Андрей Шилоносов
Белая радуга
Лапка паука
Лапку потерял паук.
Плачущий порвался звук.
Пал неслышно в свой узор,
Как лишенный смысла взор.
Миг не выдержав с метлой,
С мягкой женской красотой,
После двух горячих губ
Пал художник-душегуб.
Спи, паук, в сетях своих.
Жизнь не стерпит вас двоих.
Ты столкнулся со стеной.
Ты безногий и немой.
В центре чувствовалась жизнь.
Сердце города продолжало упорно убеждать мертвый мир, что жизнь существует. По улицам спешили прилично одетые пешеходы. Взлетали и садились машины. Со стороны таверны доносились звуки веселья. Подмигивали вывески. Светились окна госпиталя и площадки на вышке радио.
Вокруг госпиталя собралась кучка бродяг. С вышки на город взирали Дети Свободного Мира.
Центр был частью Системы, тут многие проводили время, выделенное Системой для отдыха.
Центр также считался одним из престижных районов. Люди в таких районах могли позволить себе тратить время, его у них было много. "Скороспелы", лишенные перспектив, рано попадали в трущобы, часто вовсе отказывались от работы и присоединялись к Детям.
"Три… Два… Один!…" Веселье в таверне не умолкало. Отмечали чей-то День смерти, возможно сразу несколько одновременно. Свой уход каждый волен выбрать сам, и многие, кто успел закрыть долги перед Системой, предпочитали уйти с помпой, с шумом, плясками, праздником для оставшихся в живых, под музыку, в теплых объятиях или даже экстремальными способами. Лишь бы подальше от "косы".
Рядом с таверной, игнорируя праздник, вокруг площадки для транспорта бродил прохожий. Он махал руками и бросался на машины, которые приближались к земле, выкрикивая: "Ну давайте! Раздавите же меня! Слабаки!" Машины аккуратно объезжали и облетали ненормального, пока солдаты из СООП не забрали сумасшедшего с улицы.
– Только время теряет, – проворчал свидетель сцены, гражданин респектабельного вида. Затем он сам суетливо собрался, спохватившись, и побежал вдоль заполненной людьми улицы.
Эн чувствовал, как мелькающие всюду электронные объекты вгоняют сознание в сон. Мысли путались. Сенсоры устали после многократного использования кольца. Агент старался не терять счет времени, постоянно сверяясь с внутренними часами.
Он шел сквозь толпу, улавливал рекламные клипы и агитационные программы, чувствовал перемещения деловых людей и движение транспорта.
На одном из перекрестков в паутине городских улиц браслет Эна уловил специфический запах. Сочетание душистых цветов и трав. Запах быстро распался на отдельные составляющие, потребовав некоторых усилий, чтобы определить источник. Пока мозг Эна выполнял необходимые операции, очки отметили объект. Объект двигался в сторону городского госпиталя.
Эн попытался выделить из всех звуков шаги по уличному покрытию, чтобы проанализировать походку объекта. В сером тумане действительности он старался разобрать отдельные цвета. "Словно сон. Надо проснуться", – подумал Эн. Пальцы уже сами собой развернули кольцо.
Окружающее пространство мгновенно заполонили значительно более детализированные люди. Работники Системы не теряли времени даром, даже когда дело касалось отдыха. Эна смутило волнение. Он теперь не так хорошо разбирал запах, который заинтересовал браслет. Но четко увидел объект-источник, скрывающийся в парадных дверях госпиталя.
"Это совсем не умно", – подумал Эн, последовав за увиденной девушкой. Никогда ранее он не чувствовал ничего подобного. Совершенно незнакомая, необъяснимая и невыразимая комбинация из ощущений, переданных всеми имплантами одновременно.
"Стоило выйти в город, и такое сразу", – пробормотал Эн, пообещав себе расшифровать комбинацию при первой же возможности и заранее определив под это дополнительные ресурсы организма.
В белой приемной с одинокими охранниками, парой бродяг на диване и одной секретаршей за столом, Эн догнал девушку, торопливо молвив:
– Я могу занять ваше время?
"Бестактность", – предупредила тревожная мысль.
– Несколько секунд, – согласилась она.
К таинственной комбинации добавился голос. Эн запнулся, запуская процесс расшифровки заново. Затем вспомнив, что драгоценные секунды уходят, быстро спросил:
– Далеко ли вышка радио, занятая Детьми? – постучал пальцем по краю темных очков, ответив на немой вопрос, почему сам не видит вышку издалека.
– От входа в госпиталь налево до арки и далее к первому же зданию, – она хмуро поджала губы. – Не сворачивайте и не промахнетесь. Будьте осторожны, там много вооруженных людей и бандитов, вас могут покалечить. И… – девушка уподобилась темному небу. – …в следующий раз спросите у любого солдата СООП.
– Прошу прощения, – искренне сожалел Эн. – Я подумал…
– У вас много свободного времени, чтобы думать? – она так и не улыбнулась.
Эн вернул кольцо в прежнее положение и вновь почувствовал навалившуюся усталость.
Девушка удалялась в лабиринт белых коридоров.
– Простите, – позвал ее снова Эн, прислушиваясь к уникальным ощущениям.
– Что-то еще? – голос вернулся во всех красках каждого отдельного звука. Пробежавшие в пространстве волны придали комбинации новый смысл и убили последние надежды на расшифровку тайны.
– Спасибо, – сказал Эн, запоминая комбинацию, отдельные элементы шифра и подробный анализ каждого из ощущений. Он выделил под тайну дополнительное место в своей памяти.
А девушка тем временем покинула "зону видимости".
– Они говорят, это все гены, – заговорил пожилой мужчина, сидящий на диване.
– Да? – отозвался его собеседник, другой мужчина, в кепке, в куртке и в мятых джинсах.
– Есть ген программирующий твою смерть, – пояснил первый.
– А как быть со случайностями?
– В том и дело, что все не случайно. Если все действуют в соответствии со своими программами-генами и согласно тому, как их воспитали обладатели других генов, то получается одна огромная система. Кирпич на тебя упадет не случайно, а из-за той программы, по которой ты пошел в тот день на ту улицу, и из-за того строителя, который поместил кирпич на крышу.
– А как же природа? – не сдавался человек в кепке.
– Какая природа?
– Ветер, подувший на кирпич, стихийные бедствия, трава под ногами…?
– Это все тоже в системе. Система настолько велика и сложна, да не будем лукавить, запутана, что увидеть все детали попросту невозможно. Но объяснить знание смерти нетрудно. К примеру, если на тебя падает кирпич… – пожилой мужчина осекся, нарвавшись на негодование собеседника:
– Прекращай все примерять на меня!
Эн определил нахождение ближайшей уборной, воспользовавшись чертежами госпиталя, поступившими со спутника. По карте он добрался до мужского туалета, убедился в отсутствии посторонних, прислушался к журчанию воды, снял плащ, оставив его на столике у раковины, и закатал правый рукав тонкой кофты. На уровне предплечной мышцы находилось отделение для батареек. Эн вынул использованные батарейки и вставил новые, выбросив старые в мусорное ведро. Расправил рукав, надел плащ.
Подумал, что неплохо бы увидеть себя в зеркале.
По телу уже распределялись свежие силы, усталость отступила, а разум обострился.
"Вышка. Радио. Дети."
Эн медлил еще три мгновения. Затем развернул кольцо…
Человек в зеркале выделялся серой, неживой кожей. Темные очки, выбритый подбородок и черные волосы, не слишком остриженные, но и не мешающие голове с ушами. Кофта цвета лакированного шкафа. Расстегнутый длинный плащ до лодыжек, при этом совсем не по размеру в талии и в плечах. Поднятый воротник, рукава с медными пуговицами, на каждой из которых стояла марка мастера-портного. Ремень с черной, неблестящей пряжкой, черные штаны и сапоги, удобные для ног.
Из кармана плаща Эн достал маленькие перчатки.
Он не выглядел оригинально.
Эн находил себя стереотипным и банальным для агента Системы.
Даже Нож казался колоритнее.
Лицо Эна не двигалось и не дышало. Подсохшие белые губы не слипались и не растягивались в улыбке. Эн всегда считал, что способен улыбаться, и мог поклясться, что улыбался не так давно. Но когда он попробовал перед зеркалом, у него не получилось.
Время еще есть.
Приоткрылась белая дверь, в помещение заглянул работник с тележкой и роботами.
– О, прошу прощения, – смутился он. – Но туалет не работает.
Эн повернул невидящую голову в сторону работника. Он заметил, что вода течет из-под кабинок. Один из механических уборщиков остановился около таблички-предупреждения о поломке. Из тележки торчит множество инструментов для ремонта и набор разнообразных насадок для роботов.
"Позор, Эн. Ты бы еще в женский туалет заглянул."
– Извините, но я попросил бы вас… – продолжил работник, переводя взгляд на неисправный бачок, бьющий фонтаном в стену, – …освободить помещение… – когда взгляд работника вернулся, у зеркала он не нашел никого.
Эн выключил кольцо, подкорректировал программу уборщиков в сторону повышенной тщательности. Ноги и мысли завели его на лестничную площадку. Эн собирался вернуться в приемную, но уловил повышенное количество электронных приспособлений, предназначенных для взлома, на молодом человеке, сидящем на подоконнике.
Человек созерцал медленно тянущийся поток наземных машин.
– Вот это пробка! – радостно сообщил он, явно обращаясь к Эну.
– Вы не теряете время? – поинтересовался агент.
– Нет, ты посмотри на их тормоза! – парень откровенно восхищался зрелищем.
Бросив взгляд на Эна, он несколько поутих, но не оставил своего занятия.
– Я не в Системе, – ответил наблюдатель.
– Вы на лечении? – уточнил Эн.
– Ну что вы, господин, – уважительно и осторожно молвил парень. – Далеко не все в госпитале лечатся. Спросите Вопроса.
– О чем? – не понял Эн.
– Не о чем. Кого. Вопроса, – пояснил парень с гордостью. – Это я.
Эн почувствовал медленное движение транспорта. Затем его восприятие вернулось к собеседнику.
– Ты здесь, наверное, всех знаешь. Никогда не встречал девушку со специфическим запахом?
Парень заметно повеселел, но продолжал созерцание "пробки".
– Добрый господин, я вас прекрасно понимаю, но любая девушка обладает собственным, неповторимым запахом.
Эн обратился к части шифра, поступившей от обонятельных сенсоров.
– 0.4 жасмина, 0.01 осенней малины…
– Оу, оу, оу! – хохоча, остановил его Вопрос. – Простые внесистемные смертные ориентируются гораздо проще. Ощущениями и чувствами, если позволите.
Эн оказался в растерянности.
– Вот если бы вы показали мне ее фотографию или дали примерное описание…
Эн молчал двенадцать секунд.
– Слишком красивая для моих глаз, – наконец сказал он.
– Это точно, добрый господин, – смеясь, согласился Вопрос и продолжил липнуть к оконному стеклу. – Это точно, – он вдруг проявил неуважение: – Я премного извиняюсь за свою внесистемную невежественность, но не теряет ли добрый господин время?
Эн проверил счет собеседника, но не нашел никаких данных. Тогда он бросил монетку далеко не последнего достоинства в сторону окна, и парень, не глядя, поймал ее ловкой рукой.
– Я трачу минуты личной жизни, – сказал Эн.
– Конечно, добрый господин, – заулыбался Вопрос. – Все имеют право на личную жизнь.
Эн недолго постоял, подумав, что, может, получив деньги, мальчишка займется чем-нибудь полезным для общества, но Вопрос, приговаривая "Вот так пробка", так и не отлип от окна, с головой погрузившись в любование ползущей колонны из машин.
Агент поспешил покинуть белые стены.
На улице разговаривали двое бродяг.
– Отчего больницу назвали "Паучьей лапой"? – спросил один.
– А кто сейчас вспомнит. Или болезнь такая, или способ лечения, – не задумываясь, ответил другой.
– – –
"…Трудно поверить, но я помню времена, когда медицина не сводилась к одним "припаркам" и психотерапии. Согласен, нелегко поддерживать и применять сложные, комплексные знания по сохранению жизни, когда ни одну жизнь сохранить нельзя. Пациент либо скончается, либо выживет. В любом случае итог не зависит от действий человека. Но вот что меня смущает… Люди перестали заботиться о себе и друг о друге. Как это отразится в дальней перспективе, на картине в целом? Новые жизни все короче, а дни массового исхода наступают все чаще. Как помнишь, Седой тоже беспокоился на сей счет… Могут ли данные явления быть связаны? Люди не способны повлиять на свои даты, это так. Но они могут создать условия более благоприятные для следующего поколения. Глядишь, тогда оно и проживет дольше…"
Закоулки
По закоулкам бродили тени.
Тьма растекалась по дворам, выползала из щелей, подворотен, подвалов. Она обволакивала воздух, липла к обшарпанным стенам и приглашающе распахивалась перед бродягами, как дешевая проститутка. В отдельных углах тьма пузырилась. Скрывала грязь и мусор или, напротив, разбрасывала их по всей улице. Здесь можно было ожидать встречу со смертью. Но смерти не было в липкой тьме. В ней была безысходность.
Путь завел Эна в сторону от центра. Мусор хрустел под ногами. Тьма, казалось, должна была поглотить агента, – одежда уже сливалась с темнотой, – но липкий туман отступал перед Эном.
Звуки шумных кварталов удалялись, превращались в неразборчивое завывание. Накатила тишина. Но спустя секунды ее прогнал стук баскетбольного мяча.
На площадке для игры в баскетбол три беспризорных паренька перебрасывали мяч друг другу, пытались попасть им в едва видимую в темноте корзину.
Эн не знал, что они здесь делают. Возможно, использовали время для отдыха.
К прыжкам мяча присоединился стук каблуков по асфальтированному покрытию улицы.
Пока Эн размышлял над стечением обстоятельств, липкий туман у игровой площадки сцепился в единый комок. Тьма напряглась, завыла, собираясь родить. Разбежались перепуганные игроки, а перед идущей по улице девушкой из темноты вывалилось грязное размытое существо.
– Здравствуй, Красная Шапочка, – прошипел монстр, подхватывая выпавший из рукава нож.
В лохмотьях, наполовину слившихся с тьмой, едва угадывался человек.
– Стоять! – моментально среагировал Эн.
Но порождение тьмы успело схватить девушку за руку, притянуть к себе и подставить нож к тонкой шее, прикрывшись женским телом от агента. Упала на землю скромная дамская сумочка.
– Кто не спрятался во тьме? – прошипел монстр.
– Отпусти ее, – приказал Эн.
Монстр причмокнул, обнюхав волосы скулящей девчонки.
– Не ее время, – сообщил агент.
– Я знаю, – подтвердил монстр. – Я просто хочу ее порезать. Можно долго жить без многих органов и частей тела.
– Отпускай, – повторил Эн.
Монстр прижал девчонку к себе. Девчонка плакала и билась в истерике. Эн еще никогда не улавливал подобного ужаса в такой несложной и нередкой ситуации. "Дорожит своей красотой", – предположил агент.
Лезвие в руке монстра заскользило по нежной шее вверх-вниз, едва касаясь кожи.
– Я ее побрею, я ее побрею, – приговаривал монстр.
Девчонка рыдала и тряслась.
– А ты молчи, – пригрозил ей насильник, – пока взрослые разговаривают.
– Отпускай, – Эн сделал последнее предупреждение.
Тело в руках твари дернулось трижды и вдруг замерло. Девчонка затихла, обмякла. Монстр определился сенсорами как шокированный, растерянный. Он убрал лезвие, выронил девушку, отстранился от неподвижного тела.
– Тьма, мужик, ты меня обманул, – не мог поверить монстр. – Ты обманщик! Грязный обманщик! – закричал он на Эна голосом полным смертельной обиды. Сбежал, затерявшись в закоулках.
Эн был немало удивлен. Отметил текущее время. Осторожно присел рядом с телом и попытался почувствовать признаки жизни. После трех неудачных попыток уловить пульс, обыскал тело, нащупал упавшую рядом сумочку и вытряхнул ее содержимое. В куче бесполезных игрушек, косметики и украшений Эн нашел удостоверение, получил с него данные, передал их в архив.
В четвертый раз проверил тело на признаки жизни.
"Мистически странное стечение обстоятельств", – подумал Эн.
Ответ из архива поступил на удивление быстро. В нем содержалось точное время смерти девушки.
Эн понял, что озадачен и стоит перед интересным выбором.
Дата смерти девушки не соответствовала текущему моменту.
Агент произвел еще несколько проверок, убедился, что удостоверение подлинное и действительно принадлежит телу перед ним.
"Нельзя терять время. Решайся. Ты знаешь, что нужно делать. Техники "первой помощи" из старого времени. Не говори мне, что стер их из памяти тоже."
Эн извлек одну из своих батарей, подал с нее напряжение для создания разряда. Разряд запустил сердце девушки, и труп ожил. Незнакомка зашевелилась. Агент спешно собрал выпавшие из сумочки вещи обратно. Девушка простонала, приподнялась и громко завизжала.
– Успокойтесь, прошу вас, – попросил Эн. – Все с вами в порядке.
– Грабитель и насильник! – кричала она.
– Я должен был убедиться, что вы живы, – безуспешно объяснял агент.
– Шарясь по моей сумке?!
Эн отдал сумочку, незнакомка вырвала ее, чуть не оставив агента без руки.
– Я должен был убедиться… – Эн подумал, что любые оправдания бесполезны. – Не почувствовал признаки жизни…
– У меня слабые сосуды, хам! – сплюнула она, удаляясь.
…И, похоже, создал парадокс.
Эн прислушался к вновь воцарившейся тишине.
"Должен перестать терять время", – в который раз наказал он себе.
И тем не менее далеко не сразу Эн отправился к радиовышке, обдумывая только что случившееся. Система знала, что он будет здесь и окажет "первую помощь", хотя подобные техники не практиковали со времен старого времени? Он настолько предсказуем? Или в архив закралась ошибка? Невозможно. В архивах не бывает ошибок.
Он вдруг понял, что сунул удостоверение девчонки в карман. Данный факт несознательной, но кражи расстроил Эна сильнее, чем все неудачные события прошедших часов.
– Кого-то ищите, агент?
Эн не заметил подошедшего солдата СООП. Поспешил вынуть руку из кармана и развернуться к военному как ни в чем не бывало.
– Я… заблудился, – ответил Эн.
– Заблудились? – переспросил солдат пораженно.
– У меня есть время, – предупредил Эн. – Но все же не хотелось бы терять его попусту.
Солдат остановился в двух метрах. Эн уловил смесь из подозрений и уважения.
– Вы здесь из-за Детей? – осторожно уточнил сотрудник СООП.
Эн кивнул.
– Пойдемте. Вышка там.
Эн послушно последовал за добровольным проводником. Они вернулись в центр, миновали госпиталь, арку и охранников из СООП. Охранники дружно приветствовали Эна, кивнули своему сослуживцу. Эн понимал, что история о заблудившемся агенте теперь надолго уйдет в солдатские байки, обрастет подробностями и разлетится по Системе, регулярно занимая чье-нибудь время для отдыха.
Эн сжал челюсти с досады, но продолжил путь.
– Ты мог бы меня не провожать так далеко, – осторожно заметил он.
– Я работаю на Систему, – гордо объявил проводник. Эн почувствовал в голосе интонации человека, испытывающего легкое удовольствие. Солдат пользовался возможностью увильнуть от основных обязанностей.
Появление в "зоне видимости" вышки ознаменовали звуки "Разложения баллады". По мере приближения они усиливались, свободно разбегаясь по всему оцепленному войсками СООП району.
I
"Проснись, пора", кричит душа. "Беда трясет наш мир.
Мы разобьем врагов до сна и славный справим пир.
Мы чашу крови перельем в стеклянный наш сосуд.
Всех перебьем, потом уснем, но проведем свой суд."
Поднялся воин, теплый склеп покинул на всю ночь.
И был он слеп, но тьма – жена, а тень – родная дочь.
Они глаза его да слух.
Вдали на башенных часах
Ударило не меньше двух. Залаял кто-то в небесах.
Бредет мертвец да тащит меч, как двухметровый зуб.
А неразборчивая речь течет с подгнивших губ.
"Убей!" – звучит в пустой главе. "Найди своих врагов.
Тела их закопай в земле, избавься от оков."
Взвыл воин, белою рукой лохмотья разорвал,
Оскалился улыбкой злой, к ограде побежал.
Поднял с трудом огромный меч, рыча как старый пес,
И, словно гору сбросил с плеч, ворота с шумом снес.
Уж с неба сыпется вода, мнет городской песок.
Походкой жизни смерть идет, все с пятки на носок.
Труп вышел на тропу войны вернуть утерянные сны.
Он горбится. С душой разлад. Был гроб немного тесноват.
II
Проходит время, и в часах гонг трижды прозвучал.
Все лает туча в небесах, а город заскучал.
III
Идет мертвец, бредет мертвец,
Мертвецки бледен он лицом.
Врагам его пришел конец:
Дождались встречи с мертвецом.
Стучит сухой рукой в окно.
Звучит стекло, трясется дом,
Дрожит-дрожит гнилое дно,
Хозяин ждет, сжимая лом.
На гостя из угла, из тьмы
Он пал и на пол повалил,
Зажал, как узника тюрьмы,
И ломом череп проломил.
Но труп поднялся, словно рок,
Поправил полглавы,
Порвал врагу весь правый бок,
Упившись силой тьмы.
И жертва вздрогнула, упал
На пол хозяйский лом.
Труп с грустью кости подобрал
И медленно покинул дом.
Снаружи ждал его костер,
Кольцо диких зверей.
Лицо свое мертвец обтер
Да бросил всех людей.
Вот павший воин под огнем
Душой отходит ввысь.
И ветер воет за окном:
"Проснись, проснись, проснись…"
Эн жестом остановил сопровождающего.
– Дальше я сам, – сказал агент.
– – –
"…Беда в том, что человек – эгоист. Вся его деятельность направлена на извлечение личной выгоды. О, нет, я вовсе не осуждаю… Это нормально для любой формы жизни. Даже детей своих люди видят прежде всего как "продолжение себя любимого", как возможность передать гены в будущее, сохранить род. Поэтому когда точно знают, что дети их не переживут, способны бросить чадо на произвол судьбы, чтобы заняться чем-нибудь… практичным. Созданием и сохранением более надежного наследия. Такого как Система, например…"