Андрей Шопперт
Колхозное строительство 6
Интермеццо 2
Нашла у мужа в телефоне контакт «Бесплатный секс». Ради любопытства позвонила… Когда зазвонил мой сотовый, чуть со стула не рухнула. Вот же паразит!..
Лия Тишкова прикусила губу, сильно, до крови, чтобы не расплакаться. Нельзя. Вон девочки пришли из школы и готовятся сесть за стол, «руки моют». На самом деле брызгаются в ванной. Непривычно даже: всегда рассудительная Маша в последнее время как бы на самом деле превращается в девочку. Даже куклу из Мексики привезла. Непростую, ручной работы. Монахиню.
И по-прежнему в школе задирает учителей. Шестьдесят лет человеку? Не похоже. Скорее всего, гормоны. Им ведь не скажешь, что тебе столько-то лет. Они сами разберутся.
– Выходите, котлеты остыли уже.
– Котлетки! С пюрешкой! И с подливой! Мама, ты золото! А почему раньше не делала? – Таня плюхнулась чуть не с разбега на стул.
– Не умела. Вот, Тамара Филипповна научила.
– Спасибо ей от нас скажите, – попробовала котлету и Маша.
Девочки, что-то обсуждая про готовящийся школьный концерт, принялись за еду, а Лия, чтобы не расплакаться, вышла из кухни. Вот ведь сволочи! Что теперь делать? Сказать Петру? Сказать можно – что это изменит? Эти гады ведь предупредили, что при изменении поведения товарища Тишкоффа они могут озвученные угрозы без предупреждения воплотить, как он выразился, в «правду жизни». Сказать Пете – а он побежит в КГБ, те охрану выставят. А эти сволочи вон с того дома вдалеке из снайперской винтовки Юрочку убьют.
Мужчина подошёл, когда она уже собралась забирать Юру с карусели. Вместе с ним там вертелся примерно его ровесник, а девочка постарше раскручивала её. Лия изредка бросала туда взгляд, но девочка ситуацию контролировала. Пусть покружатся немного – вон как заливаются.
– Госпожа Тишкоффа? – серьёзный акцент был у мужчины.
Одет в просторное, длинное коричневое пальто. В таких полно народу ходит. Шляпа на голове, очки большие роговые. Профессор такой.
– Да, – Лия глянула на карусель. Дети крутились, смеялись.
– У меня к фам просьба. Фот фам листок с номером телефона, фы позвоните по нему послезафтра и получите инструкции…
– Кто вы такой? Что вам надо? Да вы знаете, с кем разговариваете?
– Не кричите, госпожа Тишкоффа. Конечно, мы знаем. А фы знаете, что сейчас на том доме – или на том, или фон на том – сидит снайпер, и если я подниму руку, то он выстрелит ф фашего сына?
– Да что вы…
– Госпожа Тишкоффа, не кричите. Вы послезафтра позвоните с телефона-афтомата – например, с того, – мужчина указал на телефонную будку, приставленную к стене у магазина. Туда стояла очередь из трёх человек. – И фам всё объяснят. Мое дело – предупредить фас, что, как писал фаш Пулгакофф, «фсе люди смертны, а некоторые – фнесапно смертны». Не фздумайте гофорить министеру Тишкоффу. А теперь мне пора, разрешите откланяться.
Мужчина развернулся и быстрым шагом пошёл прочь, дошёл до будки и, остановившись, указал рукой на крышу соседнего дома.
Сволочь! Что же теперь делать? Говорить Петру, или нет?
Глава 4
Событие девятое
Приезжает генерал на проверку, ходит с дневальным по казарме, ну ни до чего докопаться не может! И вдруг видит – окурок валяется:
– Чей бычок?!
Дневальный резво убегает и через 2 минуты прибегает:
– Товарищ генерал, сержант сказал, что ничей – можете докуривать!
Обнялись. Первый из власть предержащих, кто появлению Петра обрадовался. Даже достал потом платок и глаза промокнул.
– Досталось тебе? – маршал нажал на кнопку, и в его огромный красно-коричневый кабинет вошёл зелёный майор.
– Тимофей, нам коньячка молдавского с лимончиком и шоколадиком! И чтобы даже в приёмной – ни живой души. Дядьки секретничать будут.
Пётр хотел было отказаться – дел была куча, а если сейчас начать пить, то все остальные уже побоку. А потом махнул рукой: вот этот разговор, если всё получится, важнее десятка других.
Гречко прошёлся до кресла, что стояло в углу, возле входа в отдельный кабинет с туалетом и кушеткой, и притопнул ботинками.
– Пётр, ты не против – ботинки сниму? Новые надел – а они жмут, гады. Тапки надену.
– Да хоть валенки.
– Валенки! Сапоги! Хошь, историю расскажу? Про сапоги. На фронте было дело. Как-то в армию, которой я командовал, приехала с концертом группа артистов. После обеда увязался я за одной из смуглявых девиц. Певица, русские и украинские песни пела. Она с мужем была, он на чём-то играл – уже не помню. И всё за обедом мне глазки строила. Взял я её под руку и повёл к озеру, а на берегу там штаб армии в каком-то панском имении располагался. Идём мы, значит, к берегу, а она ко мне прижимается, повисла на руке. Дошли, она туфельки сбросила и пошла босиком, ноги ополоснуть – новые, говорит, натёрли. Ну, я на травку сел и смотрю: зашла в воду и подол задирает. Эх, думаю, это судьба! И стал сапоги стаскивать. Один-то легко снял, а второй туго идёт – минуту целую мучился. И тут из кустов выбегает муж певички этой, а с ним – мой зам и член Военного Совета.
– Что тут происходит?! – кричит муж.
– Да вот – сапоги снимаю, а то ведь она сейчас нырять додумается, – говорю. Обломал музыкант всё, что наклёвывалось.
Тапки были не тапками, а как раз ну очень сильно обрезанными валенками.
Выпили за победу нашей сборной. Пётр рассказал про финальный матч по водному полу с югославами.
– Так вот и срывали с наших трусы? А судья? И переодевались, вылезая голыми из воды? Ну, братушки! Гнилые ребята эти сербы и прочие хорваты. И Тито их – гнилой. Всё чего-то выкруживает. Но порядок, говорят, в стране жёсткий навёл, а то сразу после войны там на национальной почве полно конфликтов было.
Пётр зажевал вторую рюмку приличным куском шоколада и решил, что пора переходить к делу, пока не развезло.
– Андрей Антонович, а какие воинские части стоят в Казахстане?
– Н-да. Ну, Казахстан лучше Танзании. Я против был. Опять сельское хозяйство без хозяина. Снова на балконах начнут кукурузу сеять и три годовых плана по мясу за месяц сдавать.
– Я нормального человека за себя оставил. Ты его поддерживай без меня. Мерц Фердинанд Яковлевич.
– Немец?
– Советский человек. Хваткий руководитель. Вон, с комбайнами и тракторами порядок навёл.
– Ну, тебе видней. Я так понимаю, что с тебя бы и в Танзании всё одно продолжали бы за сельское хозяйство спрашивать, – маршал налил ещё по одной.
– Так что с войсками? Китай ведь рядом.
– Китай. Там Туркестанский военный округ. Вот в этом году наградили его, стал он теперь Краснознамённым. В Ташкенте штаб.
– А в Алма-Ате?
– Сейчас секрет скажу, – Гречко выпил коньяк, занюхал рукавом и стал, морщась, жевать лимон.
Пётр повторил. И рукав тоже. Хотя коньяк был и неплох – разве чуть жестковат.
– Наиболее сильная группировка войск сейчас дислоцируется в Туркмении. 1-й армейский корпус, штаб у них в Ашхабаде – это одна танковая и одна мотострелковая дивизии. Кроме того, в Кушке стоит 5-я гвардейская мотострелковая дивизия. Так вот. Мы тут у себя в министерстве решили, что нужно и вправду войска поближе к китайской границе пододвинуть. Сейчас мои умники проект приказа готовят, о воссоздании Среднеазиатского военного округа. Вот штаб планируют как раз в Алма-Ате. Округ будет захватывать часть территории Казахской, Киргизской и Таджикской ССР.
Кое-что передислоцируем из КТуркВО в САВО. Перебросим 78-ю танковую и 80-й гвардейскую учебную мотострелковую дивизии – эти обе под Алма-Ату.
Ну, и некоторые соединения переведём в САВО из западных военных округов: 68-ю и 155-ю мотострелковые дивизии. Эти части планируем в Восточно-Казахстанскую область, поближе к границе с Китаем. Ответил на твой вопрос? Как Первый Секретарь, ты тоже приличный кусок этой работы получишь. Четыре дивизии ведь в чистое поле не выгонишь – городки строить надо. А вода? Снабжение? Полно вопросов.
– Андрей Антонович, а мог бы ты в Алма-Ате сформировать отдельную роту снайперов? Причём очень срочно.
– Ну ни хрена себе! Кого отстреливать собрался? – Маршал разлил остатки бутылки.
Пётр рюмку взял, подержал в ладонях, согревая, понюхал. Клоповник – он и в Молдавии клоповник.
– Генерал де Голль мне тут немного информации подкинул, – и Пётр рассказал Гречко примерно то же, что и Шелепину. Готовятся провокации на острове Даманском, у озера Жаланашколь в районе Джунгарских ворот и в районе посёлка Дулаты.
– Там на границе каждый день десятки провокаций, как взбесились братья по соцлагерю. Думаешь, эти будут отличаться? И снайпера тут при чём?
– Думаю. Тысячами пойдут, и с оружием. А снайпера погранцов прикроют. Там ведь горы, у этих Джунгарских ворот. Роту снайперов замаскировать – и они дивизию сдержат, – Пётр почти трезвым взглядом уставился на Гречко.
– А почему под Алма-Атой, а не сразу у этого озера?
– Думаю, там полно шпионов. Пастухов из себя изображают.
– Позвоню завтра, сообщу, чего мои умники присоветуют. А так – считай, я согласен. В горах снайпер хороший точно взвода стоит. Ну, все – доедай шоколад, и на выход. Сейчас штабисты придут, а мне ещё умыться, да зубы почистить. А то носы начнут морщить. Вояки.
Интермеццо 3
– Горящие холодным огнём глаза, сильные и нежные руки, страстное дыхание…
– Белла Моисеевна, а ещё какие-нибудь приметы были у преступника?
Вика Цыганова сидела в самой дальней комнате и подбирала аккорды к песне группы Smokie – What Can I Do. Странная судьба у песни. Показательно, что её, безумно любимую в СССР, британский слушатель вниманием не удостоил. Её даже не выпускали синглом, не включали в сборники типа «Greatest Hits». Интересно и то, что авторство сей композиции принадлежало не «Чинничапу», а гитаристу группы – Алану Силсону. Что привлекло именно к этой композиции людей в СССР?
Все мечты о прекрасном
Уплывают навек…
И подобны они
Облакам в небесах…
Все этапы Пути
Утонули во мгле
Тёмной зябкой ночи
После знойного дня!
What can I do?
О, как мне быть?
О, как мне быть?
Текст, в отличие от большинства дебильных песен английских и американских групп, вполне нормальный. И припев хорош. Ну, их, островитян-наглов, не поймёшь.
Слова на английском Вика помнила не все – с грехом пополам только первый куплет. Папа Петя сказал – как чуть времени появится, русские стихи придумает. Такой шедевр оставлять врагу точно нельзя.
Советская кавер версия существует – «Нет, я не жду», но варившаяся всю жизнь в шоу-бизнесе Цыганова её не пела и не учила слова. Там «Весёлые ребята», мужские партии. Тем не менее, все вспомнившиеся слова Вика записала, а сейчас сидела и выуживала из памяти аккорды. Там сложный проигрыш. Вот мучила гитару.
В дверь постучали, а потом появилась мама Лия. С красными глазами. Плакала? Вика долго не могла привыкнуть, что женщина, годившаяся ей в дочери, сейчас исполняет роль её приёмной матери. Сначала просто на «Вы» называла, а потом как-то незаметно от «папа Петя» перешло – стала «мама Лия». Сказать, что у них были тёплые отношения, нельзя. Никакой вражды – вежливость. Мама Лия иногда забывала, что Маше ну очень немало лет, и за что-нибудь пыталась её отчитать. Вика улыбалась, и женщина осекалась на полуслове.
– Что случилось? – Маша-Вика отложила гитару на кровать.
– Поклянись, что Петру не скажешь.
– Ну, ничего себе. Мама Лия, ты в заговорщиков прекращай играть. Говори, что случилось? – Вика напряглась. Брежнева нет. Началось, что ли?
– Вика, не говори Петру! Давай сначала обсудим сами. Вопрос серьёзный, – и платок достаёт.
– Да что ж такое! Хорошо, не скажу. Теперь говори.
Мама Лия рассказывала, а слёзы катились из глаз. Закончила и бумажку с номером показала.
– Можно ведь номер по справочной пробить, – Вика вернула листок.
– И что это даст? Эти гады тогда отомстят.
– Ну-ка перестань реветь. Подумать надо.
– Если Пете сказать, он в КГБ побежит. Те, конечно, и охрану дадут, и дома проверят – а этот урод потом через месяц свою угрозу исполнит, – Мама Лия, взяла листок с телефоном, как жука какого – аккуратно, двумя пальцами.
– Послезавтра. А мы уезжаем на следующий день. Интересно, они знают?
– А какая разница?
– В Алма-Ате ведь нас опять найти надо будет – а это задачка. Ну, во-первых, нужно окна шторами задёрнуть и не открывать. Во-вторых, на улицу гулять с Юрой не ходите. Три дня дома посидит, тем более, погода мерзкая – холодно, ветер. Что ещё? Нужно позвонить.
– Да ты что! Они ведь потребуют чего. Сведений каких! – Лия встала и отошла к окну, принялась задёргивать шторы.
– Сведений? Какие такие сведения вы знаете? Надои на одну корову? Сколько тонн клевера от каждой курицы-несушки будет засыпано в инкубаторы после обмолота зяби?
– Какой зяби? – мама Лия даже реветь перестала. Вот она – волшебная сила искусства.
– Мультик такой скоро снимут.
– Я серьёзно.
– В общем, я так думаю, нужно позвонить. Хуже точно не станет. По крайней мере, будем знать, чего ворогам надо. А там уж решим, поднимать на ноги милицию и КГБ – или дядя Петя с папой Петей сами справятся. Мы ведь рано утром летим, так что у наших «зарубежных партнёров» особо много времени не будет. Во сколько надо позвонить?
– Не сказал – просто позвонить с телефона-автомата.
– Вот и замечательно. Конечно, нет ничего замечательного – но зато можно позвонить часов в пять. А утром уже самолёт. У господ шпионов времени не останется.
– И что ж мне говорить? – мама Лия вертела в руках бумажку с номером.
– По обстоятельствам. Вербовать будут – ну, скажи, что подумаешь, и сразу трубку положи.
– Ох, боюсь!..
– Русские прусских всегда бивали. Наступим гадине на хвост. Нужно только этот хвост найти.
Событие десятое
В СССР были бесплатные квартиры, больницы, дома отдыха, санатории, садики, пионерские лагеря, университеты, но не хватало бананов. Слава богу, эти тёмные времена позади, и сейчас всем хватает бананов.
Сидели с Мерцем и обсуждали планы на следующий год. Совместные планы. Решили поднимать целину. А чего – Брежневу с Хрущёвым можно, Столыпину – пожалуйста. Вот тоже есть желание к светлым ликам тех, кто хотел страну накормить, присоседиться. И даже с нуля начинать не надо. Денег вбухано – мама не горюй! Теперь точечными вливаниями только до ума довести осталось. Восстановить МТС, построить агрогородки, добуриться до воды. Построить железные и автомобильные дороги. Мелочь – работы на пару пятилеток. А русское Нечерноземье пусть сдыхает окончательно.
Не получалось. Когда хочешь быстро, то всегда получится кисло. Денег не хватит. И за что в первую очередь хвататься? А там, в Кремле, уже почти принят план по вбухиванию денег в БАМ. И тогда целине полный кирдык – денег больше ни на что не останется.
Сидели, никого не трогали. Стучится Филипповна и с разбегу огорошивает:
– Пётр Миронович, звонили из Кремля – вам нужно срочно подъехать. Шелепин Александр Николаевич хочет вас видеть, – взгляд сочувствующий.
– Да нет, Тамара Филипповна, это товарищ хочет на прощанье пару советов дать и пару советов послушать. Всё нормально будет.
– Пётр машину уже ко входу подогнал.
– Спасибо.
Шелепин за четыре дня сдал. Был такой холёно-упитанный – а теперь щёки ввалились, под глазами круги. Не сильно, видно, сладок хлеб у рулевого Сверхдержавы и главаря Военной Хунты.
– Садись, Пётр Миронович. Пока не уехал, хочу с тобой одну проблему обсудить. Тебя она со всех сторон касается.
Ну, помолчим, послушаем.
– Мерц Фердинанд Яковлевич тебе и вправду нужен на посту министра сельского хозяйства?
– Что, немцу нельзя быть министром? – у, сволочь.
– Да нет, – Шелепин встал и достал из шкафа за спиной толстенную папку на верёвочках. (Нужно срочно с Биком наладить производство нормальных папок и прочих органайзеров.) Заговорщик положил её на стол, но развязывать не стал. Зачем доставал?
– Очень много обращений о восстановлении Автономной Советской Социалистической Республики немцев Поволжья (АССР НП).
Твою ж! Может, зря он Шелепина ругает? Вон до чего дошло! Точно он историю повернул в другое русло. Как было на самом деле, немец Пётр Штелле знал. А было хреново, только слово матерщинное. По-советски.
Период массовой крестьянской миграции немцев в Туркестан в Российской Империи приходится на 90-е годы XIX века. Очень тонким, но неиссякаемым ручейком к концу века на территорию современного Казахстана натекло три тысячи человек. Крохи. А вот дальше… Как в сказке. Сказка только страшная. В 1939 году в Казахстане проживало уже девяносто две тысячи этнических немцев. Появились и первые немецкие поселения: Келлеровка, Петерфельд, Мариенбург, Пруггерово. И это при том, что существовала Республика немцев Поволжья. Вот теперь самая волшебная сказочка пошла – слушайте.
28 августа 1941 году была ликвидирована АССР Немцев Поволжья, и началось насильственное переселение её населения и немцев из других регионов СССР в Казахстан и Сибирь. И это еще не всё! Принятые уже после войны и даже в 60-е годы XX века нормативно-правовые акты не предусматривали возможности возвращения немецкого населения в места прежнего проживания. Всех ведь вернули, и только два народа не стали – татар крымских и немцев поволжских.
Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 года «О снятии ограничений в правовом положении немцев и членов их семей, находящихся на спецпереселении» хотя и снимал некоторые ограничения, но отмечал, что немцы «не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены». В 1957 году это разрешили многим насильственно переселённым народам, были восстановлены их ликвидированные ранее автономии, однако в отношении немецкого населения этого не произошло.
Не успокоилось правительство – опять помиловали. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 29 декабря 1964 года «О внесении изменений в Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года „О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья“» лишь отменил его в части, содержащей огульные обвинения немецкого населения, но не содержал положений по восстановлению АССРНП или другой какой-либо формы автономии, подчёркивая, что «немецкое население укоренилось по новому месту жительства на территории ряда республики, краёв и областей страны, а районы его прежнего места жительства заселены».
Одним словом – хрен вам, а не республика! А всё из-за того, что не желали власти терять огромную армию дисциплинированного населения с развитой культурой аграрного труда в районах освоения целины. Кирдык бы ей пришёл полный. Почему? Да потому, что к тому времени на севере Казахстана проживало уже больше восьмисот тысяч немцев.
Частичная реабилитация вызвала глухое недовольство неравноправным положением, которое стало приобретать активную форму – уже в 1965 году в Москву отправилась делегация с требованием восстановить АССРНП, однако к ожидаемым результатам это не привело.
Дальше – совсем круто! В реальной истории будет принят Указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1972 года «О снятии ограничения в выборе места жительства, предусмотренного в прошлом для отдельных категорий граждан». Указ примут – и не опубликуют. Тайный Указ. Нефиг по стране шастать! Живёшь в Краснотурьинске – и радуйся. Ах, у тебя дедушку из Крыма сослали непонятно за что? «У нас просто так не сажают». В Крыму и без тебя есть кому загорать. Ан вот на Северном-то Урале кто будет работать?
Сказка только раскочегаривается. Уж потерпите. Вернулись к проблеме немецкого населения СССР аж в 1978 году. К этому времени на территории Казахстана проживало девятьсот тысяч немцев, что составляло 6,6 % населения республики. В августе комиссия под руководством Юрия Андропова внесла в ЦК КПСС предложение об образовании немецкой автономии. Члены комиссии констатировали: «создавать немецкую автономию в Поволжье считаем нецелесообразным, так как немецкое население здесь фактически не проживает и исторических корней в этом районе не имеет…» и предложили по факту образовать автономную область на территории Казахской ССР, где в то время проживало более половины советских немцев.
И сейчас вот Шелепин решил на десять лет раньше это сделать. Решение правильное. Почему? А потому, что СССР подписал кучу всяких договоров, конвенций и прочей ереси международной – и начался отток немецкого и еврейского населения за рубежи. Всего в реальной истории в ФРГ уедет два с половиной миллиона немцев.
Не конец ещё сказке – до середины едва дошли. Столицей автономии предлагалось сделать небольшой районный центр Ерейментау. План немецкой автономии, скорее всего, сработал бы – он уже находился на стадии воплощения, когда 16 июня 1979 года при поддержке региональной администрации и самого Кунаева прошли демонстрации, позднее известные как Целиноградские события 1979 года.
Не стоит их описывать – кто захочет, прочитает. Интеллигенция коренной национальности взбунтовалась и вышла на митинг. У них землю отбирают! Фашисты наступают! Там миллион человек компактно живёт? Пофиг. Мы снова выйдем, и будем отстаивать свои права. И вышли – ответ давайте.
Да нате вам ответ! Не будет автономии. Целых сто студентов и пара преподавателей решили судьбу миллиона. Кунаев испугался и практически своими руками всё это организовал. Правильно его застрелили – только непонятно, кто и зачем.
Пётр подождал, пока Шелепин развяжет папку и достанет то самое обращение немецких ходоков, которому не дали ход три года назад. Почитал, хмыкнул.
– То есть, вы мне для разгона подсунули этакую вот свинью: с первых же дней работы на новом месте собственноручно отрезать от своей епархии кусище земли и организовать там новую автономию? И главой вы уже определили Мерца? Не, Александр Николаевич, дорогой. Я сам найду человека – вернее, я его уже знаю. Земляк мой. Сделаю я вам республику. Область – не буду. Миллион человек только немцев – это больше, чем Эстония! Будет Автономная Советская Социалистическая Республика Немцев Северного Казахстана. Денег-то дадите?
