в шинели такой голубовато-серой… Сидит и смотрит на меня… Недовольно так… Хмуро… А рядом с ним на сиденье ещё кто-то сидел, но в темноте было не разобрать. Я от неожиданности замер, а Сталин мне вдруг так и говорит: «Просрали всё…» Да так зло, с раздражением… Я, вообще, язык проглотил, даже не знал, что и думать… А Сталин поморщился и продолжает: «Для начала Крым назад заберите». Тут тот, кто сидел рядом со Сталиным, вдруг отвечает: «Вернём, Иосиф Виссарионович…» Я от неожиданности чуть-чуть назад попятился и на курсантов у мавзолея обернулся. А те стоят и словно ничего не замечают. Поворачиваю голову, а машины-то той уже и нет. Как сквозь землю провалилась! Я к курсантам. «Видели?» – спрашиваю, а те ничего не понимают. Говорю: «машину видели?». «Нет» – отвечают… Ничего они не видели… Вот такая, понимаешь, история…
– А при чём здесь Крым? – недоумённо спросил Васильев, – У кого его забирать?
– Откуда я знаю? – махнул рукой офицер, – Я и сам так ничего и не понял… Теперь вот у тебя Дзержинский с мальчиком…
– Да, мистическое место… – и Васильев посмотрел на залитую светом прожекторов пустынную Красную площадь, словно хотел проверить, не появится ли там снова таинственная чёрная машина со Сталиным…
А Игорь с Дзержинским выйдя из Мавзолея пошли по выложенной каменными плитами дорожке. Феликс Эдмундович едва заметным жестом поприветствовал двух офицеров охраны неспешно проходивших мимо, и Игорь подумал, что те тоже были призраки, как и они… Больше ничего подумать Игорь не успел – перед глазами у него всё внезапно потемнело, и показалось, что он куда-то проваливается. Ощущение падения длилось совсем недолго. Уже через пару секунд Игорь обнаружил, что снова стоит на том ночном пляже у тёмной реки, откуда он совсем недавно панически бежал спасаясь от непонятной то ли девушки, то ли твари… Мысль, что она всё ещё была здесь заставила мальчика быстро оглядеться по сторонам – но, нет, никакой опасности рядом не было. В нескольких шагах от себя Игорь увидел Дзержинского – тот стоял у края воды и внимательно вглядывался в чёрный силуэт ночного леса на другом берегу.
– Что там такое? – спросил Игорь, – Что это за огоньки среди деревьев?
И правда, в темноте опять появились странные красно-оранжевые и зелёные огни. Словно глаза неведомых существ бродящих среди непроходимых зарослей.
– Я думаю, – сказал Дзержинский, – что это духи природы: нимфы, русалки, лешие, кикиморы всякие…
– Так вот одна такая кикимора хотела меня задушить, – не удержался Игорь, – Я еле-еле от неё убежал.
– Та девочка (Нелли?) запретила тебе прикасаться к ним? – поинтересовался Дзержинский.
– Да, – кивнул Игорь.
– Возможно, в этом что-то кроется… – сказал Дзержинский, – Эти твари намного древнее людей и не могут с нами говорить, но прикосновение – это тоже язык. Если кто-то из них хотел до тебя дотронуться, значит этот «кто-то» хотел тебе что-то рассказать или показать.
– Вы знакомы с ними? – удивился Игорь.
– Нет, – ответил Феликс Эдмундович, – Я вообще в них не верю.
– То есть как это? – опешил Игорь, – Ведь если они существуют…
– Даже если все эти твари и существуют – это совсем не значит, что я должен в них верить, – невозмутимо ответил Дзержинский.
Игорь удивлённо посмотрел на него, но тот кивнул в сторону леса:
– Вот, кстати, кажется, кто-то из них идёт сюда, – сказал он.
Игорь резко повернулся и увидел, как над поверхностью воды скользит какая-то тень. Через несколько секунд та самая худая серо-зелёная девушка, что уже однажды напугала Игоря до полусмерти, снова ступила на песок пляжа. Дзержинский наклонился к Игорю и быстро прошептал:
– Дай ей прикоснуться к тебе. Если что, то я тебе помогу – прочитаю «Отче наш» или оторву ей голову… – и в следующее же мгновенье он сделал шаг назад и растворился в темноте.
Игорь невольно сделал несколько шагов назад, но девушка (или что это было) уверенно приблизилась и протянула вперёд руку.
Игорь серьёзно опасался, что девушка схватит его за горло, но она всего лишь крепко ухватила его за предплечье и… И что-то произошло.
Сначала всё вокруг как-то странно качнулось, а потом ночь как бы расступилась, и Игорь увидел пляж и речку как бы в огромной сфере, залитой ярким солнечным светом. Было абсолютно тихо. Он заметил на пляже двух человек, они были голыми. Игорь не сразу понял, что они делали. Была какая-то непонятная возня на песке, а потом он увидел Нелли – она резко вскочила на ноги. На ней был тот самый купальник, в котором он и Пашка её видели… Впрочем, нет – на Нелли был только синий лифчик от того купальника, а вот трусы она как раз, неуклюже балансируя на одной ноге, пыталась надеть… Однако, вся картинка была как бы немного искривлена и смазана, словно в огромном шаровом аквариуме, и никаких подробностей обнажённого тела девочки Игорь не разглядел. Даже о том, что это была именно Нелли, ему каким-то неведомым образом уже было известно, потому что узнать её в столь расплавчатом изображении он бы наверное не смог. Он удивлённо смотрел на происходящее в сияющей сфере и даже почти позабыл о таинсвенном женоподобном существе, которое стояло рядом и держало его за руку… А в сияющей сфере тем временем появился второй участник непонятной возни на песке – Игорь разглядел какого-то незнакомого юношу лет двадцати, который тоже поспешно поднялся на ноги рядом с Нелли. Юноша был абсолютно голым и тоже сразу же начал натягивать тёмные плавки, которые он подобрал с песка и чуть-чуть потряс ими в воздухе, чтобы вытряхнуть песчинки. Игорь видел, что губы Нелли и юноши шевелились, но никаких звуков он не услышал – словно это было немое кино. Игорь взглянул на державшую его за руку лесную девушку – та поймала его взгляд и едва заметно кивнула. Она подошла ещё ближе, и Игорь ощутил сильный, влажный запах свежескошенной травы. И практиски одновременно с этим в сияющей сфере прорезался звук…
– …Нет! Отстань! – резко и громко говорила Нелли.
Она уже была в трусах и большими торопливыми шагами направлялась к воде. Юноша растерянно стоял посреди пляжа. Он пару раз беспомощно оглянулся по сторонам (Игоря с лесной девушкой он почему-то совершенно не заметил), а потом пошёл вслед за Нелли.
– Нелли! – почти строго сказал он, – Давай вернёмся в лагерь. Только ты должна обещать мне, что никому…
– Да пошёл ты! – раздражённо крикнула Нелли и шумно, с брызгами, вошла в воду.
– Нелли, я твой вожатый, и ты должна меня слушаться! – сказал юноша.
– Что-о-о-о! – Нелли резко остановилась. Вода доходила ей до середины бёдер, – Вожатый? И скольким пионеркам ты такой вожатый?!
Молодой человек растерянно пожал плечами и вошёл в воду по колени. Он подошёл к Нелли, и до Игоря донёсся его спокойный голос:
– Успокойся, давай сейчас пойдём в лагерь и больше не будем об этом вспоминать.
Нелли стояла опустив голову и то ли всхлипывала, то ли шмыгала носом.
– Хорошо, – неуверенно сказала она, – Я только к Марье Михалне, медсестре, зайду…
– Зачем?.. – каким-то дрогнувшим голосом спросил юноша, – Ведь у нас ничего такого не было…
– Как это – не было? – Нелли вскинула голову и посмотрела на него, – Мне было больно… Там что-то не так… Ты что-то сделал…
– Да ничего я не сделал! – с плохо скрываемым раздражением воскликнул вожатый.
– Я всё равно к Марье Михалне схожу… – почти неслышно пробормотала Нелли и, обойдя вокруг вожатого, пошла к берегу.
Юноша растерянно смотрел ей вслед, а потом, когда вода доходила Нелли уже почти до колен, стремительно метнулся за девочкой и схватив её сзади руками за шею повалил на спину. Взметнулись брызги. От неожиданности Нелли даже не успела вскрикнуть и тут же скрылась под водой. Вожатый тоже не удержал равновесия и с громким всплеском упал рядом. Однако он довольно быстро поднялся и, продолжая удерживать голову девочки под водой, сей ей верхом на грудь. Игорь видел как Нелли отчаянно колотила по воде руками и дёргала ногами. Хотя глубина возле берега была совсем небольшой, вожатый сжимая шею девочки руками удерживал её голову под водой. В какой-то момент наблюдавший за всем эти потрясённый Игорь осознал, что звук снова пропал, и борьба на мелководье продолжалась в абсолютной тишине. Наконец, Нелли перестала сопротивляться, и к склонившемуся над ней лицу вожатого из воды всплыла серия пузырьков воздуха. Игорь увидел взгляд юноши полный ужаса и отчаяния. Вожатый испуганно озирался по сторонам продолжая сжимать руками шею девочки под водой. Потом он всё-таки разжал руки и, неуверенно поднявшись на ноги, шатаясь отошёл чуть в сторону. Нелли осталась неподвижно лежать в воде. Вожатый, не переставая озираться по сторонам, снова приблизился к телу девочки. Минуту или две он смотрел на него через толщу воды, а потом взявшись за руку потащил подальше от берега на глубину. Зайдя в воду почти по грудь он отпустил руку Нелли. Едва заметный водоворот подхватил маленький труп и тот, чуть-чуть показавшись над поверхностью воды, перевернулся на бок, а затем поплыл по течению реки… Постоянно оглядываясь назад вожатый побрёл обратно к берегу. Выйдя на пляж он упал на песок, перевернулся на спину и закрыл лицо руками. В тот же момент залитая солнечным светом сфера померкла и растворилась в ночи. Игорь снова обнаружил, что он по-прежнему был на пустынном ночном пляже. Странное женоподобное лесное существо чуть покачиваясь стояло рядом, но уже не сжимало его предплечье, а как бы ожидая чего-то смотрело на него.
– Ну, что ж, – раздался из темноты голос Дзержинского, – Думаю, что здесь всё ясно…
Феликс Эдмундович появился словно прямо из воздуха – Игорь так и не понял, где тот всё это время прятался. Лесная нимфа испуганно взглянула на Дзержинского и моментально исчезла, обратившись в порыв ветра…
– Девочка не успокоится пока не отомстит, – сказал Дзержинский, – Скоро будет утро, и мы всё узнаем.
Игорь взглянул на небо и увидел, как оно стремительно светлело – вообще, с тех пор как Нелли забрала его тело, время текло как-то необычно: то замедляясь, то ускоряясь.
С рассветом снова обнаружилась уже знакомая Игорю странность – он не мог покинуть пляж; та невидимая упругая стена снова была на своём месте. На Дзержинского же стена не действовала. Тот некоторое время задумчиво понаблюдал за безуспешными попытками Игоря прорваться на свободу, а потом сказал:
– Над тобой её проклятие – она не могла покинуть место убийства, и ты не можешь. Но как только она отомстит, то всё изменится.
– А как она отомстит? – спросил Игорь.
– Пока не знаю, – отозвался Дзержинский, – Но не сомневаюсь, что после этого она снова придёт сюда.
– Почему?
– Революционная интуиция, – улыбнулся Феликс Эдмундович и вдруг исчез.
Игорь ощутил себя брошенным и обманутым. Он несколько раз обошёл вокруг пляжа, а потом сел на песок и стал ждать. Он тут же обнаружил, что может сидеть и на полуметровой высоте над песком, и на двухметровой. Возможно, он мог бы и опуститься ниже уровня песка, но желания попробовать сделать это у него что-то не возникло…
А в пионерском лагере был подъём. По внутреннему радио прозвучал сигнал горна, и пионеры просыпались, одевались, бежали умываться и чистить зубы. Игорь, телом которого теперь распоряжалась утопленная когда-то в реке вожатым пионерка Нелли, так же как и все проснулся и начал одеваться. На дружеский хлопок полотенцем по спине от пробегавшего мимо Пашки Игорь отреагировал долгим недоумевающим взглядом, но потом он тоже поспешил вместе со всеми в направлении туалета. В туалете, когда все чистили зубы, Игорь привлёк внимание нескольких мальчишек тем, что довольно долго рассматривал что-то у себя в трусах оттянув резинку и осторожно трогая там рукой. На чей-то ироничный вопрос «отвалился что ли?» Игорь не ответил, а, как-то странно хихикнув, отпустил резинку и выбежал из туалета. До утренней линейки оставалось несколько минут. Пока все пионеры чистили зубы, а потом по-немногу стягивались к площади напротив столовой, Игорь стараясь на привлекать внимания, обошёл здание столовой и вошёл внутрь через боковую дверь, через которую обычно разгружали тёмно-зелёный микроавтобус «УАЗ», который привозил продукты. Повариха тётя Зина и её помощники, пионеры из старших отрядов, как раз занимались приготовлением завтрака. В столовой Игорь незаметно подхватил со стола газету «Советская Россия», которую тётя Зина собирась почитать, пока пионеры будут завтракать, и заглянул на кухню. Там он взял со стола большой кухонный нож и аккуратно завернул его в газету. Незамеченный никем, Игорь со свёрнутой газетой в руке поспешил на утреннюю линейку.
Лагерная линейка предсталяла собой обширная квадратная площадь, огороженную по периметру высокими, более двух метров в высоту, аккуратно подстриженными кустами. Кусты изобиловали множеством красивых, длинных колючек и образовывали собой непроницаемую и абсолютно непроходимую зелёную преграду. Войти на линейку можно было только через главный вход (широкий проход со стороны столовой) или через два гораздо более узких прохода, по одному с левой и с правой стороны, примерно на середине квадрата площади. От главного входа до противоположной стороны площади тянулась выложенная белыми цементными плитками цетральная аллея метра два шириной. От центральной аллеи через равные промежутки перпендикулярно ответвлялись дорожки поуже, только в одну плитку шириной. Это были места для построения всех отрядов пионерского лагеря. Все эти узкие дорожки в конце упирались в колючие заросли, кроме двух, которые выходили к боковым проходам с линейки. Эти дорожки всегда оставались свободными и как бы разделяли площадь ровной белой линией на две половины – переднюю, примыкавшую к невысокой трибуне возле белого флагштока, где по утрам поднимали, а по вечерам спускали флаг, и заднюю, ближе к главному выходу и к столовой. Старшие отряды строились всегда в задней половине, а младшие – в передней, чтобы всем хорошо были видны трибуна и процедура подъёма и спуска флага. Вожатые, по два на каждый отряд (обычно парень и девушка), стояли при построении по краям центральной аллеи, словно замыкая шеренги торжественно выстроенных пионеров. Всё свободное пространство не покрытое белыми квадратными цементными плитками было засеяно ярко-зелёной коротко подстриженной травой.
Те, кому довелось побывать в пионерских лагерях того времени, наверное помнят, какое значение придавалось утренней и вечерней линейкам. Было в этом что-то возвышенное и торжественное, но в то же время простое и доступное детям. Таинственый, почти сакральный ритуал позволявший прикоснуться к чему-то вечному, светлому и, всё-таки непонятному и недостижимому. Простые правила, которым надо было следовать. Зачем, почему – этого никто не знал, но участие в пионерской линейке приобщало к общей великой тайне, и дети ощущали тот же самый трепет, иногда страх, иногда эйфорию, как и майя, ацтеки или египтяне сотни и тысячи лет назад во время своих ритуалов среди пирамид и храмов древней Мезоамерики или Египта. И если людям древности в такие моменты открывались тайны богов и мироздания, то юные пионеры на линейке неведомым образом одновременно соприкасались и с будущим, где высоко в небе, над развевающимся алым флагом Советского Союза, начинался бескрайний космос, и космические корабли с магическими буквами «СССР» отправлялись в межзвёздные экспедиции, и с прошлым, где героические их предки вопреки всему никогда не сдавались и всегда побеждали или в подвиге обретали бессмертие…
Сакральный смысл пионерской линейки невольно передавался всем обитателям пионерлагеря. Площадь была доступна только во время утренней или вечерней линейки – в любое другое время никому появляться там не разрешалось. Даже несуразный пионер Козин, вздумавший как-то присесть в тени трибуны и в спокойной обстановке почитать только что взятую из лагерной библиотеки книгу, был беспощадно прогнан с линейки случайно заметившим его начальником лагеря. А хулиганистый Борзин из шестого отряда, собственноручно подкладывавший лягушек в постели к девочкам, даже в своём самом кошмарном сне не смог бы даже подумать о том, чтобы заявиться на линейку, например, с футбольным мячом. Наверное, так же немыслимо было бы для простого ацтекского крестьянина подумать о том, чтобы подняться на пару ступеней главной лестницы храма Кетцалькоатля…
На утренней линейке все отряды уже выстроились вдоль расходящихся налево и направо дорожек, перпендикулярных центральной аллее. Игорь (вернее тело Игоря, которым теперь заправляла таинственная девочка Нелли) пришёл на линейку чуть позже остальных и в нерешительности остановился на главной аллее. В руке у него была свёрнутая газета, в которую был спрятан большой кухоный нож. Стоявшие по краям аллеи вожатые уже начали недоумённо посматривать на пионера, который, казалось, не знал, где обычно строится его отряд. По главной аллее уже шла пионерка Мила в сопровождении двух пионеров из старших отрядов, которые несли свёрнутый красный советский флаг. Топтавшийся посреди аллеи Игорь на секунду задержал их торжественное шествие. Мила приостановилась и недоумённо смерила его взглядом. Она была красивой длинноногой девочкой с тёмными волосами, собранными в два аккуратных хвостика, в ослепительно-белой рубашке и в короткой синей юбочке. Для многих в пионерлагере было загадкой: кто и почему доверял именно ей и ещё двум-трём пионеркам подъём или спуск флага… Игорь достойно встретил взгляд Милы и даже как-то презрительно хмыкнул, что вызвало у девочки ещё большее недоумение – её чары, кажется, не работали. Мила вдруг осознала, что этот мальчишка знал о ней нечто большее, и весь её шарм потерял своё неотразимое воздействие. Сопровождавше Милу пионеры сориетировались быстрее, и один из них едва слышно пробормотал Игорю: «Что встал? Отойди…»
Слова пионера сопровождались решительным шагом вперёд, но Игорь тут же отступил в сторону, чтобы избежать столкновения. Мила с озадаченным видом прошествовала дальше, и два пионера с флагом, бросив на Игоря красноречивые взгляды («придурок!») проследовали за ней. К немалому удивлению всех присутствующих на линейке, Игорь не поспешил присоединиться к своему отряду, а не менее торжественным шагом направился следом за Милой и пионерами к трибуне, где стояли директор пионерлагеря и пара дежурных по лагерю пионервожатых. Директору было уже за пятьдесят, и с пионерским галстуком на шее он выглядел довольно забавно – этакий растолстевший и полысевший пионер-переросток. Мила и пионеры остановились около флагштока, но взгляды всей линейки были прикованы к Игорю. Сжимая в руке свернутую газету, словно драгоценный свиток, он ровными и отмеренными шагами приближался к трибуне. Безмолвные ряды пионеров не сводили с него глаз, словно сам верховный ацтекский жрец шествовал к месту ритуального жертвоприношения. Подойдя к директору лагеря Игорь замер в паре шагов от него.
– Что случилось? – растерянно спросил директор, и включённый микрофон разнёс его слова над замершей в безмолвии пионерской линейкой, – Почему ты не со своим отрядом?
Стоявшие рядом дежурные вожатые недоумённо переглянулись и снова уставились на Игоря.
– Геннадий Петрович? – негромко спросил Игорь чуть склонив голову на бок и с интересом разглядывая директора.
– Да… Что такое? – уже немножко нервно ответил директор.
– Тридцать два года назад вы работали пионервожатым в этом лагере… – то ли полуутвердительно, то ли полувопросительно сказал Игорь, – Это правда?
Директор скользнул взглядом по застывшим рядам пионеров, словно хотел найти кого-то, а потом снова посмотрел на стоявшего перед ним пионера.
– Да, это правда, – кивнул директор.
Он уже собирался показать мальчику рукой, чтобы тот отошёл от трибуны и стал в строй, но Игорь как-то очень нехорошо улыбнулся – одними губами, а потом вдруг отчётливо произнёс:
– Вы тогда очень нехорошо поступили с одной девочкой.
Вся линейка насторожив уши внимательно прислушивалась. После этой фразы Игоря ни от кого не ускользнуло, что директор как-то сразу побледнел и осел, словно ноги его подогнулись. В наступившей тишине снова раздался голос Игоря:
– Её звали Нелли. Вы помните?
Директор несколько раз как рыба беззвучно приоткрыл рот, но ничего не сказал. Один из вожатых, тот, что стоял ближе всех к Игорю, хотел было вмешаться и отправить дерзкого пионера обратно в строй, но тут у директора прорезался голос – неожиданно жалобный и дрожащий:
– Откуда ты это знаешь?
Игорь снова улыбнулся одними губами и кивнул на газету в своей руке:
– Это уже все знают! Об этом в газете написано.
– Как?.. Где?.. – совсем упавшим голосом спросил директор и невольно протянул руку к газете.
– Вот! – Игорь сделал широкий шаг навстречу директору и вскинул перед собой руку со свёрнутой в трубочку газетой.
Директор успел инстинктивно протянуть руку, чтобы взять газету, но Игорь резко ткнул директора свёрнутой газетой прямо в горло. Неожиданно появилась кровь. Кто-то вскрикнул. Игорь широко взмахнул рукой высвобождая кухоный нож от окровавленной бумаги. Он ещё два раза ударил директора ножом, нанеся ему рану в грудь, а потом в предплечье. Директор пошатнулся и, нелепо размахивая руками, сначала наклонился вперёд, а потом грузно завалился на бок. Из его ран на белые цементные плитки линейки хлынула тёмно-красная кровь. Оцепеневшие от ужаса и неожиданности пионеры и вожатые несколько секунд не двигались со своих мест, превращая тем самым пионерскую линейку в какое-то жуткое ритуальное жертвоприношение. Казалось, ещё мгновение – и все, подобно древним ацтекам, разразятся радостными криками, приветствуя восход солнца и радуясь кровавой трапезе своих непонятных звероподобных богов…
Игорь торжествующе огляделся вокруг. На его лице сияла искренняя радостная улыбка. Он отшвырнул в сторону нож и вдруг бросился бежать. Моментально всё пришло в движение. Стройные ряды пионеров распались. Вожатые бросились к упавшему директору. Пионерки с визгом и криками рванулись в разные стороны словно любой ценой желая покинуть ужасное место. Пионеры были в замешательстве: кто-то побежал смотреть, что случилось с директором, кто-то в панике выбежал с линейки и помчался неведомо куда сломя голову. Несколько вожатых погнались за Игорем, и часть мальчишек устремилась за ними. Неведомо откуда появившаяся на линейке повариха тётя Зина хладнокровно принялась осматривать раны директора и пытаться остановить кровотечение подручными средствами, разорвав на бинты его же собственную белую рубашку. Никто в пионерском лагере даже и не догадывался, что эта пухлая добродушная тётечка во время Великой Отечественной войны была молоденькой медсестрой, и что на её счету было почти два десятка вытащенных с поля боя раненых, и что чуть-чуть прихрамывала она из-за осколка немецкой мины в ноге…
Игоря догнали быстро. Двое крепких вожатых сбили его с ног, а потом схватили за руки и передали милиционерам, которые приехали в лагерь минут через пятнадцать. Директора пионерлагеря чуть попозже забрала «Скорая помощь», белый запылённый «РАФик» с красной полосой на бортах. Тётя Зина отправилась вместе с ними, так как молодой и, судя по всему, не очень опытный фельдшер со «скорой» совсем не внушил ей доверия.
… Ожидая вечера Игорь бесцельно слонялся по пляжу. Невидимая упругая стена была на своём месте, и, по крайней мере до наступления темноты, покинуть пляж не представлялось возможным. Игорь развлекался парением над поверхностью воды и рассматривал небольших рыбок, резвящихся на мелководье. Потом ненадолго пришла какая-то женщина с двумя маленькими детьми – мальчиком лет трёх и девочкой лет пяти. Дети чуть-чуть поиграли на песке, а женщина выкурила сигарету. Странно, но ни девочка, ни женщина парящего над водой Игоря не заметили. Мальчик же с живым интересом наблюдал за ним, но ничего никому не сказал. Когда они уходили, Игорь помахал мальчику рукой, и тот ответил ему тем же… Вечер наступил неожиданно, словно кто-то выключил свет, и на пляже прямо из воздуха материлизовался Феликс Эдмундович.