Андрей Сергеевич Терехов
Петля Линча
– Уже съела.
– Корова!
– Муууу!
– Эй, потише нельзя? – ворчит сзади парень лет восемнадцати. Жаль, он мне понравился.
– Привет, маленькая индианка.
Вздрагиваю и просыпаюсь. Римлянин в фильме нещадно дубасит бородато-беспомощных пиктов.
– Люк?! – неразличимый силуэт на фоне экрана. Горло сдавили ароматы сигарет "Жимолость" и одеколона "Крюндиг" с цитрусовыми. Эта смесь насквозь пропитала армейскую куртку Люка – потому я и хожу в ней, а еще специально курю и душусь, только чтобы не терять частицу брата.
– Сестренка, ты чего? – Эми явно испугана.
– Эй, ты не стеклянная! – блеет зануда сзади.
– Я… – смотрю на Эми, на то место, где видела Люка. Люди вокруг начинают шуметь. В кинотеатре жарко и душно; мне нужно на улицу. К брату…
– Да сядешь ты?
– Что за дура?
– Иди к мамочке!
Бегу к сцене. Боковая дверь, коридор, возмущенные крики за спиной.
Створка черного хода лязгает закрытым замком. Черт! Сзади топот ног – служащих или охранников. Здесь нечем дышать… Слышу свой хрип будто издалека, будто уплываю куда-то…
Толчок – створка распахивается в другую сторону, и я выскакиваю в переулок. Воздух!!!
– ЛЮК!!! – кричу изо всех сил, но кому? Тут пусто. – Почему ты избегаешь меня?! Люк…
Куртка осталась в гардеробе, так что меня скоро начинает колотить озноб. Куда теперь? Глухие – без окон – стены домов, синие мусорные баки и спуск на Бридж-стрит – больше ничего.
Выбегаю на улицу. Прохожие боязливо поглядывают на футболку с Тинки; одна женщина оттаскивает ребенка, который потопал с улюлюканьем в мою сторону.
Тут слишком много людей… Мне тесно.
Иду к центру. Обняла себя за плечи, и тщетно пытаюсь согреться.
Справа ресторан индийской кухни "Магна Тандори". Эми как-то решила поразвлечься: затащила туда и любопытничала у всех, что значит имя Майя.
Чуть дальше слева "Зеленый магазин": темно-изумрудные двери и рамы, салатовые стены. Прямо на окнах хозяева нарисовали слоганы вроде "Никаких испытаний на животных" или "Честная торговля". За стеклом, тем не менее, все вперемешку – тапки, футболки, открытки, бокалы, статуэтки и фото пропавшей женщины.
Пальцы совсем онемели от мороза.
– Люк? – выдыхаю облачко пара, и оно тут же осыпается искрами ледяных кристаллов. Неужели так похолодало?
Часы на магазинчике "Mod" показывают четверть одиннадцатого.
Может быть, брат пошел в другую сторону?
Бреду по Бридж-стрит к реке. На окне адвокатской конторы "Адам Дуглас и сыновья" – то же сообщение о пропавшем человеке.
Выхожу на набережную. Реку укрыл туман; мутные огоньки фонарей висят в воздухе будто сами по себе. Мир теней и эха.
Ариадна как-то показывала фото своего путешествия в Чехию – сейчас мне кажется, что Бервик со стороны реки очень похож на те снимки, на Прагу.
– Люк?
"Форд" послушно тормозит перед надписью "Slow" на брусчатке и, громыхая, взбирается на мост.
Я совсем замерзла и постоянно кашляю, но продолжаю идти – словно что-то тянет вперед.
У меня все в порядке. У меня все в порядке. Надо только не забывать дышать.
– Где ты, Люк…
– … боюсь за нее. Она так изменилась за последний год.
– Она же подросток. Ты чересчур…
Это родители шепчутся внизу. Думают, что я не слышу, но у нашего "вигвама" слишком хорошая акустика. В голове картинка гостиной: диван с пятном шампанского, мама вяжет что-то шерстяное и ненужное, папа переключает каналы с изможденным лицом.
– А эти драки? Фил, она же всегда в синяках. А оценки? Раньше она была отличницей, а теперь мистер Ходжсон пишет, что постоянно оставляет ее после уроков.
Не помню, как я вернулась. На телефоне десяток пропущенных звонков от Эми и мамы; волновались, наверное.
Мы живем в Ньюфилдс. Тесный кубик из двух этажей: вверху я и Люк, внизу родители. Четыре таких прижавшихся домика ступеньками спускаются по холму; дальше сетка и обледенелый берег с полотном железной дороги.
– А ее прическа? А одежда? Зачем она нацепила куртку Люка?
– Милая, она просто привязалась к нему. Разве ты бы не мечтала о таком старшем брате?
– Не знаю… – мама вздыхает. – Ты веришь, что он пропал?
– Да нет, конечно, Люк всегда был горазд улизнуть куда-нибудь, а потом свалиться, как снег на голову…
Люди глухие. Стоите ли перед ними, истекая кровью, кричите ли о помощи – в ответ услышите только: "Какой замечательный сегодня денек, не правда ли?"
Люк никогда бы не уехал без меня – мы все делаем вместе. Делали…
Подхожу к окну. Темное небо, мерцание фонарей, ряды даунхаусов с уныло-бежевой черепицей. Если прижаться к пластику – так что смешно расплющит нос – справа видно кусочек моря. Маленький спасительный огрызок, вроде тех полостей воздуха подо льдом, где можно дышать, когда провалился в реку. Пара дюймов – не больше – только высунуть нос.
– Вуф!
– Привет, Рауль, – спаниель топочет по лестнице и, вытянув язык, прыгает передо мной.
– Вуф! Вуф!
Треплю шерстку песика, а сама думаю о брате.
Зачем он ходил в библиотеку? …
В интернете почти никакой информации, только статья про историю линии на сайте графства. Нудно и вся суть в последнем абзаце:
"Ветка была закрыта для пассажирских перевозок в 1930 году; после национализации британских железных дорог в 1965 и прихода на пост президента компании Ричарда "Топора" Бичинга были окончательно прекращены грузовые рейсы, пути демонтированы, а станции проданы в частную собственность".
Значит Вулер и Акелд перестали существовать в шестидесятые годы. Где же Люк взял билет?
– Или это не его. Да, Рауль?
– Вуф!
Скверное февральское утро. Скверное настроение. Тусклое небо осыпается шелухой снежинок; мне холодно, и никак не спрятаться от ветра. Он забирается под куртку, которая слишком велика, прячется ледяным комком за пазухой, кусает уши и нос… Господи, да что же это!
